На кладбище божьих коров умирают тени,
а солнце уходит за ночи покров – доиться.
Текут голубые ручьи из небес степенно,
а в шорохах прячется шаг серебристой рыси.
Она выступает всегда невесомо мягко
(подтянуты когти и даже усы не дрогнут),
целуется носом с примявшей травицу пяткой,
лакает из лунки, где след матку-землю трогал.
Стрелой настигает и лапами нежно душит,
впивается в горло и пьёт терпковатый запах..
Урчащая в шею, как море – в земную сушу,
она выпивает все слёзы того, кто не может плакать.
Он гладит её по ушам, а она рисует
на небе звезду – ту, что люди зовут полярной.
Она ему верит как богу (быть может, всуе),
а он заплетает ей шерсть, за косички тянет.
Шершавый язык на запястье оставит метку
часов, что без стрелок считают его секунды.
Урчащая рысь охраняет его от ветра,
от зноя и смерти – наверное, сильно любит.
Услышав дыхание – то, что не можешь слышать,
увидев её силуэт – не свернув с дороги –
позволь мне припасть к твоей тени блаженной рысью
и тихо нести в русло жизни твою пирогу
11/8/2012