Меня разбудил собачий визг. Я зевнул и выглянул в окно. По предрассветному аулу, пытаясь догнать дворнягу и огреть её палкой, бегал Гоги.
– Дарагой, зачэм сабака обижаиш? – спросил я.
– Панимаиш, Хасан, этат скотина гавкаль под моим окном, мешая видеть сладкий утрений сон, – мой друг остановился и, тяжело дыша, проводил взглядом удаляющуюся псину. – А мне как раз дэвачки снились…
– И за это ты готов был применить балшой арэхавий палка? – удивился я. – Эдак можно и весь аул уничтожыть! Издающих звуки жывотных, громка разгаваривающих людей, шумящие листвой деревья?
– А пачиму - нэт?! – вспылил вдруг Гоги. – По мой твёрдый убиждений, шумящие по ночам соседи всигда достойны смерти. А разви началнику, повысившему на тибэ голос можыт быть уготовлина лучшая участь? И разви стоит откладывать нэ менее жосткое наказание для дитей, идущих из школы мимо твоего дома? Эти постоянно орущие ублюдки давно должны принять этот горький лекарство, – мой друг, свирепо свиркнув глазами, топнул ногой.
– Ты баран, Гоги! – вскричал я и выпрыгнул из окна. – Когда стареиш, нужна становицца терпимей, добрее… А ты?! Да за такой слова сильна морда колотят! – я хотел вырвать у этого негадяя балшой арэхавий плка, но он не уступал, пытаясь ударить меня ногой и при этом довольно часто употряблял нецензурный лексика.
– Эй вы, ишачьи сыновья, нэльзя ли нимношка потише! – из-за соседнег забора послышался вопль дедушки Иллариона. – Вы мне мешаете разучивать на аккардион новий хит U-2!
В доме напротив распахнулось окно и прогремел выстрел. Его эхо продолжил крик дяди Автандила:
– Мерзавцы! Всэх перистриляю! Вы дадите Олимпиада смотреть?!
Аул просыпался. Первые лучи солнца ласково тронули влажные от росы черепичные крыши. Зевнула в кустах скрывшаяся от Гоги собака, растянул меха аккордеона дедушка Илларион, захлопнул окно дядя Автандил. Я вырвал палку из рук своего друга и бросил её в придорожную канаву.
– Пойдем, дарагой, по стаканчику чача откушаим?
– Пойдём, Хасан. А то ужэ солнце небо зашол, а мы ищё ни в адном глазу.