* * *
Предупреждение.
В тексте есть описания нетрадиционных отношений.
Читать только после исполнения ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ.
* * *
После отъезда Вадима, мы остались с Женечкой вдвоем. Нам хватало секса, но никогда не забывали об опасности быть раскрытыми. А уж после того, как в соседней части поймали «двух голубков», и в каждой роте начались крупные разборки, стали ещё более осторожны. Но время шло, волнения улеглись. С каждым днём нам все больше и больше хотелось, и мы находили любую возможность трахаться каждый день. Посещение жилой территории части не считалось проступком, каждый день на хозяйственных работах, там трудились солдаты всех рот. Часто работали и мы. Ни я, а тем более Женечка, не могли упустить такой возможности, и всегда находили час, чтобы уединиться в квартире.
А когда не было возможности, находили места, где закрывшись, и расстегнув ширинки, отсасывали друг другу. Мы умудрялись делать это в учебном классе, в каптёрке, даже в бронетранспортере во время парковых дней. Иногда нам везло, и была возможность остаться на ночь дома. Мы не только сосались и сношались, но много говорили, рассказывая друг другу о прошлом.
При этом возникало такое понимание, что достаточно было взгляда или жеста, как кто-то из двоих подавал стакан воды, прикуривал сигарету, при этом слушая захватывающее повествование.
Ни мало в этих беседах занимало место и о прошедшем, то, что составляет «сексуальный опыт». Воспоминания не были следствием развращённости или хабальства, когда ничего святого в душе нет. Да и какой уж там разврат, к примеру, у меня, если кроме детской игры «с красными цветками» нянь, да некоторых деревенских секретов у меня ничего и не было. Мы не ревновали к тому, что ушло. Просто считали, что его надо знать. Воспринимать и обязательно учиться на этом, чтобы в будущем становиться самодостаточнее.
Особенно мне нравилось слушать. Женька был великолепный рассказчик. А когда говорил о себе, то язык повествование становился настолько образным и настолько откровенным, что создавалось впечатления реального присутствия и всё, как будто, видел своими глазами.
Это настолько в меня запало, что и сейчас могу очень близко к оригиналу воспроизвести. Но, хочу я этого или не хочу, «прямой речи героя» не получится. Ведь рассказываю по памяти. Пропустив через своё сознание, жизненный опыт. Да и столько уж времени с тех пор прошло. И, конечно же, приобретённые знания, которыми ни я, ни Женька, ни другие герои, этой и последующих глав, тогда не обладали.
Так что не обессудь читатель, что не смогу донести колорит разговора парня или пацана из моей Юности. Но, чтобы тебе всё-таки было понятно, что и как, обязательно буду вставлять ремарки, типа: «вот как рассказывал Женя или Вано о себе», но не буду ставить кавычек. Дабы ты не воспринимал это, как голос давно МИНУВШЕГО. Хотя факт и понимание его остаётся. А вот словесная оболочка она - СОВРЕМЕННАЯ. Вот такой НОВОДЕЛ у меня получается.
Но, не расстраивайся ты так. Я стану компенсировать тем, что, как видеорегистратор, донесу все детали отношений героев. А ещё, и это, наверное, ГЛАВНОЕ – их восприятие не столько самого действия, сколько ЛИЧНОСТИ, с которыми происходили разные «истории». Их причины, и следствия, ну и, конечно, результат.
Есть ещё не малая составляющая, почему мне так нравились рассказы Женьки о своей, насыщенной сексуальной жизни. Они так заводили, так возбуждали, ну, как сегодня иногда просмотр забойной порнухи, что я долбил его – много и часто. А это, наверняка не могло не нравиться и ему. Ведь с отъездом Вадима, я оставался единственным товарищем «сексуальных игрищ». Да, его прежнее состояние «владельца гарема», надо же целых два возлюбленных имел, уменьшилось наполовину. А поскольку пополнения в ближайшее время не предполагалось, то меня ценили, ублажали и наверняка любили.
Что касается меня. В своего командира был беззаветно влюблён с первого дня знакомства. Женька не глупый парнишка. Он мудрый. Добрый. Интеллектуал. Хороший тактик, умеющий выстроить диспозицию любого предстоящего события. И великолепный стратег, способный так продумать и подвести причинные связи, что в итоге получит только ожидаемое и предполагаемое.
Потому, видя, как меня заводят его словесные порнографические картинки. Он специально детализировал, особенно сцены соития, так чтобы во мне поскорей «воспылало ретивое» и я тащил бы рассказчика в постель. А там, к обоюдной радости обоих, воплощал и свои, и его фантазии. Ух, как же ублажали друг друга, сколько было счастья и удовольствия. Вот, и сейчас, после многих лет, как будто слышу его неторопливое повествование и кое-что в штанах, реагирует так же.
Итак, вот его длинный монолог: «Я, как и ты, представитель семьи военных. Мой прадед, дед, отец – все были офицерами. Поэтому, кем станет единственный сын, вопросов в семье не возникало.
Дрочиться стал в летние каникулы после седьмого класса. С моим школьным другом, мы построили в лесу землянку, за забором воинской части, где служили отцы. Первый раз произошло это так. В тот день играли в партизан. Я был разведчиком и наблюдал за лесом. Витька – радистом и составлял шифрограмму. В приоткрытую дверь увидел, как ежесекундно оглядываясь, из кустов вышел солдат. Не дойдя метров десять до места, которое было замаскировано по всем канонам военной науки, остановился. Убедившись, что никого нет, расстегнул китель и спустил брюки вместе с трусами ниже колен.
Увидев такое, молча, взмахом руки подозвал Витю. Приложив палец к губам, предупредил, чтоб был максимально осторожен. Дальше глазапучили уже вдвоём.
Закрыв глаза, боец ласкал себя. Особенно уделял внимание: соскам, животу, яйцам, растягивая во всю допустимую длину свою писю. Медленно, но неотвратимо, его *** обретал мощь, вырастая всё больше и больше. Нам он казался просто огромным, ведь мы впервые видели ЭТО у взрослого парня. Продолжая мять соски, солдатик, обхватив ствол правой рукой, стал быстро водить по всей длине. Иногда прерывался, оттягивал «свой скипетр». Тогда «мясистая скалка», с неотвратимостью сжатой пружины и громким хлопком, ударялась о живот. Обхватывал и мял мешочек с волосатыми яйцами. А затем вновь начинал яростно работать то правой, то левой рукой. Это было долго. Мы застыли статистами немого кино, боясь пошевелиться и даже дышать.
Вдруг рядовой застонал и задрожал всем телом. Из раздувшейся головки на траву стали вылетать белые струйки. Грудь ходила вверх - вниз, как кузнечные меха. Вояка еще долго ласкал себя, пока «колбаска» не превратилась в обычную писю. Отдышавшись, солдатик оделся и ушёл.
Выждав какое-то время, бегом, бросились на это место. Обследовали белые капли, даже понюхали их. Витька лизнул, пробуя на вкус. Оба пытались понять, почему он с таким удовольствием ЭТО делал? И что вылетало из его вздыбленной плоти? Почему она стала такой большой, и торчала как палка?
Ничего не поняв, решили повторить так, как делал увиденный нами парень. Какое же было общее удивление, когда и у нас, после дёрганья стручков, выступила светлая прозрачная жидкость. Это было приятно!
Решили повторить здесь же на следующий день. За лето «наша практика» дала результаты. Мы уже не только сами себе доставляли удовольствие, но и дрочили друг другу. Это было гораздо кайфовее!
Наши отношения с Витькой и получили бы яркое сексуальное продолжение в совершенствовании и поиска разнообразия. Да в сентябре его отца перевели в другую часть.
До окончания восьмого класса ЭТИМ я занимался сам с собой, закрывшись в ванной. После сдачи экзаменов, меня отвезли в суворовское училище, куда поступил без всяких трудностей.
Поскольку ласкать себя хотелось каждый день, да не один раз, то мне надо было найти для этого место. Обследуя территорию суворовского училища, за складом, обнаружил тупичок у забора. Если прикрыть вход щитом, можно было, пока тепло, там уединяться.
Раз, зайдя в секретный закуток и прикрыв лаз, полностью спустил брюки с трусами. Закрыв глаза, принялся за приятную процедуру.
Вспоминал ту полянку, освещённую солнцем, солдата с елдой, и тёплый бок Витьки. А потом фантазировал, как мы вдвоём полируем руками херище служаки. Как он поливает словно из шланга своей спермой всё вокруг, попадая нам на лицо. А мы размазываем и слизываем. О-о-о!
И тут реально почувствовал чьё-то дыхание. Страх мгновенно сжал всё внутри. Открыв глаза, увидел Юрку из моей роты. Он стоял уже в полшага от меня, с каждой секундой приближаясь всё ближе. Впившись глазами в мой вздыбленный кутак, наяривал свой толстенький корешок.
Узрев, мои ошарашенные круглые глаза, Юрка, не дожидаясь вопросов, опустился на колени, и обхватил залупу губами. Это было настолько хорошо и ни с чем несравнимо, что я застонал. А потом, по программе заложенной природой, задвигался во рту, заталкивая «морковку» всё глубже и глубже. Юрок сосал с глубоким проглотом. Языком выделывал такие пируэты, что у меня стали подкашиваться, ставшие ватными, ноги. При этом он в бешеном темпе дрочил свой. Кончать стали одновременно. Попытался вытащить свой ствол из его глотки, но он не дал. Проглотил всё, что наспускал. Юркина сперма вылетала в три приёма длинной струёй, прямо мне на ботинки. Отстрелявшись, вышли из укрытия. Сели на лавочку и, не скрывая ничего, проговорили больше часа.
О чём? Да о том, что волновало больше всего. Начали естественно с того, чем только занимались. А потом, откуда приехали, кто остался дома. Я в тот период был внутренне зажатым мальчонкой. И меня поразило, с каким откровением он мне доверяет личные тайны. А ведь до этого просто были рядом, не делая никаких попыток даже познакомиться. А ещё удивила фраза: «Ты не ссы, я никому никогда, даже если пытать будут, о нас с тобой не расскажу!» Его даже не секунду не волновало, что я могу кому-то сболтнуть. И то, что он безоговорочно принял мою порядочность, сердцем понял, что не способен на предательство, для меня дорогого стоило. Вытащив из-под подкладки окурок сигареты, Юра прикурил, затянулся и добавил: «Я знаешь, как тебя зауважал, когда нас, чуть не поймали за курением. Помнишь, на лестничной клетке. Ты просто проходил мимо, но, заметив дежурного офицера, дал отмашку. Мы сбежали, а тебя захомутали. И сколько «не пытали», ты никого не выдал. А потом и тебя отпустили, после процедуры обнюхивания одежды, рук и рта. От тебя же не воняло. Во, у них были морды расстроенные! Вот тогда для себя решил, с ним буду дружить. Да всё не получалось как-то близко сойтись. А тут раз – два и в дамках. Во, как, оригинально познакомились!»
Вот так, на долгие годы я обрёл и любовника и друга, как это в рекламе говорят: «Всё в одном флаконе!» Ни разу не пожалел, об этом. Каждым поступком своим Юрий доказывал верность нашей Дружбе и Любви.
А вот его авантюризма с лёгкостью могло бы хватить на всю нашу роту. Ещё бы и остальным осталось. Зато скучно с этим «живчиком» никогда не было. Да я ещё расскажу тебе о его «закидонах». Иногда это было весело до слёз. Иногда именно его «святая наглость» выручала в непростых ситуациях.
Да и учиться с ним было интересно. Учёба давалась ему легко, почти играючи. В роте он был ПЕРВЫМ учеником. Готовым всё свободное время помогать тем, кто что-то не понимал. Помню, что с Петькой - парнишкой из глухой деревни, так возился. У того в сельской школе с учителями был напряг, их просто не было. Потому и говорил сам о себе, что «окончил пять классов и три коридора». Так вот, Юрка с ним ночами сидел, но так и не вытянул, слишком большие пробелы. Его через полгода отчислили. Юрка же ещё тот «фрукт с принципами», помочь всегда готов, объяснит подробно. Но никогда никому, даже если угрожали, не давал списывать. Подсказать – да! Натолкнуть, особенно на контрольных – да! А вот слямзить на халяву - нет.
С того дня вдвоём в любую свободную минуту убегали в нашем убежище и кайфовали. Соблюдая предельную осторожность и навыки, приобретённые на занятиях по тактике. Всё это время я только дрочил Юркин «толстенький боровичок», а он мастерски мне отсасывал. При этом его лицо светилось от удовольствия. Во мне, подспудно, зрело желание узнать, действительно ли это так приятно, или от этого тащиться только Юрка. Спустя месяц с нашего общения я впервые взял *** приятеля в рот. Мне настолько понравилось, что каждая новая встреча стала обоюдной радостью. Постепенно росло моё умение - делать минет, но я еще долго не мог привыкнуть сосать с проглотом. Юрка научил и этому.
У него, по сравнению со мной, был богатый опыт. Которым он никогда не хвастался. А зачем орать на площади, как в старину «на всю Ивановскую» о наличии «скелетов в собственном шкафу»? Чай, не идиот парнишка. Но когда в процессе теоретического обоснования умения «работать бездонной глоткой», я поинтересовался: «Откуда такие способности?» Он спокойно, в своей откровенной манере, стал рассказывать, что и как было.
Почему?
Позже, я всё-таки задал ему этот вопрос и он, обстоятельно, как учитель на уроке ответил: «Будь это кто другой, послал бы за чрезмерное любопытство в нужное направление. Ты не «другой». Ты тот, которого я люблю. А мой возлюбленный имеет право знать обо мне ВСЁ. Потому что, а я в этом убеждён, без полного доверия нет ни Дружбы, ни Любви. Одно притворство и ложь».
Я ЭТИ слова оценил и сам «платил» той же монетой.
Только не надо всё упрощать и сводить к тому, что «мол, а чем ещё могут интересоваться два юных развратника».
Мы оба были отличниками и в учёбе, и в спорте. Помогали всем, кому это требовалось, даже без их личной просьбы. Были в приятельских отношениях с каждым суворовцем из нашей роты, хоть дружили только вдвоём.
Чтили не писаные правила хоть и юных, но военных, и никогда их не нарушали. Много читали, иногда часами не вылазили из библиотеки. Посещали дополнительные занятия на курсах французского языка, английский и немецкий входили в основную программу. Классно танцевали и были «примами на занятиях по хореографии». С удовольствием общались с девочками на праздничных выездах в педагогическое училище.
Но сексом предпочитали заниматься вдвоём. Нам этого хотелось. Мы ждали удобного момента. И когда всё совпадало, наслаждались, делая каждое движение в удовольствие дорогому человеку. Можно сказать, что это возраст гиперсексуальности, но и в более поздние годы, когда уже в военном училище «грызли гранит воинских наук», нас также тянуло друг к другу».
Уважаемый читатель, мы с тобой договорились понимать друг друга. Если я раньше пересказывал рассказ Женечки о себе, после стольких то лет, теперь ещё сложнее задача. Попробовать воспроизвести, и как можно точнее, то, что Юра рассказал Жеке, а он мне. Тем более я лично Юрия не знал, и представления о нём не имею. Ну, к примеру, в какой манере он говорит. Потому, стану излагать события с теми характеристиками и в той последовательности, которая дошла в интерпретации тройного пересказа.
Тут уж не до оттенков индивидуальности языка и самобытности мышления данного героя.
И так рассказ Юры, в пересказе моего любимого командира взвода: «Знаешь, Женька, уже в то время, когда стал осознавать самого себя, стал примечать за собой некие странности. Даже раньше, исходя из рассказов родителей, я всегда ручонками теребил пиписку. Потом в детском саду ежедневно осматривал то, что было между ног, как у мальчиков, так и девочек. Мне это было интересно. А потом, уже в начальной школе на продлённой группе устроил игру в доктора. При осмотре опять же причинных мест, замечал, какие они разные.
Позже уже ничего с одноклассниками не делал. Моим магнитом, кумиром стал старший брат. Он у меня сводный. Мой папа был и его отцом. Предок женился второй раз на моей маме, когда у него умерла первая супруга. От того брака остался мальчик Петя, который был старше меня аж на четыре года. Пока «папка женихался» и был один, Петенька жил у бабушки. А уж после свадьбы отец его забрал. Полностью признал и даже был более внимателен, чем к своему собственному сыну. Так что, без всякого сомнения, этого первенца он беззаветно любил, и на всякие уговоры матери, нашей бабушки, оставить жить мальчишку у неё, отвечал отказом. У ребёнка должна быть полноценная семья.
С первых дней появления в доме, Петька, отчего-то возненавидел мою маму. Хотя она особо и не обращала на это мальчишеское отторжение внимание. Стремилась стать ему другом, с нежностью заботилась о нём, как о родном и не считала пасынком.
Я горжусь, тем, что смогла переломить мальчишеское упрямство, что это у неё всё-таки получилось наладить добрые отношения, хоть и позже, чем могло бы быть. И на то были причины…
Кто-то, из доброжелателей - соседей, притворно завывая на похоронах, жужжал, как осенняя муха, и внушал парню, как гвоздь в мозг заколачивал: «Сиротинушка ты бедовая! Да никому-то теперь не нужная! Да вот придёт злая мачеха! Да будет измываться, да изгаляться! Бедная сиротка, что теперь с тобой будет?»
Это настолько стала для него «пунктиком», что он во всём искал доказательства того, что его не любят. Иногда даже придумывая то, чего и быть не могло. Ему всё время казалось, что мачеха пытается заменить ему любимую мать и делает всё, чтобы он её забыл.
А это было не так.
В зале на парадной стене висел её большой портрет. Раз в месяц мама собирала нас обоих и ехала в церковь, а потом на могилку. Так продолжалось из года в год. Но зло поселенное недобрыми людьми не исчезало. А лишь переходила из активной фазы к завуалированно - терпимой.
Когда Юрке исполнилось двенадцать лет, Петру уже было шестнадцать. Не любовь к мачехе он перенёс и на сводного брата. Как же ему доставалась. Старший просто изводил его, тем более что они делили одну комнату на двоих.
Младшему же, наоборот, братан нравился. Он был сильным, независимым, диким и очень красивым. А потом в один момент случайно увидев его голым в ванной, а у того в тот момент, как-то сам по себе вскочила писька и была такой большой и толстой…
И хоть сводный брат мгновенно прикрыл пах руками, но нечто мелькнувшее, дорисовывала буйная фантазия, озабоченного мальца и лишь пробуждало интерес. Вот с тех пор ему и хотелось обнять, прижаться, и даже пощупать ТО, что увидел случайно…
Но в Петьку, именно в тот переходный возраст, как бес вселился. Он становился всё неуправляемее. Начал курить. Пить пиво. Бегать за каждой юбкой. Даже отец не мог ничего с ним поделать. И если честно, все ждали, когда его наконец-то заберут в армию.
Ситуация вышла из-под контроля.
И, как снежный ком с горы, стремилась стать лавиной. Несчастье уже стояло на пороге, и, увы, произошло. Хорошо хоть так, а не стала более страшным горем.
В очередной раз, бравируя своей бесшабашностью, Петро решил пройти по карнизу крыши дома. Проржавевший металл не выдержал, и парень упал с третьего этажа. Сам, слава богу, остался жив, но в трёх местах сломал левую ногу.
Перенеся несколько операций, юноша уже не мог ходить как раньше. Сломанная нога стала короче. Парень замкнулся в себе, ни с кем не общался и не разговаривал. Почти не ел, а лежал на кровати головой к стенке. Так продолжалось больше трёх месяцев.
Однажды ночью, Юрка, проснулся от всхлипываний и мычания. Внутри Петра клокотала боль, с которой просто не мог справиться. Она, в сотню раз, была сильней, той которую терпел во время операций.
Теперь, почти взрослый, красивый парень стал не нужным ни одной девчонке. Он – инвалид, который самостоятельно не может ни то, что бегать, даже ходить.
Доброе сердце Юры не выдержало.
Откинув одеяло, перебрался на диван и обнял брата. Пацан со всей силой доброго сердца и души, умеющей прощать, гладил по голове и груди. Нашептывая при этом: «Мой любимый и дорогой братишка, не плачь! Ты самый лучший, я тебя никогда не брошу!»
Постепенно клокотания утихли, и Петя впервые за несколько месяцев заснул счастливым человеком. С той ночи Юрка, когда родители засыпали, перебирался на диван к Петьке и, прижавшись к нему, засыпал на груди.
На лето мальчишек перевезли на дачу. Родители могли приезжать только на выходные, ведь оба работали.
Уже не таясь, Юрка каждую минуту, ласковым котёнком, устраивался под тёплым боком брата. Спали они вместе на широком диване.
В ту ночь, он неожиданно проснулся.
В лунном свете, который был таким ярким, что заменял ночник, увидел спящего рядом брата. Тот, разбросав руки и ноги, лежал на спине. Простынь от жары сбилась, а большие семейные трусы стояли палаткой. Она так высоко возвышалась над плоскостью живота, что Юрка с интересом решил посмотреть, что за длинную палку брат засунул себе туда.
С трудом оттянув резинку трусов, с почти железной распорки, Юрка обнаружил толстый и длинный ***. Маковка на ощупь была влажной и скользкой. С удивлением он разглядывал эту «игрушку», периодически пытаясь наклонить её в бок…
Но хер, как «Ванька - Встанька», принимал прямо торчащее положение. Пацана, в тот момент, не волновало, проснётся брат или нет, настолько он был удивлён увиденным. Поигравшись руками, Юрка встал на колени между широко раскинутых ног и принялся облизывать купол. Ствол был в боевой стойке, готовый произвести залп спермы.
Нельзя сказать, что Юрка в последнее время не видел брата голым, он не раз помогал ему мыться в ванной после травмы, но подобного не лицезрел никогда. Головка легко скользила во рту. Юрка, вытащив её, начал облизывать по всей длине ствол, целуя в разные места. Обмуслякав всё, в том числе и подтянутые к стволу яйца, максимально глубоко стал насаживаться ртом на дрын.
Пётр проснулся от кайфа, которого давно не испытывал. Кто-то ублажал его член, который аж закаменел в своей максимальной стойкости. Внутри его яиц нарастала волна. Вот она «рванула в стремительном беге и готова была взорваться, яко граната».
Он трахал девчонок, но никогда никто не брал его петушка в рот.
Всё! Больше сдерживаться не было сил. Его выгнуло дугой. Схватившись за чью-то голову, он с силой вогнал до яиц свой ***. Сперма хлестала, как «пена из огнетушителя». За время операций и восстановительный период её накопилась много. Кто-то с хлюпаньем и чмоканьем вбирал весь коктейль в себя. Этот виртуоз не проронил ни одной капли. От напора чувств Пётр даже отключился на несколько минут.
Когда он открыл глаза, то увидел Юрку, который умудрился за это время, всунуть несгибаемо - торчащий ствол в свою попку.
Как ему при этом не было больно?
Пётр испугался, что порвёт. Ведь его достоинство, как говорили все, не малое. Но по лицу братишки блуждала страсть, и оно цвело улыбкой удовольствия. Если бы ни с чем несравнимые ощущения, Петя возмутился бы ситуацией, как-никак брат, и остановил эту вакханалию. Но ощущения «пребывания в тесном чулке» так были приятны, что разум отключился, как перегоревшая лампочка. Всё возмущение прошло, как и появилось - совершенно не заметно.
Петька летал от драйва.
Юра, в этот момент, ощутил полную власть над парнем, видя, как закатываются его глаза от наслаждения, а руки сминают простынь. Скользя и делая одновременно круговые движения тазом, нахалёнок гарцевал вверх и вниз, Петенька видел, как глубоко дышит любовник, слышал его сумасшедший стук сердца. Обхватив тело любимого брата, он перевернул его на спину и положил ноги на плечи. Его «большой сук нырял и выпрыгивал», буравя и растягивая стенки. Ни с одной девкой Петру не было так хорошо. Его «кинжал», как в тесных ножнах, сжимало и ласкало так, что яйца приятно свербели. И уровень удовольствия был «выше крыши».
Юрка вообще не мог объяснить, почему взгромоздился на *** брата. Как будто, в минуту проглота спермы, ему кто-то свыше дал именно ТАКУЮ команду. Во время сосания оковалочка, он с трудом смог вобрать только половину. А тут, без всякой подготовки, и самое главное без боли, паренёк насел попкой до самых яиц. Словно делал это каждый час на протяжении многих лет.
Пётр обалденно трахал!
Юрка чувствовал, как хрен любимого брата заполняет всё его нутро, массируя какую-то точку. От этого мальчишеский черенок стоял и звенел, как струна. То, ускоряясь, то, замедляясь, то, просто выводя из попки ***, загонял старшой его на всю длину.
Это было просто супер!
Скорость движения возрастала. Юрик, прикоснувшись рукой, почувствовал, как яйца брата подтянулись и облепили ствол. Первая струя протаранила попку в самой глубине. Горячим сгустком энергии, молофья в количестве пяти выбросов, всасывалась стенками прямой кишки. Обоим было так хорошо...
Накатила слабость, и сознание парило где-то высоко – высоко в небе у луны. Глаза Петьки прикрыли веки, грудь кузнечными мехами поднималась и опускалась. А через секунду повалился, как сноп, закрыв телом – одеялом своего любовника – брата. Его набалдашник, оставаясь ещё внутри, при таком движении вбуравился в какую-то точку. И малец впервые застонал от разрывающего тело и душу оргазма. Живот брата оросила первая сперма, которая фонтанировала из звенящего и такого приличного, по размеру, «бананчика».
Они уснули не разлепляясь…
Пробуждение младшего было сногсшибательным. Мощный поршень раздвигал стенки попки внутри, и казалось, что достигал в своем скольжении горла. *** двигался медленно и по-хозяйски уверенно. Петя никуда не спешил и растягивал минуты обладания Юрой, который растворился в этом исконном движении, определённым самой матушкой природой.
Вокруг исчезло всё!
Было только скольжение и сметающая на своем пути радость. Как хорошо! Как прекрасно! Рядом самый любимый и близкий человечек. Дырочка потеряла свой мышиный размер. Иногда казалось, что даже яйца Петра проваливаются туда. Оба не заметили, как кончили от этого медленного и размеренного действия, который позже стал еженощным ритуалом. Когда Петруша попытался выйти из него, то вцепившись в его спину ногтями, Юрасик завопил: «Нет! Побудь во мне!»
Они опять заснули...
Солнце било в глаза!
Юрка голый, с засохшей спермой, лежал на диване, а из кухни впервые в жизни слышалась весёлая песня брата…
ЖДИТЕ ПРОДОЛЖЕНИЯ. Оно обязательно будет…