Воспоминания моей бабушки Прокаевой Марии Тимофеевны, год рождения 1904. Перепечатываю без обработки, как было написано
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ ПРОКАЕВЕ ТИМОФЕЕ ДАВЫДОВИЧЕ
Мои родители были батраки, батрачили на уральских казаков.
В 1906 году в апреле месяце, как переселенцы, были переселены в Сибирь в г. Ново-Николаевск (теперь это город Новосибирск). Эта дата была написана на сундуке, который до сих пор был у старшей сестры.
В Новосибирске мы жили на мусорном отвале по Журинской улице, дом №61, там был построен барак из лесного отхода.
Недалеко от нас (это потом около Дома Красной Армии и планетария) находилась Новониколаевская тюрьма, здесь были и овраги.
В один из летних дней в 1914-1915 гг. мы дети, играя в овраге, увидели человека во всем сером. Был он высокого роста и пил воду из ручья, бежавшего по дну оврага. Увидев нас человек начал показывать руками, что он ест глину. Мне тогда было лет 9-10. Я побежала домой. Рассказала отцу и брату. Отец взял булку хлеба, завернул её, и ещё что-то положил в узел. Мы дети тайком наблюдали за ним. Оказывается, отец кинул свой узел человеку в овраге. Значит, он помог бежавшему из тюрьмы.
На задах нашей улицы проходил тракт, и мы дети не раз видели, как по нему гнали людей закованных в кандалы. Часто видели как взрослые (наши родители или соседи), бросали этапированным продукты.
Был такой случай, наши соседские мальчишки сделали змея из портрета царя. Змей отлично летал. Быстро кто-то донес жандармам. Отца мальчика арестовали, а наших родителей всё допрашивали и долго следили за всеми нами (конечно родителями). Но отец в этом не участвовал.
В доме у нас были книги и газеты. Брат был самоучка, посещал читальный зал, а сестры все учились в Воскресной школе. Отец же умел только читать. Вот в это время я уже узнала басню Демьяна Бедного «Пауки и мухи».
В 1914-1917 годах брат был мобилизован на I Империалистическую войну. Около нас, на пустыре, была солдатская кухня. Солдаты сидели прямо на земле, около каждого таза с пищей и хлебом сидел десяток солдат. Мы, конечно, вездесущая ребятня, тут как тут. Солдаты раздвигались и давали нам место, бежали за ложками и угощали нас варевом.
В 1915-1916 г. мы переехали в г. Бийск
В Бийске жили за рекой на Кабинете (так называлась часть заречья-Кабинет и Амур). За рекой было две школы. На Кабинете 2-х классная церковно-приходская под ведением священника Приходской церкви отца Иннокентия. Была ещё одна школа им. Гоголя на Амуре. 2-х классное городское училище. Заведовала Бильман.
Пришел брат с войны, в каком году не помню, может, в отпуск, а может, это было уже весной 1917 года. Брат видел город Ригу. Какой красивый это был город! Рассказывал как они, солдаты, выбирали Солдатских Депутатов-представителей Совдепа, как заставляли капиталистов представить работу рабочим и открыть хлебопекарни для трудящихся.
Свою шинель брат повесил на вышке. Была зима или весна. Вернее ранняя весна. И шинель висела на вышке, чтобы из неё выползли и померзли вши. Видать солдаты кормили своим телом вшей.
Кроме того ещё были и раньше примеры для воспитания в духе советской власти.
Так, например, когда жили родители и работали на уральских казаков, двоюродная сестра отца вместе с другими женщинами собрались идти на поклонение святым мощам в Киев. Собрали их селом, дали несколько пар лаптей. И вот эти "божьи старушки" дошли до Киева. Встретили их монахи. А ночью приходят в келью, где разместились наши старушки и просят следовать за ними. Пошли, привели их. Там оказалось одна монахиня рожала. Приняла наша тетка ребенка. Монах велел завернуть ребенка и повел её дальше. Довел до мельницы и велит бросить ребенка в воду. Пошатнулась вера в бога у тетки. И решила она проверить ещё. Пошла к «лику святого» и не только поцеловала выставленный «его палец», а решилась откусить. И оказался у тетки во рту воск. Так и пропала у тетки вера в бога. Пришла она домой, рассказала дома в семье. Конечно, это не осталось без внимания моего отца. Отсюда и отец был строго неверующим.
После свержения царской власти появились царские приспешники, но власть трудящихся, тоже восстанавливалась.
Знаю, как в доме собирались мужчины, беседовали. Как решали, что-бы лесные и водные богатства реки Бии (левый берег) принадлежали Орловско-Амурскому поселку. Помню тов. Рогожина. Был избран Совдеп Орловско-Амурского поселка. Помещение Совдепа было за церковно-приходской школой, против базарной площади (за рекой). Всех разговоров я не помню(раньше дети в эти годы не так были развиты как сейчас).
Мне было непонятно, и я удивлялась, как это делили реку Бию по берегам.
У нас за рекой (кажется это улица называлась Алтайской, хотя точно не помню) жила вдова солдата, избушка у неё покосилась, жить стало нельзя. И вот советчики собрались, привезли лес, подставили новые бревна и домик для семьи многодетной вдовы стал готов (это против дома Марфы Светляковой).
Но я хорошо поняла, что представляют из себя Советчики, когда непосредственно увидела, как местные хулиганы Шишкины накинулись с ножом на отца за то, что он с милицией у них вылил самогонку и отобрали самогонный аппарат. Долго болел нос у отца, так как они нанесли рану в лицо.
В это время, как была власть Совдепа, белые тоже не сидели без дела. Они всевозможными путями, легально и нелегально вели борьбу с Совдепом.
Вот как-то зимой, в Бийском театре, собиралось собрание членов Совдепа, так белые организовали поджог театра, чтобы сжечь совдепчиков прямо на собрании. Но это им не удалось. Желание белых на этом не закончилось. В помещении пожарки, что стояла ближе к лесозаводу, а рядом была школа впоследствии школа №15), тут же дом престарелых, вот тут то на этом участке, а там видать была городская Управа и собрались Советчики. Окружила их толпа, возглавляемая белыми, требующая выхода с собрания тов. Фомченко. Грозя собранию, если не выйдет на переговоры тов. Фомченко, то все будут уничтожены на собрании. Вышел в эту толпу тов. Фомченко и тут же немедленно был убит на пригорочке. Была ранняя весна, на пароме подъехали конные помогать советчикам, но тов. Фомченко был уже убит. Похоронен он был на месте убийства. Улица названа его именем, а потом прах тов. Фомченко перенесен в братскую могилу на Барнаульском взвозе.
Или вот ещё:
Заведующим нашей церковно-приходской школой был отец Иннокентий Заводовский, который поддерживал власть белых. Стали делать обыск во дворе дачи Бильман, понятым оказался священник отец Иннокентий. Советчики обратили внимание, что очень уж аккуратно подобран и подметен навоз у коня. А оказалось, что в этой навозной куче были запрятаны гранаты и машинка для печатания прокламационных бумаг.
Отомстил мне потом этот отец Иннокентий, выпроводив меня из школы, как дочь Совдепчика.
В то время, как отец был членом Совдепа Орловско-Амурского поселка ( т.е. заречной части г. Бийска) отец непосредственно отвечал за лесные и водные хозяйства.
Пашни наши, да и других граждан, были не огорожены поскотиной, и часто скот травил посевы. Так советчики решили сделать поскотину из близ расположенного леса. А лес этот раньше принадлежал непосредственно кабинету его величества, т.е. царскому двору. И вот после того, как белые, заставили Советчиков, уйти в подполье, а многих расстреляли и посадили в тюрьмы, тогда с нашей семьи взяли стоимость порубленного леса. У нас взяли швейную ножную и сапожную машину. С других Советчиков также было взята стоимость леса.
1-ая Советская власть, как потом её называли, была не долго.
У власти стояли белые, белочехи и ещё были какие-то военные во всем черном с белыми знаками-черепами и костями на рукавах. Белочехов было очень много. Они заняли школу. Среди белочехов видела своих старшеклассниц. Это Вера Клочкова и Нюра Иванова. Они были богатые, но в Бийске не было гимназии, поэтому они и учились в церковно-приходской школе. Белочехи ездили верхом, особенно следили за лесом. Как-то мать послала меня к объезчику купить билет на сухостой. Объезчик жил на краю леса около дачи (потом там была поликлиника), кажется дача Макарова или Корелина. Белочехи увидели меня, но объезчик меня спрятал, а потом когда они уехали, отвел домой.
Шли аресты и расстреляли, кто был в Совдепе или сочувствовал им.
Отец стал скрываться. Уходил в лес. Мать и отец так хорошо знали все местные дороги и тропинки, что мать без труда доставляла отцу хлеб. Мать брала с собой уздечку, якобы шла за конем, и не дожидаясь иногда встречи с отцом, оставляла мешочек с продуктами на дереве. Отец всегда его находил. Но всё же скрываться ежедневно в лесу было тяжело.
За это время мать сделала яму в подполье, закрыла её, т.е. сделала погреб в подполье, сделала выход воздуха по трубе из досок в огород подальше. Мать была очень изобретательна в этом деле.
Отец стал приходить домой помыться или встретиться с родными членами семьи.
Но в нашей семье, как часто и в других семьях, не у всех были одинаковые взгляды на существующую власть, может даже не осознавая этого, а поэтому скоро белые узнали об отце, скрывавшемся в подполье.
Был такой случай, истопили баню. Брат и отец парились. Узнали об этом. Только успел брат выйти из бани, как во двор входят белочехи.А белочехи в лицо Советчиков не знали. Отец накрывшись зипуном с головой, скрыв свою бороду выходит прямо перед ними, пока белочехи входили, отец немедленно был спущен в подполье, а брат остался в постели, тут же и зипун лежит. Белочехи убедились при разговоре с ним, что это не тот, кого они ищут. Стали допрашивать мать, а та уверяет, что вот именно шел сын, а старика, она и сама не знает где искать. Допросы не помогли, стали мать бить плетками и это не помогло. А брат при входе белочехов ушел из дома.
Иногда целыми ночами белочехи сидели за стенкой сеней, ждали прихода отца из леса, или входа к нам других людей. Но мать так хорошо узнавала по запаху табака, что за стенкой сидят и караулят, что сразу же принимала меры к спасению отца.
Но всё равно дальше так спасаться было нельзя. И вот отец надевает старый зипунишко, шляпу, подпоясывается кушаком, садится в короб (клетушка ставилась на тарантас) и как ямщичок обратный уезжает к брату матери моей в селе Тайна, тут же Юга, Ивановка . В селе Тайна Старобординского района отец устраивается на пасеку сторожем.
Но опять это длилось недолго. Вновь его выдали.
В июне 1918 года к нам прибежали соседи, сказав, что видели отца, его гнали этапом вместе с другими в Бийскую тюрьму.
Встреча соседей с отцом моим произошла на берегу Бии, когда ждали парома для переправы. Побежала мать к парому, но арестованных уже перевезли, так она и не увидела отца. Пошли мы с матерью к прокурору (или следователю) за пропуском. Помню входили по лестнице на Советской улице, как она раньше называлась, не помню. Около дома рядом была лужа, в которой завязла лошадь с телегой. Вот каков был город Бийск.
И стоило только матери сказать, что она жена Прокаева Тимофея Давыдовича, как нас выгнали.
Верно, пропуск позднее мы всё же получили. Мать всегда брала меня с собой. Заходили, по-видимому, к товарищам отца, к женщинам, которые собирали посылку в тюрьму. Знаю, были у Тузовской, что жила также в заречной части, недалеко от бывшей дачи Бильман и дома Шиловых.
Мать заходила к Мельникову, который жил на лугах внизу церковно-приходской школы, близ домов заводчика Ченцова.
Надо сказать, что пока отец скрывался, многие говорили, что его поймали, нашли. Нашедших советчиков не сразу садили в тюрьму, а многих расстреливали на горе. Яму зарывали не после каждого расстрела. Мать много раз вечером ходила к этой яме, боясь увидеть убитого отца. Сейчас на горе на Барнаульском взвозе, недалеко от кладбища стоит братская могила.
Иногда мать меня одну отправляла с передачей в тюрьму. У нас была лошадь, которая слушалась только мать да мужчин. Потом эту лошадь у нас украли. Вот доеду я до тюрьмы. Несу передачу. Все проверят. У меня на руках пропуск на свидание. Выводят за решетку отца и ещё других заключенных, а я только чуть носом достаю до решетки. Тут же стоят надзиратели. Некоторые посетители уговаривают заключенных, что они будут сидеть до Учредительного собрания, которое выпустит их из тюрьмы. Но я слышала, что заключенные отвечают « Не будет Учредительного собрания и оно нас не освободит».
Наконец, власть белых г. Бийска посчитала, что Бийская тюрьма менее надежна, и вот заключенных Советчиков отправляют в Мариинскую тюрьму. Даты отправки мы не знали. Но всё же потом узнали, не только дату отправки, но и новое место заключения.
В г. Мариинске жила старшая сестра, т.е. старшая дочь отца, Анна Тимофеевна Пузанкова. Её муж Пузанков Иван Герасомович тоже сидел в Мариинской тюрьме за участие в Советской власти. Стала Анна носить передачу не только мужу, но и отцу и другим Так, например, ею были сделаны по заказу (конечно, близким по идеи Советчикам) пимы или как говорят валенки
В пимы были закатаны мелкие пилки по металлу. Пимы передали, не обнаружили в них охранники ничего подозрительного. Но через некоторое время в тюрьме был совершен побег. Заключенный скрался на пеньке, окруженном мелкой порослью молодняка, но охрана с вышки обнаружила заключенного, и он вновь был водворен в тюрьму со строгим режимом. Эту подробность рассказывал отец при возвращении из тюрьмы. Покойный брат мой и старший внук отца Пузанков говорил, что побег этот был сделан Прокаевым Т.Д.
В начале 1920 года Красная Армия освободила из тюрьмы арестованных, в том числе моего отца. Везли их в Бийск с почетом. На каждой станции водили в буфет. И вот тут- то белые постарались, а наши хорошо не следили, а ведь вышло, что по пути домой некоторые угощались мёдом, который, по-видимому, был отравлен.
Встречали их на вокзале, тут же прямо одели в теплое, а что это было теплое- стеганные брезентовые фуфайки и брюки. Разнесли на руках по домам. Я в это время жила у сестры, 8-9 кварталов от нас.
Пришел сват -Карпов Григорий, сказал, что встречал Прокаева Тимофея Давыдовича. Я услышала это и прямо босая и раздетая побежала домой. Конечно, это путешествие для меня сказалось. Я заболела и отца не хоронила. Отец умер от кровотечения носом и горлом. Хоронили его товарищи, я видела тт. Мохова и Кутузова, остальных я не помню.
Был оркестр духовой, катафалк с конями, покрытый черными попонами. Несли флаги с черными лентами.
Нам с матерью дали единовременную помощь (мясо, муку, одежду новую, помню у меня была белая атласная шаль)
Потом мне дали пенсию, а также пенсию матери.
В 1932-34 гг я работала ликбез -работником в Бийском Исправтруддоме. И вот у меня учились грамоте 2 надзирателя тт. Шубин и Нежиловский, которые были надзирателями в Бийской тюрьме при власти белых. Эти надзиратели, видать не были зверями в полном смысле слова, так как они остались надзирателями и при Советской власти. Они оба были неграмотные и я с трудом ликвидировала их неграмотность. Так вот эти надзиратели показали мне камеру, где сидел отец, и рассказали как они водили политических, т.е. и моего отца на прогулку.
Случилось так, что я потеряла документы отца и мать свой партизанский билет, она тогда обратилась за помощью восстановить сведения о себе и отце. Так вот тов. Мохов в то время работал в конебазе г. Бийска. И он дал матери справку, а мать потом обращалась в Жил.управление г. Бийска, получила подтверждение, но оно осталось в жилуправлении. Справка также нужна была мне при оформлении на работу директором НСШ в Бийский Исправтруддом (верно потом НСШ не открыли, так как Исправдом был сделан тюрьмой).
В 1924-25 гг. я встречалась с тт. Бедаревым и Двойных.
К т. Бедареву мне пришлось обращаться как к директору Дома крестьянина г. Бийска. Прочитав моё заявление и увидав, что я Прокаева М.Т., он сразу же узнал во мне девчонку, которая возила им в тюрьму передачи. Точно я не знаю, но якобы т. Бедарев потом кончил жизнь самоубийством. Противники советской власти ещё долго существовали и по-видимому не редко обвиняли совдепчиков.
Вскоре я встретилась с т. Двойных, который приезжал уполномоченным в село Сростки Сростенского района.
Тов. Двойных давал мне свою рекомендацию для вступления в партию. Но я этой рекомендацией не воспользовалась, так как в день смерти В.И. Ленина я ,в числе других молодых людей, вступила в ряды Комсомола, прямо на площади во время траурного митинга в г. Мариинске. Секретарем райкома молодежи был Василий Иванович Пузанков.
Нас детей Тимофея Давыдовича Прокаева не осталось никого, кроме меня, самой младшей (1904 г.р) Но внуки помнят деда. И так же долго помнили Прокаева Тимофея Давыдовича в Бийске. Вот, например, Каленская Елена Федоровна (моя племянница), когда с бабушкой была на площади, а ей в то время было не более 10 лет услышала в октябрьские праздники в г. Бийске поминали деда Прокаева Тимофея Давыдовича, так она не утерпела и закричала «Это был мой дедушка», а ведь прошло уже много лет, как деда нет в живых.
Или ещё внучка Прокаева Зоя Ефимовна ( дочь моего брата) потеряла паспорт и её послали лично к начальнику милиции, дело было в г. Бийске. Начальник узнав, что перед ним внучка Прокаева Т.Д. беседовал с ней ( это было видать в 1930-32г), значит отца ещё помнили.
А потом я ещё несколько раз обращалась в Бийское Архивное бюро с просьбой дать мне сведения об отце и получала ответ, что частным лицам справок не даем.
И только теперь, когда уже сказано тов. Л.И. Брежневым, что ничего не забыто, и никто не забыт, когда прошло уже 58 лет после смерти, Бийский музей нашел сведения о работе Совдепа г. Бийска.
У меня тоже есть портрет отца, нарисованный в тюрьме карандашом на простом листке бумаги. Кто этот художник, и при каких условиях, и с какими взглядами он был, мне неизвестно. Читала в газетах, что в Бийском Совдепе были эсеры, но своего отца я не причисляю к эсерам и если были таковые, то не все же работники Первого Совдепа были враги народа.
Сейчас я на пенсии, проработала учительницей 28 лет.
Прокаева Мария Тимофеевна, 1904 года рождения
30 мая 1978 года.