Родители жили в деревне, не так далеко от Москвы, но и не так близко, чтобы ехать к ним на один день. Два часа на электричке, и вот я в объятьях родных мне людей. Они не ожидали меня до зимы, но очень обрадовались моему появлению. Говорить им о беременности не стала, хотела, чтобы в моей жизни все наладилось. Русская натура: может, рассосется само???
Отклоняя всякого рода вопросы, пыталась улыбаться и подавлять приступы рвоты, а за столом, увидев овощное рагу, некогда любимое мной, состроила гримасу. Мяска бы… Сразу после – сморщилась, вспомнив, как Алекс клал себе в тарелку почти сырую куриную грудку. И противно, и, в то же время, рот наполнился слюной, я почти застонала, визуализируя, как Фокс в своей комнате, оставшись наедине с аппетитным кусочком, расправлялся с ним. Тут же встрепенулась: с каких это пор я, любитель овощей и фруктов, плотоядно хочу мяса?
Поев что было, отправилась на прогулку. В летнее время в деревне тишина и покой, жители младше тридцати покоряют Москву, а остальные сидят по домам. Огороды вспаханы, овощи спокойненько себе растут – можно отдыхать. По знакомой тропке через лес добралась до озера, сняла балетки и пошла по песку. Стало на удивление легко. Теплое летнее солнце, зеркало воды, отражающее деревья и облака, и только мы с… Как же тебя назвать, чудо мое внезапное?
Ощущала ли себя будущей матерью? Не знаю. Я не представляла, что делать, когда родится ребенок. Пеленки, плач, ночные недосыпы, мешки под глазами. Хм… Наверное, готовым быть к такому нельзя. Ощущала, что стала мягче, мне хотелось внимания, ласки, тепла. Если бы все было по-другому и я была бы, скажем, с Ленкиным, и это был бы его будущий ребенок, он шел бы рядом со мной, цеплял ступнями воду и бросал вперед. Он бы не покинул, даже если бы я сто раз попросила его уйти. Стоило бы мне только погрустнеть, Димка бы остановился, поцеловал мой пока незаметный животик, прижал меня к себе. Даже Ванька, будь он отцом этого малыша, вел бы себя как взрослый мужчина. Вниманием я не была бы обделена точно... Ах, эти «бы». Вместо них как проклятие – треугольное лицо, черные, как гуталин, волосы, сложенные в очень странную прическу; чуть с рыжицой, густая челка; острый нос, бледные губы, песочно-желтый взгляд – и пазлом передо мной Алекс Фокс. Наглый, не заботящийся ни о ком, кроме себя любимого, живущий только работой и не имеющий больше никаких интересов. Уверена, если со мной что-то случилось бы, он не пришел бы на помощь, он бы радовался. Его противные губы расплылись бы в хищной улыбке от столь неожиданно свалившегося на него счастья.
Я присела на горячий песок, обхватив голову руками. Уже ничего не исправить, и нужно жить дальше. Долой слабости, долой проблемы и долой Фокса. Я решила жить назло ему – как смогу счастливо. Улыбнулась. Сначала насильно, а потом, привыкнув к состоянию, непринужденно. Подул августовский ветерок, унося печаль. Вернувшись в дом, я почувствовала себя другой – сильной, свободолюбивой, уверенной в завтрашнем дне.
Так, в кругу родных, прошел целый месяц счастья, наступила пора возвращаться домой. Притворяясь, что все как прежде и никакого ребенка я не жду, практически забыла о беременности. Пришла пора вспоминать, потому что живот понемногу рос.
* * *
Начало сентября, скоро съемки нового сезона. Я шла по улице, волоча за собой тяжелую сумку с вещами. У подъезда, нервно сверля взглядом мои окна, сидел Алекс Фокс. Вид у него был жалкий: осунувшийся, не выспавшийся, с замотанной бинтами рукой, с еще не зажившими на щеках ссадинами. Увидев меня, он подорвался со скамейки и, хромая на левую ногу, поспешил ко мне.
– Что значит «пошел к черту»? Лиза! – он, кажется, готовил этот вопрос давно, сразу после моего отъезда. И, сразу после моего отъезда, очевидно, поселился тут, ожидая меня. Его голос срывался, он был зол. Я спокойно поставила сумку, неспешно поймала огненно-рыжий взгляд.
– А тебе есть какое-то дело до меня?
– Да ты! Да я… Я места себе не находил! Подумаешь, проявил слабость. С кем не бывает? Я уже был отцом, но...
– У тебя уже есть дети? И жена тоже есть? Видимо, ты действительно не умеешь предохраняться! Что, их тоже бросил?
– Моя жена умерла, Лиза, а дети в полном порядке. И я требую, чтобы ты больше так не делала! Ты должна считаться со мной! – его задел мой вопрос, он уставился куда-то вдаль, наверное, вспоминая прошлое.
– Извини за жену, я не знала. Но я уже передала через Королькова, чтобы ты шел ко всем чертям. И для непонятливых: я никому ничего не должна и мне не нужен...
– Для непонятливых, – дрожащим голосом он едва ли выговорил это сложное для него слово, раза три споткнувшись, но все-таки перебив меня, – если ты еще раз так сделаешь, я подам в суд! Это и мой ребенок, и ты не имеешь права не давать мне с ним видеться!
– В суд? Отбрось свои заграничные замашки, Фокс! Он еще не родился. Хочешь побыть с ним? Ну что ж, забирай! Можешь?
Поняв, что сморозил глупость, он растерялся. Смешно забегали глаза и надулись губы. Да, забрать у меня мой же живот у него вряд ли получилось бы. Я рассмеялась.
– Я чуть не сошел с ума, когда потерял твой след. Я хотел сказать, что... ты... Ну не смейся!
Он вновь задрожал. Глаза стали мокрыми.
– Господи, что у тебя за вид, что с тобой?
Он схватился за больную руку. Видимо, она у него заныла.
– Подрался. Руку вот сломал, нога болит...
Опустив ресницы, он ожидал, что я скажу: «Бедненький, ну иди сюда. Сильно болит? Ничего, заживет. Ты же у меня сильный», – но я лишь ехидно улыбнулась, подражая его ранним ехидным гримасам.
– Так тебе и надо, Фокс.
– Ты жестокая. Это-то ерунда, заживет, а твоя ненависть ко мне ранит сильнее.
– Она основана исключительно на взаимности.
– Ты придумала ее для меня. Я не ненавижу тебя, я к тебе неравнодушен, а это разные вещи.
– Уж не влюбился ли?
– Сложно влюбиться в мегеру! Просто неравнодушен, – прошипел он, отворачиваясь в сторону. – Давай сумку. Тебе нельзя таскать тяжести. Подумай о нашем ребенке. Если мне так и надо, то так не надо ему. Так вообще никому не надо.
Сказав это, он взял мои вещи и, подождав, пока я раскрою ему, однорукому и хромающему, дверь, зашел в подъезд. Я задумалась. Ванька был слишком жесток. Я знала, что он не остановится на этом и будет избивать Фокса при каждой новой встрече до тех пор, пока не скажу стоп. А когда скажу, пнет лежачего по почкам так сильно, что из песочно-желтых глаз заискрит фейерверк. Лишь потом перестанет. Я решила пометить галочкой мысль: сообщить названому брату при первой же возможности, чтобы не трогал парня. Хватит с него, раскаялся...
________________________
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/08/13/1202