Владимир Зеев Гольдин
Приключения вундеркинда.
Под горький блюз, под жаркий джаз,
Под бойкий фокстрот
Фортуна за нос водит нас
И гонит вперёд.
Менделева Светлана
Глава 1. Раннее начало.
Мемуары удел стариков, конечная пристань литературной страсти, облегченный вариант сочинительства, когда ничего уже не можешь сочинить, а тут и не надо сочинять.
Почувствовав себя достаточно старым и боясь, что склероз уже ест мои воспоминания и даже уже много съел. Почувствовав все это, я и взялся писать мемуары. Впрочем, может быть лучше назвать этот воспоминаниями. Но эти дефиниции меня не волнуют. И вообще я споров о терминах не люблю.
Один вопрос мучает меня. А кому это все надо? Какие такие исторические личности выйдут показать своё лицо в моих воспоминаниях?
А никаких. Ну, разве что парочку академиков и членкоров мелькнет в двух трех предложениях. Но стоит ли ради этого городить весь этот сад огород? Не, не знаю. Вот просто хочу и пишу. Надеюсь, может, где и мелькнет лицо времени, в котором я жил.
Родился я почти одновременно со Второй Мировой войной. Только она на границе Германии и Чехословакии, а я в Ленинграде на улице Боткина. Родители мои Айзик Вульфович Гольдин и Бася Мордуховна (Буся Марковна) Басина. Тут я должен заметить, что латиницей имя отца пишется Isaac. Как-то раз, на симпозиуме по математике, я стал объяснять коллеге с докторской степенью, что Ньютона на его родном языке звали именно Айзек.
«Айзек Ньютон» – сказал он. – «Не звучит».
Тогда я посоветовал ему глянуть как пишется имя Айзека Азимова на родном его английском языке.. Вот из энциклопедии А;йзек Ази;мов (англ. Isaac Asimov, имя при рождении Исаак Юдович Озимов). В синагоге, куда я много лет хожу, ильинский еврей заявил мне, что Айзик иностранское имя. Даже мой приятель доктор технических не смог его убедить, что это очень даже идишское имя. Вот так я и живу. Но вернемся к самому началу. Родители были в момент моего рождения студентами. Отец учился в Военно-Медицинской академии, а мама штурмовала фармацевтику. Оба тринадцатого года рождения, то есть родили меня не такие уже молодые, хотя я был их первенец. Забот со мной родилось не мало. Стипендии на моё здоровое бытие явно не хватало, мама вернулась на прежнюю работу, то есть на телефонный завод. Они ж там и познакомились с отцом. Он успел отслужить армию в войсках связи и потому пошел работать именно на этот завод. Как мама туда попала это отдельная история. Будут силы, напишу. Образование у них обоих было ниже среднего и пока они учились в старших классах вечерней школы, на заводе зарабатывал на жизнь. Предков знаменитых в моем роду я не оттискал. Басины были крестьяне в Крыму в еврейской колонии Доброе (Добренькое). Знаменито это место разве что тем, что там родилась жена Плеханова Розалия Марковна Боград. Моя бабушка Хая-Дина о ней была нелестного мнения. Шикса,– сказала она кратко, когда я стал её расспрашивать. Перевод этого нелестного определения я не знаю. У бабушки были сефардские религиозные убеждения и девичья фамилия Голуб. Сефарды это испанские евреи (Сфарад это Испания на иврите). Колумбы (Голомбы, Колоны,Кулоны) были сефарды. Я себе воображал, что бабушка родня Колумба.
Отец родился в ремесленной семье. Дед, в честь которого я получил своё имя, был сапожником, а прадед кузнецом. Про прадеда я уже в Израиле прочел легенду. В 1914 году прадеду Исройл-Лейбу Гольдину уже было шестьдесят лет. Был он габай, то есть казначей синагоги. Тогда через их местечко Чериков Могилевской губернии двигались на запад войска. Двигались, видимо не сильно поспешая. Двое солдат увидели, как он прячет в молитвенник большие деньги и нагрянули в его избу, чтобы эти деньги реквизировать. Никто не видел как именно Исройл-Лейб с ними справился, но видели как он тащил их под мышками в комендатуру. Имея за спиной их два ружья. Офицер восхищенный его силой подарил ему золотые часы. А вот когда войска откатывались назад, тут уж с него комендант стал требовать золото. А какое на фиг золото. У него восемь детей. Чтобы припугнуть седобородого его посадили в камеру с уголовниками. Оттуда вскоре раздался дикий стук. Ну, думали, спекся старик. Ан нет наоборот. Возопили избитые уголовники. Битва шла насмерть. Всех отправили в лазарет. Но и он видимо тоже пострадал. Отец помнит, как он в двадцатых годах возил деда своего уже парализованного на саночках в баню.
Кстати и среди Басиных был такой богатырь ИЕХЕСКИЕЛЬ. Он один выходил на потешный кулачный бой с целой украинской деревней и побеждал. А погиб в погроме. Мальчишка шестнадцатилетний его из ружья застрелил. То есть все попрятались в поле пшеницы, а он дома остался. Мол, кто посмеет на него напасть. А его сын дед мой Мордехай Басин был весьма интеллигентный крестьянин. То есть был ещё учителем, как еврейской школе так и в русской гимназии.
Вот такие мне достались гены.
Я так и заявил уже в полуторагодовалом возрасте:
– Я не девочка, я мальчик.
Это мама привела меня в группу, где отец учился. Кто-то воскликнул:
– Ах, какая красивая девочка.
Вот я ему грубо и ответил. Итак всю жизнь. Так что будьте со мной осторожны. Я не девочка, а очень даже мальчик. С этим убеждением выучился на лошади скакать и шашкой махать. А так же стрелять, плавать, бегать по много километров и бороться вполне профессионально. Ну, правда потерял 90% зрения уже к десяти годам. Но это все потом, а в начале июня 1941 года мама со мной уже беременная сестрой уехала в гости к бабушке в Чериков. Там же воздух, погода, овощи со своего огорода и фрукты со своих деревьев. Туда же приехала с тремя детьми жена Нохума старшего брата отца. Сам Нохум уже был лейтенантом в кавалерийском полку. На срочной службе в то время находился и сержант Шимон третий из братьев Гольдиных. А младший Гирш как раз школу кончил. Ровно 22 июня у него выпускной бал. Он и разбудил мою мать.
Она ему
– Стыдись, Гриша, я ж замужняя женщина.
А он ей:
– Буся, война началась.
Почему именно её он первой разбудил?
Да потому что она была железная леди Мать командирша.. Гирш в этот же день ушел рядовым на фронт. Ещё раньше в тот же день они, под решительным руководством мамы, бросив все, взяв только документы и четверых детей, бежали на восток. Представьте себе как они бежали. Бабушка Соре Алта мать отца крошечная старушка, сестра отца полная сердечница Роза, беременная мама моя и Ева – мать Любы, Цили и Симы. Кроме пятилетней Любы всех остальных детей надо ж было нести на руках. Бежали на восток получилось в Климовичи, чтоб там сесть на поезд. Пробежали петляя семьдесят километров. Сколько суток длился этот бег, я так и не смог выяснить.
Отец, в это время четвертокурсник, был выпущен с полным дипломом врача терапевта и выстрелян под Киев в чине лейтенанта медицинской службы. Послать, то его послали служить в медсанбат, а попал в окружение с остатками полка. Пришлось ему вспомнить солдатскую выучку. Вышли с боями и ещё и двух раненых высоких чинов вынесли. Известно, что многих из окруженцев в штрафбаты отправили, а отца наградили. Он говорил, что это комиссар дивизии, которого он спас, добился для него награды. Отец косвенным образом и нас спас. Когда мы в Климовичи пришли ничего кроме последнего санитарного поезда в там уже не было. А начальником поезда оказался друг отца. Вот он вопреки всем запретам усадил к себе четверых женщин и троих детей. Люба по дороге умерла. Довезли всех до деревни Репьёвка под Тамбовом, или Воронежем. Там мама пошла работать в детский сад, чтобы рядом со мной быть все время.
Но вскоре немцы подошли и туда, но тут уже нас всех вполне организованно усадили в поезд и отвезли в Алма-Ату. Туда же из осажденного Ленинграда вскоре привезли и бабушку Хаю-Дину и мамину сестру Рахель (Розу) с дочерью Светланой (Славой) Поздняковой. Слава на год старше меня такая светленькая былиночка с больными видимо отмороженными ногами. Видимо в отца, типичная славянка. Впрочем старшая сестра мамы тоже была типичная славянка. Но немцы её расстреляли вместе сыном на пороге школы, где она преподавала русский язык. Спаслась лишь её дочь самая старшая моя двоюродная сестра. Она была на рытье окопов и взяла себе имя Марии Ивановны вместо Марлены Исааковны. Но о ней потом.
Мама решила поселиться не в Алма-Ате в грязной сверх коммунальной квартире, а рядом в колхозе «Красный Восток». Теперь-то это давно часть горда, а тогда до города было километров пять. Я это расстояние пару раз пешком прошел через деревню Каменку. Ну не сразу, а когда мне пять миновало. А помню я себя с лета 1942 года. Один эпизод. Мама с женщинами собирают клубнику на колхозном поле, а мне поставили здоровенную корзину полную отборных ягод и я эти ягоды ел долго, а когда съел все, влез в корзину и уснул. Следующее воспоминание тоже связано с едой. Сижу я на земле в нашем гигантском огороде и ем, срывая с кустика молодой зеленый горошек, а потом переползаю на грядку морковки, выдергиваю маленькие и очень вкусные морковины и обтерев ладошкой сую в рот. А уж какие вкусные помидорины сахаристые в разломе и такие большие, что больше одной сразу и не съесть. А ещё там была огромная черешня. Когда она поспевала, то тяжелые ветки опускались так низко, что я вполне успешно из доставал и опять же совал в рот. Этот огромный огород как и сторожка в которой мы жили, досталась нам в наследство от охотника ушедшего на фронт. Досталась нам от него ещё огромная собака волкодав. Не знаю, могла бы она задавить тамбовских лесных волков, но местных степных давила запросто. А заодно и лисиц, если тем в голову приходила блаж стащить нашу курицу. А ещё нам досталась кошка манул или иначе камышовый кот. У неё на ушах кисточки, а так она не больше домашней кошки, но гораздо агрессивней. Собака её определено боялась. Однажды на столе в комнатке нашей каким то чудом появилось мясо. Собака попыталась его стащить. Я это видел. но не вмешивался. Собаку было жалко. Она ведь питалась вареными репами с картофельными очистками и черствыми кусками хлеба. Я, значит, не мешал, а кошка зашипела на собаку и та ушла,. Но что всего поразительней , кошка и сама это мясо не ела. У неё видимо проблем мяса не было. Она вполне успешно ловила мышей, змей, ящериц, тарбаганов и прочих.
Сестра моя Марина (Марианна) родилась в феврале 1942. Ну, этого я не помню. Зато помню, как она летом следующего года впервые пошла. Обрадованный, я поспешил сообщить эту новость маме. Она была то ли в детском саду толи в правлении колхоза. Бежал изо всех сил и по дороге упал, и разбил себе нос. Так что мама не сразу поняла, с чем я к ней прибежал и отправила меня к тете Розе уже работавшей медсестрой. Получилось, что она первая услышала эту новость
А на следующий год наша кошка взбесилась, а может ей пришел срок заводить котят, а камышового кота рядом не было. Позже я таки прочел, что камышовый кот «В период спаривания может представлять угрозу для человека». Так что и по-моему, так и осталось непонятно по каким причинам она всех исцарапала и даже вроде покусала. Поймать и проверить её оказалось невозможно. Она удрала в камыши и все, но нам всем пришлось пройти всю серию уколов против бешенства. По дороге в лазарет, я убеждал сестру, что это вовсе не страшно и это сильно помогало мне самому не бояться. Оставаться совсем без кошки мы не могли, потому что мыши наглели. Так что мы завели себе котенка, но уже обыкновенного без метелочек на ушах. А та кошка таки родила котят. Я все время бегал к тому месту, где арык образовывал озерцо и росли камыши. Близко не подходил, но издалека углядел камышовых котят. Потом их растащили. Мне опять же кажется, что эти кошки полезнее для дома на земле, чем обычные домашние. Наша же мяса говяжье есть не стала. Ей исключительно добычу надо есть. Но как я понимаю домой выбирать надо самок. Они мельче чем самцы., то есть как обычная домашняя кошка. А самцы так прямо таки болотные рыси. Защищают они дом не только от мышей, но что не менее важно в сельской местности, от змей. Вот такие Рики- Тики-Тави. К тому же жрать готовое мясо им гордыня не позволяет. Или инстинкты такие. Им нужна свежая добыча. Спрашивается, зачем им тогда нужен человек? Могу только предположить, что они любят тепло и ласку и, наверно, молоко.
А на собаке я пытался кататься. Сначала, когда я был совсем маленький, она мне это позволяла, а потом стала выкидывать фокусы. Станет над лужицей, я на неё, а она выскальзывала. Я соответственно шлепался в лужу. Вот так и ходил мокрый пока не высыхало все само по себе. Потом я это дело прекратил. Высмеяли меня, что я описался и мне было ужасно стыдно перед чеченской девочкой моих дет. Звали её по-моему Татой. Я её развлекал и защищал. Во всяком случае, воображал, что защищаю. Мы с ней ходили купаться в арык. Застукали нас вполне голенькими и запретили дружить. А зря. Никаких сексуальных порывов в том возрасте у меня не было. Я её вполне возвышено любил. А назло всем арыки разрыли и превратили в глубокие канавы. Объясняли, что ожидается сель и чтоб он не наполз на деревню, ему приготовили огромные русла. Селя этого я так и не увидел.
А ещё был у меня почти приятель парнишка казах, по имени Ермак. Так, во всяком случае, я запомнил, хотя потом читал пор казахское имя Ермек. Потом прочел «Ермек (Ермак) - тат. от клички означающей "несущий ярмо"» Но сам то я думаю, что фонемы различных языков просто не совпадают друг с другом. Поэтому и ввели лингвисты для обозначения фонем отдельные специальные знаки транскрипции. К тому же тюркские языки имеют фонемы вообще не имеющие аналогов в русском языке. Поэтому, к примеру, болгары по-русски говорят с большим акцентом, мне во всяком случае понять письменный болгарский оказалось много проще, чем устный. Что делать, хан Аспарух – основатель Болгарии и все его воины булгары были тюрки.
А казахи сами себя называют ;АЗА;. Почему их по-русски называют казах, я догадываюсь, но об этом потом.
Прощение, это я отвлекся. Впрочем, отвлечение всегда развлечение, если не для читателя, то уж точно для меня.
Так вот Ермак меня на лошади покатал. Это было высоко и страшновато, но я ужасно возгордился, когда он дал мне самому подержаться за уздечку и как бы поуправлять лошадью.
Как ни странно, казахов в этом казахском колхозе было мало. Да и наверно большинство колхозников были эвакуированные.
Очень разные. Один мальчишка жертва алкогольного зачатия без всякой причины дал мне палкой в глаз. Это мы игрались в песочнице детского сада. Нам обоим было по четыре года, поэтому удар не был силен. Но в глаз попал песок. Глаз конечно промыли. Но смотреть после этого он напрочь отказался, хотя и был правый. Чего, впрочем, никто не заметил. Потом, из рогатки мне выбили второй в смысле левый глаз. Правый за год тренировок как-то смирился со своей участью и стал таки смотреть, но не дальше третьей строки на таблице глазных врачей. Но это потом, а тогда этого мальчишку днем позже повалил на землю сел на него верхом и долго допытывался, за что он меня ударил в глаз. Он в ответ ничего сказать не мог. Расплакался и все. Я плачущего бить не мог. Слез с него, а он отбежал и изрыгнул из себя драконью порцию злобы. Что это такое я не знал. Но на всякий случай догнал нахала и отлупил как мог. Много позже уже взрослым человеком я попытался успокоить пятилетнего малыша. У него от злобы вздувались жилы на лбу, а вокруг не было никого, на кого он мог бы злится. По тексту, который он изрыгал, я понял, что мальчик повторяет пьяный бред отца. Мне он напомнил щенка кавказской овчарки. Лохматый шарик, едва раскрывший глаза распугал своей яростью всех дворовых собак. Укусил бы и меня, но уж больно неловок был. Какой идиот выбросил на улицу такого дорогого щенка? Может потому и выбросил, что тот был болен неуправляемой агрессивностью.