Тупиковый вариант Главы 2, 3, 4

Павел Токаренко (Нечаев).



Тупиковый вариант

Глава 2.

Койка, умывальник, унитаз в нише, и узкое пространство между койкой и стеной – шаг в ширину, три в длину. Кирилл заставлял себя  вставать, и ходить. Шаг, другой, третий, железная дверь, повернуться, и снова – шаг, другой, третий. Сто кругов, отжаться пятьдесят раз, и снова ходить. В камере всегда горел свет, часов не было. Заблокированный имплант превратился в мертвый кусок пластика. Внутренние часы Кирилла подсказывали ему, что промежутки между кормежкой, неравные, их специально меняли. Это было одним из воздействий – лишить подследственного ощущения времени. Допросы тоже прекратились, и все, что Кириллу оставалось, это ходить, и пытаться не сойти с ума от информационного голода. Шаг, другой, третий…

***
Шоковое состояние, охватившее Кирилла, когда он понял, что его отключили, чуть не лишило его сознания. Происходящее казалось сном, дурным кошмаром… и он все никак не мог проснуться. Но, сидя на полу, и изнемогая от жалости к себе, он вдруг услышал голос отца.
 В детстве, до того, как его призвали в армию,  Кирилл занимался рукопашным боем в  секции, которую вел отец. Мягкий и вежливый, в зале отец преображался, становясь жестким и требовательным тренером. Таким, наверное, видели его солдаты, когда между рвущейся на восток ордой исламских фанатиков и становящимся все меньше свободным миром насмерть стояла бригада, которой командовал оберст-лейтенант фон Медем. Отец безжалостно гонял Кирилла, никак не выделяя его среди остальных учеников. Он часто ставил его в спарринги с ребятами больше, и сильнее. Кирилла били, порой очень жестоко. И, стоило ему упасть, скорчиться. Потерять контроль над собой, сквозь пелену боли он слышал голос отца: "Вставай, и дерись! Дыши! Дыши!". И Кирилл вставал… Сейчас, сидя на бетонном полу стоянки, он вдруг услышал тот же суровый голос: "Вставай. Упал – значит, умер! Вдох, выдох, встал!". Кирилл вдохнул, выдохнул, снова вдохнул. Сосредоточившись на дыхании, он очистил сознание от ненужных мыслей, и вскочил на ноги. Сверху послышался еле слышный, но с каждым мгновением нарастающий шум пропеллеров ховера. Бывшие коллеги времени даром не теряли.
Не стал терять время и Кирилл. Оглянувшись, он сразу увидел то, что нужно: разделяющие парковочные места продолговатые бетонные блоки. В конце каждого ряда эти блоки были вполовину короче остальных. Кирилл, поднатужившись, приподнял один такой блок за край, и подтащил к ховеру. Кряхтя и ломая ногти,  поднял блок на капот, присел, подставив плечо, и встал. Блок оказался очень тяжелым, и Кирилл понял, что у него есть только одна попытка, больше он просто не выдержит. Раскачав блок, Кирилл шагнул вперед, обрушивая  торец блока на стоящее под углом боковое стекло. Блок с грохотом пробил в стекле дыру, дождем посыпались осколки. Оставшаяся целой часть стекла покрылась сетью трещин. Кирилл головой вперед нырнул в отверстие. Остатки стекла с шорохом посыпались вниз, некоторые осколки попали Кириллу за шиворот, но он не обращал внимания. Оказавшись внутри, он перелез на водительское сиденье, и сделал то же, что недавно Феликс: отыскал заглушку ручного управления, и щелкнул выключателем.
– Заводись, сука! – прошептал Кирилл, прикладывая палец к считывателю. Идея состояла в том, что ховер должен был помнить своего владельца. Теоретически, будучи отключенным от городской сети, он должен был использовать заложенные в него биометрические данные. Мгновения, пока ховер думал, показались Кириллу вечностью. Приборная панель засветилась, из нее выдвинулся прямоугольный руль, и на экране привычно побежали строчки протокольных проверок. Спустя двадцать секунд ховер доложил, что готов к движению. Кирилл тронулся с места, и направил ховер к спуску на нижний уровень. Влетевшие на стоянку сотрудники СС увидели только  исчезающие за поворотом кормовые огни.
Кирилл гнал ховер вниз. С ревом пролетая пустые стоянки, он спустился на самый нижний уровень.
– Куда он едет? – спросил напряженно наблюдающий за погоней Грубер.
– Вероятно, хочет скрыться на нижних уровнях, в технических туннелях, – предположил Радомский. Жиль, у которого было на этот счет свое мнение, промолчал. Он и так сделал для Кирилла все, что мог.
Нижний уровень ничем не отличался от верхних, разве что тут было чуть грязнее, и меньше систем слежения. Заканчивался он точно такой же дверью, как та, что не открылась перед Кириллом. Эта тоже бы не открылась, но Кирилл и не пытался через нее пройти.  Он направил летящий ховер точно на створки. Результат превзошел все ожидания: от удара раздвижные двери вместе с косяком влетели внутрь, ховер влетел в холл и уткнулся смятым от удара носом в дверь лифта. Подушки безопасности сработали еще в момент первого удара. Кирилл с трудом достал нож из кармана, и принялся остервенело их резать. Выбравшись из ховера,  он бросился к красной дверце слева от лифта. Башня была оборудована современными системами пожаротушения, но почему-то на каждом этаже за ярко-красной дверцей скрывался пожарный щит, со шлангом, багром, ведерком… и пожарным топором с длинной ручкой. Схватив топор, Кирилл обрушил его на панель с кнопками вызова лифта. Хай-теки панелью не пользовались, вызывая лифт с помощью имплантов, но у гастарбайтеров имплантов не было, поэтому для них сделали панель.
Следующим шагом стали двери, ведущие на пожарные лестницы. Двумя ударами топора Кирилл отбил ручку правой двери, перебежал к левой, распахнул ее, и только затем отбил ручку. Снаружи, на стоянке, уже перекликались "физики". Один из них протиснулся мимо ховера, увидел Кирилла, и заорал:
– Стоять! СС!
– Щас, только шнурки поглажу, – сверкнул глазами Кирилл, и захлопнул дверь."Физик" услышал удаляющийся вверх по лестнице топот, и выругался.
– Сука! Он отбил ручки! – "физики" столпились перед ведущей на пожарную лестницу дверью. Без ключа ее было не открыть, и с налета не выбить. Как и положено по стандартам, дверь была стальная.
– Справа то же самое! Лифты невозможно вызвать, система управления не отвечает,  – посыпались доклады.
– Все назад, по машинам. Поднимемся выше, и войдем оттуда, – командир "физиков"  выслушал подчиненных, и мгновенно принял решение. "Физики" стали протискиваться назад к своим ховерам.
Кирилл бежал по лестнице вверх, жадно хватая ртом воздух. Потом, когда иссякло второе дыхание, брел, еле переставляя ноги со ступеньки на ступеньку, но не останавливался ни на миг. Он опередил погоню на добрых двадцать этажей. Вокруг было тихо, но он не сомневался: они идут за ним. Поэтому он заставлял себя идти. Открывались двери, мелькали встревоженные лица обитателей башни. Его пытались остановить, узнать, почему остановились лифты, но он не обращал внимания, и рвался выше.
Наконец, спустя вечность, или две, потный разгоряченный Кирилл на подгибающихся ногах подошел к двери своей квартиры. Дверь, как и следовало ожидать, не открылась.
– Суки! Уррроды! – Кирилл с перекошенным лицом стал рубить стену справа от двери. Во все стороны летели куски гипсокартона, пластик, клочья стекловаты. Кирилл, с ног до головы покрытый белой пылью, продрался сквозь дыру в стене внутрь, и свалился в коридоре. Со стены ему на голову что-то упало. Кирилл вскочил на ноги, замахиваясь топором, но это оказалась всего лишь репродукция картины Фредерика Ремингтона.
Кирилл выругался, бросил топор, и принялся таскать к дыре мебель. Он успел завалить проход до того, как тяжело дышащие "физики" оказались на этаже. Выиграв несколько минут, он позволил себе передохнуть: сел на кровать в спальне, и стал составлять список того, что нужно взять собой. С балкона вошел кот, и вытаращил глаза, увидев учиненный Кириллом разгром.
– Похоже, приятель, ты снова станешь нелегалом, – сказал Кирилл коту. – Да и я, похоже, тоже. Если не поймают.
Кот мяукнул, и презрительно сощурился: мол, в гробу я всех видал. Кирилл одобрительно кивнул, и подошел к шкафу. Сборы были недолгими: теплая хай-тек куртка, туристические ботинки, рюкзак, в который Кирилл, не глядя, ссыпал контейнеры из недр автоповара. Полуфабрикаты? Пусть, с голодухи и не такое съешь. Туда же отправилась фляга с водой и фонарик. Собрав рюкзак, Кирилл подошел к висящему на стене портрету отца, и снял с крючка медальон. Медальоном отец дорожил пуще всего на свете. Умирая, он приказал Кириллу при любых обстоятельствах сохранить медальон. Из-за медальона Кирилл и вернулся. Почему-то ему показалось важным сохранить его, и он поехал домой, а не к ближайшему выходу из полиса. Кирилл повесил медальон на шею, и оглянулся, прощаясь с домом. Как бы все не пошло, сюда он больше не вернется.
Кирилл обвел взглядом гостиную. Часы с кукушкой, декоративный камин – отец сам сложил его. Фотографии на стенах, стеклянные поли с сувенирами. Пианино, и на нем – любимая мамина ваза, в которой всегда, пока она была жива, стояли цветы. Кириллу вдруг с тало до слез жалко бросать все это, знакомое и родное. И тут он снова услышал голос отца: "Барахло не стоит жизни, сын. Торопись!". Кирилл взялся за лямки рюкзака, потом вспомнил о наградах отца, подошел к камину и взял тяжелую полированную шкатулку. Шкатулка отправилась в рюкзак. Кирилл вышел на балкон, кивнул на прощание коту, и перелез через перила. До соседнего балкона было рукой подать. Два шага по широкому карнизу, рывок, и Кирилл оказался на соседнем балконе. Хлипкая балконная дверь поддалась с первого удара. Кирилл влетел в квартиру. Хозяев дома не было. Тут же запищала сигнализация, оповещая о вторжении, полетел в СС панический сигнал:  грабят. Но СС и так были в курсе того, что Кирилл находится в квартире. Он был уверен, что за каждым его действием наблюдают. Все, что ему оставалось, это действовать по возможности быстро, и так, чтобы наблюдатели не догадались о его планах.
С топором наперевес Кирилл ринулся в прихожую, и прикончил  домашний компьютер, закоротил электронный дверной замок, и затем отключил пожарную сигнализацию. Затем  прошелся по комнатам с зажигалкой и прихваченной из дому банкой бензина. Подтащив к книжным полкам диванные подушки, Кирилл плеснул бензина, и щелкнул зажигалкой. Подождал, пока займутся подушки, и через балкон  перелез в другую квартиру. Поджигая все подряд, он пронесся по комнатам, и только хотел перелезть на  очередной балкон, как вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Кирилл машинально отпрянул, и вовремя: притаившийся в тени "физик" выстрелил в него из тазера. Иглы пролетели у Кирилла перед носом, и упали. Тянущиеся за иглами проволочки перепутались.
– Ни с  места! – страшным голосом рявкнул "физик". Но Кирилла этим было не взять. Он знал, что сотрудников силовых подразделений специально учат кричать страшным голосом, чтобы парализованная ужасом жертва и не помышляла о сопротивлении. Вместо того, чтобы остановиться, Кирилл вынул из-за пазухи веревку, и зацепил карабин за перила. Полноценного альпинистского снаряжения  у него не было, только кусок репшнура, и карабин, но большего и не требовалось. Кирилл осторожно спустился на балкон этажом ниже. В этом месте башня расширялась, и нижний балкон выступал дальше, чем верхний. На то, чтобы спуститься, у Кирилла ушло несколько секунд, правда, пришлось бросить топор. Бросок вышел неудачным, топор отскочил от перил, и полетел вниз. Кирилл проводил его взглядом, и оглянулся вокруг, ища, чем бы выбить балконную дверь. Для этой цели отлично подошла скамейка. Кирилл вышиб дверь, и в этот момент сработала пожарная сигнализация. Разгоревшийся огонь достиг квартир этажом выше. Вероятно, расценив  это как крайне серьезный пожар, центральный компьютер башни активировал спринклеры не только на том этаже, где горело, но и вокруг, и с потолка хлынула вода. Если бы не хай-тек куртка, непромокаемая и не продуваемая, Кирилл бы промок до нитки. А так ему оставалось только накинуть капюшон.
Кирилл подошел ко входной двери, и вышел в коридор. После объявления пожарной тревоги центральный компьютер разблокировал все двери. Устраивая пожар, Кирилл именно на это и рассчитывал. Расчет оправдался, но неожиданно возникла помеха.
– Стоять, я кому сказал! – прямо на Кирилла, поднимая тазер, шел "физик". Они все-таки успели кого-то послать, понял Кирилл. Не раздумывая, он кинулся на "физика". "Физик" не стал стрелять. С потолка хлестали струи воды, и промокший "физик" сообразил, что применять тазер не лучшая идея, можно и самому удар получить. Мгновение раздумий дорого ему обошлось. Кирилл сне мудрствуя ударил "физика" ногой в пах, и тот со стоном повалился на пол, по-прежнему сжимая в руке бесполезный тазер. Кирилл обошел его, и поспешил к пожарной лестнице.
Кричащая, впавшая в панику толпа бежала по лестнице вниз, толкаясь и топча друг дуга. Кирилл бежал вместе со всеми. Сверху тянуло дымом, пожар оказался действительно серьезным. Где-то, парой этажей выше, затертые толпой. Окончательно потерявшие Кирилла "физики", затертые толпой, остались позади.
Выбежав из башни, Кирилл кинулся в небольшой китайский ресторанчик, располагавшийся на нулевом уровне соседней башни. Он догадывался, что СС снова вышла на его след. Следящие системы наверняка засекли его перемещения. Все это не имело значения, пока он опережал преследователей хотя бы на минуту.
– Кретины! Остолопы! – бушевал Грубер.
– Опять проворонили! За ним! Догнать! – вторил ему Грэхем, командир "физиков".
– Поздно, – вздохнул Жиль. Грубер, услышав реплику подчиненного, тут же зарычал:
– Что значит – поздно? Как это понимать?
– В подвале этого ресторанчика , на минус втором уровне, выход в технические туннели, – пояснил Жиль.
– Он об этом знает? – спросил Грубер, и осекся: ответ был очевиден. Раз Кирилл бежал туда, значит, знал о выходе. – Мы можем его остановить? – спросил он Грэхема.
– Моих людей там нет, – ответил красный, как рак, Грэхем.
– Значит, он ушел, – вздохнул Грубер, и оказался прав. Никем не остановленный, Кирилл спустился на минус второй уровень башни, где возле продуктового склада находилась запечатанная дверь, ведущая в заброшенный технический туннель. Дверь не имела электронного замка, и запиралась поворотом колеса. Подоспевшим "физикам" ничего не оставалось делать, кроме как доложить своему шефу, что подозреваемый скрылся. Соваться в туннели наобум они не рискнули. Сил Кирилла хватило только на то, чтобы свернуть за ближайший поворот, и сползти по стене на пол. Он слышал, как препираются у входа "физики", потом раздался скрежет, и все стихло. Выглянув из-за угла, Кирилл увидел, что дверь закрыта. Крохотная лампочка на потоке освещала тускым неживым светом маленькую площадку перед дверью, а там, глде сидел Кирилл, уже было темно, хоть глаз выколи. Немного отдохнув, Кирилл включил фонарик, и двинулся по уходящему куда-то вниз боковому туннелю.
Про подземелья под Штильбургом рассказывали, что проектировщики, придумывая концепции города, хотели создать совершенно самодостаточное поселение, способное само обеспечивать себя энергией, пищей, водой и вообще всем необходимым. Ниже нулевого уровня, под городом, должны были построить гидропонные фермы, автоматические заводы, атомную электростанцию, и много других жизненно важных объектов. Некоторые из них построили и подготовили к пуску, но большинство так  остались недостроенными. Атомную электростанцию построили, но так и не запустили: встала на дыбы общественность. Никто не захотел жить над  потенциальным Чернобылем. Заверения конструкторов об абсолютной надежности и безаварийности никого не убеждали. Город запитали от Ленинградской АЭС, а потом, со временем, построили еще одну, в шестидесяти километрах севернее, внутри другого карьера, поменьше. Большинство гидропонных ферм и заводов сочли за лучшее перенести в  форштадты.
Потом, по мере того, как менялись нужды городского хозяйства, все это перестраивалось, менялась конфигурация туннелей и пустот, прокладывались новые трубопроводы. Многие объекты строились напрямую входящими в "Аркадия финанс груп"(которую чаще называли просто Компанией), фирмами,  которые очень неохотно делились информацией. В итоге, за тридцать лет, что прошли с момента постройки города, о том, что творится ниже минус третьего уровня, городские власти имели очень приблизительную и неполную информацию.  Нанеся на карты, и как-то отгородив жизненно важные коммуникации полиса, на остальное просто махнули рукой.
Углубившись в лабиринт туннелей, Кирилл окончательно перестал ориентироваться. Наконец, он набрел на какой-то заброшенный завод. Побродив по звенящим гулкой пустотой огромным цехам, он наткнулся на офисное помещение. Прошелся по коридорам, осторожно ступая, чтобы не поскользнуться на покрывающем пол толстом слое мусора. Заглядывая в кабинеты, он всюду видел одно и тоже: разруху и запустение. Наконец, Кирилл нашел помещение с остатками какой-то мебели. Поставив на ножки стол, он смахнул пыль, и растянулся на столе, подложив под голову рюкзак. "Стол, это хорошо," – мелькнула напоследок мысль, – "Крысы не доберутся". Еще  Кирилл подумал, что неплохо бы дверь закрыть, но сил вставать уже не было. Сегодняшний день вымотал его, выжал досуха. Совершенно обессиленный, Кирилл выключил фонарик, и мгновенно провалился в сон.
Проснулся Кирилл от навязчивого ощущения, что на него кто-то смотрит. Все время, пока он спал, его преследовали кошмары, бессвязные видения. Ощущение чужого взгляда он поначалу посчитал частью кошмаров, но сон сменился, а чувство никуда не попало. Кирилл полежал с закрытыми глазами, потом, окончательно проснувшись, чуть приоткрыл веки. В щелочку тут же скользнул лучик света, и Кирилл понял, что не один. Он подобрался, готовясь рывком соскочить со стола. Скользнувшая по телу Кирилла дрожь не осталась незамеченной.:
– Хватит притворяться, я же вижу, что ты не спишь, – сказал чей-то спокойный голос. Агрессии в глоссе не было – обычный человеческий голос, чуть хриплый. Кирилл понял, что притворяться спящим смысла нет, сел  и открыл глаза. Перед ним на стуле сидел человек. Еще двое стояли у дверей. Свет шел от двух переносных фонарей: один стоял на полу у двери, второй гости поставили на шкаф. Часть комнаты, где лежал на столе Кирилл, была ярко освещена, остальное терялось в тени. По грязной, оборванной одежде, и худым, заросшим многодневной щетиной лицам, в гостях было легко узнать нелегалов. Впрочем, сидевший на стуле вожак, чей голос слышал Кирилл, отличался от других. Взгляд, осанка, чисто выбритое лицо, и еще нечто неуловимое, что всегда отличает альфа-самцов.
– С кем имею честь? – Кирилл соскочил на пол. Вожак встал со стула, и они с Кириллом оказались лицом к лицу. С минуту они смотрели друг другу в глаза, затем вожак ухмыльнулся, не отводя глаз, и хохотнул.
– Э нет, братец, давай-ка ты лучше скажи, кто такой, и зачем тебя принесло. Здесь, вишь ты, наша территория, а ты, братец, чужой. Так что рассказывай, – вожак не спускал глаз с Кирилла.
– Это долгая история, – ответил Кирилл. – Мне там, наверху, неуютно стало, вот я и спустился сюда, к вам.
– Неуютно, говоришь… это бывает, – кивнул вожак. – Эсэсовцы там, наверху, точно с цепи сорвались. Ищут какого-то террориста. Говорят, башню сжег, эсэсовцев поубивал… Уж не ты ли, это, братец?
– Не я, – отрицательно мотнул головой Кирилл. – Я вообще-то просто мимо проходил.
– А, ну-ну, ну-ну… – иронически кивнул вожак. – А то, они, вишь ты, награду предлагают, за того террориста. Амнистию и вид на жительство в полисе тому, кто поможет поймать. Жаль, что не ты, я бы не отказался от амнистии. А ты, Осьминог, отказался бы? – вожак покосился на одного из стоящих у двери.
– Не верю я им, Штырь, – просипел тот, кого вожак назвал Осьминогом. – Пусть засунут свой фашистский вид себе в задницу.
– Вот, видишь, – хмыкнул вожак. – Вот такой у нас… диапазон мнений. Может, ты все-таки тот самый, а?
– Ничем не могу вам помочь, – пожал плечами Кирилл. Происходящее ему не нравилось, но он был уверен, что, дойди до драки, справится с полудохлыми нелегалами без труда. Драться с ними ему не хотелось. Нелегалы явно знали тут все как свои пять пальцев, и могли бы помочь ему выбраться из полиса. Да и иметь их во врагах было не очень приятной перспективой: придется все время быть начеку. Чтобы перерезать спящему горло, особой силы не надо. – Я человек мирный, ничего не жег и никого не убивал. Вам нужен кто-то другой.
– Ну, хорошо, братец, пока так порешаем, – снова хмыкнул вожак, и прищурился:  – А вот что тебе нужно? Может, тебя эсэсовцы подослали…
– Я же сказал, я всего лишь мимо проходил, – сказал Кирилл. – Вот передохну, и дальше пойду… Прочь отсюда. Тайны ваши мне без надобности. Покажите, как из полиса выбраться, и я уйду.
– Хм… – почесал подбородок вожак. – Это надо обсудить. Пошли, братец, к нам. Там и поговорим за жизнь и за любовь. Может, и сладится у тебя, что задумал.
– Что, вот так просто поможете? – не сдвинулся с места Кирилл. Осьминог покачал головой, а вожак развернулся к Кириллу, и отчеканил:
– У нас тут, внизу, другие понятия! Поможем, братец, не сцы. Мое слово верное.
– Ладно, – пожал плечами Кирилл, и всем видом выразил готовность идти. Что-то заставило его поверить этому странному персонажу.
– Тебя как зовут, братец? – спросил вожак, уже когда они шли по пустому цеху.
– Кирилл.
– А меня  Йохан, только все меня зовут Штырь, это типа как позывной, – отрекомендовался вожак. – Вон тот, длинный, что перед нами чапает, Андрюха-Карандаш. Осьминога ты уже знаешь. Ты кто, Кирилл?
– В каком смысле?
– В прямом. По разговору- немец, по имени – русский…
– Немец, – ответил Кирилл, и поколебавшись, сказал то, о чем  еще вчера не хотел и думать: – и русский тоже.
– Так не бывает, братец, тут или так, или так, а вместе никак, – сказал вожак, обходя груду металлического хлама. Потом остановился, и придержал Кирилла за рукав: – Тут осторожнее, иди за мной след в след, ни шагу в сторону, если хочешь жить. – С этими словами Штырь , осторожно ступая, пошел вперед Кирилл заметил, что он не идет по полу, а наступает на торчащие из мусора бетонные блоки, причем не на все. а только на некоторые. Так. перепрыгивая с блока на блок, они продвинулись метров на сто, потом вожак снова пошел по полу.
– Так кто ты? – повторил вопрос Штырь.
– Я уже сказал, и русский, и немец. Так сложилось.
– Ладно, братец, дело твое, – не стал настаивать вожак. Дальше они шли молча. Слова Штыря всколыхнули в памяти Кирилла то, о чем он не вспоминал уже давно. Он вспомнил тот день, когда отец рассказал ему, что Кирилл ему не родной сын.
Это было в день, когда окончивший курс молодого бойца Кирилл должен был отправиться к новому месту службы. Две сотни сверкающих  новенькими беретами и нашивками молодых парней стояли на перроне, окруженные родственниками и друзьями. До прибытия поезда оставалось полтора часа. Солдаты наслаждались последней возможностью пообщаться с родными и близкими. Стоя в кругу приятелей, Кирилл вовсю любезничал с сестрой сослуживца. Девушка кокетничала и строила ему глазки, они уже обменялись адресами электронной почты, но Кирилл знал, что за те три года, что он будет в армии, она его забудет. Пришел проводить Кирилла и отец. Он отвел Кирилла в сторону. Они вышли на вокзал, в зал ожидания. Охранявший вход гаупт-ефрейтор и не подумал возражать, глядя на седого, увешанного боевыми наградами оберста. Когда Кирилл с отцом проходили мимо, он развернул плечи, вытянулся, и отсалютовал.
– Как мама? – спросил Кирилл. Отец приехал прямиком из больницы.
– Без изменений, – махнул рукой отец. – Какие могут быть изменения?
– Жаль, что меня не отпустили к ней. Так и уеду, не попрощавшись, – пригорюнился Кирилл.
– Ни к чему тебе видеть маму такой, – не согласился отец. – Пусть она останется у тебя в памяти здоровой и веселой. Так будет лучше. Ладно, сын, давай о другом. У меня к тебе серьезный разговор. Есть что-то, что ты должен знать, прежде чем уедешь на фронт.
– Да какой там фронт, – усмехнулся Кирилл. – Я же оператор комплекса огневой поддержки. Буду сидеть за сто километров от линии фронта, и управлять роботом. Самое страшное, что может случиться – кофе на брюки пролью.
– Война всегда война, сын, – отец словно бы не заметил, что Кирилл его перебил. – Думаю, ты это поймешь со временем. Но хватит болтать, времени у нас немного, а я должен успеть рассказать тебе…

***

Часы уцелели чудом. Раньше, до войны, их было по две штуки на каждой платформе, теперь остались только одни. Солнечные батареи исправно подзаряжали батареи, и часы служили верой и правдой, даже оставшись в гордом одиночестве. Стоявший на перроне офицер в форме бундесвера, посмотрел на часы у себя на запястье, и отметил про себя, что часы на перроне отстают на одну минуту. Несмотря на молодость – офицеру на вид было не больше тридцати, на его плечах сверкали серебром погоны оберст-лейтенанта. Офицер потер седой висок, и сгорбился.
– Командир, с вами все в порядке? –  стоявший рядом с офицером сержант обеспокоенно взглянул на белое, как мел, лицо офицера.
– Да, – ответил офицер, и выпрямился. Он не спал уже третьи сутки, у него сильно болела голова, но подчиненным об этом знать незачем. – Все в полном порядке, Озолс. За  мной! – приказал офицер, и зашагал к вокзалу. Он не стал выговаривать сержанту за излишнюю фамильярность. Война стерла границы между ветеранами. Они прошли через ад, и те, кто выжил, стали братьями, независимо от чинов. Полтора года боев, потерь и отступлений…
Над Старой Европой реяло зеленое знамя ислама. Многочисленные, и вооруженные до зубов, солдаты Халифата наступали на всех фронтах, убивая всех, кто не соглашался принять ислам.  Свободный мир сокращался на глазах. Полыхал юг России. На востоке Украины напор турецких частей с трудом сдерживали русско-украинские соединения. Давно пали Германия и Польша. Теперь очередь дошла до Латвии и Белоруссии. Остатки армий НАТО, оставшихся верными присяге, и объединившихся в Европейский Христианский Альянс, с боями откатывались на восток. Перед ними рекой текли беженцы, наполняя страхом сердца жителей пока еще незатронутых войной земель. Европейцы проигрывали войну, окончательное поражение было лишь вопросом времени. Европейцы проигрывали, но не сдавались. Не сдавался оберст-лейтенант фон Медем, не сдавались солдаты ставшей легендарной Балтийской Бригады, которыми он командовал. Немцы, поляки, евреи, латыши и эстонцы, чехи, мадьяры, шведы. В начале войны фон Медем командовал немецким батальоном. В первый месяц боев, самый тяжелый и кровопролитный, от батальона осталась неполная рота. Батальон фон Медема отошел в северную Польшу, на переформирование. К тому времени объединенное командование поняло, что все национальные части следует объединить, забыв о прежних раздорах. Батальон развернули в бригаду, собрав остатки разбитых соединений нескольких армий.  Костяк составили немцы. Поначалу, фон Медему пришлось жестко пресекать межнациональные споры, но после нового витка боев, когда бригада провела на передовой три недели, все разногласия отошли на второй план. Не стало немцев, латышей или поляков. Остались только братья по оружию. Бригада отчаянно дралась в Белоруссии и Литве, и отступила, оставляя за собой могилы с  крестами, которым не суждено было простоять долго: бородатые не щадили христианских могил. С боями отошли к Риге, где в бригаду влились остатки латвийской армии. После уличных боев в Риге, когда продвижение войск Халифата впервые было остановлено, бригада и получила название Балтийской. Затем бригаду перебросили в Белоруссию, на отдых. И вот теперь отдых кончился. Новое наступление войск Халифата, опрокинувшее фронт, поставило  крест на планах объединенного командования европейцев. Население в панике бежало на восток. Единственным боеспособным соединением на пути противника оставалась Балтийская Бригада. Три с лишним сотни бойцов – и на батальон не наскрести, одно название, а не бригада, с горечью думал фон Медем, шагая к зданию вокзала. Было по-осеннему холодное утро, и под каблуками начищенных до блеска ботинок фон Медема трещал лед замерзших за ночь луж.
Передовой отряд бригады, разведрота под командованием лейтенанта Райхерта, двигаясь на джипах занял станцию еще ночью. С первыми лучами солнца на станцию втянулся эшелон с оставшейся частью бригады. Увидев, что здание вокзала разрушено, фон Медем первым делом поспешил туда. В руинах копошились люди. Среди маскировочных курток солдат мелькали яркие комбинезоны пожарно-спасательной службы, и русского МЧС.
– Что здесь случилось? – спросил он руководившего спасательными работами лейтенанта Райхерта.
– Поезд с беженцами застрял на путях. Там дальше вагон с рельс сошел, перегородил путь. Беженцев устроили в здании вокзала, а утром, перед рассветом, бородатые  накрыли вокзал ракетами. Рухнула крыша зала ожидания, и часть стены. Сами видите…
От вокзала осталась половина. Стеклянный свод  зала ожидания обрушился внутрь вместе со стенами. Правое крыло вокзала сложилось, точно карточный домик, превратившись в груду ощетинившихся арматурой обломков. Воняло гарью, слышались стоны, перекрикивались копошащиеся на руинах люди.
 – Убитых, раненых много? – спросил фон Медем. Открывшаяся картина не вызвала у него особых эмоций. За полтора года на войне он видел и не такое.
– Много, – кивнул Райхерт. – Мы почти всех уже вытащили, раненных и уцелевших пока перевели в соседнее здание, там раньше был вокзал для пригородных поездов. Тут работают русские и белорусские спасатели, вот он лучше знает, – Райхерт указал на подошедшего  к офицерам человека в синей куртке МЧС. Тот начал что-то быстро говорить по-русски.
– Я не понимаю, – остановил его фон Медем.
– Давайте я помогу, командир, – предложил свои услуги Озолс. – Я знаю русский.
С помощью Озолса удалось наладить контакт. Подошедший представился Глебом Сокольниковым, капитаном МЧС. По его словам, отряд МЧС России работал в Белоруссии уже месяц. Когда фронт подошел ближе, их эвакуировали на поезде – том самом, что вез беженцев. По счастливой случайности, никто из спасателей не пострадал. Сразу же, как только закончился обстрел, они принялись вытаскивать пострадавших. Сейчас пытаются добраться до тех, кого завалило обломками. Выживших почти нет. Здание вокзала построили еще при  Сталине, без стальных балок и бетонных плит. Под обломками практически не осталось пустот, где мог кто-то уцелеть.
– Хорошо, работайте, – кивнул фон Медем. – Что там с путями? – спросил он у Райхерта.
– Расчищаем. Я послал людей искать местных железнодорожников. Тепловозы надо заправить, проверить пути, и все такое. Проблема в том, что город почти пуст, население еще третьего дня смылось. Кого эвакуировали, кто сам, на личном транспорте.
– Я пришлю вам кого-нибудь на помощь, Райхерт. Пока работайте, потом сможете отдохнуть, – фон Медем отпустил лейтенанта, и подошел к руинам. Грязные и усталые спасатели не обратили на него никакого внимания. Один, увидев, что фон Медем стал карабкаться по куче обломков верх, что-то крикнул  его по-русски, и оттолкнул его. Сопровождавший командира как тень Озолс тут же обматерил спасателя. Тот, увидев красно-бело-красную нашивку на рукаве сержанта, сплюнул и что-то прошипел сквозь зубы, отчего Озолс, изменившись в лице, рванулся к спасателю. На лице у него читалось как минимум убийство с особой жестокостью. Фон Медем поймал Озолса за локоть, и дернул.
– Не сметь! – приказал он Озолсу. Тот не стал спорить с командиром, и отступил, бормоча что-то себе под нос.– Спроси его, они проверили ту часть? – фон Медем показал на кучу обломков у правого крыла. Озолс спросил у спасателя, тот коротко кивнул, и вернулся к работе. Даже спустя много лет фон Медем не мог сказать, отчего его вдруг потянуло туда, что заставило рыться в обломках. На глазах у удивленного сержанта, он стал разгребать кирпичи, пробираясь к оставшейся целой стене.
– Озолс, тащи лом! – бросил он через плечо.
Озолс принес не один лом, а два, и стал рядом с командиром. Они раскидали кучу кирпичей у стены, и вдруг Озолс громко захохотал.
– Что такое? – удивленно спросил фон Медем.
– Ленин, – показал Озолс, и снова согнулся в приступе смеха. – Мы откопали Ленина!
Действительно, из-под кучи обломков показалось белое гипсовое лицо с бородкой. Фон Медем, уже готовый плюнуть, и отойти, вдруг напрягся.
– Подожди, тут что-то еще, – бросил он Озолсу, и принялся отбрасывать в сторону кирпичи и доски. Увидев на кирпиче кровь, сержант посерьезнел, и бросился помогать. Вскоре среди мусора мелькнула человеческая рука, а потом откуда-то снизу вдруг послышался истошный детский плач.
– Здесь выжившие! Ребенок! – крикнул фон Медем. На крик тут же сбежался народ. Спасатели тут же оттеснили военных, и принялись за дело. Спустя несколько минут из-под завала с величайшими предосторожностями достали крохотный пищащий сверток.
– Вот так штука, – почесал в затылке Озолс. – Ленин-то, паскуда, ребенка спас. Если б не статуя, раздавило бы сопляка, как его мамашу.
Гипсовый Ленин, падая, убил мать… и спас ребенка, загородив его от падающих обломков. Стоящие вокруг мужчины замолчали, поняв, что стали свидетелями чуда.
– Это мальчик, или девочка? – спросил фон Медем. Внезапно пересохшая глотка заставила голос дребезжать.
– Мальчик, – ответил на ломаном немецком кто-то из спасателей.
– Вот что, Озолс, – фон Медем повернулся к Озолсу, и приказал: – Бери документы матери, и иди в соседний дом. Попробуй найти родственников, или кого-то, кто знал эту семью.
– А ребенка куда? – спросил говоривший по-немецки спасатель.
– Мы о нем позаботимся, – сказал фон Медем, и голос его дрогнул. Спасатели о чем-то заспорили, потом говоривший по-немецки взял ребенка, и протянул фон Медему.
– Позаботьтесь о нем. У вас ему будет лучше всего, – сказал спасатель. Мир рушился на глазах, и спаянный боевой отряд – самое безопасное место для ребенка.
Фон Медем взял ребенка на руки. Младенец посмотрел на него, и улыбнулся беззубым ртом. Мужчина тронул ребенка за нос пальцем. Детские пальчики сомкнулись вокруг мужского пальца, и фон Медем почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Он отнес ребенка к поезду, отдал в чуткие руки военврача, и пошел в штабной вагон.
– Все спокойно, – доложил начальник штаба, майор Вайс. – Никакой активности противника.
– Я расставил людей по точкам, – поднялся со стула командир первого батальона, капитан Домбровский, и показал на карте.  – Мы контролируем подходы к станции, есть мобильная группа – резерв. Ребята Берзиньша пока отдыхают, как вы приказали.
– Что с наблюдением? – фон Медем посмотрел на заместителя по электронной разведке и наблюдению, лейтенанта Бен-Элиягу.
– Два беспилотника уже в воздухе, держим все в радиусе трех километров под контролем, – доложил техник.
– Есть проблема, – подал голос Вайс. – Связь со штабом так и не восстановлена.
– Не удается связаться со спутником, – объяснил Бен-Элиягу. – Такое впечатление, что все спутники связи исчезли одновременно.
– Это плохо, но не смертельно, – спокойно сказал фон Медем. – У нас есть приказ, и мы будем его выполнять.
– Командир, это глупо, – покачал головой Вайс. – У нас на хвосте целая дивизия бородатых. Помощи ждать не от кого. В таких условиях выполнять приказ, который отдал сутки тому назад какой-то штабной дегенерат, не знающий обстановки…
– Майор Вайс, – стеклянным голосом сказал фон Медем. Вайс вскочил, и вытянулся. – Хочу вам напомнить, что мы все еще в армии, а не в банде. Приказы не обсуждаются. Мы давали присягу, у нас есть приказ, и мы его выполним. Господа, напоминаю: нам приказано удерживать узловую станцию до семнадцати ноль-ноль сего дня, а затем выдвинуться на восток, на соединение с основными силами. И я не потерплю здесь демократии! – осадил фон Медем попытавшегося что-то сказать Домбровского. – Слушайте внимательно, господа. Домбровский, готовьте своих людей к обороне. Как правильно заметил майор Вайс, у нас на хвосте целая дивизия. Их передовые отряды должны вскоре появиться здесь, и наша задача достойно их встретить.  Займите ключевые точки в радиусе полутора километров вокруг станции, оборудуйте запасные позиции и продумайте пути отхода. При появлении противника ведите сдерживающий бой, если навалятся, отходите на запасные позиции. И держите меня в курсе всего происходящего. Вайс, разбудите Берзиньша, пусть со своими бойцами сменит Райхерта. Дайте Райхерту поспать часа три, потом отправляйте вперед, вдоль полотна железной дороги, до этой вот станции, – фон Медем показал на карте станцию. Вайс кивнул, подтверждая получение приказа. – Разверните гаубицы, за уцелевшим зданием вокзала отличная позиция. Потом займитесь отправкой беженцев. На путях стоят гражданские составы, проследите, чтобы локомотивы заправили как можно быстрее. Я хочу, чтобы к двенадцати ноль-ноль все гражданские покинули станцию. Приоритет на посадке в поезд отдавать женщинам и детям. Не хватало еще, чтобы весь этот бродячий цирк путался у нас под ногами, когда начнется бой. Всем все ясно? – офицеры синхронно кивнули.
Отпустив офицеров, фон Медем пошел в свое купе приводить себя в порядок. Копаясь в обломках, он испачкал  одежду, и стал похож на бродягу. А офицер не может позволить себе быть похожим на бродягу, он должен выглядеть соответственно. Даже во время тяжелых боев за Ригу, когда каждая минута отдыха была на вес золота, фон Медем находил время побриться, привести в порядок одежду, и почистить ботинки. За чисткой ботинок его и застал вернувшийся Озолс.
– Докладываю, командир, – сразу перешел к делу сержант. – Родственников не обнаружено. Баба с ребенком подсела по дороге, никто ее не знает. Вчера днем села, ночью поезд разбомбили. – Он протянул фон Медему окровавленный паспорт. Тот взял его, пролистал. Светлана Ковалева, гражданка Российской Федерации.  На странице "дети" значился сын Кирилл, в графе "супруги" прочерк.
– Ты веришь в судьбу, Озолс? – задумчиво спросил фон Медем.
– После Риги у нас в бригаде неверующих не осталось, – серьезно ответил сержант. – Думаете оставить ребенка себе?
– Да, – коротко ответил фон Медем. У оберст-лейтенанта детей не было. Они с супругой не один раз пытались завести ребенка, но все без толку. – Ты же знаешь, Элеонора болеет, детей иметь не может. А врачи только руками разводят… Сколько раз предлагала мне развестись, и найти другую, здоровую.
– А вы? – спросил Озолс.
– Я ее люблю. И потом, я же католик, – ответил фон Медем, и взглянул сержанту в глаза. – Нам разводиться нельзя, ты же знаешь.
– Знаю, – кивнул Озолс. Он тоже был католик, родом из Алсунги, что в Латвии.
– Это судьба, – задумчиво сказал фон Медем, и еще раз пролистал паспорт. – Значит, Кирилл… Знаешь, Озолс, это знак.
– Какой знак, командир? – спросил сержант.
– Знак надежды. Луч света во тьме. Все рушится, кругом кровь и смерть, и кажется, что воевать больше не за что… А потом появляется новая жизнь, и надежда рождается заново. Это судьба, Озолс.
– Значит, мы их остановим, командир? – спросил зачарованный словами  фон Медема Озолс.
– Не только остановим. Мы их погоним обратно! – фон Медем стукнул кулаком по столику в купе. – Погоним эту сволочь до той вонючей дыры, откуда они выползли, и загоним назад! Да так, чтобы они больше никогда не выползли на свет! Каждого бородатого ублюдка!
Дверь в купе была открыта, громкий голос командира разнесся по вагону. Подняв голову. фон Медем обнаружил. Что на него смотрит несколько лиц. Все рядовые, в Балтийской бригаде офицеры и солдаты ехали в одних и тех же вагонах, и ели за одним столом.
– Что смотрите?! – рявкнул фон Медем. – Победа будет за нами! Всем ясно?
– Так точно! – от ответного рева задрожали окна. В окно заглянуло солнце, и видевшие фон Медема солдаты клялись потом, что вокруг командира разливалось сияние, точно вокруг святого.
  Смертельно усталый фон Медем лег спать, приказав Озолсу разбудить его в  час дня, но поспать ему не дали.
– Командир, проснитесь! Там у вокзала буза, – фон Медем проснулся от того, что Озолс тормошил его за плечо. Он протер глаза, глянул на часы: полдвенадцатого. Выглянул в окно, но вокзала не увидел: к привокзальному перрону подали поезд.
– Что там такое?
– Только поезд подошел к перрону, как вся эта толпа бросилась его штурмовать. Бабу какую-то затоптали, одного из наших помяли. Сейчас там драка. Вайс меня за вами послал…
Вместо ответа фон Медем замысловато выругался, и стал торопливо одеваться.
Спустившись на платформу, Озолс с фон Медемом немного прошли вперед, слезли с платформы, и перешли пути. Было слышно, как  по ту сторону стоящего поезда беснуется толпа. Выстрелы в воздух, крики, женский визг и топот слились в жуткой какофонии. Даже ослабленный расстоянием, звук оглушал. У фон Медема заболела голова.
 – Сюда, командир, – Озолс влез на подножку, и открыл ключом дверь одного из вагонов. Они влезли внутрь, и сержант запер за ними дверь. В тамбуре стоял мрачный, как туча, майор Вайс.
– Они смяли наше оцепление, и прорвались к поезду. Три вагона уже захвачены, остальные мы успели запереть. Я убрал людей с перрона. Они лезут в окна, пока нам удается удерживать их. Они просто осатанели от страха, и не слушают ничего.
– Почему не стреляли? – фон Медем чуть не сорвался, но удержал себя в руках.
– Стрелять в гражданских? Я не могу отдать такой приказ, – твердо ответил Вайс.
Фон Медем задумался. Было слышно, как со звоном разлетаются обращенные на перрон окна вагона. Устало матерились солдаты, отбиваясь от лезущих в поезд беженцев. В дверь тамбура ломились с той стороны, кт-то яростно дергал дверную ручку. Сквозь грязное стекло вагона не было видно лицо, только размытый силуэт. Фон Медем взялся за рацию.
– Солдаты, говорит командир. Приготовиться к ведению огня залпами, по моей команде. Стрелять поверх голов. Особо наглых разрешаю стрелять на поражение. Приготовились! – приказал фон Медем. По вагону прокатилось щелканье затворов. – Огонь!
Хлестнул дружный залп, перекрыв на мгновение шум толпы. Одиночные выстрелы толпу не смущали, но залп – другое дело. Восемьдесят выстрелов сразу создают сильный звуковой эффект, не сравнимый ни с чем.  Но главное – противник сразу понимает, что ему противостоит организованная сила. Залп – еще и психологическое оружие.
– Огонь! Огонь! – командовал фон Медем. Он подошел к окну в коридоре, и посмотрел на  перрон. Толпа разбегалась. – Огонь! – после четвертого залпа перрон опустел. Перед вагонами осталось  несколько тел, остальные. Все, кто мог передвигаться, скрылись в здании вокзала. Фон Медем открыл дверь поезда, и вышел на перрон.
– Все, кроме пулеметчиков, наружу. Выставить оцепление, – скомандовал фон Медем. – Пулеметчикам не подпускать никого к поезду.
Солдаты повалили из вагонов.
– Вот уроды, детей подавили, – сплюнул Озолс, склонившись над растерзанным трупом девочки лет десяти.
– Командир, что будем делать с теми, кто уже в вагонах? – спросил Вайс. В захваченных вагонах было тихо. Напуганные стрельбой беженцы прислушивались к тому, что происходит на перроне.
– Мне нужен мегафон, – приказал фон Медем. Через две минуты один из подчиненных Озолса принес мегафон. – Эй там,  в вагонах! Даю пять минут, чтобы очистить поезд. Через пять минут откроем огонь на поражение! Время пошло!
– Круто, – одобрительно кивнул Озолс. – Фон Медем сунул ему мегафон, и Озолс повторил по-русски  то. что фон Медем сказал по-немецки.
– Вайс, расставить перед вагонами солдат, пулеметы туда. Приготовиться открыть огонь по моей команде, – приказал фон Медем.
– Есть! – не стал спорить Вайс. Короткая команда, и перед захваченными вагонами выстроилась цепь солдат, взяв на прицел окна.
Стрелять не пришлось. Увидев, что военные настроены серьезно, беженцы, опасливо озираясь, стали по одному покидать вагон.
– Фашисты! –  презрительно бросил один, проходя мимо фон Медема.
– Вот ублюдки, а! – скривился Озолс. – Ведь как один здоровые мужики, ни баб, ни детей. Всех обогнали. Выживает сильнейший, типа.
– Озолс, вы говорите по-русски. Возьмите отделение, возьмите себе в помощь спасателей, и организуйте посадку в вагоны. Сначала семьи с детьми и женщин. Любые попытки сопротивления жестко подавлять! –  фон Медем не был настроен миндальничать. – Загрузите этот поезд, свяжитесь с Берзиньшем, пусть подают второй.
– Вот это дело, командир! – Озолс кинулся выполнять приказ.
– Все эти жертвы припишут нам, – покачал головой Вайс. Из окон вокзала на солдат с ненавистью смотрели десятки лиц.
– Пусть, – махнул рукой фон Медем. – Для нас главное выполнить свой долг. Порядок есть порядок, и так будет, пока мы живы.
Под чутким руководством Озолса посадка беженцев прошла спокойно. Всем хватило места, все вагоны были обеспечены всем необходимым, водой и продовольствием. Выбитые стекла заделали фанерой. Ровно в час дня последний состав с беженцами покинул станцию. Фон Медем проводил его взглядом, и облегченно вздохнул.
– Командир, обед готов, – доложил зам. по тылу, и повел офицеров к столам, накрытым у входа в уцелевшее здание вокзала. Война, как известно, войной, а обед по распорядку. Зам. по тылу даже скатерти раздобыл. – Там внутри все загажено, я решил, что лучше на воздухе поедим, – объяснил он. Фон Медем пожал плечами: на воздухе, так на воздухе.
Спокойно пообедать не получилось. Фон Медем съел второе, и стал пить чай, как вдруг начался обстрел. Первая мина рванула у разрушенного вокзала, попав прямо в лежащий на перроне советский герб. Когда рушился вокзал, герб, украшавший фронтон, упал вниз, и каким-то чудом остался цел. Гипсовые осколки пролетели над головами обедающих, и врезались в стену вокзала. 
– Все в укрытие! – скомандовал фон Медем.
– Командир, ты что?! – сержант вытаращился на сидящего на стуле фон Медема. Тот спокойно отхлебнул кофе, и посмотрел на Озолса сверху вниз. Наученные войной, при первом же хлопке солдаты попадали со стульев на землю.  Те, кто оказался рядом, смотрели на командира, и не верили своим глазам.
– Кофе вкусный, сержант, – улыбнулся фон Медем. Его почему-то охватила странная уверенность в собственной неуязвимости. Будто кто-то сверху сказал ему: не бойся. – Кстати, я отдал приказ уйти в укрытие.
– А вот хрен тебе, – пробормотал Озолс, встал, пододвинул стул, и сел напротив командира. Глядя на них, стали подниматься остальные, но фон Медем прикрикнул, и солдаты кинулись в укрытие. Мины стали рваться ближе.
– Хамите, сержант, – отсалютовал Озолсу кружкой фон Медем. Тот ничего не ответил, взял кофейник, и налил в чашку кофе.
Раздавшийся рядом взрыв мины сорвал с головы фон Медема фуражку. Вокруг засвистели осколки.
– Пожалуй, надо все-таки укрыться, – заорал, не слыша себя, оглушенный фон Медем, глядя на оставшуюся в руке фарфоровую ручку. Остальное смело осколками. Он махнул Озолсу рукой, и направился ко входу в вокзал, подобрав по пути фуражку Зайдя внутрь, он отряхнул брюки, и сказал изумленно смотревшим на него солдатам: – Кофе вкусный, жаль было бросать. Пришлось допить.
– Минами лупят, – подал голос спрятавшийся за колонной Вайс. – Значит, они уже близко.
– Да, – согласился фон Медем, и взялся за рацию: – Бен-Элиягу, поднимайте в воздух ракетные беспилотники. Надо подавить эту батарею.
– Есть, – тут же отозвался Бен-Элиягу.
Из окна вокзала фон Медем видел, как суетились на открытой платформе в середине эшелона техники, расчехляя квадрикоптеры, и подвешивая к ним ракеты. Не прошло и двух минут, как машины, жужжа, взмыли в воздух, и улетели на запад. За вокзалом глухо заухали гаубицы. Командир артдивизиона капитан Эриксон, не дожидаясь приказа, начал контрбатарейную борьбу.
Воспользовавшись затишьем, офицеры перебрались в штабной вагон. Фон Медем выслушал доклад о потерях и повреждениях. Потерь среди личного состава не было. Одна из мин разворотила крышу пустого пассажирского вагона. Вспыхнул пожар, оперативно потушенный группой борьбы за живучесть.
– Скоро они полезут, – сказал Вайс.
– Встретим, примем, – уверенно сказал фон Медем, выводя на большой, во всю стену, экран, информацию с беспилотника. Два разведывательных беспилотника, вооруженные только камерами и инфракрасными датчиками, служили бригаде глазами и ушами. Паря над полем боя на недосягаемой для стрелкового оружия высоте, малозаметные, они снабжали информацией о происходящем внизу центральный компьютер, который анализировал ее, обобщал, привязывал к топографическим картам,  и транслировал на личные планшеты командиров и боевые компьютеры солдат. У каждого солдата в бригаде был такой компьютер, с опускающимся на левый глаз экраном. На экране солдат мог видеть местонахождение каждого солдата из своего подразделения, и отмечать местонахождение замеченных врагов. Беспилотники, вместе с боевыми компьютерами и спутниками, превращали каждое отделение, каждый взвод в единое целое. А сидящий в штабе командир мог видеть всю картину целиком.
– А вот и они, – сказал Вайс, показывая на появившиеся на экране красные отметки. – Бронетехника с пехотой. Пока немного, около роты пехоты, плюс танк или что там у них.
– Прощупывают, – кивнул фон Медем, и приказал: – Работайте, Вайс. Это передовой отряд. Создайте у них впечатление, что нас тут хотя бы полк. Пока они не знают, сколько нас, у нас есть шанс. Если мы им как следует врежем, они остановятся, и начнут разворачиваться в боевые порядки. Нам надо продержаться еще два с половиной часа, потом тронемся.  – Вайс кивнул, надел наушники и сел в кресло, развернувшись к экрану. Лучший тактик в бригаде, он лучше командира знал, что делать. Фон Медем посмотрел в окно. Чудом уцелевшие часы показывали ровно полтретьего.
Вайс священнодействовал, уставившись в экран компьютера.  Его помощники, лейтенант и сержант, ассистировали. На большом экране остальные офицеры видели, как Вайс маневрировал взводами, отделениями, отдельными солдатами. Сухим, по-деловому спокойным голосом он отдавал приказания, нажимал на кнопки, подсвечивая приоритетные цели. Красных отметок становилось все больше, они теснили зеленые, заставляли отходить к вокзалу. Несмотря на то, что зеленых было намного меньше, они не бежали. Отходили, огрызаясь огнем, под прикрытием снайперских групп и гранатометчиков. Всю бронетехнику бригада потеряла в предыдущих боях, но, несмотря на это, ей было чем ответить. Одна за другой группы гранатометчиков докладывали о подбитых танках противника. Балтийская Бригада была крепким орешком. Бородатые гибли один за другим, проклиная белых дьяволов, с их дьявольской хитростью и изворотливостью. Бой кипел уже на привокзальной площади. Все подразделения бригады отошли к вокзалу.  Фон Медем приказал сворачивать гаубицы, и ответный огонь бригады стал реже. Пока здание вокзала находилось в руках балтийцев, противник не мог пересечь привокзальную площадь. Понимали это и бородатые. На здание вокзала обрушился шквал огня. Отдельные группы бородатых просочились по путям в дальние станционные постройки, и пули свистели вокруг эшелона.
– Командир, я рекомендую начать отход, – ровным голосом произнес Вайс.
– Остался еще час, – так же спокойно ответил фон Медем. – Бригада покинет станцию согласно приказа.
– Воздух! На нас идут вертушки! – доложил следящий за радаром Бен-Элиягу.
– Дивизион ПВО на выход, – приказал фон Медем.
Подчиняясь команде, на открытые платформы вышли солдаты с переносными ЗРК. В хвосте эшелона раздалась скороговорка автоматической пушки. На платформах впереди и сзади эшелона стояли гусеничные ЗСУ, со скорострельными многоствольными пушками. Как только вертолеты вошли в радиус поражения, ЗСУ открыли огонь. Встретив сопротивление, вертолеты противника не приняли боя, отвернув в стороны. Стрекот стих вдали. Огонь противника стал стихать. Красные точки стали отползать назад.
– Они отходят, командир, – доложил Вайс.
– Отличная работа, майор Вайс, – похвалил Вайса фон Медем. – Они отходят, чтобы перегруппироваться, и подтянуть резервы. Это как минимум два часа. Больше, чем нам нужно.  Бен-Элиягу, возвращайте беспилотники. Готовимся к отходу, господа. – Фон Медем помолчал, и мрачно добавил: – вот так, минус семь человек. И позавчера трое. Бригада тает на глазах…
– Это неважно, – поднял красные глаза Вайс. – Мы все равно будем драться. – Фон Медем попытался вспомнить, когда они в последний спали больше шести часов подряд, и не смог.
Пехотинцы стали стягиваться к эшелону, покидая вокзал. Последними ушли снайперы. Фон Медем вышел на платформу, и стал ждать, поглядывая на чудом уцелевшие часы. Показалась последняя группа. Один из солдат был ранен, его тащили двое. Фон Медем слез с платформы на пути, и помог поднять раненого. Наконец, последний солдат скрылся в вагоне. Фон Медем остался один. Вокруг изредка свистели пули. Угнездившиеся в станционных постройках бородатые вели беспокоящий огонь.
– Вайс, все солдаты вышли? – глянув на часы, спросил фон Медем по рации.
– Так точно, командир, все.
– Тогда отходим. Передайте на локомотив: трогаемся.
Локомотив дал гудок, предупреждая об отходе, затем еще один. Поезд тронулся, и поплыл вдоль платформы. Фон Медем бросил последний взгляд на вокзал, точно пытаясь запомнить, сфотографировать его на память, быстрым шагом догнал удаляющийся вагон и вспрыгнул на ступеньку. Солдаты втащили его в поезд. Мимо проплыли чудом уцелевшие часы. Они показывали ровно семнадцать ноль-ноль.

***

– Значит, я не ваш сын, – пробормотал изумленный Кирилл. – Так вот почему у меня русское имя…
– Ты наш сын, – возразил отец. – Мы вырастили тебя, воспитали. Мы любим тебя! Наша  с мамой любовь важнее крови. Ты – наш сын, и всегда будешь нашим сыном. То, что тебя родила другая женщина, ничего не меняет.– Он положил руку Кириллу на плечо.
– А почему ты мне это рассказал? – выдавил из себя Кирилл.
– Ты имеешь право знать о своем происхождении. Мы с мамой хотели тебе обо всем рассказать, еще когда тебе исполнилось восемнадцать. Но ты уходил в армию, и я решил, что надо подождать, пока ты не закончишь курс молодого бойца, и профессиональное обучение. Это могло помешать тебе сосредоточиться на службе.
– Понятно, – сказал потрясенный новостью Кирилл. – Вы не пытались найти моих родственников?
– Пытались, но фамилия Ковалев одна из самых распространенных в России. А архивы и базы данных пропали…
  – А что было дальше? – спросил Кирилл, просто чтобы что-то спросить.
– Дальше я отвез тебя в Санкт-Петербург, к маме. Помнишь затопленный город, куда мы ездили на экскурсию, когда ты учился в школе? Тогда он еще не был затоплен, там жили люди. Тогда еще существовала Российская Федерация. А что было потом, тебе рассказывали в школе.
– Потом русские выпустили вирус, и началась Чума, – кивнул Кирилл, который учил это в школе, на уроках истории.
– Да, началась Чума, и остатки порядка, еще сохранившиеся кое-где, рухнули окончательно. Мир погрузился в хаос, – ответил отец. – Те, кто выжил после Чумы, построили новое государство.
– И русские не возражали, ведь это была их земля? – Кирилл задал вопрос, который уже задавал учителю истории.
– К тому времени, Российская Федерация была государством только по названию. И без всякой Чумы порядка в нем не было. Все стратегические ядерные объекты контролировались войсками НАТО. Инфраструктуры практически не было, во многих местах люди жили, как в средневековье. Мы принесли технологии, порядок, они только рады были нам подчиниться. Европейцы влили свежую кровь в одряхлевшее тело России, построили технополисы…
– Тем не менее, они смогли создать вирус, – заметил Кирилл. – Значит, не такие уж и отсталые были.
– Русские странный народ, непредсказуемый. Они способны на многое. Я всегда уважал русских, и  не только за стойкость и мужество, но и за находчивость. И за их smekalku, как они это называют.
– А почему вы… ну, не смогли прогнать бородатых, как ты обещал солдатам? – Кирилл задал новый вопрос.
– Видишь ли, к тому времени, когда во Франции и других странах к власти пришли мусульмане, объявив о создании Халифата, они уже были частью европейской семьи. Арабы, персы, негры, турки брали в жены европейских женщин, и рожали от них детей. Чума, как ты знаешь, была избирательной. Она должна была уничтожить всех не европейцев. Этот боевой вирус создал изощренный и садистский ум. Он не действовал только на тех, у кого был так называемый "белый ген", то, что отличало белых северян от всех остальных. Это был бесчеловечный, но идеальный план. Убить всех азиатов, негров, арабов, оставив только белых. Но действительность оказалась сложнее. К счастью для человечества, и к несчастью для нас, "белый ген" оказался распространен шире, чем планировали создатели вируса. Он не уничтожил наших врагов. Мы сумели потеснить их, но не победить. У них осталось достаточно солдат, чтобы сдержать наш удар.
– В школе нам этого не говорили, – удивился Кирилл.
– А школьникам этого знать и не надо, – отрезал отец.
– Так что же получается, все эти китайцы и бородатые, они все европейцы? – не верил Кирилл.
– Да. Все полукровки, в ком был "белый ген", уцелели. И за это они ненавидят нас еще больше. Для них мы убийцы родных и близких. Всех нас они винят за создание вируса, и поэтому мы вот уже скоро двадцать пять лет, как воюем, – вздохнул отец.
– Извините, господин оберст, объявлена посадка, – гаупт-ефрейтор подошел к увлеченным беседой отцу и сыну, и вежливо обратился к оберсту.
– До свидания, сын! Держись, и помни, что ты – фон Медем, – отец обнял Кирилла на прощание. С перрона раздался свисток. Гаупт-ефрейтор нетерпеливо кашлянул. Кирилл разомкнул руки, подхватил свой вещмешок, и поспешил на перрон. Отец смотрел ему вслед. У выхода Кирилл оглянулся, и посмотрел на отца. Больше он никогда не видел его живым.
Идя по туннелю вслед за Штырем, он вспомнил тот разговор с отцом, и вздохнул.
– Что, братец, вздыхаешь? – спросил Штырь. Кирилл не ответил, и Штырь философски заметил: – Да, жизнь штука сложная…
Нелегалы привели Кирилла в какой-то подземный закоулок, небольшое помещение не больше десяти квадратных метров с низким потолком.  Вдоль стен стояли пустые технические шкафы.
– Это что, вы здесь живете? – пошутил Кирилл.
– А ты чего ждал? Гостиницу, и ли это, как его..."умный дом"? – усмехнулся Штырь.
– Чего-то другого ждал, покомфортнее, – ответил Кирилл.
– Он ждал, что мы его прямо в наш лагерь приведем. Так, шпион эсэсовский? – Кирилл не заметил, как Осьминог оказался у него за спиной. Стало ясно, что он недооценил подземных жителей. Кирилл перенес вес на одну ногу, и стал разворачиваться, но замер, почувствовав прикосновение холодной стали к горлу. – Мы здесь не живем, ты здесь будешь жить, понял? – прошипел Осьминог.
– Руки назад, братец, и без резких движений, – приказал Штырь. Кирилл подчинился, завел руки за спину, их тут же что-то резко стянуло. При этом нож у горла не сдвинулся и на миллиметр. – Вот так, а теперь на коленочки, на коленочки…
Через несколько минут Кирилл оказался связан по рукам и ногам. Штырь чуть ослабил веревки на запястьях Кирилла, удовлетворенно хмыкнул, и пошел к выходу.
– Значит, вот чего стоит твое слово, Штырь, – сказал, точно плюнул, Кирилл.
– С волками жить, по-волчьи выть, – остановился в дверях Штырь. – Спокойной ночи, братец.
Дверь захлопнулась, заскрежетал засов. Шаги нелегалов стихли в коридоре, вокруг было темно и тихо. Кирилл остался один в полной темноте. Но хуже темноты была неизвестность. "Чертовы нелегалы, у них тут от жизни под землей совсем крыша поехала", зло думал Кирилл. "Хорошо еще, если просто сдадут бывшим коллегам, а то ведь и на куски порежут просто так". Умирать под землей, точно загнанная в угол крыса, не хотелось.  Кирилл стал пробовать веревки на прочность. Связали его на совесть, выпутаться нечего было и думать. Кирилл подкатился по полу к шкафам, и стал осторожно ощупывать холодный металл дверей. Внутри одного из открытых шкафов его пальцы наткнулись на кусок металла. Кусок был сантиметров пять в длину. Первая же попытка перепилить веревки окончилась неудачей. Железка, звякнув о порожек шкафа,  выпала из пальцев Кирилла, и упала на пол. Кирилл выругался, и стал лихорадочно искать ее. Найдя, он не стал возобновлять попыток. Зажав железку в кулаке, он попытался представить шкаф за спиной. Обычный технический шкаф, собранный из металла толщиной полтора-два миллиметра.  Дверь, порожек..Порожек! пальцами свободной руки Кирилл провел по порожку. Как он и ожидал, металлическая кромка порожка была загнута внутрь. Но никакой окантовки на ней не было. Это давало шанс. Кирилл покрепче зажал в руке железку, и стал пилить кромку порожка под прямым углом. Один пропил, второй, третий… Пальцы Кирилла устали, руки онемели, но он продолжал пилить, превращая кромку в подобие пилы. Наделав достаточно пропилов, Кирилл лег на бок, засунул руки в шкаф, и стал елозить по иззубренной кромке стягивающей руки веревкой. Веревка, толстый синтетический шнур, поддавалась с огромным трудом. Кирилл упорно работал. Один за другим перетирались волокна. Веревка сдавала позиции. И вот, спустя часы, а может быть, и века, Кирилл почувствовал, что руки свободны. Он полежал, чувствуя, как восстанавливается кровообращение. Руки горели, и плохо слушались. Кирилл кое-как освободил ноги, и встал.
– Что, съели? – зло прохрипел Кирилл, и по стенке пошел к  выходу. Уходя, нелегалы заперли дверь на засов. Кирилл толкнул дверь, ощупал ее, в надежде, что дверь окажется пластиковой, и чуть не завыл от разочарования. Дверь была стальной, и даже не шелохнулась. Добрых десять минут, сколько хватало сил и дыхания, Кирилл остервенело бил в нее ногами, бился всем телом, но все без толку. Дверь не поддавалась. Когда сил уже не осталось, Кирилл бросил это бесполезное занятие, и сел, откинувшись к стене. Оставалось одно – ждать. Рано или поздно нелегалы вернутся, и тогда их ждет нешуточный сюрприз. Мысль о том, что его могут просто забыть, Кирилл старательно гнал.
Прошло довольно много времени. Кирилл два раза засыпал, просыпался, даже справил малую нужду в углу. Его охватила странная апатия, и, задремав, он едва не пропустил возвращение своих тюремщиков. Когда за дверью раздались шаги, Кирилл не сразу среагировал. Несколько мгновений он сонно хлопал глазами, потом до него дошло, он вскочил на ноги, и лег возле шкафов, с руками за спиной. Ноги он подогнул так, чтобы от двери их не было видно.
Кода дверь открылась, в комнату хлынул свет фонарей. Кириллу, после целой вечности в полной темноте, показалось, что в комнате зажглось солнце.
– Ты как там, живой? – Кирилл услышал голос Штыря. Кирилл не ответил: моргая, он пытался восстановить зрение. Получалось не очень, стоило чуть разлепить веки, свет бил по глазам. Окруженные ореолом,  где-то вдалеке мелькали неясные тени. – Ладно, давай-ка тебя освободим, – сказал Штырь, и наклонился над Кириллом. Кирилл услышал прямо над собой щелчок, Штырь раскрыл нож. Щелчок послужил для Кирилла сигналом к действию.  Как распрямившаяся пружина, он вскочил на ноги, толкая Штыря плечом. От толчка, в который Кирилл вложил весь свой вес, Штырь отлетел в угол комнаты, а Кирилл, больше почувствовав, чем увидев, что дорога впереди свободна, рванулся вперед. Кто-то преградил ему дорогу, светя в лицо фонарем. Кирилл выбросил ногу вперед, всаживая в маячивший перед ним силуэт мощный мае-гери. Удар достиг цели, фигура переломилась пополам. Кирилл вырвал из рук у согнувшегося в три погибели нелегала фонарь, и побежал по коридору. Увидев какую-то дверь, он юркнул в нее,  и остановился перевести дух. Понемногу к нему вернулось зрение. Он оказался в комнате, похожей на ту, где его держали. На полу хрустел мусор. Кирилл обвел комнату лучом фонаря, подобрал кусок арматуры, и зло усмехнулся.
– Ну все, уроды, вам крышка! – прохрипел Кирилл, и пошел назад, туда, где остались нелегалы. Те никуда не делись. На полу, скорчившись, лежал Осьминог, над ним склонился Штырь. Оказалось, что их бюыло всего двое. Увидев надвигающегося с прутом арматуры наперевес Кирилла, Штырь отпрянул.
– Погоди. Братец! Не бей! – Штырь выставил перед собой пустые руки. Кирилл остановился, тогда Штырь продолжил скороговоркой: – Мы все про тебя выяснили, у нас есть связи наверху. Ты Кирилл фон Медем, тебя разыскивают за поджог и нападение на сотрудников СС. И мы точно знаем, что ты не шпион. Фашисты никогда не стали бы поджигать свои драгоценные башни, чтобы заслать к нам шпиона. То, что мы тебя заперли, это просто предосторожность, мы не могли рисковать, пойми! – занервничал Штырь, увидев, что Кирилл поднимает арматурину. Шестое чувство у Штыря работало как надо, он понял, что сейчас Кирилл будет его бить. И тогда Штырь нашел правильные слова. Только они и могли остановить ярость Кирилла: – Кроме нас тебе никто не поможет! 
– Еще раз что-нибудь выкинешь, и я тебя убью. Понял? – Кирилл опустил арматурину.
– Договорились. Ты, братец, крут, с тобой не поспоришь, – повеселел Штырь. – Теперь пойдем к нам?
– Пойдем, – согласился Кирилл. – Вы впереди.
– Щас, Осьминог оклемается, и пойдем. Может, поможешь его довести? – предложил Штырь.
– Сам доведешь, – Кирилл еще не остыл. – Я к вам поворачиваться спиной не буду. Кстати, давай сюда ножи, и свой, и его.
– Все не веришь, братец? – Штырь отдал ножи.
– С волками жить, по-волчьи выть, – усмехнулся Кирилл. Он поверил Штырю: то, что они пришли за ним вдвоем, подтверждало версию Штыря. Реши они его сдать, им бы потребовалось больше людей, чтобы нести связанного Кирилла. Значит, они пришли в надежде, что он уйдет с ними на своих ногах, пришли его освободить.
– Пить хочешь? – предложил Штырь, потягивая фляжку. Кирилл припал к горлышку, ему очень хотелось пить. Осьминог, пошатываясь и держась за низ живота, встал, бросая на Кирилла злобные взгляды.
– Идем? – спросил Кирилл.
– Идем, идем, – закивал Штырь, и они пошли, Штырь с Осьминогом впереди, Кирилл позади.
На этот раз нелегалы действительно привели Кирилла в свое логово, или,  как  сказал Штырь, "лагерь". Логовом оказались офисные помещения заброшенной гидропонной фермы. Впрочем, заброшенными они не выглядели. Кирилл ожидал увидеть грязные. Закопченные стены, бочки, в которых горит огонь, и жарятся на шампурах крысы. Вместо этого он увидел совсем другую картину: всюду горели лампы, было чисто, и даже уютно.
– Тут  у нас и вода есть, и канализация работает, –  хватался Штырь.
– Откуда? – удивился Кирилл.
– Так под нами коммуникации полиса проходят. Ферму в свое время ни от воды, ни от канализации не отключили. Нам только и осталось, что найти нужный вентиль.
– А свет?
– Подключились к кабелям уличного освещения. Вот тут пришлось попотеть, они четырьмя уровнями выше пролегают. Протянули кабель, замаскировали его там, где надо... – пояснил Штырь
– Операторы в центре контроля должны видеть утечку энергии, – заметил Кирилл. Когда он думал о том, как ловить нелегалов, ему и в голову не приходило, что они могут вот так внаглую подключаться к городской электросети.
– Это капля в море, – махнул рукой Штырь. – Думаю, на нас всем плевать.
– Может, так и было, но теперь все изменится, – покачал головой Кирилл.
– Эт почему? – заинтересовался Штырь.
– После той выходки в Центральном Парке, поднялся шум. Говорят, мэрия и СС обещали покончить с нелегалами, – уклончиво сказал Кирилл. Говорить, что он сам работал в СС, он не собирался. На вопрос Штыря о профессии ответил коротко: "техник",и больше они к этому не возвращались.
– А ведь я им говорил: не высовывайтесь, – сплюнул Штырь, не поясняя, кого имел виду под "ними". Из комнат выглядывали люди, с любопытством смотрели на Кирилла. Среди любопытных лиц мелькнуло несколько детских.
– Откуда здесь дети? – удивленно спросил Кирилл.
– Из тех ворот, что и весь народ, – не оборачиваясь, бросил Осьминог.
– Они здесь родились, самому старшему шесть лет, – пояснил Штырь, и тут же вернулся к прежней теме: – Значит, думаешь, что за нами придут?
– Обязательно придут, – уверенно ответил Кирилл. – Вам надо искать другое место для лагеря.
– Ну, это мы еще поглядим, – Штырь не воспринял сова Кирилла всерьез. – Мы пришли, будешь здесь жить.
Кириллу выделили койку в комнате на четверых. Он поблагодарил, перекусил: ему дали кашу с тушенкой, и завалился спать.
На следующий день Штырь привел Кирилла в свой "штаб", и познакомил со своей командой. Их было семеро, добытчиков, разведчиков, и сторожей. Кроме них, в лагере жило еще человек сорок всех возрастов. Штырь несколько раз обмолвился, что есть и "другие", еще как минимум одна группа нелегалов, но где те обитают, ему не сказали. Штырь не стал скрывать, почему решил помочь Кириллу.
– Во-первых, братец, мы тут все в одной лодке, и должны помогать друг другу. А во-вторых, я надеюсь,  что ты останешься. Мне нужен такой человек, как ты: боевой, сильный, а главное – знающий. Техников у нас нет, все больше бывшие гастарбайтеры. Я тут один хай-тек, и то не техник, а так…
– А здесь ты как оказался? – полюбопытствовал Кирилл.
– Меня хотели изгнать из полиса, я сбежал, и оказался здесь, – ответил Штырь
– За что? Что ты натворил?
– За невосторженный образ мысли, братец, – хохотну Штырь, и снова завел свою шарманку: – Оставайся, а?
– Я не останусь, – покачал головой Кирилл. – Нельзя мне с вами оставаться. За мной охотятся, ты же сам знаешь. Не только из-за поджога, есть еще причины…
– Бывает, бывает, – согласился Штырь. – А все ж таки подумай. Заставлять я тебя не буду. Хрен такого как ты заставишь.
– Ты говорил, что есть путь наружу, – перешел к главному Кирилл.
– Есть тут один туннель, ведет на ту сторону. Мы там уже несколько лет не ходили. Незачем, да и опасно…
– Опасно?
– Это канализация, братец. И там как повезет – может, выберешься на ту сторону, может, потонешь. Бывает, что и тонут.
– Об том годе двое ушли, и с концами, – недобро зыркнул на Кирилла Осьминог. – В форштадте они так и не появились, это уж точно.
– Сам видишь, братец, это лотерея, – подвел черту Штырь. – Конечно, решать тебе, но…
– Я рискну, – Кирилл встал. – Далеко до этого туннеля?
– Да уж не близко. Завтра пойдем, один ты в туннелях заблудишься, или напорешься на кого с поверхности. Так что мы тебя отведем. Жаль, что ты не хочешь остаться, очень жаль, братец,  – Штырь, похоже, действительно расстроился. – У нас тут все есть. Главное – свобода есть. Там этого не будет.
– Посмотрим, – неопределенно ответил Кирилл. – Кстати, Штырь, а почему вы не хотите в форштадт вернуться? Ведь до недавнего времени вы могли просто подняться наверх, и сдаться. Вам же ничего не грозило. Чего вы тут сидите, без солнечного света, без свежего воздуха? Еду вон воруете…
– А в форштадте еду, блин, раздают, да? – скривился Осьминог. Остальные согласно закивали.
– Мы не всю еду воруем, есть и другие способы, – усмехнулся Штырь. – А вообще-то Осьминог прав: в форштадте жизнь не сахар. Холодно, голодно, и свободы никакой нет. Здесь мы живем, как у Христа за пазухой. Вот без солнца тяжело, тут ты в точку попал. А так – нормально, могло быть и хуже.
– Свободы больше? – Кирилл усмехнулся. – Ну да, вы тут свободны. Если хочешь знать мое мнение, так вы тут себя заживо похоронили!
– Тебе легко судить! – взвился Осьминог. – Сытый, натренированный. Ниче, жизнь тебя еще обломает, еще сам сюда запросишься.
– Это вряд ли…
– Ладно, хватит! – пресек зарождающийся спор Штырь. – У нас тут свобода, как я уже сказал. Каждый сам за себя решает, как ему жить, и где.
Когда часы уже показывали вечер, и обитатели лагеря расходились по своим жилищам, Кирилла позвали к Штырю. У самой границы "лагеря" на бетонном полу лежал робот, в котором Кирилл сразу узнал "крысу". "Брюхо" крысы, где располагался мозг, было с корнем вырвано, из дыры торчали цветные провода и капало масло.
– Знаешь, что это такое? – спросил Штырь.
– Робот… Похож на робота-шпиона, нам показывали на курсах… – ответил Кирилл.
– Это мы знаем, вот это что такое? – Штырь ткнул в украшающую "морду" робота насадку. – Нам такие штуки раньше не  попадались.
– Не знаю. Сейчас посмотрим. Отвертка у вас есть? – Кирилл присел возле робота. Повозившись  немного, он отсоединил насадку. На продолговатом цилиндре не было никаких надписей, только штрих код.
 – Это детектор радиации, – сообщил Кирилл, запустив считыватель штрих-кодов, установленный в импланте.
– Что-что? Это точно? – удивился Штырь. – На кой ляд фашистам посылать сюда шпиона с детектором радиации?
– Не знаю,  – покачал головой Кирилл, хотя отлично знал, зачем. – Вам надо уходить, Штырь, прямо сейчас. Всем уходить.
– Глупости, – отрезал Штырь. – Робота мы убили, значит, наверху ничего не узнают. Думаешь, это первый робот, которому мы кишки выпустили?
– Уходите. Штырь, потом поздно будет, – настаивал Кирилл.
– Э не, братец, давай, мы как-нибудь сами решим, – отвернулся Штырь, и ушел, бросив напоследок: – Иди спать. Завтра рано вставать.
Кирилл ушел в отведенную ему комнату, лихорадочно размышляя, как убедить Штыря уходить. Он не сомневался, что "крыса" была не одна, ведь это же была его идея. Значит, вторая "крыса" уже на пути к поверхности. Лагерю оставалось существовать считанные дни. Кирилл понимал, что если Штырь узнает, что он служил в СС, его убьют. Не убьет Штырь, убьет Осьминог – вон как с койки напротив смотрит. Поймав взгляд Кирилла, Осьминог осклабился. Кирилл с трудом удержался от брезгливой гримасы. Решив, что скажет обо всем Штырю, когда они будут возле ведущего наружу туннеля, он заснул.
Какое-то неясное предчувствие терзало Кирилла, поэтому он спал плохо, вполглаза. Поэтому о вторжении в "лагерь" узнал одним из первых. В коридоре послышался какой-то шум, Кирилл тут же открыл глаза, и сел на кровати. Все было тихо, напротив мирно посапывал Осьминог. Кирилл встал, и стал одеваться.
– Что случилось? – спросил разбуженный Осьминог, и сел, подозрительно глядя на Кирилла.
– Шум какой-то, надо проверить, – ответил Кирилл, надевая куртку. – Вы часовых-то выставляете?
– Выставляем, – кивнул Осьминог, и стал торопливо одеваться. – Где шум-то был?
– Где-то слева от двери, – показал рукой Кирилл.
Они вышли из комнаты, и стараясь ступать как можно тише. Пошли туда. Где Кирилл услышал странный шум. Все было тихо, никакого движения. Лагерь спал. Они дошли до угла, и повернули в боковой коридор. Шли без света, редких ночников на стенах хватало
– Стой, – прошептал Осьминог, и схватил Кирилла за рукав. – Что-то тут не так…
Впереди был совершенно пустой коридор, но почему-то Кириллу напрочь расхотелось туда идти. И Осьминогу тоже.
– Эй, кто там на почту, отзовись, – тихо позвал Осьминог. Тишина, никакого ответа. Он позвал еще раз, с тем же результатом. – Пойду проверю, – решился Осьминог и шагнул вперед. Кирилл схватил его за руку, и пошипел на ухо:
– Стой, смотри, там что-то на полу.
– Где?
– Да вон там, у правого угла, – ткнул пальцем Кирилл. – Это похоже на…
– Кровь, – выдохнул Осьминог, и понесся назад по коридору. Он заскакивал в комнаты, и тихо будил людей, в первую очередь мужчин. Стараясь не шуметь, обитатели лагеря одевались, и вооружались, кто во что горазд.
– Что там? – спросил Штырь, которого Осьминог поднял одним из первых.
– У нас гости, – Кирилл в двух словах обрисовал ситуацию.
– Блин-на, похоже, ты был прав, – и без того бледный Штырь побледнел еще больше.
Совсем без шума обойтись не удалось, гости это поняли, и решили больше не скрываться.
– Внимание, нелегальные мигранты, – пронесся по коридору усиленный мощным мегафоном скрипучий голос. – Здесь Санитарная Служба. Предлагаем добровольно сдаться, гарантируем жизнь. В противном случае открываем огонь на поражение. Времени на размышление пять минут!
– Надо было уходить…– отрешенно пробормотал Штырь
– Отсюда есть еще выходы? – Кирилл встряхнул Штыря, как мешок с картошкой.
– Есть, у нас есть лаз… – Штырь пришел в себя.
– Так выводи людей! – рявкнул Кирилл.
– Там узко, не успеем, – повесил голову Штырь.
– Значит, мы должны выиграть для вас время! – решил Кирилл, и повернулся: – Осьминог, ты как, не против хорошей драки?
– Не против, – бросил в ответ Осьминог.
– Тогда давайте сюда все, что есть. Противогазы тощи – без газа они не обойдутся,  – приказал Кирилл. Осьминог даже не подумал спорить, метнулся в комнату, и принес ящик, в котором что-то звякало. Кто-то сбегал за противогазами.
– Вот, коктейль Молотова, – пояснил Осьминог. –  Поджигать не надо, достаточно разбить.
Вокруг остались одни мужчины, все семеро бойцов Штыря, и еще несколько незнакомых Кириллу.
– Значит так, мужики, бросаем аккуратно, только если есть цель. Наша задача сдержать их хотя бы десять минут, потом уходим через ваш лаз. Каждый действует сам, на остальных не оглядываться. Удачи! – Кирилл обвел взглядом бойцов, и надел противогаз.
– Всем делать, как он сказал! – подтвердил приказ Штырь. – Боевой ты парень, братец, жаль, что больше не свидимся. Надо было мне тебя  послушать,  – Штырь натянул противогаз, и вовремя: по коридору поползли белесые клубы. "Физики" пустили газ.
Белые облака окутали обороняющихся. Кирилл выглянул из комнаты, увидел, как в газовом тумане  мелькнула неясная тень, и метнул туда бутылку. Раздался звон, впереди на мгновение мелькнуло пламя. Мелькнуло, и исчезло. Следом за Кириллом еще несколько человек метнули свои бутылки, с тем же результатом. Рядом с Кириллом Штырь что-то промычал, из-за противогаза слов было не разобрать, но Кирилл понял. и отрицательно замотал головой: не ушли. СС так просто не отступает. Прошло несколько минут, показавшихся Кириллу часами, и в глубине коридора  раздался звук, который нельзя было спутать ни с чем. Приближались панцергренадеры.  Тяжелые, лязгающие шаги, и жужжание сервомоторов заполнили корридо. Пол содрогался. Наконец из тумана показалась огромная, выше человеческого роста фигура. Бамм! Баммм! Эхо от шагов не мог заглушить даже газовый туман. От того, что Кирилл знал, что это всего лишь человек в боевом скафандре, легче не стало. Казалось, что какой-то древний бог пришел покарать отступников.
– АААА! – из комнаты напротив с истошным криком выбежал Осьминог, и бросил в панцергренадера бутылку с зажигательной смесью. Пламя  стекло по скафандру, и пропало, потушенное скафандром. Толстая рука панцергренадера с жужжанием поднялась, и на ней расцвел огненный цветок. Очередь перерезала Осьминога пополам, во все стороны полетели кровавые ошметки. К счастью,  туман скрыл от Кирилла подробности, и он смог удержать в себе ужин.
– Бегите, он неуязвим, бегите! – замычал Кирилл. Раз СС разрешили использовать огнестрельное оружие, и боевые скафандры, значит, все очень серьезно. Шансов как-то противостоять такой силе нет, остается одно: бежать. Он выскочил в коридор, и замер: панцергренадер высился перед ним, точно скала. Кирилл даже не попытался бежать, он просто стоял, и смотрел, как поднимается рука закованной в броню фигуры.
Кирилл ждал очереди, но панцергренадер не стрелял, отчего-то медлил. Кирилл стоял под прицелом пулемета, и не двигался. Наконец, рука снова пришла в движение. Мощный удар отбросил Кирилла в сторону, он сполз по стене, и потерял сознание. Того, как отлавливали разбегающихся нелегалов, он не видел. Ему так инее довелось узнать, что попытка сопротивления была тщетной. Ушедших на нижние уровни женщин и детей переловили заранее выставленные посты. От охотников не ушел никто.
Кирилла посадили в одиночную камеру без окон, отключили имплант, и, казалось, забыли. Допрашивали его всего один раз.
– Как давно вы состоите членом так называемого "антифашистского подполья"? – спрашивал его следователь, невзрачный серый человечек с каменным лицом и ледяными глазами.
– Членом не состоял, – отвечал Кирилл, разглядывая серую стену за спиной у следователя. В тюрьме все было серое: стены, двери, постельное белье.
– Какую сумму вы получили за предательство? – словно не замечая сарказма, монотонно продолжал следователь.
– Десять центов, и те давно пропил.
– С какой целью  вы вернулись в квартиру?
– Кота покормить.
Так продолжалось много часов. Один раз допрос прервался: пришел Ройтман. Он брякнулся на жалобно скрипнувший стул, и уставился на Кирилла.
– Я говорил тебе, немец, что сделаю с тобой карьеру! Можешь меня поздравить, я теперь начальник отдела! – наглядевшись вволю, радостно объявил Ройтман.
– Поздравляю, – улыбнулся уголком рта Кирилл. – С тобой у "наружки" большое будущее.
– А ты думал, немец! Я не Бисмарк, я работаю! Результат даю! Тебя вот поймал, и твоих дружков-нелегалов.  А когда вашу банду поймаю, эту девку, и того террориста, так и вообще. Меня заметили в Совете Директоров, так что все только начинается. И все благодаря тебе… Да, если б не ты, я бы до сих пор тим-лидером был, и зад Бисмарку лизал. Так что сегодня я за тебя выпью, немец!
– Смотри не подавись, мне жаль будет. Если твоя карьера оборвется на взлете, – ответил Кирилл.
– Ты знаешь, немец, я буду посылать посылки тебе на каторгу. Говорят, там, за Полярным Кругом, жутко холодно. Я пришлю тебе меховее трусы! –
– От него воняет потом, правда? – когда Ройтман ушел, Кирилл демонстративно повел носом, звякнул наручниками.
– Когда вас завербовал руководитель террористической группы Борисов? – словно не заметив реплики Кирилла, завел свою шарманку следователь. Кириллу игра в вопросы и ответы надоела, он зевнул, и отвернулся. Следователь задал еще несколько вопросов, затем нажал кнопку под столом. В комнату вошли двое, один деловито раскрыл чемоданчик, достал оттуда инъектор, и сделал Кириллу укол. Камера тут же поплыла, растворяясь в серой пелене, но следователь никуда не делся. Голос, доносящийся точно издалека, долго о чем-то спрашивал, а впавший в полузабытье Кирилл, еле ворочая непослушным языком, отвечал, отвечал, пока не отключился.
Пришел в себя он уже в камере, и с тех пор его больше не допрашивали. Сколько времени прошло, он не знал. Все, что у него осталось, это камера. Койка, умывальник, унитаз в нише, и узкое пространство между койкой и стеной – шаг в ширину, три в длину. Кирилл заставлял себя  вставать, и ходить. Шаг, другой, третий, железная дверь, повернуться, и снова – шаг, другой, третий. Сто кругов, отжаться пятьдесят раз, и снова ходить. В камере всегда горел свет, часов не было. Заблокированный имплант превратился в мертвый кусок пластика. Внутренние часы Кирилла подсказывали ему, что промежутки между кормежкой, неравные, их специально меняли. Это было одним из воздействий – лишить подследственного ощущения времени. Все, что Кириллу оставалось, это ходить, и пытаться не сойти с ума от информационного голода. Шаг, другой, третий…

Глава 3.

Снегоочистительные машины выбрасывали снег в сторону, на обочину. По обеим сторонам дороги высились многометровые сугробы. Это и спасло Кирилла. Пролетев по воздуху метров тридцать, он, как ракета, врезался в сугроб. Ему повезло вдвойне – будь ускорение поменьше, он бы угодил в нижнюю часть сугроба, где слежавшийся снег мог поспорить по твердости с бетоном. Кирилл полностью скрылся в сугробе, оставив снаружи  широкое отверстие. От удара он на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, обнаружил, что не может пошевелить ни рукой ни ногой. Со всех сторон был плотный снег. Ему даже показалось, что он умер, но он быстро понял, что это не так. Судьба предоставила ему еще один шанс. Кирилл принялся извиваться, расширяя отверстие. Вскоре у него начало получаться, он смог чуть повернуться в норе. Увидев позади свет, он стал копать с удвоенной силой, прокладывая себе путь на свободу.

***
– Встать! – конвоир ткнул Кирилла в бок стволом автомата. Кирилл сделал вид, что встает, поерзал на табурете, позвенел цепями, и замер. Конвоиру, похоже, было все равно, попыток заставить Кирилла встать по-настоящему он делать не стал, так и замер за спиной, как изваяние. В комнату, куда Кирилла недавно завели, вошли трое,  в черных мантиях до пят. "Вот и суд", –  облегченно вздохнул Кирилл. Ожидание закончилось, появилась хоть какая-то ясность. Впрочем, когда  вошедшие сели за длинный стол напротив Кирилла, и один из них, раскрыв папку, стал читать, Кирилл понял, что ошибся. Это был не суд, суд состоялся без его участия. Ему зачитывали приговор.
"… Суд технополиса Штильбург в составе…  постановил: признать фон Медема, Кирилла, год рождения… невиновным в инкриминируемых ему нарушениях параграфов  212 и 214 Кодекса Общественного Порядка…"
Кирилл не поверил своим ушам – в 212 и 214 параграфах говорилось о терроризме, и пособничеству терроризму. Совершенные им действия однозначно подпадали под эти параграфы. А еще в приговоре прозвучала дата, и Кирилл понял, что провел полгода в одиночке.
"… признать виновным в нарушении параграфа 24, подпараграфы 7 и 9, и присудить фон Медема, Кирилла, к выплате компенсации в размере…  Конфисковать все движимое и недвижимое имущество в счет уплаты долга…"
Параграф 24 охватывал все возможные нарушения прав собственности. В том числе – умышленную порчу чужого имущества. Это за поджог, понял Кирилл.
"… Решение суда может быть обжаловано в течение двух недель в установленном законом порядке".
Зачитав решение, судьи встали и вышли. Кирилл остался сидеть, удивленный до глубины души мягким приговором. Он ожидал всего чего угодно – принудработ, о которых говорил "физик", смертной казни, которой в Евро-Азиатской Федерации формально не существовало, – но получить штраф?! Это не укладывалось в голове. Мелькнула мысль о том, что все это понарошку, комедия. Впрочем, вскоре все разъяснилось. В комнату вошел человек. По характерной "серой", незапоминающейся внешности Кирилл тут же опознал в нем бывшего коллегу.
– Слушай внимательно, фон Медем, и не перебивай. Повторять не буду, – не тратя времени на приветствия, человек перешел к сути дела. – Наверху решили не выносить сор из избы. Появление фамилии фон Медем в контексте данной ситуации неуместно. Обстановка и без этого напряженная. Так что твою глупость тебе простили. Но из полиса тебя выгонят, тут таким не место. Квартирку твою отобрали, это и понятно: надо же как-то компенсировать ущерб, что ты нанес…
– Квартиры соседей были застрахованы, – перебил человека Кирилл, начиная понимать, что все это означает.
– Я тебе сказал – не перебивай! – зашипел человек, сделавшись похожим на крысу. – Застрахованы – не застрахованы, кого это волнует? Это вопрос политический. Будь моя воля, я бы тебя…
 – В Тронхейм? На принудработы?  – поднял бровь Кирилл, и зашелся в приступе истерического смеха.
– К стенке! У тебя же было все! Все, а ты, тварь, предал! От таких, как ты, слюнтяев, все наши беды, – маска безразличия сползла с серого человечка, он брызгал слюной, сверля Кирилла яростным взглядом. – Да если бы не твой папашка, ты бы уже катил на север в арестантском вагоне.
– Короче, ты зачем пришел? Рассказать мне, как я не прав? Так мне плевать на то, что вы там обо мне думаете. И вообще – если с  меня сняты все обвинения, значит, я свободен, и могу идти, так? Ну, так освобождайте меня, – звякнул цепью Кирилл, внезапно успокоившись.
– Не так быстро, фон Медем, – оскалился человечек. – Слушай внимательно: тебя отпускают не просто так. Если хочешь сохранить жизнь, держи рот на замке. Держись подальше от журналистов и социальных сетей. В остальном ты свободен. Живи в форштадте, если сможешь там выжить, но помни: мы будем за тобой присматривать.
– Все? – зевнул Кирилл.
– Все! – отрубил человек, и вышел. Кирилл почесал в затылке, с трудом веря, что это ему не приснилось. Хотя, подумал он, это вполне может оказаться правдой. Из уважения к памяти отца могли и пожалеть. Хотя было что-то странное в этом решении, но что – он так и не понял.
Кириллу вернули все, что отняли при аресте, даже медальон. В кармане куртки обнаружилась записка, состоящая из одного слова "держись", и две пластиковые монеты по десять евро. По синим полоскам, и написанным иероглифами дням недели Кирилл узнал листок из записной книжки Грубера.  Под конвоем из четырех "физиков" его поводили к ховеру с затемненными стеклами, и повезли к воротам полиса. Пока ховер ехал по подземному путепроводу, Кирилл попытался завязать разговор с конвоирами, но безуспешно. Стоило ему открыть рот, как тут же следовал удар под дых. После короткой проверки ховер выехал из полиса, и поехал через Периметр. С высоты эстакады, Кирилл видел через окно привычную картину: голая, безжизненная поверхность, изрытая воронками, с торчащими тут и там башенками автоматических пулеметов и огнеметов. Среди воронок кое-где чернели обгоревшие туши животных, по глупости зашедших в запретную зону. Подходы к полису надежно охранялись от любого вторжения.  Миновав последний пропускной пункт, ховер остановился, Кириллу приказали выйти. Офицер вылез вслед за Кириллом, протянул тому какой-то пластиковый прямоугольник.
– Это твоя ай-ди карта, каждый гражданин обязан всегда иметь ее при себе, – объяснил офицер, гладя мимо Кирилла. – Нахождение в общественных местах без ай-ди карты карается…
– Имплант включите, – холодно попросил Кирилл. Офицер скривился, но спорить не стал:  провел возле головы Кирилла каким-то прибором, и отключенный имплант снова заработал.
– Там, – он показал рукой направление, – развилка. Пойдешь налево, попадешь в Западный форштадт. Направо – в Северный. Идти недалеко, километров пять. Вали, предатель, а то у парней руки чешутся тебя кокнуть. Эх, попался бы ты мне…
Дверь ховера захлопнулась, он развернулся на месте, и уехал. Кирилл подошел к развилке, несколько мгновений помедлил, и свернул налево. Западный форштадт, Северный – Кириллу было все равно, куда идти.
– Что встал, проходи, – стоило Кириллу остановиться, как к нему, помахивая дубинкой, подошел полицейских. Кирилл раньше видел таких, но в увеселительных кварталах они были вежливыми и предупредительными, через слово "сэр": "пожалуйста, сэр, тут недалеко, сэр". Этот предупредительным не был. Он смотрел грозно, взгляд точно рентгеном просветил Кирилла насквозь. У Кирилла, собравшегося  было спросить, где тут можно переночевать, вопрос замер на губах. Он отвернулся от полицейского и зашагал дальше по улице. Коп проводил его тяжелым взглядом.
Форштадт Кирилла поразил. Он никогда до этого не бывал в форштадте – редкие посещения увеселительных кварталов не в счет.
Грязные, серые улицы без единого дерева. Дома с покрытыми потеками, обшарпанными бетонными стенами, кое-где фанера вместо стекол. Мрачные люди, сгорбившиеся, в невзрачной, потертой одежде – ничего общего с яркими красками одежды жителей полиса. Грузовики с допотопными дизельными двигателями, чей вонючий выхлоп смешивался с кислой вонью помоев, запахом немытых тел, гари и гнили. Уличные торговки в грязных фартуках, продающие пирожки с лотков. Подпирающие стены коротко стриженные парни опасного вида. Форштадт принял Кирилла, он смешался с толпой, и даже стал двигаться, как все, сгорбившись и шаркая по растрескавшемуся асфальту. Он не знал, куда идет, просто шел, рассматривая все вокруг. Его внимание привлекла вывеска: "Ломбард. Скупка. Продажа. Товары на любой вкус". За забранным решеткой стеклом витрины угадывались очертания каких-то вещей. Кирилл подошел, и толкнул тяжелую железную дверь. Сидящий за дверью охранник окинул его ленивым взглядом, и уткнулся в порножурнал. Кирилл стал с любопытством разглядывать товары на стене за прилавком. Одежда, обувь, электроника, под бронированным стеклом прилавка ювелирные изделия – вывеска не врала, товары действительно были на любой вкус.
– Чего угодно господину? – тут же откуда-то вынырнул хозяин, и встал за прилавком напротив Кирилла. Он до того напомнил Кириллу Ройтмана, что тот даже вздрогнул.
– Вы даете деньги под залог вещей? – спросил Кирилл хозяина.
– Даю, – буркнул торговец. Увидев одетого в хай-тек одежду Кирилла, он решил, что к нему зашел выгодный клиент. Вопрос Кирилла показал, что это не так.
– Сколько дадите за эту куртку? –  у Кирилла мало-помалу сложился план действий. Первым пунктом стояло раздобыть денег. Двадцатку он решил пока не трогать, оставив на крайний случай.
– Дай гляну, – хозяин скорчил презрительную рожу, но Кирилл увидел, что тот заинтересовался. Куртка у него была не простая. – Десять евро, – вынес вердикт торговец, и провел по волосам толстыми пальцами.
– До свидания, – развернулся Кирилл.
– Пятнадцать! – выпалил торговец. Начался торг. Сошлись на шестидесяти евро, обычной куртке взамен, и трех месяцах на то, чтобы вернуть залог. Торговец с убитым видом, точно на похоронах любимой тетушки, выложил деньги.
– А совсем не хотите продать? Я дам больше... немного, – предложил торговец напоследок.
– Да ладно тебе, Хаим, ты что, не видишь, с кем имеешь дело? – пробасил рядом с Кириллом зашедший когда они с торговцем спорили, покупатель. Кирилл покосился, и увидел одетого в камуфляж бородатого здоровяка с большим рюкзаком. – Он же все равно не сегодня-завтра копыта отбросит, и куртка твоя будет. Что так, что эдак.
– Я честный бизнесмен, – вскинул голову торговец. Похоже, что такая мысль не приходила ему в голову, что здорово его разозлило.
– Я не собираюсь ничего отбрасывать, – вскинул голову Кирилл.
– Расскажи это кому-нибудь другому, – здоровяк захохотал. – Видели мы тут таких. Тебя же из полиса выставили, так? – Кирилл кивнул. Здоровяк погладил бороду рукой, и продолжил: – Вашего брата за  версту видно. Выходите за Периметр, тусуетесь тут неделю-другую, а потом бац - и в петлю. Или под поезд.
– Это почему? – удивился Кирилл.
– Слишком вы к вашему винету привыкли, ломать начинает без подключения, – охотно пояснил здоровяк. Кирилл сообразил, к чему тот клонит – первые дни заточения он тоже лез на стену, отсутствие привычного потока информации сводило с ума. Виртуальная зависимость была в полисе одной из главных проблем: в виртуале было лучше, чем в реальности. Когда винет только появился, многие охотно уходили в виртуал на часы и даже дни. Это стало настолько серьезной проблемой, что доступ в винет ограничили, четко увязав с количеством рабочих часов, и часов отдыха. Сотрудники "наружки" были одними из немногих, кто мог сидеть в винете без ограничений. – Жить не можете без ваших сказочных игр, без виртуального порно и всего такого. Вот и кончаете с собой. Вы, хай-теки, давно по человечески жить разучились. Ну да и хрен с тобой, одним больше, одним меньше.
– Не дождетесь, – бросил Кирилл.
– Да ну, – здоровяк смерил Кирилла взглядом, видимо, что-то увидел, и уже другим тоном спросил: – За что из полиса-то выгнали?
– За невосторженный образ мысли, – ответил Кирилл, и поежился, вспомнив Штыря – это была его фраза.
– А-а, романтик, – понимающе хмыкнул здоровяк. – Революционер. За справедливость и всемирное счастье, и все такое. Ну и дурак! Сидел бы себе в полисе, чего тебе не хватало? Теперь тут побултыхаешься, еще взвоешь. Тут у нас не курорт, тут реальная жизнь.
– Возможно, – Кирилл повернулся к торговцу, забрал с прилавка потертую камуфляжную куртку, что всучил ему торговец вместо его хай-тек куртки, и спросил: – Не знаете, где здесь можно найти ночлег?
– Я не справочное бюро, – отрезал торговец, и отвернулся.
– Сходи к мамаше Лю, два квартала вверх по улице, и направо, – посоветовал здоровяк. – Ищи 127 номер на Гентерштрассе. У прохожих спросишь. Как раз по твоим финансам будет. Да не зыркай ты так, ведь ясно же, что не от хорошей жизни одежку в заклад отдал.
Кирилл не сразу нашел нужный дом, и битый час блуждал между похожими как две капли воды, одинаково запущенными, грязными домами. Табличек с номерами на домах не было. Кирилл попытался обратиться с вопросом к прохожим. Первый, кого он спросил, просто проигнорировал вопрос, второй, небритый мужик с пропитым лицом, промычал что-то нечленораздельное, и дальше пошел. Выручили мальчишки, катавшиеся прямо по проезжей части на одном на двоих ржавом велосипеде. Они вопрос Кирилла поняли, и подсказали, куда идти. Внешний вид мальчишек, нестриженных, неухоженных, с грязными босыми ногами, Кирилла поразил. В полисе встретить ребенка в таком виде было просто невозможно.  Поговорив с детьми, Кирилл понял, почему взрослые не стали ему отвечать: он обращался к ним по-немецки. Мальчишки тоже не поняли вопроса, но ответили по-английски, с сильным акцентом, но внятно. Кирилл намотал это на ус, и, когда нашел заведение мамаши Лю, сразу заговорил по-русски.
Мамаша Лю оказалась старой, дородной китаянкой. Конечно, не чистокровной, но по внешности этого было не сказать. Глянув на ее раскосую, сморщенную физиономию, Кирилл даже заподозрил, что без взятки комиссии по расовой чистоте тут не обошлось.  Мамаше Лю принадлежала половина длинного пятиэтажного дома, торцом выходящего на одну из главных улиц форштадта. На другой стороне улицы начинался увеселительный квартал, там призывно мигала реклама и гремела музыка.
– Десятка в неделю, туалет, душ, и кухня на этаже, – мамаша Лю привела Кирилла в  комнатушку, окнами выходящую на задний двор. Прямо под окнами стояли мусорные баки. Вонь пробивалась через наглухо запертое окно. Размерами комнатушка была не больше той камеры, где Кирилл провел полгода. Но ему было все равно. Он равнодушно молчал. Мамаша Лю неправильно истолковала его молчание, и сердито пробасила: – Сам хотел подешевле. Если что не так, вали в другое место, нечего мне тут!
– Все в порядке, – ответил Кирилл, и сел на скрипнувшую под его весом кровать.
– А коли в порядке, так деньги гони. За месяц вперед! – надвинулась на него мамаша Лю. Кирилл отсчитал требуемую сумму, лег на кровать, и мгновенно заснул. Отсутствие простыней его не смутило.
Жизнь в форштадте чем-то напомнила Кириллу курс выживания, который он прошел в армии. Только там выживать приходилось в условиях дикой природы, болот и лесов, а в форштадте джунгли были бетонные, населенные самыми опасными в мире дикими животными: людьми. Кроме людей, были другие сложности.  Кирилл столкнулся с массой чисто бытовых проблем, о которых раньше и понятия не имел. Например, он не умел готовить, и ему пришлось ходить в местную столовку, где, отстояв очередь, он получал завернутое в серую волокнистую бумагу мясное нечто за евро, и стакан мутного чая за двадцать центов. В заведениях поприличнее цены были такими, что Кирилл туда и не заходил. Кирилл стал покупать продукты на базарчике в соседнем квартале, и пытался готовить сам. Мучился с грязными тарелками, пока ему кто-то не подсказал купить жидкость для мытья посуды. А чего стоила вечно меняющаяся погода, то холодно, то жарко,  то вообще дождь! Привыкший к постоянному климату полиса Кирилл несколько раз попадал впросак, одевшись не по погоде. Хорошо еще, что продовольственная проблема разрешилась. Соседка по этажу, усталая многодетная мать Люба, на широких плечах которой, кроме пьяницы мужа, были еще пятеро пацанов, мал-мала-меньше, увидев, как он мучается, предложила помощь.
– Я все равно на семь рыл готовлю, могу и на восемь. А ты, взамен того, на рынок будешь ходить, и покупать, что скажу. Ну и за продукты докладывать. Идет?
Кирилл, естественно, согласился. Всех бытовых проблем это не сняло, но стало полегче. Другой проблемой были деньги. Спустя две недели, когда быт с грехом пополам наладился, денег осталось в обрез. Кирилл попытался найти работу. На официальной, «федеральной» бирже труда, отстояв огромную очередь, Кирилл получил список предприятий, куда мог бы устроиться.На интервью его встречали с распростертыми объятиями, ведь техники профессия нужная. Но, прочитав резюме, и узнав, за что Кирилл вылетел из полиса, быстро скучнели, обещали перезвонть, и не перезванивали. Кирилл понял, что так работу не найдет. Пару раз он находил продработку на стройках, таскал мешки со строительным мусором, но всех финансовых проблем это не решило. Спустя  три недели он снова пошел в ломбард, закладывать свои хай-тек ботинки.
У прилавка толпился народ, и Кирилл отошел в сторону, подождать, пока хозяин закончит с клиентами. Ждать пришлось неожиданно долго, там кипел какой-то спор. В надежде разжиться информацией, Кирилл навострил уши.
– Хаим, я те зуб даю, работает оно! – горячился у стойки какой-то мужик, одетый как и тот, что посоветовал Кириллу дом мамаши Лю, в камуфляж. С пояса у мужика свисал огромный тесак в ножнах. Мужик тыкал пальцем в лежащий на прилавке планшетный компьютер. Не имеющие имплантов люди пользовались такими, чтобы получить хоть какой-то доступ к сети. Кроме планшета, на прилавке кучкой лежали разнообразные электронные приспособления: навигаторы, системы спутниковой связи, браслеты – комлинки, и тому подобные устройства. Даже не знакомому с жизнью форштадта Кириллу было ясно, как дважды два, что все это откуда-то украдено. Понимал это и хозяин ломбарда, но отказывался приобрести их: приборы были заблокированы, будучи, как и большинство современных приборов, настроенными на владельца. Но мужик в камуфляже настаивал: – Да тут делов-то, батарею сменить, да перезагрузить, и все заработает.
– Вот перезагрузишь, тогда и приноси, – не принимал аргументов мужика торговец. – На кой черт мне неработающее барахло? Неси стоящее, тогда поговорим. Все, разговор окончен, у меня клиенты! – отрезал торговец, и ткнул пальцем в скромно стоящего в углу Кирилла.
Кирилл подошел к прилавку, и двумя пальцами взял ближайший планшет. Мужик в камуфляже побагровел, и положил руку на рукоять тесака.
– Не работает? Разрешите, я взгляну? – вежливо спросил Кирилл, и рука, уже потащившая тесак из ножен, разжалась.
– Опа, а ты в этом рубишь? Техник? – спросил мужик. Кирилл кивнул, и стал разглядывать планшет. Попутно он активировал одну из встроенных в его имплант программ. Имплант у Кирилла был непростой, со множеством недокументированных модулей, и специально написанной для него прошивкой. Он начал усовершенствовать его еще будучи в армии, затем, поступив в Санитарную Службу, уговорил ребят из технического отдела написать для него специальную прошивку. Когда его послали на курсы техников, он не стал отказываться, напротив, закончив их, и получив сертификат техника четвертого класса, продолжил обучение заочно. Спустя четыре года он получил сертификат техника первого класса, которым очень гордился. Поэтому «неисправность» планшета не стала для него загадкой. После нескольких попыток несанкционированного доступа планшет «закрылся»  от любых попыток как-то его использовать. Решить эту проблему могли в сертифицированном сервис-центре. Но даже у техников в сервис центре не было такого импланта как у Кирилла. Он подключился к планшету, используя беспроводное подключение, запустил программу-взломщик, и стал ждать. – Ну, че там?  – нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, спросил мужик, глядя в стеклянные глаза Кирилла. Кирилл сделал неопределенный жест рукой, и не ответил. Спустя несколько минут взгляд его прояснился.
– Готово, – сказал он, и жестом фокусника нажал на кнопку перезагрузки. Вскоре  на экране планшета появилось приглашение зарегистрироваться.
– Оба-на, ты что сделал? – выпучил глаза мужик.
– Вернул предустановленную конфигурацию, – ответил Кирилл. Торговец цапнул планшет, и впился глазами в экран.
– Работает, – он поднял на Кирилла полный удивления взгляд. – Ты, и правда, техник! Какой класс, четвертый, третий?
– Второй, – соврал Кирилл.
– Второй… – торговец поднял глаза к потолку, будто рассчитывая увидеть там что-то новое. – Техник второго класса, это же замечательно! А чем в полисе занимался?
– Работал, – коротко ответил Кирилл.
– А остальные починить сможешь? – влез в разговор мужик в камуфляже.
– Можно попробовать. Вопрос в цене.
– Не вопрос, мужик! Кстати, меня зовут Эдгар, но все меня называют Пират. Меня тут все знают, и тебе лучше со мной дружить…  – Пират протянул руку, и Кирилл пожал ее. Мужик пристально смотрел Кириллу в глаза. Тот понял, что ему банально заговаривают зубы, – Как тебя там, я не расслышал?
– Кирилл, – ответил Кирилл, и тут же перешел к делу: – Так что насчет денег?
– Я же сказал, не вопрос, договоримся!
– Сколько?
– Ну ты заладил… Хорошо, о-кей, бери… ну пятерку за штуку, устраивает? – Пират состроил огорченную мину.
– Не устраивает, – ответил Кирилл. Слишком легко Пират назвал сумму, значит, надо давить дальше.
– Хорошо, бери десятку, но это последнее слово!
– Половину, – Кирилл уже было готов был согласиться, но краем глаза заметил ироничный взгляд Хаима, и передумал. Как бы он ни нуждался он в деньгах, но позволить себя облапошить не собирался.
– Кх… половину чего? – выпучил глаза Пират.
– Половину того, что он тебе заплатит за товар, – Кирилл мотнул головой в сторону торговца.
– Да ты че, ты знаешь, сколько трудов мне стоило добыть это все? – взревел Пират. Кирилл молча ждал. Кирилл улыбнулся своим мыслям, уж очень Пират смахивал на игрового персонажа. Не зря его так назвали – ему бы на палубе парусного фрегата вот так орать, где-нибудь в Карибском бассейне. Побрызгав слюной, Пират вздохнул, и будто делая огромное одолжение, бросил:  – Десять процентов.
– Сорок.
– Пятнадцать, черти бы тебя драли!
– Тридцать.
– Двадцать пять! Ты Хаиму случайно не родственник?  Такой же хапуга, блин горелый! – Пират, поняв, что запутать или запугать Кирилла не получится, сразу как-то обмяк и стал меньше ростом. Услышав про родственные связи, торговец с интересом глянул на Кирилла.
– Не родственник, – усмехнулся Кирилл. – Договорились, двадцать пять процентов.
Хаим повел их в подсобку. Смахнув со стола какой-то хлам, он разложил принесенные Пиратом приборы. В подсобке было жарко, куцые светодиодные лампочки еле-еле разгоняли полумрак. Но Кириллу было наплевать. Он активировал имплант, и принялся за работу. Спустя два часа он откинулся на спинку стула, и вытер пот со лба. Дело было сделано. Больше половины устройств ему удалось вернуть к жизни. То, что не мог сделать не имеющий имплант и технические знания человек, для хай-тека было легче легкого. Небольшие изменения настроек, возврат заводской конфигурации, и приборы один за другим оживали. Некоторые, с физическими проблемами, исправить не удалось. Впрочем, никто по этому поводу особо не огорчился. Пират остался очень доволен. Кирилл, став богаче на пятьсот с лишним евро, тоже. Он выкупил назад свою куртку, и собрался уходить.
– Послушай, Кирилл, – доверительно, как доброму знакомому, сказал ему на прощание Хаим. – Ты зайди ко мне завтра-послезавтра. Есть работа. Серьезная работа, не эта мелочевка. Лады?
– Лады, – кивнул Кирилл, и пошел домой. Впервые с того момента, как он оказался в полисе, у него  было хорошее настроение. Он понимал, что то, что он сделал, незаконно. Но выбора ему не оставили. Умирать с голоду он не собирался.
В небольшом магазинчике возле дома, Кирилл купил бутылку виски и нехитрой закуски. Придя домой, он вышел на длинный балкон, выходящий на заросший сорняком пустырь за домом. На балконе, куда в хорошую погоду выходили курить жильцы, стоял старый, продавленный диван и несколько кресел. Кирилл откупорил бутылку, сел в кресло, и сделал несколько глотков прямо из горлышка. По телу пробежала теплая волна, стало хорошо.
– Жизнь-то налаживается, – в кресло рядом с Кириллом опустился Степан, муж Любы. Кирилл почувствовал исходящую от него вонь немытого тела, и сделал еще глоток, чтобы заглушить запах.
– Да, налаживается, – кивнул Кирилл, и предложил: – Будешь?
– Буду, – с ловкостью фокусника Степан извлек откуда-то стакан. Кирилл плеснул ему виски. Степан залпом выпил, крякнул, занюхал рукавом, отказавшись от предложенного Кириллом соленого огурца.
Виски быстро кончилось, Кирилл дал Степану деньги, и тот принес откуда-то бутылку вонючего самогона. Выпили, закусили. Солнце медленно клонилось к закату. Со стороны увеселительного квартала доносилась ухающая музыка.
– Добрый вечер, дядя Кирилл, – поздоровался проходивший по коридору Костик, младший из двух сыновей живущей на том же этаже пары. Единственное человеческое лицо среди перекошенных харь. В отличие от родителей, живших замкнуто, Костик был довольно общительным, неплохо говорил по-английски и по-немецки. Кирилл с удовольствием с ним разговаривал, отвечал на вопросы. Вот и сейчас, увидев что на балконе кто-то сидит, он заглянул, увидел Кирилла и поздоровался. Кирилл ответил на приветствие, и Костик вприпрыжку поскакал дальше. С балкона Кирилл видел, как мальчик прошел по дорожке вдоль дома, и повернул за угол.
– Интересно, куда это он? – вслух полюбопытствовал Кирилл.
– Так известно куда, на работу, – пробурчал Степан.
– На работу? Вечером? – удивился Кирилл.
– Так у них там вечером самый клев! Клиенты приходят…
– А что он там делает? Убирает, помогает?  – спросил Кирилл, уже догадываясь, какой будет ответ.
– Ага, помогает, это как это… снять напряжение. У вас там в полисе много таких, кто по мальчикам, кто по девочкам. Спрос рождает предложение, типа,  – Степан рыгнул.
– А полиция? – все еще не веря, тупо спросил Кирилл.
– А полиция эти заведения крышует, – Степан посмотрел на Кирилла как на идиота. – И вообще, я считаю, что это хорошо.
– Что хорошо?
– Что дети могут родителям помогать. Что могут работать. Я своего среднего хотел туда же устроить, в тот же салон, так Любка уперлась, дура! – порычал Степан. – Я ей так и сказал: дура! С  него не убудет, а родителям облегчение. Пашем, как проклятые! – по щеке Степана скатилась скупая слеза. То, что он работает от случая к случаю, сидя на шее у жены, он упомянуть забыл.
Кирилл мрачно посмотрел на Степана, и встал. Его точно ледяной одой окатили.
– Допивай сам, я спать, – Кирилл пододвинул к Степану бутылку, и ушел к себе. Только попытавшись открыть дверь, он заметил, что кулаки его сжаты так сильно, что ногти впились в кожу. "Ублюдки, – думал вмиг протрезвевший Кирилл. – Всех расстрелять, всех! Никуда вы не годитесь, уроды! Тупые самодовольные уроды" . Хорошее настроение развеялось как дым. С его глаз словно упала пелена – какая по счету? Не первая, и, может быть, не последняя.  "Самое  время повзрослеть, мальчик, – возникла новая мысль". Кирилл долго лежал без сна, хрустел пальцами, думал, матерился вполголоса, и заснул, когда уже светало.
Через несколько дней он навестил Хаима. Тот отвел Кирилла в подсобку, где его ждали двое типов бандитской наружности, с каким-то ящиком. Пригрозив, что убьют, если он проболтается о том, что увидит, они открыли ящик. Внутри оказалось несколько пистолетов, и давно снятая с вооружения армейская штурмовая винтовка.
– Сможешь снять блокировку? – спросил один из бандитов, и ткнул рукой с вытатуированными на пальцах перстнями в оружие.
– Смогу, но это займет время, – ответил Кирилл.
– Цену себе набиваешь? – набычился татуированный.
– Разблокировать оружие не так просто, – спокойно ответил Кирилл. – Одна ошибка, и сработает система самоуничтожения.
– Че за бред? – скривился бандит.
– Каждое оружие настраивается на владельца, только он может из него стрелять. Специальное устройство блокирует спусковой крючок, если оружие оказывается в чужих руках. Армейские образцы настраиваются на тех, у кого есть армейский имплант или чип, чтобы оружие мог использовать любой солдат, – стал объяснять Кирилл.
– Скажи мне что-то новое, – бандит толкнул Кирилла ладонью в грудь, и достал из-за пояса пистолет.
– В блокираторе есть небольшой заряд взрывчатки, один или два грамма. При попытке несанкционированного доступа, заряд взрывается, превращая оружие в металлолом, – торопливо сказал Кирилл. – Отключить блокиратор можно, но это не простая операция.
– Сколько времени вам надо? – второй бандит, седой невзрачный мужичок, до этого момента молча стоявший в стороне, шагнул вперед. Татуированный опустил пистолет. Кирилл понял, что все это время разговаривал с шестеркой. Второй бандит, судя по вежливому обращению, и превосходному, без тени акцента, немецкому, был не из простых.
– Несколько дней, – ответил Кирилл, обращаясь  к главарю. – Кроме этого, мне может потребоваться кое-какое оборудование и техническая литература.
– Оборудование найдем, напишете список, – кивнул главарь. – Литературу сами скачайте из сети.
– У меня нет доступа, – ответил Кирилл.
– Хай-тек без доступа в сеть? – главарь удивился. – Не можете, или не хотите?
– Скорее первое, хотя и второго немного есть.
– Ладно, с этим мы вам тоже поможем. Готовьте список, – главарь глянул на часы.
– Список я вам прямо сейчас напишу, – кивнул Кирилл. – Оборудование нужно будет доставить сюда, а литературу на флешке занесите ко мне домой, пожалуйста. Я живу…
– Мы знаем, где вы живете, господин фон Медем, – перебил Кирилла главарь.
– Это хорошо, вот только я вас совсем не знаю, – усмехнулся Кирилл.
– Пока это лишнее, – седой протянул Кириллу руку.  – Надеюсь на долгое и плодотворное сотрудничество. Всего наилучшего.
Заказ бандитов Кирилл выполнил. Кроме этого, он чинил разнообразное электронное барахло, что подкидывал ему Хаим, кое-что перепадало от Пирата и его знакомых. Материальное положение Кирилла резко улучшилось. Время от времени Хаим присылал ему сообщение с условным знаком, тогда Кирилл брал свою сумку со спецснаряжением, и шел к торговцу. В подсобке его ждала очередная партия оружия: пистолеты, винтовки, несколько раз гранатометы. По кому это оружие будет стрелять. Кирилла не интересовало. Ему нужны были деньги. Он еще не знал зачем, плана у него пока не было, но в одном он был твердо уверен: деньги лишними не будут. Так прошло еще несколько месяцев. Кирилл не находил себе места. Он постоянно думал о Хелен, и ломал голову, как бы ее найти.
– Хаим, можно в форштадтах найти человека, если не знаешь, как его зовут? – спросил он у торговца после выполнения очередного заказа.
– Не думаю, – покачал головой Хаим. – А какая конкретно у тебя на него есть информация? Описание, фото?
– Я знаю, как его звали раньше, – приоткрыл карты Кирилл.
– Хм, – почесал в затылке торговец. – Вряд ли, вряд ли… А хотя…
– Ну, не томи. Если надо денег, так я заплачу, – поторопил его Кирилл.
– Да не в деньгах дело, – отмахнулся Хаим. – В общем, тебе надо к ним обратиться, – он кивнул на дверь подсобки.
– А где их найти? – спросил Кирилл.
– Это уж ты сам думай, – отвернулся Хаим.
Кирилл ушел озадаченный. Бандиты с ним не общались,просто оставляли оборудование в подсобке. Без помощи Хаима выйти на них нереально… Или…Кирилл хлопнул себя по лбу, и остановился.
– Во, я идиот! – громко, на всю улицу произнес он.
– С приходом, чувак! – издевательски захохотал кто-то из подростков, сидевщих на ступеньках подъезда, мимо которого шел Кирилл. Кирилл не обратил на молодежь внимания: он понял, как связаться с бандитами.
Однажды, вместо того, чтобы взять  деньги за очередной заказ, Кирилл к ним не притронулся. А в конверт положил флешку, на которую скинул всю имеющуюся у него информацию о Хелен и Феликсе. Спустя несколько дней его снова вызвали к Хаиму. 
– Вы ищете опасных людей, – сказал Кириллу встретивший его в подсобке седой главарь. – С чего вы взяли, что обратились по адресу?
– Я подумал, что вы представляете некую…структуру. А у структур есть определенные возможности, которых нет у обычных людей. В первую очередь – есть информация, – ответил Кирилл.
– Верно, – кивнул седой. – Но такая информация стоит денег. Больше, чем стоят ваши услуги.
– Назовите сумму, – спросил Кирилл. Услышав ответ, он покачал головой: – Это все, что у меня есть. Но, похоже, выбора у меня  нет. Я согласен.
– Скажу откровенно, я вообще не хотел вам ничего говорить. Мне бы не хотелось вас терять. Эти люди очень опасны, и вряд ли оставят вас в живых, – седой вздохнул в притворном сочувствии.
– Но вы все же решили сказать. Почему?
– Вы мне нравитесь. Вы могли бы стать не последним человеком в нашей… структуре. Взять хотя бы то, что вы меня совершенно не боитесь, хотя любой обыватель на вашем месте давно уже штаны бы намочил от страха.  Но я понимаю, что ваш отъезд – лишь вопрос времени. Вы не останетесь в форштадте. Я уже видел таких, как вы, психов. Вас что-то беспокоит, и пока вы своего не добьетесь, не успокоитесь. Навязчивая идея, кажется, так это называется.
– И поэтому вы решили напоследок выжать из меня побольше, да? – понимающе кивнул Кирилл. Он действительно не боялся. Как и Пират, этот тип не понимал, насколько комичен со своими ужимками, точно скопированными из древних фильмов про мафию конца двадцатого века. Кирилл понимал, что, несмотря на всю комичность, персонаж может оказаться смертельно опасным. Ведь оружие у него было отнюдь не бутафорское, но ничего с собой поделать не мог.
– Мы деловые люди, – не смутился седой. – Вы из того же теста, и понимаете, что к чему.
– Отлично понимаю. Я сегодня же принесу вам деньги, – процедил Кирилл, и встал.
– Не трудитесь, я пришлю человека, – седой тоже встал. – Хоть вы и псих, но я желаю вам удачи. Если вам повезет остаться в живых, подумайте над моими словами.
– Благодарю, – склонил голову Кирилл. Уже будучи возле двери, он остановился, и повернулся к седому. – Вы кое в чем ошиблись, уважаемый.
– В чем же это? – поднял брови седой.
– Я из другого теста, – ответил Кирилл, и вышел, хлопнув дверью.

***
Трель звонка нарушила тишину конспиративной квартиры в Северном форштадте. Феликс Борисов, дремавший на диване, открыл глаза, и сел. Звонок повторился. Бодрствовавшие члены группы уже были наготове, с оружием в руках. Феликс подошел к окну, и осторожно выглянул. На улице было пусто. Темнело, и редкие прохожие торопились домой, под защиту железных дверей. Улицы ночного форштадта для прогулок подходили мало. С наступлением темноты выходили на промысел уличные грабители и наркоманы.
– Я открою, – Студент, самый младший в группе, решительно пошел к двери.
– Назад, – приказал Феликс, и, спрятав пистолет за спину, пошел открывать. Глянув на монитор у двери, он не обнаружил ничего подозрительного. Все три камеры наружного наблюдения показывали одну и ту же картинку. Перед дверью стоял, и смотрел прямо в объектив камеры какой-то незнакомый мужик.
– Кхе… – нарочито сонным голосом кашлянул Феликс в микрофон.  – Вам кого?
– Добрый день, – поздоровался незнакомец на безукоризненном немецком. – Могу я видеть Хелен Шнитке, или Феликса Борисова?
– Попались! Нам кирдык, – нервно сглотнул побледневший Студент. Незнакомец назвал настоящие имена, а не те, под которыми революционеры жили последние полгода. Оставшаяся в гостиной Хелен тихо охнула. Феликс усилием воли подавил панику, и несколько раз глубоко вздохнул.
– Спокойно! – зашипел Феликс, прикрыв рукой микрофон. Затем, убрав руку, произнес равнодушно: – Вы ошиблись, здесь таких нет.
– Послушайте, я знаю, что они там, – незнакомец не уходил. – Впрочем, если хотите, можете играть в эти игры. А я тем временем позвоню в полицию, или в Санитарную Службу. Думаю, они меня выслушают.
– Заходите, – Феликс жестом показал своим, чтобы спрятали оружие, и открыл дверь. Незнакомец вошел, окинул Феликса спокойным взглядом, кивнул, и прошел в гостиную. Феликс запер дверь и последовал за ним. Предложив гостю сесть, Феликс стал его разглядывать, пытаясь понять, кто перед ним. Незнакомец производил приятное впечатление. Рост чуть выше среднего, русые волосы, глаза серые. Правильные черты лица – такие нравятся женщинам, отметил Феликс. И двигается легко, заметно, что он в хорошей физической форме. Определенно хай-тек. Только хай-теки так держатся – уверенно и спокойно. Именно таких Феликс больше всего не любил. Это не погруженный в виртуальные игры ботан, которых Феликс презирал. Этот из элиты, из тех хай-теков, что не сидят на виртуале, как на наркотиках. Один из тех, кто мнит себя хозяином жизни. Что такому могло понадобиться от него? Зачем он пришел – и ведь явно знал, куда идет!?
– Ну, выкладывайте, зачем пришли, – Феликс первым нарушил тишину.
– Меня зовут Кирилл фон Медем, – ответил гость. – Я хочу присоединиться к вам.
– К нам? – поднял брови Феликс.
– К вашему… движению Сопротивления, или как вы его называете, – спокойно пояснил гость. – И давайте обойдемся без игр, я точно знаю, кто вы, и чем занимаетесь.
– Хорошо, давайте без игр, – Феликс сел напротив гостя. – Но сначала, раз вы так хорошо осведомлены, может, скажете мне, зачем мне вас брать? Какую пользу вы можете принести?
– Я уже принес. Я предупредил Хелен об опасности, – гость покосился на примостившуюся на ручке дивана Хелен. – Помните: "За тобой едут из Санитарной Службы. Они все знают. Беги."?
– Так-так, допустим, – в голове Феликса закружился рой панических, противоречивых мыслей, но он сумел сохранить самообладание. – А откуда вы узнали о том, что Хелен в опасности?
– Я служил в СС, – просто ответил гость. Руки Феликса среагировали раньше, чем мозг: спустя мгновение после слов гостя, Феликс вдруг осознал, что смотрит на него через прицел. Студент с Хелен тоже обнажили оружие, и гость оказался под прицелом сразу трех стволов.
– Может, дадите договорить, прежде чем стрелять? – разом побледневший гость медленно поднял руки, и показал пустые ладони.
– Студент, глушилку, – приказал Феликс. Ему пришлось прикрикнуть, прежде чем стеклянные от страха глаза Студента приняли осмысленное выражение. Студент трясущимися руками взял с полки коробку "глушилки", и передвинул сенсорный переключатель. Теперь в радиусе двадцати метров не работало ни одно беспроводное устройство – "глушилка" забила помехами все диапазоны. Кроме того, устройство надежно подавляло все микрофоны в округе.
– Говори, – прорычал Феликс гостю, не отводя оружия. Гость сглотнул, и Феликс чуточку расслабился, увидев, что тот тоже боится.
– Я служил в СС, в отделе наружного наблюдения, – торопливо, глотая окончания слов, стал говорить фон Медем. Феликс и Хелен молча слушали, как Кирилл рассказывает им свою историю. Когда Кирилл дошел до предупреждения, и рассказал, почему предупредил, Феликс ощутил укол ревности. Увидев, что Хелен признание гостя доставило удовольствие – вон как покраснела, и прическу зачем-то поправила, Феликс разозлился, его наработанное многолетней работой в подполье хладнокровие куда-то улетучилось. "Чертов золотой мальчик, – думал он, сжимая в потной ладони пистолет. – Привык все получать на блюдечке. Увидел телку, мою телку, и захотел. И ведь не поленился, говнюк, разыскал."
– Так я оказался в форштадте, – закончил гость, и замолчал.
Революционеры потрясенно молчали. Гость потянулся к стоящей на столике бутылке, налил себе стакан тоника, и выпил. Поставив стакан на место, он улыбнулся, и у Феликса не возникло ни тени сомнения, кому предназначалась эта улыбка. Но, что еще больше его взбесило, так это то, что Хелен улыбнулась в ответ.
– Я тебе не верю, – прорычал Феликс, ослепленный ревностью. Уже не соображая, что делает, он нажал на спусковой крючок. Отброшенный двумя выстрелами в грудь, гость упал вместе с креслом на пол, и скорчился.
– Феликс, нет! – Хелен фурией сорвалась с места, и вцепилась Феликсу в руку. – Что ты натворил?
– Это подстава, – каркнул Феликс, опуская пистолет. – Я точно знаю.
– Он хотел нам помочь! Он мне помог, если бы не он, мы бы сейчас здесь не сидели! – Хелен склонилась над лежащим на боку гостем. Из дыр на куртке, которую гость так и не снял, на ковер текла кровь.– А ты его убил! 
– Хелен, включи мозги! Подумай, как он смог найти нас на этой квартире? Никто не знал, что мы здесь. Никто не мог узнать, кроме эсэсовцев. Они все подстроили! Думаешь, он сам пришел? Хрена с два, его прислали, чтобы внедрить в нашу сеть, – Феликс взял Хелен за плечи, и стал уговаривать, как ребенка. – Кого ты защищаешь? Этот тип подглядывал за тобой. Смотрел, как ты моешься в душе! Неудивительно, что ты ему понравилась, ведь ты такая красивая. Но этому вуайеристу этого показалось мало, и он пришел сюда, чтобы тебя поиметь. Как ты этого не понимаешь? А получив то, зачем пришел, он сдал бы нас своим коллегам!
– Феликс, надо уходить! – бледный, как смерть, Студент, тронул Феликса за плечо. Хелен отвернулась, сотрясаясь в рыданиях.
– Да, ты прав, – Феликс вспомнил, что он все-таки руководитель группы, и стал отдавать приказы. – Собираем вещи, и уходим. Хелен, подожди в прихожей. Давай, в темпе, живо-живо! – Хелен походкой деревянной куклы вышла из комнаты.
– А этого? – Студент показал на неподвижно лежащего гостя.
– С собой. Пока он с нами, его коллеги нас не тронут. "Глушилку" не выключай, если на нем датчики, эсэсовцы сразу поймут, что он мертв. А так у нас есть шанс. И еще, звякни Козырю, пусть подгонит грузовик. Все, двигаемся, в темпе!
Революционеры принялись лихорадочно собираться. На неподвижно лежащего в позе эмбриона Кирилла никто даже не посмотрел.
***

"Обнаружена угроза здоровью, введена доза боевого стимулятора. Ввести дополнительную дозу?". Первым, что увидел Кирилл, когда очнулся, была плавающая перед глазами красная надпись. Было очень трудно дышать, в груди тупо саднило. Он разлепил веки, и попытался сфокусировать взгляд. В ушах набатом стучал пульс. Пол трясся, доносился шум мотора, и Кирилл понял, что находится в кузове допотопного грузовик. Грузовик, если судить по шуму, был даже не с боро-гидридным двигателем, а с дизельным или бензиновым. Под потолком горела замызганная лампочка. "Что за?... Как я тут оказался?" – попытался вспомнить Кирилл, и не смог. Мысли никак не хотели складываться в понятную картину.  Хелен, вспомнил он, и вслед за именем потянулась цепочка образов. Вот они беседуют… "Черт, он же меня застрелил?!", - Кирилл тронул грудь, поднес руку к глазам, лизнул. Так и есть, кровь. Значит, ему не приснилось. В него стреляли, но он жив. Как это произошло, можно разобраться после, сейчас надо спасать свою жизнь, ведь его куда-то везут. Значит, надо выбираться. Кирилл заколебался, не использовать ли вторую дозу стимулятора, но решил пока подождать.  Всего доз было две, два инъектора, вшитых в левое и правое бедро, память о службе в армии. Инъекторы, связанные с имплантом, содержали боевой коктейль, смесь стимулятора с обезболивающим. Получив дозу, раненый солдат мог еще несколько часов функционировать. Когда Кирилла ранило, имплант, обнаружив угрозу жизни и здоровью носителя, принял решение впрыснуть одну дозу. Без стимулятора, Кирилл бы вряд ли смог сдвинуться с места.
Мысленным усилием он убрал маячившую перед глазами надпись, и сел. Кровь почти перестала течь. Кирилл попытался расстегнуть куртку, и не смог. Материал под пальцами больше походил на камень, чем на ткань. "Ну, спасибо, куртка!", – с благодарностью подумал Кирилл, поняв, что произошло. Куртка у него была не простая, а высокотехнологичная, хай-тек. Кроме утилитарных свойств, вроде защиты от холода, дождя и ветра, было у нее еще одно свойство. Материал куртки при резком ударе или сотрясении, твердел в месте контакта, меняя молекулярную структуру. Он не смог остановить пистолетные пули, но сумел задержать, принять на себя и распределить на большую площадь энергию выстрела. В итоге, пули пробили куртку, но не вошли глубоко в тело. Удар был такой силы, что без сломанных ребер точно не обошлось. Кирилл потерял сознание, и его сочли мертвым.
Кирилл взялся за ручку двери, и потянул. Дверь с грохотом распахнулась. Грузовик ехал по пустынным улочкам ночного форштадта. Район Кирилл не узнал, но выбирать было особо не из чего. Когда грузовик замедлил ход, остановившись у какого-то перекрестка, Кирилл со стоном вывалился на проезжую часть. От удара он чуть было не потерял сознание, но стимулятор продолжал действовать, и не дал ему отключиться. Не пытаясь встать, Кирилл на карачках пополз в сторону, молясь про себя, чтобы из кабины его не заметили. Добравшись до тротуара, Кирилл с трудом поднялся на ноги, качаясь из стороны в сторону, и побрел назад по улице. Свернув в проулок между домами, он, согнувшись, побрел,  сам не зная куда. Когда на светофоре зажегся зеленый, и грузовик тронулся с места, Кирилл уже был далеко.
Он не знал, сколько прошло времени. Минуты то неслись вскачь, то тянулись, словно века. Поняв, что оторвался от своих похитителей, Кирилл попытался сориентироваться, но не смог. В Северном форштадте он был всего пару раз, дома и улицы здесь ничем не отличались от таковых в Западном. Такие же серые, безликие, похожие друг на друга. По осеннему холодная погода давала о себе знать. Руки окоченели, лица своего Кирилл уже давно не чувствовал. Редкие прохожие шарахались от залитого кровью, спотыкающегося человека. Кирилл остановился,  прислонившись к стене дома. Свет редких уличных фонарей стал стремительно удаляться от него, вращаясь, как в калейдоскопе. Надо было идти дальше, но сил уже не оставалось. Кирилл сполз на землю. Что-то холодное упало ему за шиворот, растаяло и потекло струйкой. Снег, лениво подумал Кирилл. Он понял, что еще чуть-чуть, и он замерзнет. Кто-то остановился рядом с ним. Кирилл просипел сквозь зубы: "Помогите!". Человек склонился над ним, но помогать не стал.  Ловкие руки прошлись по карманам, послышался звук удаляющихся шагов. Сквозь окутавшую сознание пелену безразличия, Кирилл равнодушно зафиксировал этот факт, и окончательно провалился в темноту.
Когда он вторично пришел в себя, то обнаружил, что лежит в постели. На какое-то мгновение ему подумалось, что все происшедшее просто дурной сон, но пронзившая тело боль тут же развеяла эти надежды. Беглый осмотр комнаты показал, что он не в больнице, и не в полисе: обычные стены и потолок, никаких признаков высоких технологий. Грудь Кирилла стягивали бинты. Он попытался сесть, но не смог, со стоном откинулся назад на подушки.
– Очнулся? – над Кириллом кто-то склонился. Лицо, терявшееся в ореоле света от лампы, было не разглядеть. – Пить хочешь?
– Хочу… – прохрипел Кирилл. Человек отошел, и вскоре вернулся со стаканом. Стуча зубами о стекло, Кирилл выпил.
– Да, не слабо тебя приложили, сосед, – подождав, пока Кирилл допьет, человек убрал стакан. – Ты как, помирать не собираешься?
– Да нет пока, – уже другим голосом сказал Кирилл. – А вы кто?
– Не узнал? – человек развернул настольную лампу так, чтобы она освещала его лицо. Кирилл отпрянул, точно увидев привидение. Перед ним сидел его бывший сосед, тот самый инженер, на которого он донес.
– Ты… – Кирилл закашлялся.
– Я, – улыбнулся инженер. – Меня зовут Виктор, – с ударением на "о" представился сосед. – А тебя Кирилл, так?
– Так, – ответил потрясенный Кирилл.
– Есть хочешь, Кирилл? – спросил Виктор. – Доктор сказал, тебе нужно набираться сил.
– А?
– Тебе повезло. Если бы не куртка, ты бы умер, а так еще поживешь.  Не волнуйся, пули извлекли. И отморозить ты ничего не успел, я вовремя на тебя наткнулся. Немного в постели поваляться придется, и снова будешь здоров! Ну, так что, будем кушать?
Виктор принес тарелку, поставил на прикроватную тумбочку, сложил ладони домиком, и нараспев произнес:
– Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животное благоволения, – с этими словами он перекрестил тарелку, и дал Кириллу ложку. Кирилл набросился на еду. Когда он закончил, Виктор забрал тарелку, и поднялся.
– Спи, набирайся сил. Завтра придет доктор, посмотрит тебя, – с этими словами Виктор вышел из комнаты. Кирилл откинулся назад на подушки, но заснул  далеко не сразу.
На следующий день пришел доктор. Проверив Кирилла ручным сканером, он взял у него кровь на анализ, оставил список лекарств, в основном антибиотиков, и ушел. Виктор был дома, гремел на кухне посудой.
Кирилл немного полежал, раздираемый сомнениями, потом все-таки решился.
– Виктор, – позвал Кирилл.
– Да? – в комнату вошел Виктор.
– Слушай, Виктор… Ты меня подобрал, приютил, кормишь тут… – с трудом подбирая слова, начал Кирилл.
– И что, это мой долг как человека и христианина, – пожал плечами Виктор.
– Это… ты должен знать… Это я вас сдал тогда. Это из-за меня твоя… Твою… – выдавил из себя Кирилл.
Виктор покачнулся, и побледнел. Зазвенела выпавшая из его руки ложка. Медленно, как сомнамбула, он вышел из комнаты, но вскоре вернулся. В руках у него был пистолет.
– Сволочь, – услышал Кирилл яростный шепот Виктора. – Ублюдок…
Пистолет медленно поднялся. Кирилл заглянул в черную дырочку ствола, и удивился собственному равнодушию. Ему было все равно, даже не то, что все равно – какая-то часть его хотела, чтобы Виктор выстрелил. Но тот медлил.
– Давай, – Кирилл с удивлением услышал собственный голос. – Давай, покончи с этим. Тем более, что я заслужил. Этого даже мало будет… Из-за меня столько людей пострадало, что меня надо раз двадцать убить. Так что давай, жми на спуск.
Кирилл посмотрел в горящие ненавистью глаза Виктора. Но вдруг лицо Виктора разгладилось. Пистолет опустился, и Виктор исчез из поля зрения Кирилла. Тот приподнялся, и увидел, что Виктор неподвижно лежит на полу. До слуха Кирилла донеслось чуть слышное бормотание. Прислушавшись, он понял, что Виктор молится. Закончив молиться, Виктор встал, тяжело ступая, подошел к кровати и склонился над Кириллом.
– Чтоб тебя здесь не было, понял, сволочь? Не уйдешь по-хорошему, я тебя… – Виктор развернулся, и вышел.
– Уйду, можешь считать, что меня здесь уже нет, – прошептал Кирилл, и попытался встать. Все тело отозвалось острой болью, но Кирилл не сдавался. Кое-как поднявшись, он по стенке дошел до двери. У порога силы окончательно покинули его. Голова закружилась, мир завертелся, сжался в точку, и исчез.
Больше Виктор не пытался выгнать Кирилла. Он приносил ему еду, помогал дойти до туалета, менял повязки. Все это он делал молча, и на Кирилла не смотрел. Кирилл не пытался начать разговор, молчал. Так прошло две недели. Кириллу стало лучше, уже не так болели сломанные ребра. Однажды вечером, после ужина, Кирилл пошел в туалет. Случайно заглянув на кухню, он увидел, что Виктор сидит в одних трусах на табуретке, и пьет. В стоящей на столе пол-литровой бутылке оставалась половина. Кирилл без приглашения зашел на кухню, и молча опустился на табурет напротив Виктора. Без разрешения взял с полки стакан, плеснул водки, и залпом выпил. Виктор посмотрел на него, и опрокинул стакан.
– Ну, рассказывай, – первым тишину нарушил Виктор.
– Что рассказывать? – спросил Кирилл.
– Все рассказывай, с самого начала. Ты ведь за этим пришел.
– Я служил в СС, в отделе наружного наблюдения, – начал Кирилл, и замолчал. Виктор никак не отреагировал на его слова, тогда он продолжил: – Однажды мне поручили проверить одну подозрительную группу…
Кирилл рассказал Виктору все, даже то, о чем умолчал, когда рассказывал свою историю революционерам. Выслушав, как Кирилл рассказывает о том, как обнаружил в его квартире нелегалку, Виктор сжал кулаки.
– Походя, значит, зацепил…Ясно… – он скрипнул зубами.
– Работа у меня такая… была, – извиняющимся тоном сказал Кирилл.
– Понятно, продолжай дальше…
Кирилл продолжил. Он рассказал о Ройтмане и Грубере, о роли, которую сыграл в судьбе Штыря и нелегалов. Рассказал о Хаиме и своей работе на бандитов, даже соседского мальчишку упомянул. Единственное, о чем он не сказал, так это о Жиле.
– Вот и скажи, что мне со всем этим делать? – спросил Кирилл, закончив рассказ.
– Исправлять, – коротко ответил Виктор. – Бог оставил тебя в живых не просто так. Ты должен исправить то, что еще можно исправить.
– Исправить, – задумчиво повторил Кирилл. – Да что тут исправишь? Все уже…
– Пока человек жив, он должен бороться, – наставительно произнес Виктор. – Начни борьбу с себя. Победи в себе ненависть, алчность, гордыню…
– Ну а ты, ты как борешься? – расхохотался Кирилл. – Молишься? А пистолет тебе крест заменяет?
– Я пытаюсь спасти свою бессмертную душу. А еще тебя вот спас, – спокойно сказал Виктор. – Это мой путь. А вот тебе надо искать свой путь. Хотя…Думаю, что твой путь найдет тебя сам.
– Да ты просто гребаный гуру, – качнулся на табурете Кирилл.
– Хоть розой назови ее, хоть нет, – усмехнулся Виктор.
– Гуру, как есть гуру. Цитатками вот разговариваешь…
– А ты чего хотел? Чтобы я сказал: иди, борись с системой, и перекрестил тебя на прощание?
– Ну, хотя бы так…
– А зачем с ней бороться? Она всех устраивает. Хай-теков устраивает. Да и остальные не жалуются, все довольны. Даже твои соседи, что посылают своего ребенка торговать собой. Все довольны., все как-то устраиваются, а кто хочет чего-то добиться, тот идет и работает! Против только кучка идеалистов, вроде этого, как его… Феликса. Но они ведь не народ. Я тебе больше скажу –  они хоть и борются за народ, но при этом презирают его. И ты туда же захотел?
– Я хочу, чтобы все было по справедливости. Или хотя бы стремиться к этому, – сказал Кирилл, и скривился, почувствовав, насколько пафосно это прозвучало.
– Откуда вы только беретесь такие, блин, деятельные, восторженные идиоты? Спокойно ломаете жизнь другим, а потом… А, да что говорить… – Виктор махнул рукой.
– Это…Почему сразу идиот? – пьяно обиделся Кирилл.
– Да потому, что умным людям давно все ясно, и насчет общества, в котором мы живем, и насчет того, кто на самом деле всем заправляет. А ты, проработав в таком месте, как СС, не один год, этого не знаешь?
– Я помогал предотвращать реальные преступления! Защищал закон! – возмутился Кирилл. – Мы же не только таких как…– Кирилл смешался.
– Как я, и моя Света, ты это хочешь сказать, – спокойно сказал Виктор. – Конечно, ты, как и подобает рыцарю, защищал слабых и беззащитных от террористов, торговцев наркотиками, и прочих педофилов. Ты сам-то веришь в то, что сейчас сказал? Думаю, что нет, иначе ты бы сейчас здесь не сидел.
– Не верю… – Кирилл посмотрел в пол. – Больше не верю. Я думал, что защищаю закон и порядок. А на деле защищал благополучие кучки избранных.
– Вот то-то и оно, – подвел черту Виктор. – И вместо того, чтобы принять тебя с распростертыми объятиями, твои новые друзья тебя чуть не убили, – Виктор опрокинул стакан, и захрустел соленым огурцом. Пили они чисто по-русски, хотя один был французского происхождения, а другой, хотя бы номинально, немецкого.
– Они мне не друзья!
– Так чего ты к ним поперся, идиот, если они тебе не друзья? – Виктор встал, и перегнулся через стол, так, что его лицо оказалось точно напротив лица Кирилла. – Ведь ты же не дурак, мог бы и сообразить, что они тебе не поверят. Этого и следовало ожидать. – Заканчивалась вторая бутылка, и оба собеседника изрядно опьянели, особенно Кирилл.
– Это почему же?
– Ну, а ты сам подумай. Прикинь, так сказать… Поставь себя на их место: приходит к тебе человек с такой историей. Во что проще поверить, в то, что перед тобой агент СС, или в то, что перед тобой восторженный идиот с розовой ватой в голове? Да еще этот идиот заявляет, что служил в СС, сколько там лет ты отслужил? Восемь, девять, я уже не помню. Не важно... – Виктор махнул рукой.
– Я думал, что смогу объяснить… В конце концов, я мог бы принести им немалую пользу.
– Пользу, – передразнил Виктор. – А то, что тебя отпустили не просто так, ты не подумал? Наверняка твои бывшие коллеги за тобой присматривают! И если даже я это понял, то уж Феликс, который от вашей службы не первый год успешно бегает, и подавно понял!
– Все так, – Кирилл опустил голову. – Но…
– Да знаю я твое "но"! Все из-за этой женщины, Хелен. Все из-за нее, так?
– Так…
– Любишь ее?
– Люблю… – выдавил Кирилл. – А ты свою... Свету, любил ведь? – Это был удар ниже пояса.
– Любил, – помрачнел Виктор. – До сих пор забыть не могу.
– Ты прости меня, Виктор, – заплетающимся языком попросил Кирилл. – Хочешь, на колени встану?
– Не надо, – глухо ответил вмиг потерявший весь запал Виктор. – Я простил тебя, еще тогда, когда ты сказал, что тебе лучше умереть. Ты не лгал, а значит, ты раскаялся, а это самое важное. Я тебя простил, и Бог простит…
– Бог простит, куда он нафиг денется…– хмыкнул Кирилл, встал, и открыл окно. Свежий воздух немного отрезвил его, и он смог выражаться яснее: – А вот насчет всеобщего довольства ты не прав. Хай-теки, понятно, довольны, но остальные? Не могут быть люди довольны, когда вокруг такое. Не могут!
– А ты не думал, что они просто не знают ничего другого? Или что могут довольствоваться малым? Люди, знаешь ли, бывают разные…
– Довольствоваться малым, ха! – Кирилл истерически захохотал. – Так это теперь называется? Ни нормальной еды, ни нормального жилья, ни медицины, ни… Низвели людей до уровня скота, и даже идеологическую базу под это подвели. Мол, надо беречь невозобновляемые ресурсы. Почитал я, что тут в местных сетях пишут, ага. Это чтобы хозяевам больше досталось, простые люди должны на последнем экономить. И в ноги кланяться, за то что им позволяют жить. Нет, так нельзя… Эта система должна быть разрушена!
– Вот твои друзья революционеры тоже так говорят. Круши систему, долой фашизм, и все такое. А что взамен? Религиозную диктатуру, как в Халифате? Империю, как в Поднебесной? Идеального строя нет, люди несовершенны, и система такая же. Эта система, против которой ты хочешь бороться, всего лишь отражение того, что творится у людей в головах!
– Ну да, это я тоже слышал. Довольно распространенная точка зрения, кстати. И прекрасно работает, кстати, отвлекает людей от поиска истинных виновников. С миром все в порядке, с системой тоже, а если кому что не нравится, так он сам в своих проблемах виноват, ага, – Кирилл встал, и покачнулся.
– Именно так, – кивнул Виктор. – Все проблемы в нас самих. И спасения можно добиться, только работая над собой! А все эти внешние факторы, общество, система, это все наносное, лишнее. Оглянись вокруг! Восторженных идиотов вроде тебя ничтожно мало. Остальные как-то устраиваются, налаживают жизнь, и плевать им на  политику. Люди просто живут, а тебе нужна борьба! Вы людям нового счастья хотите, а они старым дорожат. Это тоже цитата, из одного старинного русского фильма.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Кирилл.
– В фильме показана история одного странствующего рыцаря, который приехал в город, стонавший под властью жестокого дракона… Рыцарь схватился с драконом, и убил его.
– И что было дальше?
– А ничего, во всяком случае, для горожан ничего не изменилось. Тот, кто убил дракона, сам стал драконом. Так всегда бывает, опыт всех революций наглядно свидетельствует:  новая власть со временем обретает все признаки старой. И твои революционеры, если каким-то чудом придут к власти, такого наворотят… Нет, лучше пусть все идет, как идет.
– Х-ха, – Кирилл остановился в дверях, привалившись к косяку. Оглянулся на Виктора. – Здорово же они тебя напугали.
– Ты это о чем? – сдвинул брови Виктор.
– Да о тебе и твоей Свете… – сказал Кирилл, и увидел, как побледнел Виктор. – Извини, конечно, что я так… Но ты примерь свои слова к тому, что с вами произошло. Поищи в себе вину, ведь ты же именно об этом сейчас говорил. И Света твоя, она, конечно, сама во всем виновата. Система прекрасна, мир прекрасен, только людишки – говно, никак этого понять не хотят.
– Ты не понимаешь, – прошептал Виктор.
– Да, не понимаю, – Кирилл хотел плюнуть, но вспомнил, что находится в помещении, и сдержался. – Не понимаю, как можно принимать все это, – он повел рукой вокруг, потерял равновесие, и чуть не упал. – Не понимаю, как можно прятаться за какие-то религиозные предрассудки, и оправдывать зло, которое творится за твоим порогом, ежеминутно, ежесекундно. Подводить идейную базу под бездействие. Видимо, мне это не дано, – сказал Кирилл, и ушел спать. Виктор остался сидеть, спрятав лицо в ладонях.
Как только лед был сломан, Кирилл с Виктором стали разговаривать, и вскоре Кирилл узнал нехитрую историю Виктора. После смерти Светы, инженера в два счета вытурили из полиса. Работу он тоже потерял: как можно доверять атомный реактор такому неблагонадежному человеку? Хорошо еще, что друзья помогли устроиться на ту же станцию, помощником бригадира на складе отработанных ТВЭЛов. Там он и работал, месяц на станции, месяц в форштадте. Он как раз возвращался домой после очередной смены, когда наткнулся на лежащего у стены человека. После случившегося, Виктор стал очень религиозным, регулярно ходил в церковь. Поэтому вопрос "помогать, или нет", для него не стоял. Он, не раздумывая, поспешил на помощь. Склонившись над лежащим, он  удивлением узнал в нем своего бывшего соседа. Увидев, что Кирилл ранен, Виктор отнес его домой, кое-как перевязал, и вызвал доктора.
– Доктор, небось, кучу денег содрал, – сказал Кирилл. – Спасибо, что не бросил. Ты настоящий человек, Виктор.
– Это мой долг, – скромно ответил Виктор, но было заметно, что похвала ему приятна.
Виктор снимал квартиру, сам вел хозяйство. Проблем с деньгами у него не было, на станции неплохо платили, да и накопления у него никто не отнимал.
– Это они тебя специально без всего оставили, – прокомментировал Виктор замечание Кирилла о том, что его-то до нитки раздели, все отобрали. – Наверное, отомстить хотели за то, что ты натворил. А может, посмотреть хотели, как ты обойдешься. Но огорчаться нечего. Насколько я понял, накоплений у тебя не было, а квартира… Квартира-то не твоя была на самом деле.
– Разве?
– Конечно. Юридически, все, что находится в полисе, это собственность Компании. Все якобы "собственные" квартиры на самом деле не принадлежат тем, кто в них живет.
– Вот  даже как, – усмехнулся Кирилл. – Неудивительно. Удобно, когда любого в два счета вышвырнуть можно. Все на крючке…
– Да, Компания стремится контролировать все, что только возможно. Она это и не скрывает, все на поверхности, и тем, у кого есть хоть капля мозгов, понятно. Но таких мало, большинство просто не способно к критическому восприятию реальности.
– Думаю, что тут дело не в неспособности. Профессор Дейл об этом говорил, – кивнул Кирилл. – О том, что те, кто управляют источниками информации, могут формировать информационный поток, и тем самым управлять людьми.
– На меня пропаганда не действует, – с нотками гордости в голосе, сказал Виктор. – И я не один такой.
– И что толку в том, что вы все понимаете? – покачал головой Кирилл. – Все равно вы ни на что не способны. Сидите, каждый в своем углу, и тихо радуетесь своему всезнанию, пока хозяева крутят миром, как им заблагорассудится.
– Ну а что ты предлагаешь? Глупо сражаться с ветряными мельницами. Впрочем, если ты хочешь осложнить себе жизнь, валяй, дерись. Только это глупо…
– Да уж, я и правда, как это ты вчера сказал? Восторженный идиот с розовой ватой в голове? Так и есть, – невесело сказал Кирилл. – К счастью, это я как раз могу исправить.
– Твердо решил бороться? – склонил голову Виктор.
– Да. Отлежусь у тебя немного,  и вернусь к себе, в Западный, – ответил Кирилл.
– Только ты имей ввиду, что за тобой наверняка будут следить. Может, и сейчас следят, а то и слушают.
– Это вряд ли, – улыбнулся Кирилл. – "Жучков" на мне точно нет, имплант закрыт. Если за мной и следили, то наверняка потеряли, когда меня везли в грузовике. И потом, не все ли равно? Узнать о моих дальнейших планах они вряд ли смогут, потому что я сам еще не знаю, что буду делать.
Прошла еще неделя, Кирилл почти выздоровел, и решил возвращаться. Виктор пошел провожать его  на вокзал. Когда поезд в Западный форштадт подошел к перрону, Виктор с Кириллом обменялись крепкими рукопожатиями.
– Ни пуха, – пожелал на прощание Виктор. Против обыкновения, он говорил по-русски.
– К черту, – на том же языке ответил Кирилл. – Не передумал? Останешься?
– Останусь. Война не мой путь, – ответил Виктор. Раздался второй свисток, и Кирилл поставил ногу на ступеньку.
– Если что, ты знаешь, где меня найти, – сказал Кирилл, и скрылся в вагоне.
Западный форштадт встретил его равнодушно. Мамаша Лю, которой было заплачено за полгода вперед, разочарованно вздохнула, когда Кирилл появился в дверях.
– А мы думали, ты уже все... того, – отдыхавший на балконе Степан сделал вид, что обрадовался. – Мамаша Лю так и сказала – отбегался, мол, наш фон. Надо нового жильца искать. А я ей и говорю: погоди его хоронить, он вернется. Давай выпьем, а?
– Потом, – отмахнулся Кирилл, и пошел к себе в комнату.
Заглянув к Хаиму, просто чтобы показать, что не умер, и не уехал, Кирилл вскоре получил несколько новых заказов. К первому же заказу от бандитов была приложена записка: "Поздравляем с благополучным возвращением. Желаем скорейшего выздоровления". Прочитав записку, Кирилл рассмеялся: а он еще надеялся, что можно что-то утаить.
Как только материальное положение наладилось, Кирилл заказал через Хаима специальный сканер, позволяющий обнаруживать любые, даже очень маленькие электронные устройства. Даже поверхностная проверка квартиры показала, что Виктор был прав в своих предположениях. На потолке, в вентиляционной шахте, в выключателях и дверном замке притаились разнообразные "клопы". В воротнике куртки обнаружился "маячок", сигнал которого можно отслеживать со спутника. Кирилла "вели", и плотно. Когда он понял, как рисковал, его прошиб пот. Оставалось только радоваться, что в подвале у Хаима была "глушилка". Только это спасло его от ареста. Только сейчас он понял, насколько прав был Хаим, который всегда, прежде чем что-то мало-мальски серьезное обсудить, проверял, работает ли "глушилка". Сам Кирилл, привыкший к тому, что Цербер считывает информацию, используя бытовую электронику, как-то упустил из виду то, что за ним могут следить, используя "клопов". От того, что способ этот был старомодным, менее эффективным он не стал. Купить "глушилку"? Кирилл взвесил этот вариант, и отбросил. Пусть они и дальше думают, что он ни о чем не подозревает.
Насчет того, что он и сам не знает, что делать, Кирилл соврал. Он знал, за время вынужденного безделья у него сложился план. Не идеальный, но на безрыбье, как говорится… Вот только Виктору об этом знать не следовало. Не то, чтобы Кирилл ему не доверял, просто человек при всем желании не сможет рассказать то, о чем не знает.
Зацепка у Кирилла была не очень надежная. Зайдя в квартиру революционеров, он активировал программу записи аудио и видео информации. Все, что он видел и слышал, записывалось в память импланта. Когда Феликс в него выстрелил, программа не отключилась. Из-за того, что глаза Кирилла были закрыты, картинки не было, только звук. Но и этого хватило.
Сначала ничего интересного не происходило. Революционеры собирали свой нехитрый скарб, Феликс успокаивал Хелен. Потом остались только два голоса, Феликса, и  молодого революционера, которого Феликс называл "Студент".
– Так, потащили, – скомандовал Феликс, и послышалось пыхтение.
– Блин, тяжелый, зараза, не меньше восьмидесяти кило, – сдавленно прокомментировал Студент.
– Хорош болтать, тащи давай, –оборвал его Феликс. – Нет, не сюда, к заднему выходу. – Снова пыхтение, глухой стук, скрип открывающейся двери.
– Куда потом? – не унимался Студент.
– В Метрополис, – буркнул Феликс.
– К Подвойскому?
– Язык прикуси, и работай давай, – вызверился Феликс.
– Блин, да че я такого сказал… Этот-то уже никому ничего не расскажет, – послышался обиженный голос Студента, на которого, очевидно, напал словесный понос. Судя по звуку оплеухи, и вскрику Студента, Феликс вместо ответа врезал ему от души. Больше ничего интересного не было, с металлическим лязгом захлопнулась дверь, и послышался шум мотора. Но больше ничего Кириллу и не надо было. Двух слов,"Метрополис" и "Подвойский", было достаточно, чтобы двигаться дальше.
– Ну что, друзья мои, скоро мы с вами свидимся, – еле слышно прошептал Кирилл, прослушав запись. Если бы Феликс увидел Кирилла в этот момент, он бы постарался максимально отдалить встречу: в глазах Кирилла горела ненависть.
Оставалась проблема слежки. Кирилл не мог просто уехать в Метрополис. Во-первых, на билет ушли бы все деньги, а, значит, на новом месте все пришлось бы начинать с нуля. Но это Кирилл бы пережил, в конце концов, не в первый раз. Хуже было другое. Купив билет на поезд, он тем самым оповестил бы всех заинтересованных лиц, куда едет. Что сильно осложнило бы ему задачу. Он не хотел, чтобы в его дела с революционерами вмешалась Санитарная Служба. Значит, нужно было как-то исхитриться, и выехать из форштадта не засветившись ни на одном блок-посту, а после этого преодолеть больше тысячи километров до Метрополиса. Все осложнялось тем, что единственным наземным транспортом, связывающим полисы, являлся поезд.
Шли дни, а Кирилл все еще не мог  найти решение этой головоломке. Пару раз он порывался купить билет на поезд, но в последний момент что-то его останавливало. Он понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. В свободное время он часто ходил к вокзалу, и  смотрел на уходящие поезда. Несмотря на обыденность, это зрелище всегда привлекало зевак. Посмотреть было на что. Огромные, как сухопутные корабли поезда величаво проплывали под арками эстакад, и втягивались на вокзал. Который, в свою очередь, соединялся с полисом прямым путепроводом.
Железную дорогу федерального значения можно было бы смело заносить в список чудес света. Ни в одной стране ничего подобного не было. Строительство началось сразу после образования Федерации, и длилось до сих пор. Железная дорога протянулась от Тронхейма до границы с Китаем, и соединяла все шестнадцать крупных полисов. Расстояние между рельсами было четыре метра, а ширина вагона – шесть метров. Два десятка огромных двухэтажных вагонов, увлекаемых сверхмощным локомотивом, представляли собой настоящий город на колесах. Купе первого класса, из нескольких комнат с ванной и туалетом, предоставляли путешественникам максимальный уровень комфорта. А крейсерская скорость поезда, составлявшая больше трехсот километров в час, делала поезд еще и одним из самых быстрых средств передвижения в мире. Грузовой состав мог взять столько груза, сколько средней величины корабль. Автомобильные перевозки отошли на второй план. Подавляющая часть грузооборота между полисами осуществлялась по железной дороге.
Вилли Райхерт, друг, и один из бывших подчиненных отца Кирилла, после того, как ушел с военной службы, стал инженером. Он участвовал в разработке локомотивов для железной дороги. В детстве Кирилл часто бывал у него дома, рассматривал модели поездов. Было время, он тоже хотел стать железнодорожником. Поэтому Кирилл знал о поездах все: и модели, и с какой скоростью какой поезд едет, и сколько людей может взять.
Наверное, именно поэтому странное поведение поездов на  уходящей в Метрополис ветке, вдоль которой он гулял, и привлекло его внимание. Вместо того, чтобы начать плавно набирать скорость, отойдя от вокзала, поезд  километр или полтора ехал медленно, и только потом начинал ускоряться. Кирилл специально прошелся вдоль других веток, там все было как положено. Увидев среди зевак стайку мальчишек, Кирилл подошел ближе. Один из пацанов с видом знатока рассказывал остальным, что и как устроено в поезде.
– А что, пацаны, поезда здесь всегда так медленно идут? – спросил Кирилл у знатока. Тот, раздувшись от гордости, открыл было рот, но тут же получил тычок локтем в бок от приятеля.
– А что нам за это будет? – нахальным тоном спросил тот, и шмыгнул носом. Вместо ответа Кирилл достал из кармана евро, и подбросил воздух.
– Тут газопровод проходит, – объяснил знаток.
– И что? – не понял связи между газопроводом и скоростью поезда Кирилл.
– И то, что нельзя тут поездам быстро ехать. Газопровод может сломаться от этой, как ее, ви…
– Вибрации, – подсказал Кирилл.
– Во, точняк, вибрации, – улыбнулся пацан.
– Гони монету, дядя, – напомнил другой, и Кириллу ничего не оставалось делать, как опустить монету в протянутую ладонь.
В тот  момент, когда он смотрел на медленно ползущий поезд, у него и возникла идея. Безумная, очень  рискованная, но выполнимая. Кирилл покрути ее в голове так, и эдак, и решил рискнуть.
– Хаим, мне нужно вот это, – Кирилл положил на прилавок перед торговцем листок бумаги.
– Так, что тут, – Хаим пробежал глазами список. – Хай-тек куртка, ладно, три метра материала Х12, ладно, достанем…Шлем для скайдайвинга, присоски альпинистские, со встроенным магнитом... Это еще что за хрень?
– Оборудование для высотных работ. Снаряжение для промышленных альпинистов, – объяснил Кирилл.
– А на кой? – начал было Хаим, но увидев выражение лица Кирилла, осекся, и буркнул: – Ладно, достанем. Но учти, это будет непросто, и влетит в копеечку.
– А у тебя когда-нибудь бывало иначе? – усмехнулся Кирилл.
– Хороший товар таки стоит хороших денег, – расплылся  в улыбке Хаим. – А у меня всегда все самое лучшее!
– Ладно, ладно, только достань побыстрее, – прервал разошедшегося торговца Кирилл.
– За отдельную плату, – ту же отреагировал Хаим. Кирилл кивнул в ответ. Сделка состоялась.
Темнело. Холодный ветер с мокрым снегом разогнали с улиц прохожих. На пешеходном мостике, проложенном над железнодорожными путями, не было ни души. Увидев это, Кирилл ускорил шаги. Он специально дожидался такой погоды, чтобы выполнить задуманное.  Взойдя на мостик, он быстро перелез через высокое, в рост человека, ограждение. С другой стороны мостика сверкала огнями реклама. Если бы случайный прохожий и посмотрел невзначай на мостик, то увидел бы яркие огни рекламы, а не одетого в белый маскхалат Кирилла. Оказавшись с внешней стороны ограждения, Кирилл на всякий случай пристегнулся к мостику, и стал ждать. Не прошло и двух минут, как издалека, со стороны вокзала, донесся свисток. Кирилл подгадал точно. Вскоре  показалась медленно ползущая по рельсам стальная колбаса. Под Кириллом проплыл "зализаный", похожий на сосульку локомотив, потянулись вагоны. Кирилл отстегнул карабин, задержал дыхание, и спрыгнул вниз. Приземлившись на согнутые ноги, он не удержался, и покатился по округлой крыше вагона. Будь вагон поуже, он бы неминуемо свалился вниз, но вагон был широкий, поэтому Кирилл удержался, распластавшись, точно лягушка. Поезд миновал жилые кварталы, и полз по промзоне к выезду из форштадта. Газопровод остался позади, и состав понемногу набирал скорость. Поэтому Кирилл не стал медлить.
Быстро, но без суеты он снял с плеч рюкзак, и бросил его на крышу вагона перед собой. Из рюкзака он извлек присоску, какими пользуются промышленные альпинисты, и прижал к крыше. Поворот рукоятки, и присоска, с чмоканьем прилипла к гладкой поверхности. Зеленый огонек индикатора показал, что электромагнит включен и работает. Заряда батарей хватало на двенадцать часов непрерывной работы. До Метрополиса должно было хватить. За первой присоской последовала вторая.
Затем Кирилл достал сшитый им собственноручно мешок из материала Х12. Из акого материала изготавливали скафандры для полярников и стратонавтов. Он идеально защищал от холода и жары, не обледеневал,  и был очень прочным. На концах прикрепленных к мешку альпинистских репшнуров болтались карабины. Кирилл защелкнул их на рукоятках присосок, и пополз вперед. Когда мешок остался позади, Кирилл вставил в него ноги, и извиваясь ужом, вполз внутрь. Сделать это было легко, поезд  уже набрал скорость, и встречный поток воздуха буквально  затолкал Кирилла в мешок.
Оказавшись внутри, Кирилл закрыл за собой клапан мешка, и оказался в полной темноте. Снаружи завывал ветер. Поезд разогнался до крейсерской скорости, и Кирилл чувствовал давление набегающего потока воздуха. Клапан мешка прижало ветром к голове Кирилла. Если бы не надетый на нем шлем для скайдайвинга, Кирилл мог бы отморозить себе голову. Ледяной ветер ревел снаружи, прорывался в малейшие щели, и вскоре Кирилл почувствовал, что озяб, несмотря на теплую куртку, перчатки, ми защищающий его слой Х12. Впрочем, выбора у него не было, приходилось терпеть. Впереди было восемь с лишним часов пути. Кирилл лежал в темноте мешка, а поезд летел вперед, пробивая себе путь сквозь метель.  Кирилл, распластавшись в мешке, лежал на крыше вагона, и ждал. Минуты тянулись одна за другой, Кирилл согрелся, и вскоре он незаметно для себя уснул.
Резкий рывок вырвал его из объятий сна. Мешок вместе с Кириллом бешено мотало из стороны в сторону. Моментально проснувшийся Кирилл попытался понять, что случилось. Он приоткрыл клапан мешка. Сделать это оказалось неожиданно трудно, ветер придал и без того не очень мягкому Х12 прочность толстой жести, и Кириллу пришлось напрячь все силы. Несколько раз его чувствительно приложило о крышу вагона, но он справился. Высунув голову, он увидел, что оправдались его худшие опасения. Обломилась рукоять одной из присосок, и мешок висел на одной. Второй угол болтался в воздухе. Кирилл высунул руку, и неимоверным усилием подтянулся к оставшейся целой присоске. Оттуда он смог осмотреть вторую. Увы, беглый осмотр показал, что ничего сделать нельзя, рукоятку вырвал с концами. Кирилл понял, что она не выдержала холода, и постоянной нагрузки. Это означало, что вторая тоже может сломаться, и тогда Кириллу конец.
Не обращая внимания на холод, и на растущий на плечах слой льда, Кирилл стал лихорадочно думать, что делать. На его счастье, шлем для скайдайвинга был защищен от обледенения, поэтому Кирилл мог видеть, что происходит вокруг. Поезд проносился так быстро, что пейзаж сливался в одну мутную полосу. Более-менее четко можно было видеть только находящееся на значительном удалении, и то, что находилось прямо по курсу. Солнце уже поднялось над горизонтом, хотя из-за метели его не было видно, но какой-то свет оно давало. Несколько раз то слева, то справа мелькали похожие на холмы снежные возвышения. Кирилл приподнялся, и стал смотреть вперед. Впереди снова замаячил такой холм, секунда, другая, и вот он уже остался позади, но Кирилл успел разглядеть то, что ему было нужно. Холмы были слишком правильной формы, и находились слишком близко к путям. А значит… Значит, у него есть шанс, понял Кирилл. Он извлек из кармана куртки нож, раскрыл его, и стал лихорадочно резать удерживающий мешок репшнур. Как только он его перерезал, поток воздуха тут же сдул мешок, и тот пропал в снежном вихре. Кирилл удерживался на крыше вагона только благодаря оставшейся целой присоске. Холод тут же сковал его, на мгновение ему показалось, что оно остался без одежды, до того сильным и холодным оказался ветер. Теперь время шло на минуты, долго он так не продержится. Вот впереди показался еще один холм. Кирилл, не раздумывая, приподнялся, что было силы оттолкнулся от крыши вагона, и прыгнул в сторону.
За путями, на всем их протяжении, присматривали. Охраняли от возможных диверсий, очищали снег зимой. Из тысяч километров железнодорожных путей не было ни одного, который остался бы без внимания и заботливых человеческих рук. Трасса Штильбург – Метрополис  не была исключением. Никакой снегопад не мог нарушить сообщение между полисами. Снег аккуратно убирался специальными машинами. Это и спасло Кирилла.
Снегоочистительные машины выбрасывали снег в сторону, на обочину. По обеим сторонам дороги высились многометровые сугробы. Это и спасло Кирилла. Пролетев по воздуху метров тридцать, он, как ракета, врезался в сугроб. Ему повезло вдвойне – будь ускорение поменьше, он бы угодил в нижнюю часть сугроба, где слежавшийся снег мог поспорить по твердости с бетоном. Кирилл полностью скрылся в сугробе, оставив снаружи  широкое отверстие. От удара он на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, обнаружил, что не может пошевелить ни рукой ни ногой. Со всех сторон был плотный снег. Ему даже показалось, что он умер, но он быстро понял, что это не так. Судьба предоставила ему еще один шанс. Кирилл принялся извиваться, расширяя отверстие. Вскоре у него начало получаться, он смог чуть повернуться в норе. Увидев позади свет, он стал копать с удвоенной силой, прокладывая себе путь на свободу.

Глава 4.

– Хочу дать тебе один совет,  эсэсовец, – сплюнув кровь из разбитой губы, сказал Феликс. – Не устраивай сцен, жизнь – не театр. Если хочешь стрелять, стреляй, а не болтай.
– Да? – усмехнулся Кирилл. – Хорошо, я так и поступлю. – Он поднял пистолет, и упер ствол Феликсу в лоб.
– Не делай этого, – раздался за спиной Кирилла голос Хелен. – Положи пистолет, я буду стрелять.
Кирилл повернул голову, и увидел, что Хелен стоит, держа обеими руками тяжелый армейский пистолет. Ствол смотрел точно ему между глаз.
– Надо было тебя тоже связать, – сказал Кирилл.
– Надо было, но ты этого не сделал. Ты хороший, Кирилл, я не хочу тебя убивать, – мягко, точно увещевая маленького ребенка, сказала Хелен. – Я не позволю тебе убить Феликса. Он, хоть и сволочь, но не заслужил смерть. Кроме того, наша цель важнее мелочной мести.
Кирилл не усел ответить. В оконном стекле появилась дырочка, и откуда-то снаружи донесся хлопок. Сработал рефлекс, и Кирилл оказался на полу быстрее, чем успел подумать: "Снайпер!" Падая, он ждал, что Хелен выпустит в него пулю, но ее пистолет так и не выстрелил.

***

Выбравшись из сугроба, Кирилл огляделся, и стал думать, что делать дальше. Можно было подать сигнал бедствия, благо, в импланте имелся спутниковый навигатор с такой функцией. Но это означало провал. Тот же результат будет, если Кирилл попытается определить, где находится. Тем самым он четко и недвусмысленно просигналит всем заинтересованным лицам: "я здесь!". Было еще одно соображение – просьбу о помощи могли и проигнорировать. Кирилл больше не был членом сообщества хай-теков. В любом случае, время обращаться за помощью еще не пришло. Он жив и здоров, тепло одет. У него нет ни воды, ни еды, и это минус, но вокруг снег, значит, смерть от жажды ему точно не грозит. А еда… Несколько дней без еды можно протянуть. Значит, первоочередная задача – отойти подальше от железной дороги, чтобы не попасть в поле зрения патрульных беспилотников. Выбрав в качестве ориентира черневший вдали лес, Кирилл заспешил туда. Несмотря на все его усилия, продвигался он медленно. Ему приходилось буквально пробивать себе путь через глубокий снег. Дул холодный ветер, взвихряя поземку. Несмотря на хай-тек снаряжение, холод пробирал Кирилла до костей.
До леса было около трех километров. Кирилл шел это расстояние почти два часа, и здорово умаялся. Добравшись, наконец, до опушки, Кирилл чуть углубился в лес, где не было ветра, и сел в сугроб под сосной, передохнуть. По пути к лесу, он попытался хотя бы приблизительно определить, где находится. Зная точно время пути, и скорость поезда, нетрудно было рассчитать пройденное поездом расстояние. Оставалось наложить его на карту, имевшуюся в памяти импланта. Конечно, такой расчет не мог указать точного местонахождения Кирилла, но давал хоть какую-то отправную точку. Отметив на карте отрезок длиной километров в сто, Кирилл приуныл: никаких поселений в округе отмечено не было. Были заброшенные еще во время Чумы города и поселки, один довольно крупный, где когда-то жило больше ста тысяч человек. Жизнь после Чумы сосредоточилась  вокруг технополисов, большая часть страны оказалась заброшенной. Были целые районы, некоторые в десятки и даже сотни тысяч квадратных километров, где не было дорог, и никто не жил. В одном из таких пустынных районов и "посчастливилось" оказаться Кириллу. Оставалось одно: двигаться вдоль железной дороги, не приближаясь, и не отдаляясь от нее, пока не удастся сориентироваться точнее. Рано или поздно, появится какой-нибудь ориентир. Кроме того, в заброшенных поселках можно попробовать поискать какую-нибудь еду, да и укрытие от мороза не помешало бы. Конечно, шанс найти продукты невелик: любые консервы за столько лет давно протухли. А вот крупа в правильной таре могла и сохраниться. Кирилл залез в энциклопедию, в памяти импланта было много полезной литературы, и узнал, что крупа может храниться довольно долго. А кроме крупы есть ведь еще и сухое молоко, и сухое картофельное пюре. Есть и обзвоженные-замороженные продукты питания, которые вообще могут храниться неограниченно долгий срок. Армейский сухпаек только из таких и состоял. Заморозка-обезвоживание, или лиофилизация, стало в свое время революцией в хранении продуктов питания. В процессе лиофилизации, продукты сначала замораживали, до низкой, от -50 до -80 градусов Цельсия, температуры, а затем высушивали в вакуумной камере. В процессе из продуктов извлекалась почти вся вода, отчего они теряли в весе и объеме, не теряя при этом пищевых качеств. Достаточно было добавить воды, чтобы продукты стали пригодными к употреблению. Кирилл помнил по армии, как это работало: в котелок высыпали пакет невесомых кубиков, выливали горячей воды, и получали вкусную  кашу с мясом. А из другого пакета высыпали клубнику, сморщенные хрустящие катышки, которые, стоило добавить воды, превращались в сочные ягоды, по вкусу неотличимые от свежих. По информации из импланта, такие продукты перед Чумой были широко распространены, и продавались практически в каждом супермаркете. Значит, в одном из заброшенных населенных пунктов вполне могут найтись и такие. Чем черт не шутит, думал Кирилл, идя по засыпанному снегом лесу.
Идти, на каждом шагу проваливаясь в снег, оказалось тяжело, Кирилл быстро выбился из сил, и сел передохнуть. Стало ясно, что так он далеко не уйдет. Сил все меньше, без пищи да на морозе он долго не протянет. Кирилл, впервые в жизни оказавшийся один за городом, да еще в лесу, был близок к панике. В окружающем его зимнем лесу Кирилл чувствовал себя, как на другой планете. Ничего знакомого по прошлой жизни, даже приблизительно. Усилием воли отодвинув панические мысли в сторону, Кирилл запустил поиск по библиотеке. Искал он способы перемещения по снегу.
– Так, что тут у нас, – бормотал он себе под нос, перелистывая висящие в воздухе страницы. – Снегоходы… не то, лыжи… не то, сани… не то, стоп, стоп… снегоступы. Ну-ка, ну-ка… – Наткнувшись на страницу с описанием снегоступов, Кирилл стал внимательно читать. Разобравшись, как устроены снегоступы, Кирилл встал, и подошел к ближайшему дереву. Достав нож, он попытался отрезать кусок коры. Кора оказалась хесткой, и крошилась в руках, а ему нужно было лыко. Тогда Кирилл пошел по лесу, пробуя ножом кору деревьев, и кустов. Поиски принесли плоды: он нашел куст, с которого слезла длинная полоска мягкой коры. То, что надо, решил Кирилл, и стал обдирать лыко. Кроме лыка, он заготовил  гибких хлыстов из того же куста. Набрав достаточно материала, принялся плести. Получалось не очень. На руках были надеты перчатки, и толстые неуклюжие пальцы плохо справлялись с работой. Прошел целый час, прежде чем Кирилл сделал первый снегоступ. Он поднял его, и критически осмотрел. У него получилось что-то вроде ракетки для большого тенниса, только без ручки. Сойдет, решил Кирилл, и стал мастерить второй. Набравшись опыта, этот сделал намного быстрее. Закончив, остатками лыка Кирилл привязал снегоступы к ботинкам, и попробовал пройтись. Идти разу стало легче, хотя поначалу было трудно сохранять равновесие.
Распогодилось, показалось солнце. По съежившимся теням Кирилл, даже не глядя на часы в импланте, понял, что скоро полдень. Кирилл шел по лесу, держась опушки, чтобы не заблудиться. Кроме того, двигаться вдоль опушки было легче, меньше бурелома, да и деревья пониже, сплошь молодой лес. Заметив, что лес сворачивает в сторону, Кириллу пришлось выйти на открытое пространство, и идти по снежной целине. Пошел снег, и пришлось ориентироваться по компасу. Грохот понесшегося поезда подсказал Кириллу, что он слишком приблизился к железной дороге, и ему пришлось спешно менять курс, отворачивать в сторону. Вскоре, на счастье еле переставляющего ноги Кирилла, впереди показался новый лес. Он тут же поспешил туда, под защиту деревьев. 
Когда до заката оставалось четыре часа, Кирилл стал думать о ночлеге. Сил идти дальше не было, он проголодался. Мысль о том, что еды нет инее будет, оптимизма не добавляла.
В отдалении от опушки нашлось подходящее место. Разлапистые ветви огромной сосны почти касались земли, образуя подобие естественного шалаша. Кирилл прикинул, что, если наломать еще веток, и набросать на снег под деревом, то получится теплый "пол". А если теми же ветками еще обложить вокруг, вплести в стенки "шалаша, то получится неплохое убежище от мороза. И, для пущей изоляции, облепить снегом.
Сказано – сделано. Кирилл принялся ломать ветки у растущих рядом сосен. Наломав изрядную кучу, он свалил ее у подножия "дома". Ему захотелось пить, он снял шлем для скайдайвинга, в котором ходил все это время, зачерпнул горстью снег, и отправил в рот. Ощущая, как тает снег, и текут по пищеводу холодные струйки, Кирилл закрыл глаза. Вода принесла облегчение. Кирилл наклонился за новой порцией снега, и тут услышал в лесу треск. "Ветка под весом снега сломалась?", – подумал Кирилл, но все же решил посмотреть. Раздвигая ветки, он пошел туда, где, по его прикидкам, и раздался треск. Почти сразу же он вышел на небольшую прогалину, где деревья росли не так густо. В кустах впереди зашуршало, раздался треск.
– Кто тут? – громко спросил Кирилл.
Вместо ответа кусты снова затрещали, и на девственно чистый снег прогалины вышла огромная черно-серая собака. Не собака, тут же понял Кирилл. Волк. Кирилл сделал шаг назад, за ним еще и еще. Оглянулся:
волк стоял на прежнем месте, чуть приоткрыв пасть. Он будто смеялся над Кириллом.
Кирилл ни разу в жизни не видел волка, кроме как в зоопарке. Но что-то древнее, атавистическое, первобытное, подсказывало ему: беги! Опасность! Кирилл сделал еще шаг назад. В этот момент справа и слева от него затрещали кусты. Волки всегда охотятся стаей, вспомнил Кирилл, и паника захлестнула его. Кирилл выронил шлем, и побежал, не разбирая дороги, прочь от этого места. Вслед ему летел многоголосый вой. От этого звука Кирилл потерял остатки самообладания.
Волки не отставали. Кусты трещали позади Кирилла. Почувствовав, что больше не может бежать, Кирилл расстегнул куртку, и достал из подмышечной кобуры пистолет. Этот пистолет отдал ему Виктор, со словами: "Бери, тебе пригодится". Если бы Кирилл хоть что-то соображал в тот момент, он бы обязательно помянул Виктора добрым словом. Дрожащими руками – только со второй попытки получилось, Кирилл передернул затвор. Увидев справа от себя мелькнувшую тень, он дважды туда выстрелил. Потом затрещали кусты слева, и Кирилл выпустил туда три пули, одну за другой. В кустах раздался жалобный скулеж. Не дожидаясь, чем все кончится, Кирилл спрятал пистолет в кобуру, и поспешил вперед. И откуда только силы взялись?
Увидев, что добыча может дать отпор, волки стали держаться в отдалении, но не отставали. Будь дело летом, они вообще не стали бы нападать на человека. А если и напали бы, то получив отпор, переключились на кого-то другого. Но зимой, когда  нечего есть, они не могли позволить себе разбрасываться таким жирным куском, как одинокий человек.
Кое-как справившись с паникой, Кирилл стал лихорадочно думать. Долг он так бежать не сможет, еще несколько минут, и свалится. Тогда – все, сожрут, волчары. Залезть на дерево? Это вариант, волки по деревьям не лазают. Но что потом? Ведь они же не уйдут. Выбежать из леса на открытую местность? Так ведь волки за ним последуют, как пить дать. А на открытой местности гнать его им будет не в пример проще. И загонят ведь…Значит, дерево, а там посмотрим? Дерево! Приняв решение,  Кирилл подбежал к ближайшей сосне, и стал снимать снегоступы. Из кустов вышел волк, за ним еще и еще. Волки наблюдали за Кириллом, но нападать не спешили. "Знают, суки, что мне неуда деваться", – обожгла мысль. Но делать нечего: принял решение – исполняй. Кирилл снял снегоступы, и полез на сосну. Только оказавшись высоко над землей, он вздохнул спокойнее. Волки подошли к самому дереву. Один, самый большой, не меньше метра в холке, очевидно, вожак стаи, подошел ближе всех, и посмотрел вверх, на сидящего на суку Кирилла. Кирилл трясущимися руками достал из кобуры пистолет. Прицелился. Опустил оружие, ожидая, пока придет в порядок дыхание. Волк обошел дерево по кругу, и снова остановился под Кириллом. Кирилл тщательно прицелился. Серая спина была у него на мушке. "Один, два, три" – стал считать про себя Кирилл. На счет "пять" он нажал на спуск. Бахнул выстрел, но за мгновение до того, как Кирилл выстрелил, волк двинулся вперед. Вместо того, чтобы перебить волку хребет, пуля лишь задела похожий на метлу хвост. Волк подпрыгнул, но быстро пришел в себя, и остановился в отдалении. Насмешливый взгляд хищника вывел Кирилла из себя, и тот два раза  выстрелил  в волка. Не попал, пули лишь взрыхлили снег перед носом у зверя. Волк еще раз глянул на Кирилла, коротко тявкнул, и скрылся за кустами. За ним исчезли остальные. Кирилл даже подумал, что они ушли насовсем, но, прислушавшись, услышал, как скрипит приминаемый лапами снег. Окружили, и будут ждать, понял он.
Пока Кирилл бежал, он не обращал внимания на холод. Но оказавшись на дереве, лишенный возможности передвигаться, он с ужасом почувствовал, как мороз вонзает в него ледяные клыки. Особенно холодно было голове, ведь шлем Кирилл потерял. Ему пришлось снять куртку, выпуская драгоценное тепло, и снять один ид двух поддетых под нее свитеров. Свитером он обмотал голову. Стало чуть легче, но все равно мороз пробирал. Не будь на нем специально рассчитанной на такие условия куртки, штанов и ботинок, он бы давно замерз насмерть, а так – держался, хоть и выбивая дробь зубами.
Вскоре стемнело, мороз стал не просто кусачим, а всепожирающим. Кирилл дрожал, сжавшись в комок на ветке. Волков не было ни видно, ни слышно, но Кирилл знал, что они там. Решив проверить, не ушли ли они, он крикнул:
– Ну вы, собаки! Вы тут? А? Аааа!
Вместо ответа он увидел, как загорелись в свете луны красные волчьи глаза. Вокруг дерева  собралось не меньше десятка волков. А чуть позже они решили спеть. От воя у Кирилла встали дыбом волосы, он пробирал до костей не хуже мороза. Потом все стихло. Кирилл боялся заснуть. Он устроился на раздваивающейся толстой ветке, и вряд ли упал бы, но все равно такую возможность нельзя было сбрасывать со счетов. Да еще этот мороз. Заснув, можно было и не проснуться. Но неподвижность, подкрепленная усталостью, взяли свое: Кирилл погрузился в сон.
Громкий стук по дереву разбудил Кирилла. Спросонок ему привиделось, что волки отрастили метровые стальные когти, и лезут вверх, за ним, вонзая когти в дерево. Он даже полез за пистолетом, но вовремя опомнился – какие когти? Посмотрев вниз, Кирилл увидел, что под деревом стоит какой-то человек, и ритмично бьет палкой по стволу. Человек посмотрел вверх, увидел, что Кирилл смотрит на него, и перестал стучать.
– Ты там как, живой? – спросил человек. По голосу Кирилл понял, что человек уже не молод.  Кирилл кивнул. – Ну, раз живой, давай слезай. Или ты на дереве теперь жить будешь? – человек говорил по-русски.
– А… – попробовал спросить Кирилл, но горло ему не повиновалось. Он откашлялся, и просипел: – А волки?
– Волки медведя испугались, и убежали, – непонятно ответил человек. Но волков, и правда, видно не было. Кирилл стал слезать. Точнее, стал пробовать – ему пришлось добрых пятнадцать минут разминать затекшие конечности, прежде чем он смог хоть как-то двигаться. Человек терпеливо ждал. Наконец, Кирилл спустился, тут же провалился в снег, и обнаружил, что смотрит на своего спасителя снизу вверх. Тот стоял на лыжах, и не думал никуда проваливаться.
– Доброе утттро, – лязгая зубами от холода, выдавил Кирилл. Его предположение насчет возраста неожиданного спасителя оказалось верным. Перед ним стоял старик. Из под седых бровей смотрели ясные, пронзительно-серые глаза. Пышная седая борода и усы скрывали лицо. На нем была надета вывернутая мехом внутрь куртка, меховые же штаны, на ногах – валяные сапоги. Руки защищали меховые рукавицы. На голове меховая шапка с завернутыми вниз полями, закрывающими уши. Кирилл никогда не видел ушанки, и не смог опознать шапку. Довершала картину висящая за спиной винтовка – над плечом торчал ствол с пламегасителем.
– Лицо покажи, – приказал человек. Кирилл послушно размотал с головы свитер. Человек стал бесцеремонно осматривать Кирилла. Удовлетворившись увиденным, он спросил: – Выпьешь?
Не дожидаясь ответа, старик снял с плеч рюкзак, достал оттуда фляжку, и протянул Кириллу, Кирилл глотнул, и выпучил глаза. Внутренности обожгло огнем.
– Этто что? – откашлявшись, спросил Кирилл.
– Спирт, конечно,  – ответил старик, и, в свою очередь, задал вопрос: – Как зовут?
– Кирилл… Кирилл фон Медем, – ответил Кирилл.
– Фон, фу-ты, ну-ты, важная птица,  – усмехнулся старик. – Ты откуда здесь взялся, фон?
– С поезда, – честно ответил Кирилл.
– А где твой парашют?
– Парашют? – не понял Кирилл.
– Это же парашютный шлем, – старик снова открыл рюкзак, и достал оттуда потерянный шлем Кирилла. – Так где парашют-то?
– Нет парашюта, – ответил Кирилл, и как мог, объяснил, как оказался здесь. Он чувствовал, что стоит ему соврать, старик просто развернется, и уйдет. Для Кирилла это было бы смерти подобно, поэтому он прикладывал все усилия, чтобы завоевать доверие старика.
– Ну, ты и затейник. Вот неймется вам, городским, вечно что-то чудите, – старик покачал головой. – Жаль, что нет парашюта, в хозяйстве вещь нужная. Ладно, откапывай свои снегоступы, и пойдем.
Кирилл не стал переспрашивать, куда старик намеревался его отвести. В любом случае, там будет печка, и, глядишь, какая-то еда. Закрепив снегоступы – увидев их, старик похихикал в бороду, но ничего не сказал, Кирилл выпрямился, показывая, что готов идти. Старик пошел на лыжах впереди. Он не торопился, шел так, чтобы Кирилл не отстал, но при этом не оглядывался. То ли знал, что Кирилл не отстанет, то ли ему было все равно. Так они и шли, долго шли, под конец пути Кирилл уже еле переставлял ноги, а дед все мурлыкал какую-то песенку, раз за разом повторяя куплеты. "Наливалися знамена кумачом последних ран, шли лихие эскадроны приамурских партизан… Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда… И останутся как в сказке, как манящие огни…".
Старик обитал в большом бревенчатом доме, стоявшем посреди большой поляны. От дома куда-то дальше в лес уходила засыпанная снегом просека. Из трубы курился дымок.
– Ну, заходи, милости прошу. Осторожно, голову не расшиби, – старик открыл низенькую дверь – та была заперта на простой крючок, никаких замков, и жестом пригласил Кирилла внутрь. Зажег керосиновую лампу.– Раздевайся, сейчас кушать  будем. – Кирилл осмотрелся. Внутри было чисто, пол и стены из потемневших, от времени досок. В углу – иконы, теплится лампадка. На стене связки сухих трав, часы с кукушкой. У стены, разделявшей дом на две части, русская печь, рядом ухваты, какие-то чугунки. Никаких следов цивилизации в доме не было, ни компьютеров, ни гаджетов. Старик открыл дверцу печи, и подкинул в топку дров. Добравшись до дома, он стал словоохотливым.– Хорошо, не успел дом выстыть-то. Я это вчера как выстрелы услышал, так и понял, что кого-то волки загнали. С утра, как развиднелось, побежал  тудой. А как уходил, так поленьев потолще в печь, того, засунул. Чтоб не выстыл дом-то. – На столе перед Кириллом появилась глиняная миска с горячим – аж пар клубится, супом. Рядом легла деревянная ложка.
– Спасибо, – поблагодарил Кирилл, чувствуя, что засыпает. – А скажите…
– Да? – остановился старик.
– Вы не сказали кто вы, и как вас зовут, – сказал Кирилл.
– Зови меня дед Пахом. Я – красный партизан, – седые усы дрогнули: старик улыбался.
– Кто? – Кирилл от удивления забыл закрыть рот, и чуть не разлил суп.
– Партизан! – с нескрываемой гордостью отчеканил старик, и показал на висящую на гвоздике шапку-ушанку, наискось перечеркнутую красной ленточкой.
– А… Ясно, – пробормотал Кирилл. Было ясно, что старик свихнулся. Но Кирилл, подумав, решил махнуть на это рукой. Его привели в дом, кормят – какая разница, в своем уме его неожиданный спаситель, или нет?
Надежды Кирилла отогреться у старика, и отправиться дальше, развеялись как дым.
– Куда ты пойдешь? – всплеснул руками дед Пахом, когда на следующий день пришедший в себя Кирилл выразил желание двинуться дальше. – Снег кругом, все замело! А ты городской, к нашей погоде не приучен. Сгинешь, и косточек не найдут.
– Ну, от волков я как-нибудь отобьюсь, – не согласился Кирилл.
– Так разве тут в волках-то дело? С пути сбиться – раз плюнуть, забредешь, куда Макар телят не гонял, и поминай, как звали. А морозы тут знаешь какие? Ого-го, деревья трещат! Нет, ты уж оставайся до весны. А весной, как снег сойдет, тогда и отправишься.
Кирилл сдался: старик лучше знал местность. Правда, когда Кирилл попытался выяснить у него точное местонахождение хутора, тот только развел руками:
– Вот туда верст пятнадцать, будут Малые Гниличи, а вот туда двадцать – Каменка.
На картах Кирилла таких населенных пунктов не было. Он попробовал назвать старику несколько названия нескольких отмеченных на картах городов и поселков, но тот только разводил руками: не слышал, и все тут.
– А как же, живут люди. В Гниличах пять семей, в Каменке три, – ответил старик на вопрос Кирилла, а живут ли в этих краях люди. – Есть еще которые как я, на хуторах. Тех тоже… – старик стал загибать пальцы, но  бросил.
– А еда, горючее откуда? – удивился Кирилл. – Патроны, наконец?
– Так, это, ходоки приносят. Или в город кого отрядим, шкурки обменять. Да и много ли нам надо? Еда с огорода, коровок люди держат, птицу. А на спички, соль да керосин уж как-нить набирается. Шкурки в городах ценят. Если лисья или волчья, с руками отрывают. По весне, как подсыхает, начинают ходоки ходить, выменивать.
– Н-да… – протянул Кирилл. Получалось, что в считавшемся пустынным краю теплится жизнь, совершенно независимая от правительства и полисов.
– Все так, все так, – подтвердил старик. – Вы там в своих вонючих городах позаперлись, носу не кажете. Передвигаетесь по ниткам железным, до остального вам и дела нет. А нам того и надо, чтоб никто нас не трогал. Подати платить вроде не за что, так зачем нам ваша власть?
– Ну, вам-то может, и незачем, а вот вы власти, наверное, нужны. Налоги не платите… – хмыкнул Кирилл.
– А ты заставь нас платить, заставь, попробуй! – хитро прищурился старик. – К каждому солдата с ружьем не приставишь. А леса вокруг большие, уйдем, и все. Не найдут. После Чумы леса разрослись, дорог, почитай что и не осталось. Как нас прижать? Да никак. Пробовали, было дело. Наезжал в Каменку какой-то хмырь, не по-нашему говорил, через переводчика. Что-то там вещал про какую-то Федерацию-Шмедерацию. Народ послушал, да и разошелся. Дел других нет, заезжую немчуру слушать! Так и уехал тот ни с чем…
– Давно это было? – заинтересовался Кирилл.
– Давно, почитай, восьмой год уж пошел. С тех пор и не наезжал никто, – махнул рукой старик.
Кирилл остался жить у деда Пахома. Если не считать того, что дед всерьез считал себя партизаном, во всем остальном он оказался вполне нормальным. Поначалу Кирилл все время думал о своей цели, думал о Хелен, но прошел день, другой, третий, и мысли эти отошли на второй план. Оторванность от большого мира способствовала. Покой, тишина, вековые сосны вокруг поляны. Жизнь, какой она была не то, что в двадцатом веке – в девятнадцатом, Кириллу понравилась.  Он рубил дрова, таскал из колодца воду – словом, помогал по хозяйству, как мог. Особенно понравилась Кириллу баня – масса новых ощущений. Дед учил Кирилла слушать и понимать лес, ставить силки на зайцев. Научил ходить на лыжах. А лыжи были непривычные, короткие, и подбитые мехом. Ходили на них без палок. Для зимнего леса – идеальное средство передвижения. Вечера коротали за чаем – у деда на стенах висели пахучие связки сушеных цветов, из которых он заваривал потрясающе вкусный чай. От нечего делать разговаривали. Правда, говорил больше Кирилл, дед расспрашивал. Все ему было интересно, и про полисы, и про ситуацию в мире. Кирилл охотно рассказывал. В своих расспросах дед не касался ни личности Кирилла, ни причин его появления в лесу, и это Кирилла вполне устраивало. Правда, по задаваемым дедом вопросам, Кирилл быстро сообразил, что дед не так прост, как хочет казаться.
 Дед иногда говорил так, что Кирилл, совсем не мальчик, бросался выполнять приказание сломя голову. И только потом, постфактум, осознавал неправильность происходящего. Иногда, увлекшись разговором, он забывался, и маска недалекого лопуха-хуторянина сползала, обнаруживая умного, эрудированного человека. А еще – привыкшего командовать. Но, поскольку дед не касался прошлого Кирилла, тот тоже счел за лучшее не касаться прошлого деда. Так они и общались, по молчаливому согласию обходя некоторые темы.
В один прекрасный день старик исчез. Проснувшись утром, Кирилл обнаружил, что в углу нет лыж, а гвоздике ушанки. Стало ясно, что дед куда-то ушел, не предупредив. Такое случалось, поэтому Кирилл поначалу не очень волновался: ушел – придет. Но прошел день, за ним другой, а деда все не было. Кирилл встревожился, и собрался на поиски, хотя как искать пропавшего, представлял с трудом. Но в тот же день зарядила метель, из дому было не выйти, и Кирилл остался. Спустя несколько дней, когда погода улучшилось, оказалось, что все вокруг засыпано снегом. Никаких следов, разумеется, было не найти. Кирилл никуда не пошел, остался в доме, хотя на душе у него кошки скребли. Но спустя несколько дней дед вернулся, и не один.
Вместе с дедом на лыжах пришли еще двое. Когда они вслед за дедом вошли в дом,  Кирилл шестым чувством понял: за ним. Представились – один, что помладше, отрекомендовался Владимиром. Другого, с виду ровесника деда Пахома,  звали Никитой Валентиновичем. У обоих – профессионально незапоминающаяся внешность, никаких  особых примет. Если не считать таковой цепкий, пронизывающий, точно рентген, взгляд. Обменявшись с Кириллом рукопожатиями, гости, казалось, потеряли к нему интерес. Но Кирилл все время чувствовал направленное на него внимание. За обедом, когда все сидели за самодельным столом, и болтали о пустяках, Кирилл несколько раз поймал заинтересованный взгляд младшего из гостей. Под вечер, после баньки и сытного ужина, он решил взять быка за рога.
– Давайте не будем ходить вокруг да около, уважаемые. Кто вы, и что вам от меня надо? – спросил Кирилл.
– А с чего вы взяли, что нам от вас что-то надо? – отставил кружку с чаем старший из гостей.
– Знаете, отвечать вопросом на вопрос невежливо. Но я, так и быть, объясню, – Кирилл решил подыграть. – Прежде всего, вы проделали долгий путь, чтобы попасть сюда? Зачем? Навестить деда Пахома? Но тогда бы вы принесли с собой гостинцев. Ведь в гости с пустыми руками не ходят. Охота? Тогда вы бы взяли ружья. Да и какая охота  в такую погоду, – Кирилл прислушался. В наступившей тишине было слышно, как воет ветер за стенами дома. – Далее: дед Пахом совсем не так прост, как хочет казаться. И, для человека, который хочет покоя и тишины, живет слишком близко к железной дороге. Явно не просто так, а значит, он на кого-то работает. Теперь перейдем к вам.  Отличная физическая форма. Военная выправка. Изо рта у вас не пахнет, как у всех не хай-теков. В бане я имел возможность вас как следует разглядеть. На штатских тюфяков вы не тянете, слишком много шрамов. Вывод простой: вы явились по мою душу. Поэтому, я повторяю свой вопрос. Кто вы, и что вам от меня надо?
Никита Валентинович переглянулся с делом Пахомом. Владимир сидел с бесстрастным выражением на лице, с таким видом, будто его ничего из сказанного не касалось.
– Я говорил тебе, что мальчик смышленый, а ты не верил, – затрясся в беззвучном смехе дед.
– Да, это так, – согласился Никита Валентинович. – Это упрощает дело. С умными легче найти общий язык…
– Я задал вопрос, – ледяным тоном произнес Кирилл.
– Ну что ж, думаю, что вы заслужили ответ, – развел руками Никита Валентинович. – Моя фамилия Лопатин, я полковник ГРУ. Владимир – мой помощник и телохранитель. На вторую часть вашего вопроса ответить будет сложнее. Все зависит от ваших ответов на некоторые вопросы. Может статься, что нам от вас ничего не потребуется.
– ГРУ? – эта аббревиатура Кириллу была решительно незнакома.
– Главное Разведывательное Управление Генерального Штаба, – пояснил полковник. – Военная разведка.
– Какой страны? – происходящее стало забавлять Кирилла. Дед, на полном серьезе называющий себя красным партизаном. Его приятель, называющий себя полковником… Уж не напоролся ли он на кучку сумасшедших? Но для сумасшедших эти люди слишком..серьезны, что ли.
– России, – не моргнув глазом, ответил полковник.
– Такой страны уже давно нет, – рассмеялся Кирилл. – У вас устаревшие карты.
– Такая страна есть! – сказал, как припечатал, полковник. – Она была до того, как пришли оккупанты, и будет после того, как они уйдут. Пока есть русские люди, будет Россия!
– Кажется, я понимаю. Вы – сепаратисты. Или как вы там себя называете, борцы за освобождение России? Так?
– Зря смеетесь, – не  принял иронического тона Кирилла полковник. – Оккупация нашей Родины иностранными захватчиками это факт. Неужели вы ни разу не задумывались об этом? Ведь вам по долгу вашей службы приходилось вплотную этим заниматься. Нам известно, что разгром одной из наших ячеек в Штильбурге – ваших рук дело.
– Задумывался, – кивнул Кирилл. – Но я немец, что мне до России? Или вы хотите отомстить за тех террористов, что я вычислил?
– Вы русский, Кирилл. Это мы точно знаем. Наши аналитики составили ваш психологический портрет. Вы человек чести, и не терпите несправедливости. Именно поэтому Вас выгнали из Санитарной Службы. Именно это заставило вас вступить на путь борьбы, – полковник сложил руки домиком, и посмотрел на Кирилла.
– С чего вы взяли, что я русский? – спросил Кирилл, надеясь, что на его лиц не отразится буря эмоций, поднятая словами полковника. Об этом никто не мог знать. В курсе были немногочисленные уцелевшие из отцовской бригады, и…и все.
– Капитан Сокольников пережил Чуму, и вступил в наши ряды. Когда оккупанты начали военные действия, мы стали собирать досье на всех  высших чинов так называемой "Евро-Азиатской Федерации" и на высший эшелон "Аркадия Финанс Груп". Ваш приемный отец был в их числе. Дальше объяснять?
– Не надо, все ясно, – ответил Кирилл. – Но это ничего не значит. Я не считаю Россию оккупированной. Скорее, имеет место слияние, от которого русские только выиграли.
– И, тем не менее, это так. Конечно, в школе вас учили совсем другому, да и влияние приемного отца, должно быть, сказывается…
– Просто отца, без "приемного", – перебил полковника Кирилл.
– Как вам будет угодно. Мне продолжать, или вы не готовы  к разговору? – полковник выдержал яростный взгляд Кирилла.
– Продолжайте. Время у нас есть, можем болтать хоть всю ночь. Только хочу вас предупредить: зря стараетесь. Я все равно не стану вам помогать,– ответил Кирилл.
– Хотя бы выслушайте, – кивнул полковник. – Думаю, чтобы убедить вас, мне придется начать издалека. В жизни каждого человека бывают моменты, когда он может изменить свою жизнь. Эдакие "событийные развилки", как в сказках: налево пойдешь, направо пойдешь, ну, вы знаете. Раз вы так хорошо по-русски говорите, значит, сказки читали, – Кирилл кивнул. – Обычно, таких моментов не бывает много, один-два от силы. Чаще всего, хоть направо иди, хоть налево, все равно движешься по накатанной колее. Возможность действительно изменить направление всей жизни выпадает редко. В жизни стран, а тем более, целых цивилизаций, такие "развилки" случаются еще реже. В жизни нашей цивилизации такая вилка была в 70-е годы прошлого века. Тогда на Земле параллельно существовали два цивилизационных проекта: т.н. "Запад", и СССР.
– А нельзя ли ближе к нашему времени? – поморщился Кирилл. – То, о чем вы говорите, было сто лет назад. Как это может быть связано с нынешней ситуацией?
– Ошибаетесь, сильно ошибаетесь, – полковник отхлебнул из кружки. – Все, что мы видим сейчас вокруг себя – последствия сделанного тогда выбора. Советский проект был свернут, что имело поистине глобальные последствия для нашей цивилизации. Вместе с советским проектом были фактически свернуты программы освоения космоса. А вместе с ними потихоньку стала скукоживаться и направленная на поиск прорывных технологий фундаментальная наука. Уже в начале двадцатого века Нобелевские премии стали давать за сделанные сорок лет назад открытия. Новых просто не было, как нет и сейчас. То, что есть, не в счет. Объясню почему: нет прорывных технологий. Т.е., не открыты принципы, позволяющие при той же затрате энергии сделать в десять и больше раз работы. Двигатели автомобилей и ховеров, хоть и стали технологически намного более совершенными, все равно используют в работе все тот же цикл Карно, пусть и с боро-гидидным топливом. В авиации, с момента изобретения турбореактивных двигателей – ничего нового. А этому изобретению, между прочим, больше ста лет. И так далее… Цивилизация топчется на месте.
– А информационные технологии? А винет? – покачал головой Кирилл. – Вы же не станете отрицать прогресс в этих областях?
– Не стану, прогресс налицо. Но что это за прогресс? В чем компьютеры хоть как-то пригодились человечеству, так это в экономии энергии за счет автоматизации многих процессов. И все! Информационные технологии не намажешь на бутерброд, и не полетишь на них в космос. Космическую программу перестали финансировать задолго до Чумы, да и финансировали больше по инерции. Перестали летать шаттлы, и грузы на орбиту доставляли старые, добрые ракеты, как на заре космической эры. Потом не стало и этого, последнюю космическую станцию утопили. Пилотируемый полет к Марсу не состоялся, и всем было наплевать. Просто потому, что кроме кучки чудаков это не было нужно.
На том камне, к которому, тяжело дыша, и зализывая раны от двух мировых войн, подползло человечество, было написано: "Налево – в космос, направо – в общество потребления". Какой выбор сделало человечество, известно. Сейчас лучшие умы занимаются созданием красивой сказки для народа, а ресурсы тратятся на наполнение кормушки, да и то не для всех, а для избранных. Те, кто мог бы разрабатывать двигатели для звездолетов, занимаются усовершенствованием технологии заливки трехмерных изображений в социальные сети, выдумывают очередную игру для виртуальной реальности, или проектируют очередной хитрозакрученный вибратор. А проблему ресурсов решили просто: Чума резко сократила число потребителей. А оставшихся разделили на избранных, хай-теков, и прочих, кому достаются в лучшем случае крошки с барского стола.
– Но ведь это же вы, русские…Точнее, правительство России, выпустили вирус, – Кирилл покачал головой.
– И в этом вы ошибаетесь, – пожал плечами полковник. – Доказать я ничего не могу, тем более, что это, – он криво усмехнулся, – "Всем известно". Но, поверьте, это не так. Если бы вирус был делом наших рук, мы бы подготовились, и сумели бы выжать максимум из того хаоса, в который окунулся мир, когда началась Чума. Но об этом потом. Я говорил о космосе…
– Да-да, продолжайте, – Кирилл заинтересовался.
– Так вот, все могло быть иначе. Люди могли бы выйти в космос – пояс астероидов, Луна, Марс, далее – везде. Сначала, конечно, военные, куда же без них. Ну а за ними – старатели, а там и до поселенцев-колонистов недалеко. И никаких проблем с ограниченностью ресурсов: во Вселенной все есть. Ресурсов полно, только руку протяни. И на Марсе цвели бы яблони… Почитайте фантастику 60-х годов прошлого века, там это все описано. Экспансия человечества в космос тогда казалась делом решенным. Мечта – но мечта, с каждым днем все более достижимая. Была цель, была мечта, и писатели отражали это в своих произведениях.
А человек, разумный человек, а не жвачное, без мечты жить не может. Ему надо куда-то стремиться, что-то изобретать, создавать, открывать. Без этого до сих пор бы щелкали вшей, и одевались в шкуры. А сейчас зачем создавать, зачем изобретать? Все равно никому это не надо. Человечество ушло в себя, в выдуманные миры  виртуальных игр, в пластиковую реальность социальных сетей. Вот и нет изобретений, а те, кто мог бы стать первопроходцами космоса, тупо спиваются, или тратят свою жизнь на создание постылых, никому на самом деле не нужных вещей. Отняли мечту, и у тех, кто без мечты жить не может, опустились руки.
Но самое страшное не это. Страшно то, что, лишенное цели, лишенное стимула двигаться дальше, человечество погрязло в мелочных разборках. Войны за ресурсы, Чума, теперешнее противостояние… А спросите любого, хоть на улице, хоть в высоких кабинетах: "Вот, допустим, мы преодолеем все кризисы, все наладим. Что дальше?". Внятного ответа вы не дождетесь, потому что никто не знает, что дальше. Тем, кто хоть что-то соображает, ясно одно: поезд идет в тупик. Потреблять все больше и больше не получится: ресурсы ограничены. Да и что это за цель такая, потреблять? Это цель животного, жрать без ограничения. Но у человечества на данном этапе его развития других целей нет. А ведь все могло бы быть иначе…
– Вы хотите сказать, что  при вас все было бы иначе, так? – поморщился Кирилл.
– Честно сказать, не знаю, как оно было бы. История, к сожалении, не знает сослагательного наклонения. Я всего лишь обрисовал вам предпосылки системного кризиса, который случился тогда, и из которого наша цивилизация не вышла и по сей день. Отсутствие внятной цели привело победивший Запад к полному разложению, как духовному, так и физическому. Толпы мигрантов, наследие колониальной политики стран запада, заполонили Европу. В какой-то момент количество перешло в качество, и они стали брать власть в свои руки. Радикальный ислам, как раз переживающий подъем пассионарности,  пошел в наступление. К нему присоединился ставший сверхдержавой Китай, и страны Африки. Белый христианский мир был на грани поражения. Тогдашние правители, я имею в виду – настоящих правителей, решили проблему довольно радикальным способом, попросту убив большую часть землян. После Чумы, как вы знаете, на Земле уцелело около четырехсот миллионов человек, что высвободило массу ресурсов.
– Не похоже, чтобы это решило проблему, –  пожал плечами Кирилл. –  Война-то не прекратилась.
– Война не прекратилась, но многие проблемы хозяева решили…В первую очередь, за счет России. Воспользовавшись хаосом, частные армии, вооруженные  "Аркадия Финанс Груп", заняли все ключевые точки России. К ним присоединились остатки европейских армий, в том числе, и ваш отец. Попытки сопротивления беспощадно подавлялись. Оккупантам мы были нужны только в качестве бесправной и безгласой рабочей силы, по сути, рабов. А успевшие сбежать на территорию России европейцы радостно это приветствовали, ведь из бесправных беженцев они становились хозяевами.
– Я что-то не слышал об каком-то сопротивлении, – усомнился в словах полковника Кирилл. – Отец говорил, что русские охотно шли на службу.
– Разумеется, шли, –  кивнул полковник. –  У них выбора не было. Либо смерть от холода и голода, либо служба. Все энергоресурсы контролировали оккупанты, а климат у нас такой, что без отопления не выжить. И горючее все  у них, а без горючего ни урожай собрать, ни в город отвезти. Я не могу осуждать тех, кто ради выживания шел на службу к врагу. Но такую возможность предоставили не всем. Вирус не стал главной причиной смерти среди русских. Гораздо больше погибло от пуль оккупантов, от голода и болезней. На их месте могли быть и вы, Кирилл. Вас усыновил офицер-оккупант, вам повезло, другим – нет.
– Это жизнь, –  пожал плечами Кирилл, но его точно ледяной водой окатило. Он почему-то поверил полковнику. Воображение тут же стало рисовать ему картинки. Вот из превратившегося в смертельную ловушку города уходят беженцы. Женщины, дети, старики. Бредут по залитому осенними дождями шоссе, катят тележки с нехитрым скарбом. А сверху их бомбят беспилотники, расстреливают из пулеметов занявшие ключевые перекрестки оккупанты на бронетранспортерах с белыми крестами на броне. А командует этими оккупантами… – И что же, вы хотите сказать, что мой отец… – Кирилл осекся.
– Ваш отец, надо отдать ему должное, вел себя как настоящий офицер и человек чести. Да и большинство по-настоящему боевых офицеров вели себя достойно. Но, пока одни дрались с мусульманскими фанатиками, другие бесчинствовали в тылу.
– А вы чем занимались? – решил подколоть полковника Кирилл. – Что же, ваша армия, ваши спецслужбы, ваше ГРУ, так и сидели сложа руки?
– Нет, не сидели…–  полковник отвел взгляд. – Но и сделать толком ничего не смогли.
– Да, отец говорил, что к тому времени у вас от государства осталось одно название. Единственным работающим министерством осталось МЧС.
– Примерно так все и было…
– Что. в этом тоже оккупанты виноваты? – усмехнулся Кирилл.
– Нет, – серьезно ответил полковник. – Русским не нужен никто со стороны, чтобы устроить себе лютый песец. Мы сами с этим отлично справились. Власть наша к тому времени была  вовсе не наша, а чужая. Но это тоже тянется из 70-х годов прошлого века. Все та же развилка… Тогда в СССР к власти пришла прозападная клика. Началось все с Андропова, довершил дело Горбачев. В высших эшелонах власти сидели не единичные шпионы – целые гнезда. Даже у нас в ГРУ тогда поймали шпиона, генерал-майор Поляков, может, слышали? Позже, когда Союз перестал существовать, верхушка новой России продалась с потрохами. За замки в Европе, за яхты, за альпийские курорты. Страну просто растаскивали по частям, уже никого особо не стесняясь. А на людей всем было плевать, примерно, как сейчас. Президент Путин разгромил ГРУ, лишив страну внешней разведки. При нем же от нашей армии осталось одно недоразумение. А страны, как единого организма, к тому времени уже не было. Так, кучка территорий, управляемых местными князьками, которые плевать хотели на Москву. Не знаю, Путин ли во всем виноват, или его насквозь купленное окружение. Какое это теперь имеет значение? Результат налицо.
– Значит, когда чужие захватывали вашу страну, вы ничего не смогли сделать, – подвел черту Кирилл.
– Мы пытались. В Воронеже разрозненные части нашей армии сопротивлялись оккупантам целых полгода. Были и другие попытки сопротивления – мы же русские, и сдаваться не привыкли. Но все они заканчивались одинаково: тотальной зачисткой территории. Поэтому открытое сопротивление прекратилось, мы ушли в подполье. Хотя партизанское движение не могли подавить добрых десять лет, после захвата…
– Да и сейчас не очень-то подавили, – усмехнулся слушавший диалог дед Пахом.
– Да, не подавили. Они думали, что подавили, но на самом деле центральный Штаб Сопротивления решил сменить тактику. Поэтому от диверсий мы перешли к внедрению в структуры оккупантов.
– Стоп, стоп, – поднял руку Кирилл. – Зачем вы мне это рассказываете? Мне не нужны ваши секреты.
– Это не секретная информация. Спецслужбы оккупантов прекрасно об этом осведомлены. Надо отдать должное вашей СС – работа поставлена на высшем уровне. Проникнуть в полисы практически невозможно, любую ячейку тут же раскрывают. В городах-спутниках проще, но и там нам очень тяжело работать. Да и предателей много. Вы правильно заметили, что русские охотно идут на службу. К сожалению, служат предатели на совесть, помогая ловить своих же.
– Значит, у вас не получается, – заметил Кирилл, вложив в свои слова максимум иронии.
– А вот это уже секретная информация, – усмехнулся полковник.
– Удивительно другое, – задумчиво сказал Кирилл. – Как вас всех еще не переловили?
– Очень просто, – полковник развел руками, – мы не используем линии связи оккупантов. Все по старинке, с посыльными. Ваши знакомые,  я про революционеров, делают так же. Видите ли, то, чего нет в сети, для хай-теков просто не существует. Вы… они настолько привыкли полагаться на свою электронику, что даже не думают о том, что информацию можно переслать иначе, чем по сети.
– Это да, это есть… – кивнул Кирилл. – Но и вы без сети не можете. Вы солгали.
– Прошу прощения? – поднял брови полковник.
– Вы приехали слишком быстро. Ведь вы же не живете в этих, как их – Гниличах? Хотите, расскажу как было дело?
– Ну-ну, – наклонился вперед полковник.
– Дед Пахом…кстати, я думаю, что это не настоящее имя. Так вот, дед побежал на лыжах к железной дороге.
– Почему туда?
– Потому что оттуда можно безопасно связаться со спутником. Если сигнал придет из необитаемого края, то это может броситься в глаза. Наверняка это как-то отслеживается. Ну а на железной дороге таких соединений тысячи – каждый беспилотник и снегоуборочная машина связаны со спутником. Среди этих соединений легко затеряться и вашему. Далее…дед связывается с вами, и сообщает о том, что я здесь. Вы первым же самолетом летите в ближайший полис, берете в аэропорту ховер, и на всех парах спешите сюда. Ховер летит над землей, ему дорога не нужна, он и по снегу пойдет. Дед встречает вас в условленном месте, где-то неподалеку, и остаток пути вы проделываете на лыжах.
– Так-так, – забарабанил пальцами по столу полковник. – Почему вы так решили?
– Очень просто. На вашем рюкзаке  была наклейка со штрих-кодом, такие вешают в аэропортах. И размер у них характерный, ни с чем не спутаешь. Наклейку вы сняли, но на ее месте остался квадратик клея. Я потрогал клей – он свежий. В кармане у вас магнитный ключ от ховера,  вы выронили его, когда переодевались. Но самое главное – скорость, с которой вы сюда примчались. Если все обстоит так, как вы говорите, и сообщения передаются с посыльными, то сообщение деда Пахома о том, что я здесь, не успело бы проделать и половины пути до вас. Отсюда вывод: вы используете сеть для передачи данных. И знаете что еще?
– Нет, – покачал головой полковник.
– Я не буду на вас работать. Не стану вступать в ваши ряды. Я много раз такое видел: не важно, кто вербует, и неважно куда. Что в сектах, что в революционных группах, всегда одно и то же. Вербовщик вываливает на вербуемого тщательно отобранную и отфильтрованную информацию, чтобы вербуемый сам захотел вступить в ряды. Именно этим вы и занимаетесь сейчас. Обрабатываете меня в соответствии с моим психологическим профилем, чтобы я сам захотел к вам. Не получается, уважаемые. Мне глубоко безразличны ваши цели. Возрождение России, полеты в космос, или что там вы хотите мне предложить, – Кирилл откинулся на спинку стула, и опустил руку вниз. Перед тем, как сесть за стол, он засунул за пояс пистолет.
– Мне жаль это слышать, – разочарованно сказал полковник. И Кирилл почти ему поверил, вот только в глазах полковника на мгновение мелькнула такая ярость, что Кирилл пожалел о том, что не достал пистолет. Он  положил руку на рукоять, и осторожно сдвинул предохранитель. – Мы не собираемся вас убивать, Кирилл, – полковник заметил движение, и поднял руки. – Вы нужны нам живым.
– Знаете, меня уже один раз пытались убить, – сказал Кирилл, держа руку на пистолете, и отслеживая малейшее движение гостей.
– Да зачем, скажите на милость, вас убивать? – усмехнулся полковник. – Ничего, о чем бы не знали в СС, я вам не сказал. Да, я бы очень хотел, чтобы вы к нам присоединились. Вы хай-тек, знакомы со спецификой работы СС. Вы могли бы принести нам огромную пользу. Но раз вы не хотите, то заставить вас я не могу. Насильно мил не будешь, как говорится. А убивать – зачем? Может, вы еще передумаете…
– Это вряд ли, – процедил Кирилл, но руку с пистолета убрал.
Уже потом, прокручивая в голове этот разговор, он понял, почему так резко отказал полковнику. Его попытались купить, причем не за деньги, не обещания материальных благ – за голую идею. Как сказал тот здоровяк в магазине у Хаима? Романтик? Все подходы полковника были рассчитаны именно на романтика. Но, после того как его чуть не убили, у Кирилла поубавилось романтизма. Он понял, что Феликс и прочие революционеры не лучше эсэсовцев. Они такие же точно, просто находятся по разные стороны баррикад. И этот полковник, тщательно скрывающий свою волчью сущность, той же породы. Насчет подпольного движения мечтающих о возрождении России он, наверное, не соврал, но что до этого было Кириллу? Ну, он русский, и что? В полисах, среди хай-теков много русских. Их никто не притесняет, не дискриминирует. Они такие  же граждане, как и все. В СС их не берут, что да, то да… Но в этом виноваты такие, как этот полковник. Впрочем, какой он, к черту, полковник? Когда Россия приказала долго жить, ему было от силы тридцать. Так что – капитан, не больше, каких бы погон он сам себе не навесил.
– Кстати, есть еще один вопрос, который вы могли бы прояснить. В благодарность, так сказать, за спасение, – полковник, напряженно ждавший реакции Кирилла, расслабился, увидев, что тот не собирается стрелять.
– Это всегда пожалуйста, – Кирилл сделал вид, что расслабился. Но последовавший за этим вопрос поверг его в изумление.
– Скажите, кто на самом деле управляет Федерацией? – спросил полковник, и наклонился вперед, впившись взглядом в лицо Кирилла.
– Кхх… Ну, что за вопрос? Управляют министры, законы принимает парламент, решения принимает премьер-министр… – ответил Кирилл.
– Я о настоящих хозяевах, о тех, кто принимает настоящие решения.
– Ну, тогда, наверное, Совет Директоров… – промямлил Кирилл.
– Понятно, вы тоже не в курсе, – вздохнул полковник. – Я надеялся, что, как сын одного из приближенных к хозяевам, вы знаете больше. Пусть ваш отец и умер, но связи-то могли остаться.
–  Боюсь, что не знаю, о чем вы говорите. Может, если вы расскажете мне, о чем идет речь, я и смогу вам помочь, – заинтригованно спросил Кирилл, подумав про себя: "А заодно и узнать что-то важное, иначе этот волчара разговаривал бы по другому".
– Хмм, ну что ж, слушайте… Дело в том, что уже почти десять лет государственная машина Федерации управляется непонятно кем. Совет Директоров к принятию решений не имеет никакого отношения. Про официальные органы власти, всегда бывшие марионетками в чужих руках, я не говорю.
– Интересно, как вы это установили, – Кирилл не поверил.
– У нас надежные источники информации, – уклончиво ответил полковник. – Достоверно установлено, что несколько важных решений, которые могут быть приняты только при наличии определенного кворума в Совете, были приняты, когда этого кворума физически быть не могло. Кроме того, количество управляющих сигналов, возросло на порядок. Т.е., принимается очень много решений. Вопросы, которые раньше решались руководителями на местах, теперь решаются только в центре. Но кем? Совет Директоров физически не в состоянии обработать такой массив информации. В министерства, на подпись, приходят уже готовые решения. Откуда?
– Не знаю, – честно ответил Кирилл.
– Вот и мы не знаем. А началось все со срыва подписания мирного договора между Халифатом и Федерацией.
– Что? – ни о чем таком Кирилл не слышал.
– Да-да, не удивляйтесь. Десять лет назад руководство Халифата вышло на руководство Федерации, с предложением "худны" – перемирия на десять лет. Им там война осточертела не меньше, чем нам. Федерация пошла им навстречу, провели переговоры. Одним из тех, кто готовил подписание, был ваш отец…И…
– Что-то помешало?
– Да. В руководстве Федерации стало происходить что-то странное. Тогдашний глава Совета Директоров, Эли Коэн, покончил с собой. Его заместитель Джонсон сошел с ума. Сменивший Коэна Буш не успел принять дела, как его личный самолет пропал. Следов не нашли. И так, по мелочи: министра обороны поймали на какой-то малолетке. Обычно такое сходит с рук, но дело поучило неожиданно широкую огласку, и министру пришлось уйти. Еще двое министров подали в отставку без объяснения причин. Неожиданно для всех умер на операционном столе глава Санитарной Службы Конти. И, наконец, ваш отец…
– Моего отца убили террористы, – скрипнул зубами Кирилл.
– Да-да, я помню. Взрыв в общественном месте. Кажется, то была какая-то школа, или детский сад. Множество жертв… Их поймали, если мне не изменяет память, ваш бывший начальник Отто Грубер их накрыл. Они во всем признались, их осудили к изгнанию, и выслали в китайскую зону вместе с теми, кого признали расово неполноценными, – закивал полковник. – Но в свете всего остального – это выглядит очень странно. Причем, то, о чем я вам говорю, это только та часть, которую мы сумели раскопать. Факт остается фактом: подписание договора сорвали, переговоры прервали без объяснения причин. Халифат тут же перешел в наступление по всему фронту, и сумел захватить большие территории, которые контролирует по сей день. Практически сразу же после этого, обновленный Совет Директоров подписывает ассигнования на оборонные нужды. Разворачивается строительство нескольких флотилий U-boat, атакующих субмарин. Строятся новые заводы, с конвейеров которых сходят автоматические комплексы огневой поддержки, как наземные, так и воздушные. Одним словом, Федерация берет курс на продолжение войны. И все эти решения принимает неизвестно кто. Мы десять лет пытаемся узнать, кто перехватил управление Федерацией, и не можем.
– В это трудно поверить, – после долгого молчания, произнес Кирилл. – Очень трудно. Почти невозможно. Вы утверждаете, что власть в Федерации захвачена группой неизвестных лиц, а Совет Директоров и министры им подыгрывают. Это выходит за рамки разумного.
– Я не пытаюсь вас в чем-то убедить, – развел руками полковник. – Вся имеющаяся у нас информация говорит именно об этом. И я надеялся, что вы сможете пролить свет на эту загадку. Но я вижу, что ошибся.
– Да, вы ошиблись. Но я могу вам обещать, что если что-то об этом узнаю, то дам вам знать, – Кирилл зевнул. Время было позднее, а дед вставал рано, и Кирилл привык к его распорядку дня. – Я так понимаю, что вы завтра уедете?
– Да, раз вы отказались нам помочь, делать нам тут больше нечего.
– До ближайшего полиса подбросите? – попросил Кирилл, внутренне приготовившись к отказу.
– Будешь должен! – перейдя на "ты", шутливо погрозил ему пальцем полковник.
– Буду, – с серьезным видом кивнул Кирилл.
На следующее утро все отправились на лыжах к ховеру. Как и предполагал Кирилл, тот был спрятан в лесу неподалеку. Сразу отправиться в путь не получилось: ховер нужно было откопать из-под снега, очистить лопасти винтов, прогреть двигатель. Поскольку лопата была всего одна, копали по очереди. Почувствовав, что утомился, Кирилл передал лопату молчаливому Владимиру, и отошел к стоящим неподалеку полковнику с дедом.
– Значит, уезжаешь, – вздохнул дед. – Жаль, толковый ты парень, Кирилл.
– Этому толковому парню с нами не по пути, – буркнул полковник.
– Это он так думает, – дед усмехнулся, борода затряслась. – Он еще к нам придет, вот увидишь. У меня на людей глаз точный.
– Я в герои не гожусь, – сказал Кирилл, немного уязвленный тем, что его обсуждают, совершенно не стесняясь его присутствия.
– Медаль за храбрость от оккупантов имеешь? Значит, герой!  Я серьезно, немцы ведь медали просто так не дают, – Кирилл попытался найти в словах деда подвох, но не сумел. Тот говорил серьезно.
– В жизни всякое бывает, – не стал спорить Кирилл, но слова дела всколыхнули в нем целый пласт воспоминаний. Кирилл долго и старательно пытался забыть пережитое на службе,  но не мог…

***
Служить оператором комплекса огневой поддержки – одно удовольствие. Комплекс управляется дистанционно, с помощью импланта. Танк, самолет, квадрикоптер – какая, в сущности, разница, чем управлять? Лежишь себе на кушетке вдали от фронта, в восхитительной безопасности, и играешь – другого слова не подобрать. Это очень напоминало игру с эффектом присутствия. После смены операторы делились впечатлениями – кто сколько фрагов набил. Конечно, такое выпадало не каждый день, чаще всего дежурства были скучными: патрулирование квадратов, от сих до сих. "Бородатые", как по-прежнему называли мусульман, на рожон не лезли, и умирать не спешили. В отличие от войск Федерациии, бородатые воевали по старинке, пехотой, или танками с экипажами. До дистанционно управляемых оружейных систем они еще не дошли. Федеральная пропаганда преподносила это как пример превосходства белых христиан над расово неполноценными "чурками". Правда, было и другое мнение – мол, они считают ниже своего достоинства убивать издали. Такое мнение высказывали воевавшие во вспомогательной пехоте, единственные, кто сражался с врагом лицом к лицу, а не лежа на кушетке. За такие разговоры можно было и загреметь, но "вспомогательным" было наплевать, их не трогали: воевать-то кому-то надо.
В отличие от сослуживцев, Кириллу не доставляла удовольствия похожая на игру охота на людей. Обладая живым воображением, он понимал, что эти смешные фигурки, исчезающие в разрывах снарядов с летающих крепостей, или сминаемые гусеницами танков, все-таки живые люди. Он делал свою работу, молча и без фанатизма, но удовольствия она ему не доставляла. Для их подразделения это было нетипично.
Так прошли два года, Кириллу оставалось отслужить еще четыре месяца. Он  нетерпением ждал дембеля, хотя возвращаться было, в общем, не к кому: совсем недавно умер отец. Мама умерла годом раньше.  Кириллу дали краткосрочный отпуск. Он прилетел в Штильбург, знал подробности о смерти отца.
Дело было на открытии новой школы. Радикальная анархическая группировка заминировала здание. Как только отец разрезал ленточку, раздался мощный взрыв. Под обломками остались трое руководителей разного ранга, и  двадцать четыре гражданских, из них восемь детей. Похоронив отца, Кирилл вернулся в часть, и стал еще более мрачным и нелюдимым, чем раньше. Сослуживцы старались его не трогать. Он надеялся спокойно дослужить, но надеждам не суждено было сбыться.
– Там за домом был проход, и он туда юркнул. Я думал, уйдет, хорошо, Василиск был недалеко, загнал засранца на пустырь. Пара очередей туда, пара сюда, и все, деваться козлу некуда,  – рассказывал в столовой считавшийся одним из лучших охотников, Спайдер. У всех в подразделении были позывные, например, у Кирилла – Еретик. Отрядный капеллан морщился, когда слышал, как обращаются к Кириллу сослуживцы, но ничего поделать не мог: позывной, это святое.
– И что дальше? – с горящими глазами спросил кто-то из новичков. Спайдер рассказывал о прошедшей в прошлом месяце зачистке. Тогда войска Федерации, накопив сил, сломали оборону Халифата на одном из участков западнее Кракова, и отхватили около сотни квадратных километров территории. Такие операции проводились регулярно обеими сторонами. Барьер, полоса шириной в тридцать километров, разделяющая противостоящие армии, смещался то вперед, то назад. Наступление оказалось неожиданным для бородатых, и операторы развлеклись, охотясь на практически безоружный технический персонал и гражданских.
– А дальше, этот крендель спрятался в какую-то канаву, и попытался уползти, – с набитым ртом стал отвечать Спайдер. – Это от танка-то! – собравшиеся дружно заржали. – Ну, догнали, и медленно и вдумчиво закатали его вместе с канавой.
– Так их и надо, – прокомментировал кто-то. Кирилл, сидевший, как обычно в одиночестве за соседним столом, встал, оставив недоеденным второе, и понес поднос к мусорному баку.
– Глядите, наш Еретик в своем репертуаре. Ему не нравится, что мы бородатых давим. Может, он вообще за них?  – маневр Кирилла не остался незамеченным, и Спайдер не удержался от комментария. Василиск – тот самый, в паре с которым работал на зачистке Спайдер, нахмурился и дернул Спайдера за рукав – мол, не доставай человека, ему и без того тяжело. Но это не помогло.
– А что ты хотел от его светлости? Он же аристократ, чистоплюй, – с готовностью засмеялся кто-то из подпевал. Кирилл, уже шедший к выходу, остановился. Нарываться на драку не хотелось, но выбора, похоже, не оставалось. Он подошел к столу, и встал перед Спайдером
– Ты что-то хотел сказать, урод? – ответная реплика Кирилла не оставила Спайдеру выбора, тот встал во весь свой огромный – под два метра, рост, и сжал кулаки.
Дальнейшее Кирилл почти не запомнил – так, нарезка моментальных снимков, коротких роликов. Ломающийся под его кулаком нос Спайдера. Чей-то сапог, бьющий Кирилла между ног, и заполняющая весь мир яркая вспышка боли. Как в немом кино, без звука, военный полицейский, разевающий рот в крике. Треск тазеров, наручники, гауптвахта.
Кириллу повезло: у Спайдера взяли анализ крови, и обнаружили там адский коктейль из наркотиков. Спайдера признали зачинщиком драки, и отправили дослуживать во вспомогательную пехоту, добавив к сроку службы еще год. Кирилл и еще несколько человек получили по месяцу "губы".
Губой в подразделении служил жестяной сарайчик на отшибе, рядом с хранилищем жидких отходов, огромной выгребной ямой. Летом в сарайчике было невыносимо жарко, зимой – невыносимо холодно. Вонь и полчища мух комфорта не прибавляли. Охраны никакой не выставляли, все перемещения "губарей" отслеживались с помощью имплантов. Все случилось в разгар лета, поэтому Кириллу и остальным досталась жара. Несколько облегчало отсидку то, что хотя бы шесть часов они проводили на службе, в операторской. Патрулирование Барьера никто не отменял, и арестованные работали наравне со всеми.
Парадоксально, но именно отсидка на "губе" спасла Кириллу жизнь. Уже потом, сопоставляя данные с систем слежения, следователи смогли воссоздать картину происшедшего. Просочившиеся через барьер "бородатые", которых было от силы человек пятьдесят, напали на базу. Им помог кто-то изнутри, но кто именно, следствие установить не смогло. Одной небольшой бомбы, заложенной в главной серверной, оказалось достаточно, чтобы вывести из строя все системы связи, и всю защищавшую подступы к базе боевую автоматику. В одно мгновение база ослепла, оглохла, и оказалась практически безоружной. Никто и представить не мог, что расположенная в глубоком тылу база подвергнется нападению. А обилие следящих систем и автоматических комплексов огневой поддержки внушили чувство ложной безопасности. В результате, когда через отключившийся периметр на территорию базы вошли вооруженные до зубов боевики Халифата, противопоставить им оказалось нечего.
Прекрасно знакомые с расположением строений на базе, они, очевидно, по заранее намеченному плану взяли под контроль все ключевые точки. Один отряд занял штаб и то, что осталось от серверной, другой взял под контроль арсенал. Разбившиеся на пары боевики заняли все сторожевые вышки по периметру. Остальные стали методично прочесывать базу,  расстреливая безоружных солдат Федерации. Даже те, кто был хоть как-то вооружен, достойного сопротивления боевикам оказать не смог. На полную расслабленных, разжиревших тыловиков базу ворвался отряд "Черные Лебеди",спецназ, лучшие из лучших. Это была резня, избиение младенцев.
Сидящие на "губе" об этом не знали. Они просто услышали, как привычный, размеренный шум базы разорвали выстрелы и взрывы гранат.
– Стреляют! – подскочил на жесткой лежанке разморенный жарой Василиск. – Слышишь, Еретик, это на базе!
– Слышу, не глухой, – Кирилл уже стоял на пороге сарайчика, глядя в сторону основных строений. До них было около полукилометра.
– Хреново дело, – сплюнул незнакомый Кириллу унтер-офицер вспомогательной пехоты, которого к ним подсадили недавно. – Стреляют на базе, а периметр молчит.
– Что это значит, – Кирилл покосился на украшавшие грудь унтера значки, за ранения и отличную службу, и добавил: – господин унтер офицер?
– Это значит, что нам песец, – скривился унтер. – Раз периметр молчит, значит, муслики уже на базе, а ваши хваленые железки нефурычат. Сейчас они чистят главное здание, потом примутся за казармы, а там и до нас дойдет.
– В плен не хочется, – дернул плечом побледневший Василиск.
– В плен? – унтер заржал, широко раскрыв рот. – Меня-то, может, и возьму, только хрен я им дамся. А вот ты, оператор хренов, на плен не надейся. Они вас люююбят! Если сразу убьют, повезет.
– Что делать? – спросил Кирилл. Он лихорадочно думал, прикидывая варианты.
– Ныкаться, – ответил унтер, и выскочил из сарайчика. Пригнувшись, он побежал в сторону хранилища отходов. Только он повернул за угол, с вышки ударил пулемет, но унтер перекатился, и пополз по пустырю, скрываясь среди гор технического мусора.
– Куда он? – спросил кто-то из "губарей". Кирилл покосился на говорившего, и пояснил:
– Думаю, в говно нырнет. Это шанс, там можно отсидеться.
– Блииин! – облизнув губы, сказал Василиск. – Неохота в говне отсиживаться.
– В общем, так, мужики, – Кирилл решился. – Кто как, а я к нашим. Может, еще можно что-то сделать.
– Я с тобой, – тут же сказал Василиск. Остальные промолчали. Кирилл с Василиском переглянулись, и бросились в другую сторону от сарайчика. Где перебежками, где ползком, стараясь не высовываться, они стали продвигаться к базе. По ним  не стреляли, сарайчик заслонял их от сидящих на вышке бородатых. А нагромождения мусора, ближе к основным строениям бывшие местами выше человеческого роста, прикрывали от взглядов групп зачистки. Того, что остальные "губари" предпочли последовать примеру унтера, они уже не увидели.
К тому моменту, когда они добрались до главного здания, все уже было кончено. Притаившись в кустах за стоящими у столовой мусорными баками, Кирилл с Василиском стали осматриваться. Вход в здание штаба был прямо перед ними, через плац. Увидев, как спокойно расхаживают по  базе люди в черных тактических комбинезонах, с куфиями на головах, Кирилл понял, что ничего они сделать не смогут.
– Надо ныкаться, унтер был прав, – прошептал Василиску Кирилл.
– Но куда, блин? – бледный, как смерть Василиск нервно оглянулся.
– Не знаю… Они наверняка прочешут базу с помощью детекторов, – Кирилл едва сохранял спокойствие.
– Что же делать, Еретик, что же делать? – губы Василиска затряслись.
– Надо попробовать проникнуть в столовую, – решил Кирилл. – Там холодильники, стальные шкафы. Спрячемся там.
Вход в столовую был рядом, двадцать метров от баков до двери.
– Василиск, давай ты первый, я за тобой. Спринт до двери, потом прямо по коридору и направо. В общий зал не выходи, опасно, – приказал Кирилл.
– Я боюсь, давай ты первый, – запротестовал Василиск.
– А, ладно, – Кирилл не стал разводить дискуссию, и рванул к двери. Заскочив внутрь, он поманил Василиска пальцем. Тот выскочил из-за бака, и на этом везение кончилось: его заметили. Раздались гортанные крики, послышался топот множества ног. Кирилл много раз потом прокручивал в памяти тот эпизод, размышляя, что было бы, если бы не он пошел первым, а Василиск. Как бы он поступил на месте Василиска, которого на самом деле звали Джоном МакЛири. Кирилл не знал, смог бы он поступить так, как поступил Джон. Но шотландские предки Джона наверняка бы им гордились.
Увидев, что обнаружен, Василиск сменил курс, и побежал прямо на врагов. Короткая очередь, и Василиск остановился. Он оглянулся, бросил последний взгляд на Кирилла, точно говоря эти: "Беги, спасайся!" Затем колени его подогнулись, и Василиск рухнул прямо на раскаленный солнцем асфальт. Кирилл застыл, не в силах оторвать глаз от распростертого тела. Фигуры врагов пришли в движение, и Кирилл, сбросив оцепенение, скрылся в столовой. Он вихрем пронесся через кухню, завернул на склад, и заметался, не зная, куда бежать. Из главного зала столовой доносились чужие голоса. Кирилл замер, и посмотрел вверх. Увидев путь к спасению, он не мешкал: по стеллажам, как по лестнице, долез до потолка, и, стараясь не шуметь, осторожно приподнял и сдвинул в сторону сегмент подвесного потолка. Внезапно возникший у него план был прост: спрятаться над потолком. Между подвесным потолком и плитами перекрытий был просвет, шириной примерно в метр. Обдирая ногти, Кирилл втянул свое тело вверх, и так же тихо задвинул панель. Вовремя: в кухню кто-то зашел. О том, что Кирилл где-то рядом, зашедший не догадывался: слишком неторопливы были шаги.
Извиваясь, словно ящерица, Кирилл стал протискиваться дальше. Услышав внизу шум, замирал,  ждал, пока пройдут. Потом двигался дальше. Забившись в какой-то закуток, где вокруг были одни вентиляционные короба, Кирилл остановился, и стал ждать, слушая удары своего сердца. Услышав неподалеку голоса, он не выдержал, и стал осторожно, по сантиметру, ползти туда. В этом месте между сегментами подвесного потолка, была небольшая, в мизинец, щель. Снизу пробивался свет. Кирилл приник к щели, и одним глазом заглянул внутрь.
Несмотря на то, что Кирилл никогда не был в этой комнате, он ее сразу узнал. Солдаты на базе судачили, что где-то в глубине кухонных помещений у поваров есть своя комната. Девушки-солдатки, которые нет-нет да и бывали в этой комнате, рассказывали о неимоверных размеров круглой кровати, занимавшей большую часть комнаты. Кроме кровати, поварам ничего и не было нужно. В щель Кирилл как раз видел эту кровать – большую ее часть, застеленную розовым покрывалом. На кровати сидел боевик – бородатый, с куфией вокруг шеи. Рядом с ним лежал русский автомат, АК, модель которого Кирилл определить не смог. В комнате был еще кто-то, потому что боевик с кем-то разговаривал.
В коридоре раздался шум, боевик исчез, прихватив автомат. Спустя пару минут на кровать с визгом обрушилась какая-то девица. Кирилл узнал Веронику из службы техподдержки. Веронику знала вся база, и   мужской части она пользовалась заслуженной популярностью. Безотказная и смешливая, она получала от общения с солдатами неподдельное удовольствие. Но сейчас никаким удовольствием и не пахло. В глазах Вероники плескался ужас. И было отчего: за руки и ноги ее держали четверо бородатых. Места на кровати хватило и для них тоже..Они без видимого напряжения держали бьющуюся в истерике девушку, развалясь в вольготных позах. Сверкнул нож, и одежда Вероники полетела в сторону.
Боевики насиловали ее не торопясь, обстоятельно. Один сменял другого, после седьмого или восьмого Кирилл потерял счет. Кирилл не смотрел, он отполз от щели, страстно желая не слышать, как бородатые под монотонное "алла-у-акбар" насилуют несчастную Веронику. Когда Вероника замолчала, они приволокли другую девушку – почти половина персонала на базе были женщины. Процесс продолжился. Кирилл лежал наверху, весь в паутине, и до крови закусив кулак, мечтал, чтобы все побыстрее закончилось. Иногда он терял связь с реальностью, и ему грезилось, как он, проламывая потолок, приземляется на кровать, и расшвыривает насильников. Но все это были лишь мечты: страх, обычный, банальный страх за свою шкуру заставлял его лежать тихо, как мышь под веником.
Ему в очередной раз повезло: потом, много позже, он узнал, что боевики прочесали всю базу с детекторами тепла. Они нашли всех спрятавшихся, и убили. Не спаслись и те, кто прятался в выгребной яме: боевики швырнули туда связку гранат, разом покончив со всеми. Уцелел только Кирилл, потому что никому из боевиков не пришло в голову искать спрятавшихся рядом с ложем любви.
Вакханалия продолжалась почти сутки, пока ближайший к базе отряд вспомогательной пехоты не выдвинулся на вертолетах и не выбил боевиков. Совершенно ошалевшего Кирилла извлекли из его укрытия. Какой-то офицер попытался его расспросить, но увидев, что ничего толкового солдат сказать не может, на него махнули рукой. Завернувшись в одеяло, Кирилл сидел на крыльце штаба, и пустыми глазами смотрел, как суетятся военные медики, складывая тела в чрево приземлившегося прямо на плац вертолета.
– Nu che, zasranets, kak ono? – рядом с Кириллом, брякнув стволом автомата по бетону,  на ступеньку сел обер-ефрейтор вспомогательной пехоты. Говорил он по-русски.
– Poshel nahuj, – на том же языке ответил Кирилл. В детстве у них в доме была говорящая по-русски прислуга, домработница, помогавшая вечно болеющей маме по хозяйству. Она разговаривала с маленьким Кириллом по-русски. Отец, к удивлению знакомых,  не возражал. Только много позже Кирилл понял – почему. Посылать куда подальше она его, естественно, не научила, этому Кирилл научился уже в армии, от солдат вспомогательной пехоты, через одного русских.
– О, ты по-нашему волокешь! – не обиделся "вспомогательный". – Ты смотри, фон, а по-нашему волокет…
– Отстань от парня, – коротко бросил проходивший мимо офицер вспомогательных. Он останвился, и посмотрел на Кирилла. – Ты как, солдат? В порядке?
– Так точно, – ответил Кирилл.
– Тогда собирайся, полетишь в тыл, – приказал офицер.
– Зачем? – не понял Кирилл.
– Приказано эвакуировать, – офицер, против обыкновения, не стал орать и строить. – Всех эвакуируют. Фронт скоро будет здесь…
Уже в госпитале, где Кирилла месяц проверяли на предмет психической нормальности, он узнал, что захват базы оголил громадный участок Барьера. В дыру тут хлынули дожидавшиеся этого бородатые. Сдержать их не удалось. Они захватили всю Польшу, Литву, и часть Латвии. Фронт, как двадцать лет назад, остановился на подступах к Риге. Все принесенные Федерацией жертвы оказались напрасны. Впрочем, Кирилла это уже не касалось. Когда он вышел из госпиталя, подошел дембель. Ему навесили новую нашивку – он стал обер-ефрейтором, и наградили медалью.
Вернувшись домой, Кирилл первым делом поехал на кладбище, навестить родителей. Он не плакал тогда, на похоронах, а сейчас с трудом сдерживал душившие его слезы. Кирилл стоял перед могилами, и ему хотелось рассказать отцу о Джоне-Василиске, который спас его – и погиб. Но Кирилл понимал, что отец и так все знает. Ему хотелось сказать отцу, как ему его не хватает.
– Извините, – на плечо легла чья-то ладонь, и Кирилл с трудом удержался от удара. Вместо этого он повернулся, и засунул руки в карманы, чтобы они не натворили дел. – Простите великодушно, Кирилл. Я не хотел вам мешать, – извинился стоящий перед Кириллом пожилой человек. – Меня зовут Вайс, Иоганн Вайс. Я близко знал вашего отца. Примите мои искренние соболезнования.
– Благодарю, – ответил Кирилл.
– Я специально пришел сюда, чтобы с вами поговорить. Присядем? – человек показал на скамейку, стоящую чуть дальше по аллее.
– А как вы узнали, что я здесь? – спросил Кирилл.
– Это моя работа, – ответил Вайс. – Я глава Санитарной Службы Штильбурга. Мне очень важно сказать вам это лично: мы вышли на след банды, убившей вашего отца. Скоро мы их возьмем, это вопрос дней, или даже часов.
– Хорошо, – новость обрадовала Кирилла. – Что им будет? Расстрел?
– К сожалению, смертная казнь отменена. Думаю, их вышлют вместе с расово неполноценными элементами. Это все равно, что смертная казнь: на той стороне их не пожалеют.
– Хорошо…– повторил Кирилл.
– Есть еще кое-что, – глядя Кириллу прямо в глаза, произнес Вайс. – Вы нам нужны.
– Вам?
– Родине. Федерации. Штильбургу. Нам в Санитарной Службе нужны такие, как вы. Молодые, боевые, технически грамотные. Вы же видите, что творится. Шваль совсем распоясалась. Бандиты, террористы, сепаратисты, торговцы наркотиками, педофилы чувствуют себя в полной безопасности. Их нужно остановить! Только лучшие способны это сделать. Только такие, как вы, Кирилл, – Вайс замолчал.
– Звучит заманчиво, – задумчиво сказал Кирилл. Вернувшись в полис, он не имел ни малейшего представления, чем заняться.
– Значит, по рукам? – просиял Вайс.
– По рукам, – твердо сказал Кирилл, и протянул руку.

***
С той ночи, когда застреленный им эсэсовец ожил в кузове машины,  и сбежал, Феликс Борисов потерял покой. Выдержка бывалого подпольщика изменила ему. Разум твердил ему, что ожить-то тот ожил, и даже из машины выбрался, но вряд ли выжил на улицах форштадта. Слишком много крови потерял, слишком холодно было на улице, слишком недружелюбны обитатели пролетарских кварталов. Но голос разума заглушал голос интуиции, того самого чутья, без которого Феликс никогда не смог бы раза разом ускользать из лап СС. И этот голос говорил ему, что странный эсэсовец не подох под забором. Он выжил, и идет по следу. А когда найдет… Интуиция говорила Феликсу, что странный эсэсовец не соврал. Он рассказал правду, а значит, придет один. И руки его не будут связаны никакими параграфами. Поэтому Феликс вздрагивал от каждого шороха, не подходил без нужды к окнам и не расставался с пистолетом даже в ванной.
Месяц шел за месяцем, все было тихо. Человек по фамилии Подвойский, работавший в логистической компании, и отнюдь не рядовым сотрудником, обеспечил революционеров квартирами в одном из форштадтов  Метрополиса, столицы Квро-Азиатской Федерации. Впрочем, слово "форштадт" было в англоязычном Метрополисе не в ходу, все говорили "скерт", от английского слова outskirt – пригород. Квартира была надежная, никто, кроме самого Подвойского о ней не знал…Но, несмотря на это, у Феликса было неспокойно на душе. Да еще Хелен словно подменили, и все из-за этого чертова эсэсовца.
С того самого дня Хелен почти не разговаривала с Феликсом. А когда разговаривала… Холодное презрение, это мягко сказано. Обожание во взгляде сменилось плохо скрытой неприязнью. Она по-прежнему выполняла все его распоряжения, но Феликс понимал: по-старому уже не будет, поезд ушел. Но, несмотря на все, надо было делать дело, и Феликс делал. Восстанавливал старые связи, и заводил новые. По крупицам собирал нужную информацию. Феликс работал, но где-то внутри грыз его червячок сомнения, и он часто ловил себя на том, что старается без нужды не выходить на улицу. Феликс чувствовал за спиной дыхание настигающего его врага.
Выходя в ближайший магазинчик купить еды, Феликс всегда тщательно проверял подъезд, лифту не доверял, спускался по лестнице. В тот день все было как всегда: Феликс неслышно приоткрыл дверь, прислушался, и пошел вниз по лестнице. Шел Феликс размеренными шагами никуда не торопящегося человека: незачем привлекать внимание соседей. Спустившись, Феликс пересек просторный подъезд, и толкнул входную дверь. Та не поддалась. Феликс толкнул сильнее, и почувствовал затылком холодный металл.
– Руки за спину, – лязгнул за спиной голос. Феликс узнал его, и по спине побежали мурашки: он! Даже не помышляя о сопротивлении, Феликс завел руки за спину. Их тут же чем-то стянуло. – В лифт! – последовал новый приказ. Феликс зашел в открывшиеся двери лифта, и уткнулся лбом в изрисованную  похабными  картинками стену. Двери закрылись, и лифт жужжа и поскрипывая поехал вверх. Доехав до нужного этажа, лифт остановился. Кирилл вывел Феликса наружу, подвел к двери квартиры. Феликс почувствовал, как рука Кирилла достала из его кармана ключ.
– Вперед, – приказал Кирилл, и, стоило двери отрыться, изо всех сил врезал Феликсу по затылку рукояткой пистолета. Мир перед глазами Феликса поплыл. Он успел заметить, как открывается  дверь, и мощный пинок вносит его в прихожую. Феликс ударился головой о стоявшую в прихожей стойку для обуви, и потерял сознание.
Услышав грохот, поднятый падением Феликса, Хелен вышла в прихожую, и остолбенела, увидев направленный на нее пистолет.
– Не двигаться, не шуметь, – приказал Кирилл. Хелен подчинилась, и застыла на месте.
– Ты.. вы живы! – лицо Хелен словно осветилось изнутри, когда она узнала Кирилла.
– Жив, – процедил Кирилл, закрывая дверь. – Не ждали?
– Я надеялась, что вы выживете, – торопливо сказала Хелен. Кирилл не отводил пистолет, держа ее на прицеле.
– Ага, надеялись они… – скривился Кирилл. Хелен заглянула в его глаза и отшатнулась: они горели жаждой убийства. – Надеялись, что я под забором сдохну. Сюрприз, уроды!
– Я не… – начала Хелен, но Кирилл оборвал:
– Не болтать, иди в комнату и садись на диван! И без фокусов, буду стрелять!
Кирилл мотнул пистолетом в сторону комнаты. Хелен вернулась в гостиную, и села на диван. Кирилл смерил ее подозрительным взглядом, и вышел в прихожую. Краем глаза он смотрел в висящее перед дверью зеркало, в котором отражалась сидящая Хелен. Та  не шевельнулась. Кирилл приволок бесчувственного Феликса, и бросил у стены, а сам сел в кресло напротив Хелен. Пистолет он держал в руке, но уже  ни на кого не направлял.
– И  что теперь? – Хелен смерила Кирилла ироническим взглядом.
– Теперь поговорим, – сказал Кирилл устало. Выглядел он неважно: круги под глазами, небритый.
– А потом?
– А потом суп с котом, и пирожки с котятами, – дернув щекой, отрубил Кирилл. – Этого я точно убью, – он показал пистолетом в сторону Феликса. – Пусть только очнется, чтобы я мог ему в глаза посмотреть. Хочу, чтобы он все осознал, прежде чем я его кокну.
– А я? – спросила Хелен.
– А ты…– Кирилл смешался. – Да иди куда хочешь. К тебе у меня претензий нет, только вот к этому гондону.
– Ты, и правда, меня любишь? – Хелен задала самый важный для нее вопрос.
– Раньше любил, теперь не знаю, – покачал головой Кирилл. – Все равно нам с тобой не по пути.
– Почему? – тихим голосом спросила Хелен
– Нельзя тебе со мной, – сказал Кирилл. – От меня один вред. Знаешь, сколько хороших людей из-за меня погибло? Я приношу несчастье всем, с кем сталкиваюсь. Так что держись от меня подальше.
– Ты хороший, –  ответила Хелен, и Кирилл почувствовал, что у него дрожат руки.
– Какая сцена, – зашелся в похожем на кашель смехе очнувшийся Феликс. – Перо драматурга дрожит, и слезы капают на бумагу…
– Ты очнулся, это хорошо, – Кирилл отвернулся от Хелен, и подошел к Феликсу. Сел напротив него на корточки. – Ты очнулся, – Кирилл оскалился. – Значит, будешь в сознании, когда я буду тебя убивать. Что, ублюдок, просчитался? Тебе надо было добить меня тогда, в Штильбурге. Жалеешь, небось, что не сделал этого?
– Жалею, – усмехнулся Феликс. Кирилл не сдержался, и ударил Феликса по лицу пистолетом.
– Хочу дать тебе один совет,  эсэсовец, – сплюнув кровь из разбитой губы, сказал Феликс. – Не устраивай сцен, жизнь – не театр. Если хочешь стрелять, стреляй, а не болтай.
– Да? – усмехнулся Кирилл. – Хорошо, я так и поступлю. – Он поднял пистолет, и упер ствол Феликсу в лоб.
– Не делай этого, – раздался за спиной Кирилла голос Хелен. – Положи пистолет, я буду стрелять.
Кирилл повернул голову, и увидел, что Хелен стоит, держа обеими руками тяжелый армейский пистолет. Ствол смотрел точно ему между глаз.
– Надо было тебя тоже связать, – сказал Кирилл.
– Надо было, но ты этого не сделал. Ты хороший, Кирилл, я не хочу тебя убивать, – мягко, точно увещевая маленького ребенка, сказала Хелен. – Я не позволю тебе убить Феликса. Он, хоть и сволочь, но не заслужил смерть. Кроме того, наша цель важнее мелочной мести.
Кирилл не усел ответить. В оконном стекле появилась дырочка, и откуда-то снаружи донесся хлопок. Сработал рефлекс, и Кирилл оказался на полу быстрее, чем успел подумать: "Снайпер!" . Падая, он ждал, что Хелен выпустит в него пулю, но ее пистолет так и не выстрелил.