Конкурс Копирайта -К2
Объем 23 000 зн.
***
Аннотация
Десятки тысяч людей со всех уголков страны ежедневно посещают Москву. Для многих из них знакомство со столицей становится незабываемым событием. Третьекласснице Гале, которая в мае 1975 года лишь на несколько часов оказалась в Москве, судьба преподнесла невероятный сюрприз в виде удивительной встречи.
***
ОКУРОК ИЗ ПРОШЛОГО
Какая же она огромная, эта Москва! Пешком мне её, наверное, за целую жизнь не пройти. И вся она такая гулкая, голосистая и многолюдная, вся такая спешащая куда-то. Голова даже не успевает за всем смотреть. В нашей школе на переменах и то спокойнее. Я уже второй раз в Москве, правда, видела только метро и вокзалы, а всё равно как-то волнуюсь. Ну и восхищаюсь, конечно. Казанский вокзал, куда мы приехали полчаса назад с другого вокзала, — это же вообще дворец! Под его высоченными потолками летать можно. А интересно было бы здесь одной ночью остаться и покричать: от эха, наверное, оглохла бы.
Позади меня послышались женские крики. Я развернулась на скамейке и увидела, как в конце зала ругались две цыганки в цветастых платьях. Вокруг них стали собираться люди, многие встали со своих мест и смотрели на скандалящих женщин, мне из-за спин уже и не видно ничего было.
— Это они нарочно шум поднимают, — сказал стоящий недалеко от меня дяденька в белой шляпе. — Отвлекают внимание! А другие из их шайки в этот момент вещи воруют.
Я быстро села на место и пододвинула поближе чемоданчик и сумку, которые охраняла, пока дядя Володя оформлял в кассе билеты. Два года назад, когда мы с мамой ехали жить на Кубань к дяде Фёдору, вещей было гораздо больше. А странно, что и тогда, и сейчас переезжать мне совсем не хотелось. Я быстро привыкаю к новому месту. Но сейчас деваться было некуда.
Дядя Фёдор работал вместе с дядей Володей, маминым братом. Так и с мамой познакомился на каком-то празднике. А когда я закончила первый класс, позвал нас жить из Зеленодольска на свою родину хутор Даманка в Краснодарском крае. Работал он там трактористом на вахтах и подолгу не бывал дома. А когда возвращался, то часто бывал пьяным и ругался с мамой. А потом ещё и драться начал, меня не трогал, но маму бил. Я несколько раз у соседей даже ночевала, пока они мирили их.
Неделю назад перед Днём Победы почти вся наша школа на двух совхозных автобусах ездила в Новороссийск. Там, как и в нашей школе, готовились к тридцатилетию победы в войне с немцами, и в городе было очень красиво и торжественно. Мы гуляли по набережной, побывали на «Малой земле», где смотрели окопы, блиндажи, пушки, и ещё успели искупаться на косе в бухте, хоть и вода холодная была. А вечером, когда мы вернулись, я увидела возле своего дома милиционеров. В дом меня не пустили, а соседка, тётя Маша Шрейдер, сказала, что дядя Фёдор сильно избил маму, и что его забрали в милицию, а маму увезли в Крымск в больницу. Сын тёти Маши, Сергей, который тоже в Новороссийск ездил, потом сказал мне, что у нас в квартире всё кровью забрызгано. Было страшно и маму жалко. Я ушла в сарайку и там поплакала. Несколько дней жила у Шрейдеров. Потом приехал дядя Володя. Сначала он хотел отправить меня жить к родственникам дяди Фёдора, пока мама лежала в больнице, но потом он с ними разругался и решил забрать меня в Зеленодольск. Прямо со ставка забрал, где мы с девчонками купались. Я в спешке даже туфли надела не свои, а Нинки Терпузиди. Они похожие, только ромашки на них у меня жёлтые были, а у неё розовые. И даже переодеться дома не успела, так в трико и поехала: на автобус до Крымска опаздывали. Чемоданчик только взяли, который мне бабушка перед отъездом на Кубань купила. Правда, я даже не видела, что туда дядя Володя положил. Ладно хоть сумочку свою бежевую на ремешке успела взять. А школа теперь как? Нам ведь и оценки-то годовые ещё не выставили. И не попрощалась ни с кем.
— Ну всё, оформил. Поезд у нас в шесть, ещё четыре часа свободных. — Дядя Володя сел рядом со мной и убрал билеты в карман пиджака. — В туалет не хочешь?
Я помотала головой.
— А я схожу. Да и умыться надо. Ух, тяжело что-то.
Ночью он почти не спал. Вино и пиво пил с соседями по купе. Они ещё так шумно разговаривали, что проводница их постоянно ругала. И спал он, прям в брюках и рубашке, до самой Москвы. Я его еле растолкала, когда уже на Курский вокзал въезжали.
— А мы поедем Красную площадь смотреть?
— Подожди, не до неё сейчас. Посиди чуток. Где-то у меня бритва была. — Дядя Володя порылся в своей сумке, достал бритву, кисточку-помазок и ушёл.
Я, конечно, и четыре часа могла на вокзале просидеть, но уж больно хотелось Москву посмотреть. Ту, которую на праздничных открытках рисуют. И когда дядя вернулся, я снова спросила его:
— Ну что?
— Что?
— На Красную площадь поедем?
— А если не поедем, то пилить будешь мою больную голову? Сейчас сообразим. Для начала надо вещи сдать.
Мы спустились в автоматическую камеру хранения. Дядя Володя убрал в ячейку сумку и чемодан. Потом покрутил на дверце чёрные кругляшки и спросил меня:
— Ну, какой шифр наберём? У тебя голова посвежее, тебе и запоминать. Называй четыре цифры.
— А пусть будет нынешний год — 1975!
— Да ты, Галя, профессор у нас! Тебе только сейфы с золотом шифровать. Так, последняя не цифра, оказывается, а буква должна быть.
— Тогда 197П.
— Почему «П»?
— «П» — это пять.
— Голова! Не завидую я воришкам, которые у нашей ячейки орудовать будут. С ума ведь сойдут от перенапряжения мозга.
Когда мы вышли из вокзала на площадь, я показала дяде Володе на вход в метро, но он остановился, положив руку мне на плечо.
— А знаешь, Галчонок, «П» это не только пять, это ещё и пиво. Очень нужно, Галя, а то не доеду. Горит всё во мне, понимаешь?
— Так выпейте и поехали скорее! — сказала я раздражённо, потому что мыслями была уже у Спасской башни Кремля.
— Это ты правильно говоришь. Только вот пиво ещё найти надо. Давай прогуляемся немного, а ты помогай мне, смотри по сторонам. Потом с меня кило мороженого будет.
— Крем-брюле!
— Конечно! Фруктового мы и дома наедимся. Кстати, тебе обязательно в этом ходить? — и дядя Володя указал на мои очки.
— Врач сказал, что обязательно, а то на всю жизнь косой останусь.
— Ладно-ладно, не сердись, я просто так спросил. Ну, не совсем просто так: беспокоюсь, вдруг ты моё пиво проглядишь.
— Да я одним глазом лучше вас вижу!
— Всё-всё, молчу.
Очки на мне были обыкновенные, но один глазок на них был заклеен пластырем. А чтобы пластырь не лип к стеклу и не пачкал его, под него мама вату подложила. Получилось, как будто у меня чирей на глазу вырос. Был такой однажды в первом классе, на груди только. Ух, болел как!
А глаза мои испортились после того, как меня корова в прошлом году напугала. Мы тогда во дворе у Зинки Полторак шелковицу ели прямо на дереве, а Витька Шуев внизу корову дразнил. Потом мне в магазин за хлебом надо было идти. Я спустилась, а корова, бешенная от Витьки, на меня бросилась! Я побежала, но у сарая она догнала меня и рогами в доски ударила и застряла в них. А я между рогов оказалась. Витька меня за ноги вытащил и спас от коровы. А зимой учителя косоглазие у меня заметили. Мы с мамой потом в Крымск в больницу ездили. Врач мне очки выписал и сказал, что нужно поочерёдно стёкла на них заклеивать и ходить так, пока зрение не выправится.
Пиво мы нашли далеко от вокзала у зелёного деревянного ларька с высокими столами, за которыми только стоять можно было. Рядом поезда ходили, и платформа была, где народ скапливался. Оттого и очередь большая в ларёк выстроилась. Но дядя Володя попросил, чтобы его вперёд пропустили, на меня ещё рукой показывал. Дяденьки из очереди оборачивались в мою сторону, как будто это я без пива умираю, но уступили. Мне дядя Володя принёс бутылку лимонада и сушек солёных, а себе — целых две кружки пива. Одну он сразу выпил, не останавливаясь, а потом вздыхал и говорил, как ему хорошо становится. Сушки были невкусными. Я только одну смогла съесть, хоть и не ела ничего с утра, а ещё несколько в сумочку положила на всякий случай. Это меня бабушка научила, что в дороге всегда нужно иметь при себе немного еды, пусть даже корочку хлеба.
— Допили?
— Почти, Галчонок. Сейчас, покурю и пойдём. Слышь, парни, а как нам до Красной площади лучше добраться?
Один из парней за соседним столом ответил:
— Можно здесь на электричку сесть и до Курского доехать, а там на метро. Но проще до трёх вокзалов дойти.
— До каких трёх?
— До Комсомольской площади.
— А, так мы оттуда и пришли. Ну, всё, я готов. А пионерка моя готова?
— Уж давно.
По дороге дядя Володя купил мне мороженое в бумажном стаканчике. Сам он повеселел, что-то напевал и даже с девушками заигрывал.
— Девушка, вы не могли бы идти помедленнее! А то мы с Севера, у меня нога отморожена, у дочки — глаз, нам за вами не угнаться, а пообщаться хочется.
Ему не отвечали, только улыбались. Он подмигивал мне, но я отворачивалась от глупостей таких. А он напевал себе: «Отрастил я усы-бородку, изменил свою походку, а она смеётся и молчит».
— Извините, можно вас на минутку?
К дяде Володе подошёл парень в джинсовой куртке и в тёмных очках. Я даже и не заметила, откуда он взялся.
— Ну, если только на минутку.
— Музыкой интересуетесь? Любые жанры, любые исполнители.
— Что, и блатные есть?
— «Братья Жемчужные», Аркаша Северный? Только давайте отойдём в сторону.
— Галь, ты подожди тут. Мы сейчас.
Они ушли за угол дома, но я всё равно не осталась на улице, а пошла за ними. На углу остановилась и слушала, что они говорят. Там ещё один дяденька оказался, в костюме и с портфелем.
— Мне бы матерное что-нибудь, ну, понимаете? Мужиков на работе порадовать, — почти шёпотом сказал дядя Володя
— Понимаем. Сергей Иванович, будьте добры номер шестнадцать дробь пять.
Дяденька в костюме раскрыл свой портфель и достал оттуда гибкую пластинку. Я такие в журнале «Кругозор» видела. Только там были синие, а эта какая-то черно-белая в разводах.
Дядя Володя взял пластинку и посмотрел через неё на солнце.
— Рука, что ли?
— Целлулоид, рентгеновский снимок. Ну, понимаете, на костях записывать приходится. Как говорится, искусство требует жертв.
— Да ясно-ясно. Это оно?
— То, что вам нужно. Всего червончик.
— Дороговато, мужики. У меня всего столько, а ещё на автобус надо оставить, да и вон, пионерке Красную площадь показать. — Тут дядя Володя обернулся и показал на меня. Я сразу за угол спряталась. Но всё слышала. — За пятёрочку дадите?
— Как, Сергей Иванович?
— Из уважения к гостям столицы можно и за пятёрочку.
— В трубочку сверните — и можно в карман убрать. Не сгибайте только сильно.
— Да понял-понял. Ну, спасибо!
«Ни фига себе — пять рублей! Это же сколько? Это у нас в Даманке можно сто килограммов огурцов купить!»
В подземном переходе, где уже вход в метро был, дядя Володя снова запел, тихонько так: «Были раньше времена, а теперь мгновения. Раньше поднимался... нуй, а теперь давление!». А я про турникет думала. Там такие рубаки страшные! Как тяпка у бабушки, когда она капусту мельчила. Надо зажмуриться и проскочить быстренько...
Ух ты, Красная площадь! Даже не поняла, откуда она возникла. Сразу узнала мавзолей Ленина и Спасскую башню. Но сначала мы мороженое возле ГУМа купили, а потом уже к почётному караулу у мавзолея пошли. Нам рассказывали в школе, что солдаты тут могут два часа простоять и ни разу не моргнуть. Я специально за одним наблюдала, пока мороженое ела. Кажется, не моргнул. Люди вокруг переговаривались негромко. Даже иностранцы были — негры из Африки! Я всё боялась, что они до меня дотронутся, и в сторону отходила. А потом людей ещё больше стало, и все к ограждению придвинулись. Сказали, что сейчас смена караула произойдёт. И точно, куранты пробили, и сразу из ворот у Спасской башни трое солдат с винтовками вышли. Очень красиво и торжественно они шли. А ноги поднимали выше моего роста!
Небо было в дымке, и Красная площадь освещалась так, будто её марлей накрыли. Мы однажды с девчонками делали такой навес у ставка, чтобы от солнца прятаться и болтать спокойно. Ну наконец-то я Кремль увидела. Да всё тут увидела! Даже лучше, чем на открытках, оказывается. И по мостовой приятно ходить. И камни какие-то синеватые, а не белые. Ой, Нинка, наверное, ругается из-за туфель. По-моему, у неё размер больше.
— А в Даманке тоже булыжная мостовая есть, на Дальнем хуторе. Только грязная и заросшая.
— Ну, здесь-то не булыжник, а брусчатка. Видишь, как ровненько выложено, с узорами? Пойдём, Галчонок, покурим где-нибудь. Тут что-то стрёмно, а может, и нельзя даже. Вон, чистота какая.
Я наклонилась и потрогала брусчатку рукой. Она была гладенькая и тёплая, как банка с парным молоком.
— А сколько весит одно мороженое?
— Грамм сто, наверное. На должок намекаешь? А горло не заболит?
— Ещё два съем и больше не буду. Потом, когда в Зеленодольск приедем. Только не забудьте!
Дядя Володя покурил, купил мне мороженого, и мы ещё погуляли по площади.
— А что это за кольцо каменное? Можно мне туда?
— Если собираешься плохо себя вести, то можно. Здесь раньше преступникам головы рубили. Лобное место называется.
— Ой!
— Вот тебе и ой. Почему площадь Красная?
— От крови, что ли?! — Я чуть мороженое не выронила от удивления.
— Да не бойся, от цвета кирпича она Красная. Хотя всякое бывало. А не сверить ли нам часики по самому московскому времени? — Дядя Володя посмотрел на свои часы, а потом на Спасскую башню. — Ладно, поверю, что мои отстают на пару минут. Ну что, Галчонок, около двух часов нам до поезда осталось. Может, прогуляемся по Москве да и к вокзалу двинем?
— Давайте. А мы не заблудимся?
— Люди же кругом, подскажут, если что.
И мы пошли гулять. Просто так шли по улицам и смотрели по сторонам. Дядя Володя сказал, что идти нам нужно примерно на север и что мы даже пешком можем до вокзала дойти. Мы увидели Большой театр с колоннами и конями на козырьке, мимо «Детского мира» прошли, но заходить не стали, потому что и времени и денег уже не было. Мороженого я уже не хотела. Дядя Володя пива бутылку выпил, а на каком-то бульваре предложил поесть что-нибудь купить.
— С деньгами, Галя, у нас туговато, не рассчитали мы с тобой, но надо в магазинчике посмотреть и сообразить.
Мы зашли в магазин. В мясном отделе он спросил меня:
— Ты рёбрышки телячьи пробовала когда-нибудь?
— Кости, что ли?
— Не кости, а рёбрышки копчённые. Пальчики оближешь! У вокзала в столовую забежим и там с супчиком погрызём их. Сейчас пивка ещё возьму на поезд и лимонад тебе.
Дядя Володя достал из кармана тряпичную сумку и убрал в неё бутылки и кости, завёрнутые в бумагу. Кости были длинные и торчали из сумки. Я сразу решила, что не буду их есть. Лучше уж сушки погрызу.
А на выходе дядю окликнул мужчина в сером пиджаке.
— Земляк, на троих сообразим?
— Да не знаю даже. А третий есть?
— В сквере ждёт. Ну как, рублишко подкинешь? Э, да ты с ребёнком.
— Нормально-нормально, мы же по чуть-чуть. Держи рубль, я на улице покурю пока.
Я сразу поняла, что они собрались пить водку.
— А пиво вы тогда зачем купили?
— Галчонок, нам ещё ехать и ехать. Не переживай, всё будет хорошо. Мы сейчас быстро.
Мужчина скоро вышел и повёл нас в сквер. Бутылку он прятал под пиджаком.
— Только я закусить ничего не взял. Ничего, что так?
— Ничего, справимся. Да у меня вон рёбра копчёненькие есть.
В сквере на небольшой асфальтовой площадке стояли две чёрные машины. Одну, поменьше, я знала, это была «Волга». А вторая «Чайкой» оказалась, огромная и блестящая! Я слышала, что на таких правительство ездит. А главное, мы прямо к ней и подошли. Из неё дяденька вышел, тоже в сером пиджаке, и встал у машины. Ничего не сказал, только улыбнулся мне.
— Так это, здесь что ли будем?
Я заметила, что дядя Володя растерялся немного и по сторонам поглядывал. Сама я чуть в сторонке встала.
— А чем тут плохо? Как зовут-то тебя?
— Володя.
— Меня — Николай, — сказал наш новый знакомый и достал бутылку.
И тут в «Чайке» со стороны водителя стекло опустилось.
— Ну что, мужики, получилось? — сказали из машины.
Водитель хоть и был в шляпе и очках, но я его сразу узнала. И дядя Володя узнал. У него от волнения рука задрожала, и от этого бутылки в сумке зазвенели.
За рулём «Чайки» был Леонид Ильич Брежнев — самый главный человек в нашей стране! Он ещё на «Малой земле» воевал, нам как раз об этом в поездке в Новороссийск рассказывали.
— Это вы... Леонид Ильич? — Дядя мой даже ростом меньше стал от неожиданности.
— Да, это я. Коля предупредил, что у вас третий будет? Ну чего ждёте, или мне вам открыть?
— Когда же у нас, Леонид Ильич, козырьки на бутылках начнут делать? — спросил дядя Николай, мучаясь с крышкой на бутылке.
— Надо руки умелые иметь, а не метал понапрасну расходовать. Экономика должна быть экономной. О, хорошая фраза! Надо запомнить на будущее.
— Давай я. Галчонок, подержи-ка. — Дядя Володя передал мне сумку. Затем зубами открыл бутылку и протянул её Леониду Ильичу. — Стакана только нет.
— Мне нельзя, я за рулём. Да и врачи запретили, будь они неладны. Вы давайте сами, а я посмотрю на вас. Рубль я за это честно внёс.
Дядя Володя и Николай по очереди стали пить водку прямо из бутылки.
— Привет! А тебя как зовут? — спросил меня Леонид Ильич.
— Здравствуйте! Галя.— Я подошла поближе к машине.
— И мою дочь Галей зовут. Только она постарше, конечно, а жаль. Вы куда-то едете, наверное?
— В Зеленодольск.
— Это где у нас, на юге?
— Наоборот, в Татарии!
— Да? Буду знать. А что с глазом?
— А это меня корова скосоглазила.
— Что, прям рогом? — удивился Леонид Ильич и показал пальцем на мой залепленный глаз.
— Да нет, не ударила, а напугала только!
— Ух, хорошо, если так, а то я сам напугался. Посмотри-ка, нет у меня теперь косоглазия? — Он снял очки и смешно сдвинул брови и глаза к самому носу.
— Да это вы шутите! А вас на праздники в Новороссийске ждали, а вы не приехали.
— Так ты из Новороссийска?! — Леонид Ильич сразу сделал нормальное лицо.
— Рядом живём. А перед Днём Победы мы на «Малую землю» со школой ездили.
— Рад это слышать. Приехать не получилось, хотя очень хотел. Юбилей всё-таки был, много важных гостей принимать пришлось. Ну как там сейчас?
— Интересно было. Экспонаты посмотрели, про то, как наши там плацдарм держали, послушали. Искупались даже, правда, вода в море холодная ещё. А вы знаете, какое там дно? Я вот захожу в воду, мне она уже по горло, а кто-то впереди меня стоит и ему по колено! Это от снарядов и бомб там ямы такие.
— Мне тоже довелось там искупаться. Вода, правда, мне кипятком от этих самых бомб и снарядов показалась.
— А нам рассказывали. Вас ещё солдат раненого из воды спас.
— Держи, угощайся. — Леонид Ильич протянул мне маленькую шоколадку «Алёнка».— Было дело. Чудом жив остался.
— А вы знали Цезаря Куникова, командира десантников?
— Лично, к сожалению, не знал. Он рано погиб. Настоящий герой.
— А наша школа его имя носит.
— Вот как? Это правильно, это достойное имя.
Позади меня дядя Николай вдруг закашлялся.
— Галчонок, ты бы это, угостила человека. А то видишь, не туда пошло, — сказал дядя Володя и забрал у меня шоколадку.
— Где работаешь, Володя? — спросил его Леонид Ильич и закурил.
— Так в ПМК я трактористом. (Передвижная механизированная колонна — автор.)
— А что за трактор?
— ДТ-75. Обещали С-100 дать, но пока не дают. Может, закончим свинокомплекс и тогда пересяду.
— Дадут. Скажешь, что я попросил.
— Ну, если вы, то конечно. Леонид Ильич, а не угостите, пожалуйста, сигареткой? «Новость» я пробовал, но говорят, у вас они какие-то особенные.
— Думаю, обыкновенные. Коля, ты где эту пачку брал?
— Самые обычные. В Медведково в киоске купил, когда на работу ехал, — сказал Николай, а глаза у него хитрые-хитрые сделались.
Они все курили, говорили ещё, а я хотела обёртку от шоколадки на память сохранить, но дядя Володя смял её и щелчком куда-то далеко запустил.
— Ну что, Володя, приятно было познакомиться, — сказал дядя Николай. — Спасибо за компанию, а нам пора уже.
— Да нам тоже уже пора, поезд совсем скоро. Ещё метро надо найти. Далеко тут до Казанского?
— А я сейчас покажу вам, куда идти, — сказал Николай.
— Давай, Коля, подвезём ребят, — предложил вдруг Леонид Ильич. — Тем более, наши ребята, почти «малоземельцы».
Он докурил и бросил окурок на асфальт. Мы сначала думали, что в «Чайку» надо садиться, но мужчина возле неё показал на другую машину. Когда дядя Володя взял у меня сумку, я успела быстро наклониться и поднять окурок. Потом убрала его в свою сумочку. Пусть хоть это на память останется.
Мы сели с дядей Володей в «Волгу» на заднее сидение. В машине ещё один человек оказался, он за рулём сидел, и Николай с нами поехал. Ехали мы за «Чайкой» и очень быстро.
— Володя, ты служил? — Дядя Николай повернулся к нам.
— Конечно. Погранец я. Дальневосточный округ.
— Ну, значит, точно наш человек. У тебя, наверное, и паспорт есть с собой?
— Есть, вот, — дядя Володя передал вперёд паспорт. — Да я понимаю, мужики.
— Это очень хорошо, что понимаешь. Ничто человеческое нашему шефу не чуждо. А скорость — это вообще его слабость. Так что, ничего удивительного не произошло, согласен со мной?
— Согласен.
— В своём славном ПМК ты, конечно, можешь просить и трактор С-100, и хоть даже «Катерпиллер», но это будет твоя личная просьба, понимаешь?
— Понимаю. Да не, мужики, я деликатность момента сознаю.
— И третьего не было, понимаешь?
— А так и было, мы же с тобой только.
— Именно только со мной, Николаем из Москвы, случайным встречным. — Дядя Николай вернул паспорт. — Не подводи, пограничник. А то гостей накличешь.
— Да могила, мужики! С девчонкой поговорю. Да и мало ли что дети напридумают. Не поверит никто.
Мы остановились прямо у Казанского вокзала, попрощались с Николаем. Из «Чайки» никто не вышел, но я помахала им рукой, а мне в ответ просигналили. И тут же уехали.
— Во, дела! — выдохнул дядя Володя.
— Здравствуйте! — К нам подошли два милиционера. — Посадку на ваш поезд уже объявили.
— Спасибо, командир! А откуда вы знаете, что... Ага, понял. Нам только перекусить по-быстрому. Тут рядышком. Мы мигом. Пошли, Галчонок!
Недалеко была столовая. Дядя Володя взял нам два супа, потом вытащил рёбра из сумки и стал обгрызать их.
— Не, ну и дела, — опять вздохнул он. — Ну, ты, Галчонок, поняла, что нам Николай говорил?
Я кивнула.
— Выходит, что тебе всё это приснилось. А мне от водки померещилось. Кстати, денег у нас в обрез, поэтому бельё я себе брать не буду. На автобус ещё надо оставить. Ладно, доедем как-нибудь.
Дядя Володя поставил пустые тарелки на поднос, а сверху положил рёбра, которые еле уместились. Потом пошёл относить поднос на мойку.
— Девчонки, спасибо огромное! Отличные щи у вас! А главное — мяса не пожалели.
Внутри кухни что-то грохнулось со звоном. Повара кастрюлю, наверное, уронили.
У вагона нас уже ждали знакомые милиционеры. Один помог мне занести чемоданчик в тамбур, а потом козырнул мне и улыбнулся. Я тоже улыбнулась.
А тут и поезд тронулся.
Какая же она огромная, эта Москва! Сколько всего интересного в ней!
— Бабушка, ты курить, что ли будешь?! — воскликнул мой шестилетний внук, когда я взяла из коробки окурок.
— Нет, Серёжа, не буду. Это я коробку в антресоли нашла. Сейчас папа твой разломает антресоль и сделает тебе турник в коридоре.
— Что за коробочка? — Это уже сын подошёл. — А, набор советской школьницы. Помню-помню.
— Какой набор? — заинтересовался внук.
— Окурки, стакан гранёный, дневник с «двойками», грампластинка с матерной песней. Всё, что положено школьнице. А ты запоминай и готовься к школе.
— Ладно тебе шутить! Тем более, что никакой песни нет.
— А почему нет? — спрашивает внук.
— Было дело, сынок. Надули однажды в Москве дедушку Володю. Пустышку ему подсунули. Примерно такую, какая у тебя ещё недавно была. Ну что, начнём ломать историю?
Я снова взяла окурок и понюхала его. Может, в рамочку его поместить? Зачем нам ломать историю? Мы её будем сохранять.
Июнь 2012 года.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
Свидетельство о публикации №21206211573
Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/06/21/1573