- Благословенная и неболикая, Марита, свет нам дающая, ты, кто с нами от рождения до смерти, ты, все ведающая, услышь меня…
(Темнота дышала тихо, неслышно, и пугающе. Она притаилась здесь, как хейнский барс, и точила коготки на меня. И единственной защитой от нее был мой покров – три слоя плотной ткани, вышитой ритуальным узором. Может ли слой полотна защить от тьмы?)
- Дочь твоя пред тобой, Неболикая, дочь неразумная, в страхе пребывающая, утишь меня, о Богиня!»
(Я знаю, что должна умереть сегодня. Так надо. Я прожила уже много лет, и Зимняя Луна всходила над моей головой несчетное количество раз – едва хватит пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать. Нет тепла от света Зимней Луны, и нет тепла в моей жизни. Смерть желанна. Так сказал жрец, и так хочет отец.)
- Все в воле твоей, и жизнь, и смерть, и я, крупица малая в мире этом. Защити меня, Богиня от… меня самой. Ибо боюсь я, в глупости своей, того, что со мной будет…
(Шорох. Шаги. Усталый вздох. Там, в страшном мире, во тьме, за пеленой моих ритуальных покрывал, кто-то двигается. И я знаю, кто. Вот звякнул металл – знакомый, страшный звук соприкосновения золота и стали. Шорох парчи, тяжелой, золототканой. Она падает на пол почти со стуком. Тяжелое церемониальное одеяние, как же его неудобно носить…
« Ну и тьма» - я слышу эт слова, но молчу. Потому что лишь во тьме я могу прожить еще несколько минут. Секунд. Мгновений.
« Свечи тут запрещены законом?» – да, да, да! Это же мои последние секунды! Но чужой голос недоволен: «Ах, да. Я забыл! Эти ваши обычаи…»
Мой спасительный покров, моя защита, заколебалась, вздрогнула, и поползла прочь, предательски оставляя меня. Я зажмурилась. Умирать – это страшно. Если уткнуться лицом в ладони, то страшно чуть меньше.
Не надо… разводить мои руки… я все равно не открою глаз!
Шепот. Чужой язык, почему он не говорит по-нашему, так надо? Что он говорит?
Смех.
Я знаю, что должна умереть. Так сказал жрец. Так сказал отец. Так говорят наши обычаи. Но почему он медлит?
Одежда, плевать на нее. Пусть падает на пол. Сказано ибо: «каким пришел, таким и уйти должен». Я готова.
Падаю на спину. Тьма. Не открываю глаз. Страшно, неизвестность – морозом по коже!
Тяжесть горячего тела – сверху. Не надо… не надо так делать, иначе я захочу жить…
Напор. Я инстинктивно дергаюсь, но отступать некуда – две руки крепко держат мои плечи.
Боль!
Смерть…
Воскрешение…
«Покойся с миром, принцесса Эслингена. Здравствуй долгие лета, вновьрожденная королева Джерхана!» - теплый шепот мне в ухо. И, сразу же, озабоченно: « Я ничего не перепутал? Все правильно сказал?»
И уже громче: «Эй! Может, откроешь глаза? Я хочу их видеть. Да, знаю, нет свечей, все, как надо. Ну и пусть! Луна сегодня яркая. Посмотри на меня, жена!»
Я открываю глаза…
Вижу темный полог над головой, лунный свет, что синей лентой падает из распахнутого окна, обнаженное плечо надо мной.
Темные волосы. Они слегка вьются. Да, я знаю, я видела его раньше, подглядывая из-за занавесей тронного зала. Еще, помню, было очень интересно – какие они на ощупь?
Теперь могу узнать!
Поднимаю руку, прикасаюсь к волосам. Запускаю в них пальцы, сначала осторожно, потом смелее, потому что чувствовать их шелковистую мягкость в ладони странно и приятно. Он напрягается.
Кажется, я сейчас умру еще раз… и вновь воскресну. Обязательно!
Потому что теперь мне хочется жить…