А.В.Летенко
ЧЁРНО-БЕЛЫЙ ТЕЛЕВИЗОР: ШУТКИ И МИСТИКА
(Из воспоминаний)
Люди моего поколения помнят, как вела себя старая чёрно-белая телевизионная техника при своём включении. Поскольку она была сплошь «ламповая», то требовала определённого времени на раскачку схемы. Сперва – примерно через полминуты или чуть более – включался звук, и только потом – после того, как раскочегарится блок строчной развёртки и разогреется электронно-лучевая трубка - на экране появлялось изображение. Именно с этими техническими особенностями и связан мой короткий рассказ, состоящий из двух частей.
Эпизод первый. Однажды на рубеже 1950-60-х годов, когда я был ещё студентом, у нас в Москве гостил мой любимый брат Лёня, которого в тот день я должен был проводить на поезд до Краснодара. Замечу, что у Лёни – во время войны офицера фронтовика - была такая гусарская традиция: перед посадкой в поезд обязательно посидеть в вокзальном ресторане. Не изменили этой традиции в тот день и мы, однако слегка задержались за столом и, выйдя слегка навеселе на перрон Казанского вокзала, только и успели увидеть, что три красных фонаря на хвостовом вагоне удаляющегося лёниного поезда. Что делать? Сначала в кассе возврата билетов с нас удержали толику денег, потом в соседней кассе нам продали билет на такой же поезд на завтра. Затем мы поехали ко мне домой, прихватив по дороге бутылку отвратительного на вкус напитка под названием «Горный дубняк», чтобы снова выпить «на посошок». Единственным достоинством этого пойла была дешевизна, поскольку в результате всех наших операций денег у нас почти не осталось.
Мы вошли в мою комнатушку в доме на Неглинной, посмотрели, что там есть в холодильнике, я автоматически щёлкнул ручкой телевизора, а Лёня поставил на стол упомянутую поллитровку. И вот, в ту секунду, когда её донышко стукнуло по столу, у телевизора включился звук и… В этот момент мы сначала разинули рты, а потом попадали от смеха, услышав громкие слова, донесшиеся до нас из телевизора с пока ещё тёмным экраном. Абсолютно точно их не воспроизведу, но строгим голосом Фёдора Бондарчука сказано было примерно следующее: «НЕ НАДО ПОРТИТЬ НАШУ ВСТРЕЧУ И РАССТАВАНИЕ АЛКОГОЛЕМ!!!». Когда на экране моего «Старта», наконец, появилось изображение, выяснилось, что в тот момент ТВ передавало кинофильм «Тарас Шевченко», и мы включились во время эпизода, когда в гости к герою фильма во время его солдатской службы на полуострове Мангышлак приезжает его друг и пытается угостить Тараса водкой. Посмеявшись, мы с Лёней всё же слегка «подпортили расставание», и на другой день я снова и уже благополучно проводил его до вагона, снабдив на дорогу кое-какой едой, взятой в холодильнике. Впоследствии мы иногда с улыбкой вспоминали, как наш телевизор и Фёдор Бондарчук подшутили над нами.
Эпизод второй. Признаться, во время другого происшествия с чёрно-белым телевизором мне было не до шуток. Это случилось через пару десятков лет в моей квартире на Дорогомиловской. Телевизор был уже получше, чем «Старт». Он назывался «Рубин», однако функционировал по той же самой чёрно-белой схеме. Итак, однажды вечером я возвращался с работы домой весьма усталый, немного грустный и задумчивый. По дороге от метро к дому ко мне «привязалась» моя любимая мелодия, которую я напевал себе под нос, о чём-то размышляя. Так с нею на языке я вошел в квартиру, поставил в угол портфель, зашёл в комнату, включил телевизор и отправился на кухню, чтобы поставить чайник на плиту.
И вдруг я застыл, как вкопанный, с чайником в руках. Из динамика включившегося телевизора неожиданно и весьма громко раздались звуки арии, которую я бормотал себе под нос в течение последних пятнадцати минут по дороге к дому. Случившееся меня буквально потрясло, вслед за этим охватило странное оцепенение, по спине побежали мурашки. Огорошенный и ошарашенный я сел в кухне на табуретку, не выпуская из рук чайника, и так дослушал арию до конца. Да и потом, не вставая, закинув голову к стене и зажмурив глаза, насладился ещё несколькими номерами из концерта Лучано Паваротти, который в те минуты передавало московское телевидение. Впоследствии по зрелому размышлению я рассудил, что здесь не было никакой мистики, а было простое совпадение, хотя и понимаю, что именно такие совпадения и рождают мистику, а многих людей приводят в лоно религии. Сам я, конечно, после того случая не «воцерквился», однако происшедшее со мной во многом послужило тому, что я стал агностиком, то есть человеком, по определению Бертрана Рассела, «считающим невозможным познать истину в вопросах существования Бога или вечной жизни, с которыми связано христианство и прочие религии».
Да, забыл сказать, что же я тогда напевал. Это был романс Неморино «Потаённая слеза», который он поёт в саду Адины в третьем действии оперы Гаэтано Доницетти «Любовный напиток» ("Una Furtiva Lagrima", Domenico Gaetanо Maria Donizetti – "L’ELISIR D’AMORE"). Я любил эту вещь всегда, а после того случая она стала для меня чем-то вроде личного гимна.