Господу моему и Царице Небесной.
Священству православному, перенесшему времена лихолетья и моему другу покойному Сергею К.
Посвящается
Мы с сестрой были сиротами и воспитывались двоюродной бабушкой. В советское время она была казначеем Преображенской церкви в Энске. В церкви той левый предел был посвящен Серафиму Саровскому и видно по молитвам Святого Старца, Господь и Царица Небесная защитили церковь во времена советские, и она не закрывалась ни на один день, принося облегчение и радость верующим. Что на фоне многих разрушенных городских церквей было настоящим чудом.
Как то в Рождественский сочельник , мы с сестрой, бабулей и настоятелем Преображенской церкви отцом Ильей сидели в церкви у печки голландки и смотрели на пламя в приоткрытой дверце печки. За церковными окошками голодным волчонком завывала ледяная метель. В печке весело трещали дрова. Перед царскими вратами горела лампада, вознося крошечным веселым огоньком безмолвную молитву к Богу и, отец Илия рассказал нам историю, которая приключилась давным-давно с ним и его другом:
«… мы были мальчишками, как вы с Натальей. Я служил пономарем в Никольской церкви в одном далеком маленьком городишке. Наступил сочельник Рождества Христова, и такой вот вечер, как сейчас. Мы с моим другом Серегой сидели возле церковной печи. Народу на праздник в церковь пришло много, и было кому помогать настоятелю, а у меня получился свободный вечер.
Первое, что мы тогда увидели, это руки. По локоть. В свободных рукавах из белой сверкающей ткани.
« … Над двумя старушками, певшими и читавшими на клиросе, неожиданно появились две руки. Причем в одной из них была дирижерская палочка из белого металла, которая сверкала и искрилась. Эти руки активно руководили невидимым хором. Пение, наполнившее церковь, стало таким красивым, что никак не могло исходить от древних полуглухих старух. Псалмы Давида пелись так, как будто сам древний царь исполнял их. У меня внутри все сжалось от немого плача, а затем от восторга, настолько чудным было пение. Не знаю как у Сереги с любовью к музыке, но круглых глаз своих от этих рук он не отводил. Под куполом послышалось громкое шуршание крыльев. А потом нам как глаза открыли. Мы увидели, что наша церковь полна ангелами. Юноши в белой, златотканой одежде. От них сияние шло, как от сверкнувшей в небе молнии. Они все чем - то были заняты. Два ангела готовили все к исповеди и причастию. Они принесли мешочки слез покаяния, прощения и благодатной радости. Мешочек слез пакаяных подвешивался к потолку слева от Царских врат над аналоем для покаяния на исповеди, а мешочек с благодатной радостью висел над центром амвона, напротив Царских врат к причастию. Еще четыре ангела мыли стены и потолок. У каждого по щетке в руке и ведру на поясе. В ведрах, что - то кипит и искрится. Надо сказать, что церковь по внешнему виду вроде бы была еще наша, но начала сильно меняться. На стенах живопись вся пропала, а обнаружилось много какой - то странной черно коричневой жидкой грязи. Когда ангелы макали кисти в свои ведра и мыли стены, эта неприятная грязь стекала на пол и просачиваясь сквозь него, исчезала. Еще два ангела убирали алтарь. Надо, сказать, получалось это у них быстро да ладно. Так ковер старый выносят зимой на снег и, разложивши, засыпают снегом и чистят и трясут и опять чистят. И в конце получается у старого ковра и чистота, и красота, и свежесть зимняя. Так хорошо порой новый ковер не выглядит, как почищенный. Так и в алтаре скоро все засверкало и заискрилось чистотой. Другие ангелы ставили ели и наряжали их старинными роскошными игрушками, мишурой и свечами. Две в алтаре, а еще по три у правой и левой стены. К ночи уж и не узнать было нашу церквушку, а мы Серегой, честно говоря, уж и не понимали, где находимся, здесь на Земле или вознеслись на Небо. А Ангелы все продолжали украшать церковь странной неземной роскошью. Стены, окна, двери, потолки и алтарь. Золотые и серебряные сверкающие гирлянды, бенгальские огни, разноцветные шары и фигурки зверушек. Серега, глядя на эту роскошь и красоту, прошептал тогда: «Не хочу, мол, домой. С ангелами, здесь, в этой церкви хочу остаться». А церковь и правду стала другая. Стены старые исчезли, а новые хрустальные расширились необыкновенно и сияли огнем. Старушечий хор исчез. Вместо них пел хор ангелов и регентом был у них херувим. Стена за панихидным столом исчезала, раскрывая зеленые призрачные холмы, расположенные прямо в воздухе. Души покойных родственников прихожан подходили и тихо усаживались за большим распятием Спасителя. Надеясь увидеть своих близких и ожидая добрых молитв своих родных, они тихо переговаривались. Их осторожные и печальные вздохи были едва слышны и то, только чутким сердцем. Распятие было без Спасителя. Огромное, с большими отверстиями от гвоздей, коими были пробиты руки и ноги Христа. Оно стояло угрюмое и страшное от давних нехороших своих воспоминаний и темных снов. Наши прихожане, попав под мелкий дождь из мешочка с благодатной радостью, замерли, как будто заснув с открытыми глазами. В этой большой хрустальной церкви они как то уменьшились и сдвинулись к центру огромного, казалось бесконечного, сверкающего зала. Левую половину хрустального храма заполнили девушки, правую юноши, и по всей церкви бегали дети. Все они были одеты в старинные роскошные одежды и венцы неописуемой красоты. Дети стайкой перебегали из места в место, разглядывая украшенные ели, о чем - то спрашивали ангелов и радостно смеялись. А потом все пошли на причастие. Серафимы белым пламенем своих рук чуть касались протянутых рук, лба и груди тех прекрасных людей. При этом на каждого падала сияющая капелька из мешочка благодати. Ароматы стали чудно прекрасными, необычными, словно пахли какие - то цветы из заморских стран, да еще медом и свежими яблоками. А затем мы увидели, к чьему приходу ангелы убирали и чистили нашу церковь. В правом пределе напольный большой киот иконы Казанской Божией Матери засиял ярким светом и отворился. Оттуда вышла Царица неизреченной красоты с Мальчиком на руках. Мы с Сережкой застыли, а Царица Небесная шла по воздуху, левой рукой неся у груди Младенца, а правой рукой золотой фонарик, горящий ярким светом изнутри. Проходя мимо наряженной ели, Она повесила фонарик на веточку ладанную и прошла в алтарь. Там Она с Младенцем воссела на архиепископское место. А вокруг нее красны девицы, ангелы и древние пророки.
Церковь та Небесная пропала неожиданно, как и появилась. Оказались мы с другом снова в своей полутемной церквушке. Священник службу ведет, люди стоят, молятся. Никто ничего не видел и не слышал. Тихие огоньки лампад. Серега внимательно разглядывает правую елку. А на ней висит тот золотой фонарик с маленькой искрящейся свечей внутри.
- Я его себе заберу, - шепчет Сергей и идет к ели...
Друга моего Сереги уже нет с нами. С его успеньем и фонарик тот пропал. Видно он его с собой забрал. - Отец Илья задумался, глядя на огонек лампадки у Царских врат, и тихо пожелал. - Царствия Сережке Того Самого, которое мы тогда видели и о котором мечтали…»