Задумаемся вот о чём: почему противник, да ещё атакующий или нападающий на чужую державу, вдруг оказывается заложником своей же тактики? Почему разработчик танковых войск и мобильной войны Гудериан не может организовать управление и взаимодействие своих частей на поле боя? Ведь он проводил с ними неоднократные учения! Ведь он планировал боевые действия! И в тех местах, что были ему известны по фамильным воспоминаниям. (Отец Хайнца Гудериана был командиром II-й Померанской егерской бригады. Сын после окончания юнкерского училища поступил на службу фенрихом (кандидатом в офицеры) в егерский батальон. Егерские части во всех войсках изначально имели отношение к военной разведке.) Ответ напрашивается лишь один. Он даёт исчерпывающее объяснение такому непрофессионализму подчинённых Гудериана и его собственным «ляпам».
Ответ этот звучит примерно так: глубокое агентурное проникновение в высшем военном управлении вермахта.
Поясним свою мысль. Если в ходе отработки боевых действий «в поле» всё разваливается, то за этим стоит агентура вражеской разведки. На разных уровнях военного руководства державы, у которой явные проблемы. В данном случае имя этой державы – Германия. Стало быть, в рядах войск, атаковавших польские позиции лоб в лоб на Поморском направлении, было множество агентов польского генштаба. Его 2-го разведывательного управления. В подтверждение этому есть один малоизвестный факт. Польской разведке в начале 30-х удалось заполучить коды германской шифровальной машины. Предшественнице «Энигмы». Вплоть до 1939-го все секретные переговоры своего будущего противника хитрые поляки читали без труда. Создали, кстати говоря, для удобства чтения свою собственную машину-декодер.
Согласитесь, сей факт многое объясняет. Но он лишь приоткрывает тайную завесу. Если дёрнуть полог сильнее, то становится виден край другой проблемы. А именно: та же сила, забуксовавшая блицкриг в Польше, стала вредить глубокому продвижению германских войск во Франции. На уже известном примере отрыва германских танковых колонн от основных сил и баз снабжения. Чем это грозит, военному человеку объяснять не приходится. Имея в своём составе великолепную структурную единицу «панцердивизию», включавшую в себя все роды войск, войска Гудериана могли попасть под фланговый удар. Израсходовав боезапас и бензин, они потеряли бы значительную часть техники и личного состава. Интересно, что в то время. Де Голь, генерал французских танковых войск, уже сколотил танковое соединение для отражения удара. Причём – по тому же принципу, что и немцы. Оснащённые тяжёлыми танками B1-bis и S-35, эти войска стали теснить панцердивизии Манштейна. Попади под такой удар Гудериан – и ему бы не поздоровилось. Но… Время было упущено. Французские контрудары носили локальный характер. Но интересно другое: «ляпы» Гудериана слишком явны на фоне несомненных успехов Роммеля и Манштейна. Которых, к слову сказать, никто и никогда не думал арестовывать. Кроме того, известно: Сталин был заинтересован в том, чтобы Германия увязла в боях за Францию. Хотя бы на два года. И был неприятно удивлён, узнав об её поражении.
В подтверждении хочется привести отрывок из мемуаров Гудериана:
«…Опасности с той стороны не ожидалось; 16 мая мы узнали о появлении в Монкорне 4-й бронетанковой дивизии французов под командоанием генерала де Голля. В течение нескольких следующих дней дивизия де Голля приблизилась к нам вплотную, и 19 мая его танки не дошли до моего полевого штаба, расположенного в лесу Ольнон лишь милю (!!!-Авторы). Штаб обороняло лишь несколько 20-мм зенитных орудий, и несколько часов я провёл в тревоге, пока неприятель не удалился в другом направлении (!!!-Авторы). Узнали мы о том, что в районе Парижа французы создают резервную армию из восьми пехотных дивизий. Сложно было представить, что генерал Фрер решится наступать на нащи позиции, пока мы сами находимся в движении, - руководствуясь главным принципом французской армии (!?!-Авторы), он должен был сначала собрать о противнике самую полную информацию. Поэтому надо было и дальше оставлять его в догадках; а наилучшим способом сделать это было продолжение наступления».
Более чем интересно, так как чуть раньше Гудериан описывает своё первое боестолкновение с авангардом де Голля совершенно иначе: рота французских танков, попытавшихся «прорваться» (по определению самого Гудериана) в Монкорн с юго-запада, почему-то сдалась в плен. Перед тем, как это произошло, Гудериан велел прочесать город: «За несколько минут были собраны сотни военнопленных из различных французских частей, на лицах которых читалось явное изумление, откуда мы здесь взялись».
Как вы себе такое представляете, дорогие читатели? В город вступают части 6-й, 2-й и 1-й бронетанковых дивизий вермахта. В то время, как по приказу Хайнца Гудериана (командующего уже танковой группой), начинается прочёсывание домов и улиц, в город пытается прорваться рота французских танков. Но, то ли приняв бой, то ли вовсе без боя, при виде сотен французских пленных, она сама сдаётся в плен. Надо полагать, скоренько оставив свои танки противнику, на которых можно было спокойно (или с боем) отступить к своим главным силам. Хотя при столкновении с главными силами 4-й бронетанковой дивизии де Голля, Гудерину едва не «подвезло». Он мог бы угодить в плен. Однако ему и штабу ХIХ армейского корпуса посчастливилось. Судя по заявлению самого «быстроходного Хайнца», их просто не заметили.
Иными словами, части вверенного Гудериану армейского корпуса так увлеклись блицкригом,что мало заботились о таких важных элементах боя, как боевое охранение (в первую очередь, защита от фланговых ударов). Что же до роты французских танков, что честному бою или отступлению предпочла плен, то тут всё объясняется просто. У танкистов либо на исходе было горючее, либо закончились боеприпасы. Дело в том, что в своих мемуарах де Голль, сетуя на то, что дивизию приходилось сколачивать наспех из проходящих и отступающих частей. Всего, включая транспорта для перевозки пехоты, боеприпасов, бензозаправщиков, и, следовательно, самого горючего, не хватало. Как тут повоюешь, если не обеспечено снабжение? А французы, избалованные комфортом, воевать до последней капли крови не привыкли. Вот и предпочли почётной сдаче в плен «проклятым бошам» честную солдатскую смерть.
Заметим, что основная германская противотанковая пушка Pak.35/36 была калибра 37-мм. Её противотанковая граната брала лишь броню до 20 мм. При стрельбе со 100 метров, учитывая высокую начальную скорость снаряда, эта пушка могла пробить 40 мм броню. Но танк ведь не стоит на месте. Он движется и , вдобавок ко всему, ведёт интенсивный огонь по всему, что стреляет в его направлении. И, если танк «Сомуа»прикрыт лобовым листом в 40 мм, а на вооружении у него 20-калибровая пушка 76-мм и один пулемёт, то трёх германских артиллеристов за косым щитком пушки диаметром в 1 метр можно лишь пожалеть. Можно, конечно, выкатить на прямую наводку тяжёлые пушки и гаубицы, но для этого нужно время. К тому же скорость перезарядки и наведения у них гораздо ниже, чем у орудия ПТО 37-мм, которое способно произвести 4-10 выстрела в минуту.
Интересно, что в самом начале компании 1940 года Гудериан, прорываясь в авангарде своей танковой группы через Бельгию, столкнулся с упорным сопротивлением бельгийских егерей, так называемых «шассеров». (Вооружены они были по иронии судьбы, карабинами «Маузер-Шассер» что мало отличались от германских «Маузеров» К89, которыми была оснащена другая сторона.) Вместо того, чтобы сдаваться в плен, они бились до последнего. Далее, в ходе боёв в самой Франции, его поразило, что рота спагов (алжирская колониальная пехота) предпочла погибнуть в полном составе на своих позициях, но отвергла сдачу в плен. Казалось, зачем туземцам проливать кровь за Францию, что превратила их Родину в колонии?