… И меня за плинтусом.
Славик
Наблюдаю
Моя работа учителем средней школы продолжается уже много лет. Общаясь с детьми, я давно научилась ничему не удивляться и не спрашивать, почему в жизни происходит именно так, а ни иначе. Я научилась верить в Судьбу, но мнение свое держу при себе. Перед моими глазами проходят вереницы людских жизней удачных и не очень, запутанных и даже трагических. Иногда совершенно неожиданно узнаешь, что отличник и умница, победитель олимпиад и надежда школы из 11Б стал просто наркоманом. А средний троечник преуспел в жизни, и руководит крупным заводом. Но так бывает редко. У учителей «глаз наметан» и нас трудно провести. В своих определениях мы почти не ошибаемся, но все же такое бывает.
В школе
Славик учился в самой обычной школе, необычным было то, что блочных девятиэтажек вокруг не было, а был так называемый частный сектор. В таких районах в советское время люди жили одной большой деревней и все обо всем знали. 7В считался классом выравнивания. Детей слабо успевающих, педагогически запущенных, с вызывающим аффектным поведением собрали в один класс и вручили классному руководителю. Она долго не соглашалась, плакала, писала заявления. Администрация школы стояла на своем, реакцию бедной учительницы они предвидели, поэтому уговаривали и заставляли, обещали помогать и угрожали не принять аттестацию. В конце концов она сдалась. Разве у нее был выход?
Вот в таком классе учился Славик, на фоне двоечников вполне сносно. Но хулиганил он отчаянно, не признавал никакого учительского авторитета, никакой субординации. Матерился вслух, мог послать учителя, а уж сорвать урок – всегда запросто.
Однажды у меня на занятии случилась драка. Сосед по парте обозвал Славика «козлом», и он мгновенно отреагировал, развернулся и со всей силы ударил обидчика правым кулаком в ухо. Антон вместе со стулом рухнул в проход между рядами. Славик бросился за ним и еще раз ударил соседа кулаком. Тот закричал, но выбрался и встал на ноги. Теперь уже Антон с налитыми кровью глазами бросился на Славика. Мальчишки растащили дерущихся в разные стороны, но они продолжали кричать, материться и угрожать друг другу.
Я рассадила их в разные концы класса, написала замечания в дневники, и все оставшееся до звонка время взывала к ученикам группы. Задания программы мы, конечно же, не выполнили.
Некоторые случаи хулиганства доходили до директора.
В тот год школу ремонтировали не летом, а во время учебного года. Подошла очередь покрасить фасад и к нам прислали ремонтную бригаду. На следующий же день рабочие с удивлением читали надписи, выполненные желтой краской по только что оштукатуренной и уже окрашенной в коричневый цвет поверхности наружных стен.
«Училки…», а дальше следовали непечатные выражения по всему периметру здания. Бригадир пригласил директора школы полюбоваться на авторскую работу. Она быстро навела справки, и вскоре Славик уже слушал указания директора: «Ну, что, Сивцов? Бери у руки кисть и вперед! Закрась это безобразие красиво и ровно. Почувствуй сам, что значит быть маляром и вообще хорошим рабочим». Славик с перекошенным от злости лицом, ляпал кистью по буквам. Конечно, этого долго никто выдержать не мог, женщины-штукатуры его просто выгнали и переделали работу.
Классную 7В коллеги по-своему жалели, понимая, как ей не просто и старались как можно меньше жаловаться ей на класс. Учитель труда, человек спокойный, даже флегматичный точно ни разу к ней не обратился бы если б не падение.
Закончилась перемена и Николай Иванович, взяв журнал, отправился в мастерские, где он оставил мальчиков из класса выравнивания. В тот день у него побаливало сердце, и он хотел отпроситься домой после этого урока. Никакого подвоха не почувствовал и от дверей направился к своему месту, хлопнул журналом об стол. Грузно сел на стул и вдруг понял, что падает назад. Все произошло стремительно, и Николай Иванович не успел даже уцепиться за край стола. Он не просто упал на пол, он завалился на спину, смешно задрав ноги. Класс умирал со смеху.
Трудовик вызвал классного руководителя 7В. Елена Петровна пришла не сразу, в последнее время ей часто приходилось отчитываться за поведение и успеваемость класса пред директором.
«Бросила свой урок, ничего там не успела, — вспоминает она, — подхожу к мастерским, а меня уже трясет. Николай Иванович мне показывает деревянный стул, у которого подпилены ножки. Я только глянула на группу – сразу поняла, что это сделал Славик Сивцов».
«Пошли, выйдем в коридор» — сказала классная таким тихим и страшным голосом, что остальные мальчишки затихли.
Оставшись один на один с учеником, она двинулась вперед прямо на него: «Ну, все! Ты меня достал! Я тебя сейчас по стенке размажу!» Славик попятился и вдруг, неожиданно заплакал.
В семье
«Она только своего дядю Сашу любит, обнимает его, только о нем и говорит. Наську целует, носится с ней: доченька, доченька…» — всхлипывал Славик.
«А меня как будто нет, … ей вообще на меня наплевать, … хоть я сдохни сейчас, она и не заметит, … я так больше не могу…» — он даже не кричал, а как то сдавленно говорил. И вдруг Елена Петровна осознала, что рассказать боль жизни Славику больше не кому. Она подошла, обняла и прижала его к себе. Они так и стояли в коридоре некоторое время.
Из класса шмыгнул маленький и юркий Гена Завьялов, специально, чтобы посмотреть, почему в коридоре так тихо. Хулиган и двоечник ожидал увидеть что угодно, только не такую картину. Он открыл рот от удивления, вернулся и тихо сел на свое место. На все вопросы мальчишек ничего не отвечал.
Мать Славика я видела не часто, и на меня она производила хорошее впечатление. Серьезная женщина в деловом костюме с аккуратной прической. На фоне не выходящих из запоя родителей, она выглядела идеально. Но с сыном общалась как-то официально и сухо: «Слава, ты же можешь учиться. Вот сегодня придешь, и садись за уроки. Я к вам вечером, может быть, зайду». «Уж лучше бы она его побила», — подумала я тогда.
Славик жил с бабушкой, а мама строила новую жизнь, по слухам довольно удачно. С отчимом он не имел конфликтов, они были едва знакомы. Все попытки подростка обрести полную семью мама не приветствовала: «Поживи с бабушкой, разве тебе плохо? — искренне удивлялась она, — все наладится».
«Все наладится, все обойдется, все будет, как всегда», — думали мы и ошиблись.
Славика вынули из петли почти накануне выпуска. Это было самоубийство, он повесился в старом сарае. Весь класс выравнивания вместе с учителями явились, чтобы проводить нашего хулигана в последний путь.
Мальчишки- сверстники поняли своего друга лучше всех. По сути, ребята хотели одного, чтобы их любили такими, какие они есть.
В учительской
«Говорила я ей! Евгения Ивановна, возьмите сына в семью!» — сокрушается Елена Петровна. Мы живо откликаемся.
- Сама в администрации работает, ответственную должность занимает, а в своей жизни не может разобраться.
- Она – то, как раз хорошо устроилась, у нее все нормально.
- Не ожидал никто такой развязки. Думали, что дотянем класс до конца года и выпустим всех по училищам. Ребята слабые, но рабочую профессию освоить могут.
- Да, одного не дотянули.
- Не только одного. Посмотрите на Нагибова, он уже сейчас клей нюхает, что с него дальше будет?
- А Гилев постоянно из дома сбегает и ночует, где попало. Что мы можем сделать? Нас не слушают ни дети, ни родители.
- Мы можем выпустить этот класс и набрать следующий. И вообще, хватит уже! Надо будет завтра в церковь сходить…