Дело было ближе к ночи. Я пила тритию бутылку «Чёрного лекаря». Голова ещё не начинала болеть как всегда. Алкоголь не действовал как обычно, т.к. я перед этим выкурила несколько грамм г(....)а. В последнее время то и дело им баловалась. Деньги на выпивку и ядрёное курево мне доставали мои спонсоры, им от меня была нужна пустая болтовня и имитация интереса к их персонам, и ничего больше. Люди пошли такие глупые, такие не глубокие, такие безразличные и поверхностные.
Моя подруга сидела со мной в комнате. Ещё совсем недавно мы смеялись вместе, и смотрели «Губку Боба квадратные штаны» и веселились. Но только не сегодня!!! Только не сейчас!!! Сегодня я целый вечер потратила на бестолковые нытьё, обнимая её и жалуясь:
- Элен, Джон сказал, что меня не любит, да и не любил никогда. Я так расстроена, я не думала о том, что он такой чёрствый.
-Может он просто запутался, Айрис. Может он сказал с горяча. Может быть…
- Может? Это уже не просто слово? У Джона семь пятниц на неделе и может быть что угодно. Никогда не поймёшь, что он имеет ввиду! Он так дерзко непредсказуемый, - сказала я и выпила залпом ещё один стакан вина, - Элен, а я-то как запуталась, ты даже не представляешь. Наши отношения с Джоном такие странные. Уже давным-давно не похожие на здоровые отношения между мужчиной и женщиной.
-Айрис, ты не понимаешь, он просто загадочный, - начала мне объянять подруга, - С этим вряд ли можно что-то поделать. Но я думаю, вы ещё помиритесь, это же не первый и не последний раз, когда вы решаете какие-то глобальные проблемы, а соритесь по какой-то малозначимой фигне.
-Фигня? Быть такого не может? Мой смысл жизни крутиться вокруг этой фигни: моих нездоровых отношений с Джоном. А если он меня не любит, то у меня уже нет смысла жить дальше… значит, всё потеряно.
-Перестань, вечно ты на мужиках циклишься! Они у вас не нездоровые, просто они отличаются. Я понимаю, если бы он был твоим мужем, а то он даже не любовник, поэтому у тебя нет смысла на этом циклиться…
-Я больше не могу так, я ухожу в монастырь. Может хотя бы там Бог мне откроет свою волю, и я пойму своё предназначенье, и я пойму, что смысл жизни в чём-то другом, а то я уже на Джоне зациклилась: Джон сказал это, Джон сказал то, Джон мог подумать это, Джону это нравится, а то нет, поэтому я буду заниматься только тем, что нравится Джону… Джон там, Джон сям, Джон Святой Дух, Отец и Сын…
- У тебя потрясающий талант циклиться на словах Джона, вот что я тебе скажу, - сказала подруга, и было видно, если я продолжу ныть, она мне точно врежет.
-Нет, Элен, это судьба – тяжёлое бремя. Он меня находит везде и в телефоне, и в интернете. Я так больше не могу, стоит мне забыть о нём, он начинает мне писать… и снова всё повторяется, выброс эндарфина в мозг сравни хорошей зачётной дозе героина, и ниже пояса какая-то непонятная активность… и снова эта наркотическая зависимость от него. Я могу даже отказаться от еды, от кофе, на котором я сижу, от всего, только бы слушать его болтовню в три предложения про мятные пряники, да в принципе даже уже не важно, собственно, про что это болтовня, только бы рот открывал и о чём-нибудь говорил, а я слушала развесив уши и любовалась бы им минутами, часами, как любуются цветами в ботаническом саду, которые только для красоты, их нельзя рвать, да и не хочется особо. И после него меня мучают вроде как кошмары, вроде как необычные сюжеты с ним в главной роли, я их называю сюрреалистическими снами, сюрреалистическими фантазиями, где он меня режет, пропускает через мясорубку, я снова срастаюсь. Выкалывает мне глаза, порет, и мы становимся рыбами и входим в Зодиак и рассыпаемся в созвездии. И знаешь, - я обратила внимание подруги на следующее, - в этих снах отсутствует эротика, они обильно скрашены насилием, иногда это меня пугает…
-У тебя слишком развита фантазия. Надо смотреть на вещи проще, - сказала Элен, - Вечно он говорит два слова, а ты додумываешь за него абзацами, а потом переживаешь, что оказывается то, что ты думаешь – это никак с ним не связано, так, мечты детские.
Меня уже уносило в сон, я падала в Небытие, прошептав фразу:
-Да, я так люблю делать. В этом мне нет равных.
-Вот и плохо, Айрис, - послышалось где-то вдалеке.
***
- Я не могу тебя пустить в монастырь одну, подруга, раз всегда вместе, так и туда вместе, может тебе легче будет перенести этот кризис с Джоном, раз он тебя так сильно задел, - Элен хотела меня утешить, гладя меня по голове.
-Куда бы я без тебя, Элен, словно в последний путь меня провожаешь, - всхлипнула я перед тем, как мы вышли из дома.
Я купила батон колбасы и пошла со своей подругой по дороге. Мы шли долго лесами и полями, куда глаза глядят, пока не набрели на чёрное четырёхэтажное здание с мозайчитыми разноцветными окнами. В окнах горел свет, мы подумали, что это католический монастырь.
На пороге нас встретил аббат монастыря. Это был весёлый старичок, с лучезарной улыбкой и длинными усами.
-Святой Отец, мы хотим записаться в послушницы этого монастыря, мы две заблудшие души, - сказала Элен ему.
-О, какие люди, Айрис Крестовски, Вы снова к нам, - радостно поприветствовал меня аббат. Думаю: «С чего бы он знает моё имя?».
-Айрис, что это значит? – Элен была в недоумении, как и я.
-Элен, я уже была когда-то в монастыре, только не в этом, в православном, со мной знакомо духовенство, - вдруг меня озарило, - год 2000. Молодые настоятели практиковали на мне экзорцизмы. Ничего у них не получилось… я так и продолжала общаться с НИМИ… Джон единственный, кто не забоялся, смотря на мою сильную диссоциации, на внутренний конфликт.
-Вот почему ты так нему не равнодушна…
-Всё: никаких слов не о Джоне, не о наших отношениях, я решила спрятаться от него здесь: в месте без интернета и телефонной связи… и посвятить себя Богу, хотя бы временно.
- Как знаешь, преподобный внесите наши имена в список послушниц…
***
Я с утра до вечера драила полы, в этом видела какое-то самоудовлетворение. Работа умиротворяла меня. Мысли о Джоне постепенно перестали меня беспокоить. Я пела песни о Христе с сёстрами и с Элен, которая заведовала библиотекой монастыря, а вечерами мы ходили и любовались природой, кормили рыбок и уточек, что плавали в пруду.
Моя келья напоминала тюрьму для политзаключённых. Не знаю, почему она именно это напоминала, просто не пойми, откуда, ассоциация. Личное. Меня закрывали на ключ после десяти, и открывали в шесть утра, чтобы я шла на послушания. Но я не служила в храме, а только занималась мытьём полов. Иногда полы были такими чистыми, но я всё равно продолжала их мыть тщательно. Мне казалось, что я смываю с них кровь и грех со своей души. Причём как кровь и грех были связаны я совершенно не понимала. В моей голове всё перемешалась в такую кашу: церковное образование, светская жизнь, и кровь на полу, которой не было, которая мне казалась, также как мои несуществующие грехи. Я чувствовала, что схожу с ума.
Мои глаза становились с каждым днём пребывания здесь всё более стеклянными. Зрачки расширенными. Грязь мерещилась повсюду, не смотря на то, что кормили хорошо, я каждый день блювала, из-за того, что казалась грязь. Ничего не шло в рот.
Я потеряла веру. Я перестала молиться. Я знала, что это конец, но самое тяжёлое меня ждало только впереди…
***
В один из прекрасных дней, когда казалось, что всё тихо и мирно, всех сестёр и братьев, включая меня и Элен, завели в красную комнату, которая до этого была под замком.
И какой ужас я увидела, когда туда зашла. У меня пропал дар речи. Наш аббат попросил нас построиться в ряд и раздеться. Мы сделали то, что он нас просил, а потом он достал огромный нож и по очереди начал расчленять братьев и сестёр и сшивать куски свежей плоти в месте, что чья-то щека например была сшита с чьим-то лобком, чьё-то лицо с задним местом, причём он это делал так, что люди ещё жили, после сшивания, и некоторые даже могли говорить. Когда дело дошло до Элен и меня, у него начался обеденный перерыв, и он покинул эту комнату, взяв окровавленный нож с собой. Кроме нас, все были сшиты в философский круг, а нас решили оставить на десерт.
-Я знала, что это плохая идея, - проговорила Элен, чуть шевеля губами прижавшись ко мне…
-Как много крови, вот почему я так тщательно мыла полы, видимо чувствовала. Надо убираться отсюда, и срочно…
-А как же воля Божья?
-Я не верю, что Бог сказал аббату так поступить со всеми нами. Давай разобьём окно и выпрыгнем, - взяла я за руку подругу и потащила к окну.
-Ты думаешь, эта хорошая идея? – её лицо было озадаченным.
-А ты видимо хочешь стать ещё одним куском мяса, пришитым в эту кучу? – спросила я.
-Нет, Айрис, давай убежим отсюда.
Мы разбили окно и выпрыгнули с третьего этажа, Я и Элен приземлились относительно удачно, но я свихнула ногу, а подруга сломала руку. Было больно и страшно куда-то бежать в это тоскливое утро, но мы пытались.
Шёл снег. Такой белый, когда он ложился на наши раны, то становился красным. Когда мы прибежали к магазину, где мне продали записи с этим чудо-монастырём, как оказалось, пристанищем смертников и смертниц.
За нами уже выслали погоню: сто юнитов-лучников и десять профессиональных ниндзя (где настоятель нашёл столько военных, было для нас тайной за семью печатями).
В магазин мы не успели, и побежали в моему дому, забрались на четвёртый этаж и спрятались у меня в комнате. Отцу я не стала объяснять про ниндзя, монастырь, всё тщетно и бесполезно: он был как всегда без сознания после бутылки Абсцента.
Мы обнялись с Элен и попытались уснуть. Не получилось: снился этот навязчивый сюжет с расчленёнкой, эти голоса стонущих послушников и послушниц, намертво сшитых в философский круг, запах гнилого мяса, море крови, стекающий по ступенькам святой обители. И так каждый раз.
***
На третий день без сна я уже начала сходить с ума. Элен также.
-Лучше бы мы никогда не связывались с этим монастырём.
-Точно.
-Лучше бы ты не ругалась с Джоном.
-Точно.
-Он же юрист и у него есть связи в органах. Он бы всё разом решил.
-Так чего мы ждём…
-Элен, я не могу к нему идти, мы же поругались.
-Если ты не сходишь к своему Джону и не попросишь помощи, мы умрём от нервного истощения. Так что, это единственный выход: забыть свои прошлые обиды и попросить у него помощи, чтобы он прикрыл ту контору. Он – наша последняя надежда.
- Не употребляй больше никогда говоря о нём термин "свой", меня это раздражает, - соравалась на подругу я, - Ну что ж придется тогда, куда денешься, а то и правда помрём. Эти диски с приглашением как-то связаны с монастырём. Либо нужно купить три диска (а у нас только один) в магазине, либо вычеркнуть наши имена из списка послушниц, а это сможет сделать только Джон. Не знаю, почему, но я чувствую это…
***
Я прибежала к Джону. Он увидел, что я выгляжу изнеможённой до крайности, и глаза у меня красные от недосыпа.
-Айрис, опять кошмары обо мне?
-Нет, не о тебе, мой принц из кошмаров…
-Это не дело, я так не привык. Нужно, чтобы было обо мне, а то так не интересно. Совсем не дело. Ну, хотя бы про мятные пряники кошмары сняться?
-Нет.
- Значит, как я понял, дело серьёзное…
Я поведала Джону про всю ситуацию. До конца работы он меня отпаивал кофеем, чтобы я не уснула (после трёх суток без сна), а то бы могла не проснуться, у меня могло разорваться сердце от очередного повторения сцены сшивания людей. Моя душа как бы осталась в этом загадочном монастыре, и это могло прекратить только вычёркивания имени из списка.
Мы сели в машину и поехали в сторону этого монастыря. Мне было так страшно. Джон купил мне три дорогих алкогольных энергетика, чтобы я вновь не заснула, и я их пила в машине. Я показывала ему, куда ехать.
-Я не хотел тебя доводить до того, чтобы ты ушла в монастырь, я всего лишь сказал правду о том, что ничего к тебе не чувствую, - сказал Джон нервно куря, - этот момент должен был когда-нибудь наступить.
-Проехали. Это уже не важно, - сказала я, допивая третью банку энергетика. Я хотела, чтобы всё быстро закончилось. Этот неприятный разговор с Джоном, ситуация в монастыре, спасение наших душ. Я хотела, наконец, придти домой и поспать спокойно… просто поспать… лечь и уснуть надолго… я очень устала. Я перестала понимать, где заканчивается реальность, и начинается сон, мой сюрреалистический кошмар…
***
Мы приехали в чёрный монастырь. Зашли в главное помещение. Там было много людей. Все орали. Джон оформлял на меня и на Элен бумаги: выписку оттуда.
Я тем временем пошла в туалет. Только я захотела сходить, как из-за двери мужские голоса:
-Можно в туалет?
-Нет, - ответила я.
-А за 1000?
-А за тысячу можно, - послышался чей-то голом. Возможно, мой. Но я не была уверена в этом.
Когда я вышла из женской комнаты, быстро натягивая трусы, Джон уже успел оформить бумаги. Эти самые бумаги на нашу выписку из этого жуткого места. Мы поехали ко мне домой. Никого не было дома. Джон пошёл в мою комнату во что-то играть. Я приняла холодный душ и пошла в свою комнату спать.
Мои волосы были мокрыми, я не стала вытирать их полотенцем. Болела голова. Было жарко во всём теле. Щёки были красными. Это, наверное, из-за шока, что я перенесла за всё это время. Я разделась под одеялом из-за какой-то духоты в комнате.
Дверь в комнату была закрыта на ключ. Мне всё мерещился запах крови. И меня мучило навязчивое желание мыть полы: драить их до потери пульса. Я никак не могла уснуть, всё ворочалась и ворочалась.
Когда я почувствовала тяжесть в теле и поняла, что сон уже близок и он неизбежен, я ощутила какой-то холодок по всему телу. Я резко открыла глаза.
Компьютер был выключен. Джон сидел почему-то на моей кровати (честно скажу вам, я ему этого не разрешала, он самовольничал по не понятной мне причине).
-Айрис…
-Джон? Что ты делаешь на моей кровати?
-Ну, я так подумал. Я ведь самом деле и есть настоятель того чёрного монастыря. А ты сдала моего помощника, он за меня делал всё грязную работу, правда тронулся рассудком потом.
(У меня пропал дар речи, услышав от Джона эту новость).
-Он мне рассказывал, что ты хорошо научилась мыть полы, причём говорил, ты это делала с таким усердием, вот думаю руки у тебя золотые и их можно оставить.
-О чём ты говоришь, Джон? – я была в шоке, ну ничего не могла сделать, усталость меня приковала насмерть к постели.
-Ну, вот есть одна проблема. Ты болтаешь слишком много, и слишком часто, и понимаешь всё не так, как нужно. Я долго думал, и нашёл решение этой проблемы…
-Джон, я обещаю, что не буду тебя сдавать, что я никому об этом не скажу: о том, чем тебе нравится заниматься в свободное время от работы.
-Многие до тебя тоже обещали, но пробалтывались, и мне приходилось их убивать. Ты разве не помнишь, сколько народу было в том монастыре, которых мой помощник сшивал между собой? Это неспроста, это я ему сказал, так поступать, и сказал, чтобы он вас поставил на это посмотреть, а после, чтобы он якобы ушёл на обеденный перерыв.
-Джон, пожалуйста, я честно никому никогда…
-Это только слова. Слов было итак уже слишком много. Мне нравится, как ты моешь полы. Это хорошо. И так полезно. Я вовсе и не знал, что ты обладаешь таким хорошим качеством, поэтому я решил тебя пожалеть и только остановиться на том, чтобы зашить твой ужасно болтливый рот.
-НЕТ! НЕТ! НЕТ!
(ТИШИНА)
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:-0