Притча
Есть черное море на этой земле, и есть рядом с ним великие скалы. И дышат скалы высотой своей прямо в грудь благородному небу. И есть на берегу моря большой дом, а в том доме жила маленькая душа – мальчик с золотыми кудрями и серыми, точно древнее серебро, глазами. Он любил черное море, и великие скалы, и благородное небо. Но превыше всего на свете любил он книжную мудрость – летописи и сказания, которых в доме его было в изобилии.
Из них узнал мальчик о том, что существует на земле Великая Скорбь и Великая Смерть, Великое делание и Великое Молчание. Узнал он и о далеких странах, и о далеких людях, которые любят.
И поселилось в сердце мальчика томление, а вслед за ним – и печаль, и странная химера-мысль: «Ах, если бы и мне встретить кого-то, кого полюбил бы я больше черного моря, и великих скал, и благородного неба… и кто заменил бы мне книжную мудрость о любви и смерти».
И он стал смотреть – смотреть в дали бескрайнего моря…кого же он сможет найти? Полюбить? Потерять?
Шли долгие ночи и короткие дни, мелькали, словно карты в колоде, исчезали в пустоте. А в сердце мальчика было все также пусто.
Но однажды в вечерних сумерках мальчик услышал музыку – где-то далеко-далеко играл невидимый скрипач... Как он страдал! Как стенала скрипка! Как волшебные лучи музыки пронзали пространство и воды, и время, и душу! И тело!… заплакал мальчик. Ведь сердце его мгновенно преисполнилось нежностью и едва не разорвалось от счастья и горького предвкушения погибели.
Всю ночь звучала прекрасная музыка, а к утру растаяла, словно дым, или ночной туман, что исчезает с земли с первыми лучами солнца.
Но на следующую ночь музыка снова осенила мир своим рождением, существованием и исчезновением.
Так продолжалось множество ночей – где-то в невидимой дали играл скрипач, а мальчик слушал его, завороженный коварным колдовством его музыки, и многие часы проводил на берегу моря. Музыка была тиха, но в лунные ночи неслась она, неуловимая, оглушительная, древним призраком, бессмертным духом, лишающим покоя и сна.
В одну из таких ночей исчез мальчик из своего дома на берегу самого черного моря – он отправился искать прекрасного скрипача и его призрачную скрипку, оставив свои книги в заточении своего дома.
Шло время. Скитался мальчик с золотыми кудрями по миру и искал свою возлюбленную скрипку. Мальчик горячо любил, но начинал отчаиваться – музыка звучала в ночи, то исчезая и появляясь, то погибая и воскресая, она неслась из-под земли, из-за небес, со всех концов земли, звала к себе, скрипка умоляла найти её, но нигде он не мог отыскать Скрипача, словно и не было его на свете.
Иногда, засыпая на голой сырой земле, мальчик думал о том, что, может, солгал ему слух и обмануло его сердце, шептавшего о том, что любовь совсем рядом, хотя и далеко, ведь что означает расстояние для любящего сердца? Но гибелью дышат все слова любви, и все мечты, что Леди Любовь посылает людям… Мальчик отдал за еду и ночлег почти все золото своих волос, весь блеск своих глаз, а острые камни дорог изорвали его обувь. Изношенная одежда нищего и небольшой посох из сухого дерева – все, что осталось у него.
Весна сменила зиму, а весну сменило лето. За ним пришла и осень. И на излете последнего осеннего месяца, когда холода уже начали обнимать природу своими тонкими пальцами, мальчик пришел в большой город. Город, в котором никогда не смолкал шум, никогда не заканчивался пир и никогда не покидали его ни Царица Жизнь, ни Госпожа Смерть, две дамы, что играли в шахматы людьми, которые жили, любили, страдали и умирали.
Мальчик шел мимо таверны. Из неё раздавались вопли пьяных гуляк, смех распутных женщин, топот и веселые песни. … и вдруг! О, боги – среди этого хаоса, грязи и смрада! - скрипка запела своим нежным голосом! Он узнал бы её из тысячи, из миллиона! Только ЭТА скрипка умела так петь….
Мальчик вбежал в таверну и впервые в жизни увидел Скрипача.
Это был старик. Седой, высокий, худой. С узкими запястьями и длинными пальцами. С морщинами у глаз и губ. В поношенном кафтане и грязных туфлях. Черные глаза его были полуприкрыты – и в них горел огонь.
Как танцевал смычок - так танцевал скрипач, покачиваясь из стороны в сторону, словно в трансе, и волны прекрасной музыки разливались вокруг них, поверх этой пьяной толпы, поверх винного смрада.
Но никто не слушал их, не смотрел на них. И Скрипач, и скрипка были одиноки. И мальчик осмелел. Когда Скрипач закончил играть мелодию и, оставив скрипку, ушел пить свое горькое вино, мальчик, кутаясь в свои черные лохмотья, приблизился к дивному инструменту, лаково блестящему в полумраке. Из разорванного рукава выглянула узкая рука и осторожно, страшась, коснулась гладкого бока скрипки, помедлила; сердце замирало от страха и волнения; маленькая рука дрогнула, и чуткие пальцы заскользили по её блестящей нежной коже.
В зрачках мальчика отражалась скрипка, её гибкое стройное тело, знойная душа… на миг ему показалось, что она вздохнула тихо, неуловимо, с легким призвуком томного стона…
- Вор!-
Крик разорвал шум. И толпа замерла.
Это кричал Скрипач. Он схватил мальчика и отшвырнул прочь от своего сокровища: «Ты хотел украсть мою Скрипку!!!»
Мальчик упал на пол, но прежде этого он больно ударился подбородком об угол стола. На грудь прыснула кровь. «Нет, нет, - хотел сказать он, - поймите, я люблю её! Поверьте – я люблю!». Он хотел сказать и объяснить, но так ничего и не сумел сказать… Ведь он был немым. Он кинулся вон из таверны, пробиваясь сквозь пьяную толпу, и упал прямо в снег, в черную длинную зимнюю ночь…
С тех пор он всюду стал преследовать скрипача, он выучил все его песни, выучил каждую трещинку-морщинку, что украшала тело Скрипки и лицо Скрипача.
И он давно уже перестал понимать, что же он любит – Скрипку и её темные струны, издающее божественные стоны, или Скрипача, умевшего извлекать из инструмента слезы, радость, боль и счастье.
Спустя время мальчик стал видеть свет, что окутывал их обоих – Скрипача и его инструмент. Чем ярче становился свет, тем прекраснее была музыка. Мальчик был удивлен, осознав, что, кроме него, этого никто не видит, не слышит, не чувствует.
Однажды свет стал нестерпимо ярок. Так мальчик понял, что это будет последнее выступление Скрипача.
…И вот мальчик снова перед Скрипачом, и снова скрипка поет и плачет, и снова дарит боль и наслаждение, и великую любовь, и великую смерть, и великую скорбь и великое молчание…
Умерла скрипка. Умер Скрипач. Но музыка все ещё звучала - в мальчишеской памяти, в мальчишеских глазах, в которых все ещё отражалась скрипка, в темноте зрачков, скрытая завесой ресниц, пеленой слез, как одна из тех восхитительных тайн, что хранит море внутри себя… так же и тайна музыки и её Делания покоилась в глазах мальчика, который искал, нашел и потерял свою неизъяснимую и глупую любовь.
* * *
«Прошло много лет, много долгих дней и ночей утекло в прошлое темными реками. Твоя Музыка все ещё живет во мне, со мной, в моем сердце и в моих глазах. Ещё живет.
Я выучился играть на скрипке, отдав мастеру за науку последний из своих золотых локонов, волосы мои стали сухими, седыми и жесткими. Глаза потемнели с годами, как темнеет серебро. И я стал стар. Я стал тяжел, ведь земля тянула меня к себе, приговаривая: «Скоро отдохнешь от долгих странствий».
Я спас от огня твою скрипку, я играл на ней твои мелодии, которые не умерли с тобой, спасенные от забвения. Но ничто не могло заставить её петь так, как она пела в твоих руках. Строптивая Скрипка не покорилась мне полностью… впрочем, теперь я думаю, что ничто её не может покорить, разбить, уничтожить… истинное творение искусства бессмертно, и в этом есть что-то дьявольское. Я чувствую, как Скрипка постепенно забирает мою жизнь, мою душу, пьет мою любовь как горячую кровь, как сладкое вино.
Я ведь всю жизнь продолжал любить тебя и твою скрипку. Я отдал вам свою жизнь. И смерть моя тоже будет принадлежать вам обоим.
И вот теперь я вновь у твоей могилы, вновь говорю с тобой, не зная, слышишь ли ты меня. Хочешь ли слышать. Но я верю в то, что все, что я сделал, я сделал не зря… Люди запомнили твои мелодии, которые я принес им, мир запомнил нашу Скрипку, и я знаю, что ты любил её так же, как и я. И так же, как меня, она осушила тебя до дна. И ты не хотел ей противиться… Зачем? Она была для тебя единственной женой, дочерью, сестрой и матерью.
Тем же она является и для меня… Даже больше – для меня она стала голосом…
Но вот… я снова плачу. Этому научила меня скрипка. Но не выплакать мне моей любви и этой великой тайны музыки, даже если рыдать навзрыд, даже если попытаться стать горячим потоком слез, или утопить эту тоску по тебе в море, которое и так слишком солено от сотен отпущенных слез и тысяч скрытых тайн.
Знаешь… недавно я заметил свет над собой, и понял, что дни мои сочтены… и вскоре будет мой последний концерт… приходи же и ты, почтенный призрак, мой брат и отец, моя неизъяснимая и глупая любовь …»
* * *
Скрипач в алом сюртуке покинул кладбище на рассвете. И за ним неслышно шла маленькая фигурка мальчика в черном плаще – силуэт избранной, всевидящей, всеслышащей, но немой души, влюбленной в Красного Скрипача и его бессмертную скрипку.
Написано 07.02.2008. Отредактировано 08.07.2012.