(продолжение)
Весь Петербург с вниманием и размышлением читал новый манифест,в котором гово
рилось о преждевременной кончине бывшего императора Петра Федоровича и мужа ныне
новой императрицы Екатерины Алексеевны.Манифест этот был обнародован три дня
тому назад,еще шли его перетолки,а уже сегодня надо было всему люду спешить в
большую церковь Новоникольского монастыря,дабы попрощаться с усопшим.
Черного дерева,отделанный серебром,гроб был открыт каждому любопытному глазу,
перед ним горели четыре светильника,а покойника-бышего еще недавно императором
российского престола и любящего до мозга костей своих голштинцев,ныне охраняли
другие люди,другого поколения-гвардейские офицеры.
Тело императора накануне доставленное из Рапши в Петербург,по приказу из цар
ского двора уже намарафетили разными красками,которые немало скрыли от любопыт
ных глаз синяки,ссадины,всю картину удушения,горлового зареза,которые сотворили
ему капитан Шваневич,князь Барятинский в ночь буйной винной попойки,которую орга
низовали для их пущей храбрости во время убийства Алехан Орлов и Григорий Потем
кин.
Теперь этот именитый покойник,замученный накануне до лютой смерти этими цареде
дворцами-прощалыгами,лежал для всенародного обозрения. Петербуржцы,прочий любопыт
ный народец шли валом,а капралы покрикивали на уседных зевак.
-Проходь,давай народишко.Чаво тут лишний раз зенки мозолить покойничку.Мертвый
он и есть самый мертвый.Живой водицы еще не сыскали.
Двери храма были постоянно открыты.От этого по толпе прихожан сквозил настырный
ветер,он же взьерошивал покойному треуголку,шевелил его уеасшие кудри.Руки усоп
шего Петра Федоровича были в замшевой коже перчаток,которые заканчивались на кон
цах локтевых суставов раструбами краг образца эпохи Карла Х11,битого ещЕ Петром
Великим в сражении под Полтавой.Покойник был обряжен в голубой прусский мундир с
серебрянным позументом.И как гримеры и лекарь Лидерс не маскировали различными ма
зями и гримом его резаную,рваную рану на шее,все же пришлось замотат горло гарус
ным широким шарфом.
У подлого народа,да и у некоторых царедворцев-шептунов оставалось еще сомнение
насчет прихода Екатерины в храм для прощания с бывшим муженьком,как никак,а слуха
ми земля полна:ведь нонешная черная вдова Петра Федоровича при жизни недолюблива
ла.А потому все в храме обернулись к ней,когда она вышла к гробу.Нехотела,но поя
вилась сейчас,чтобы рассеять недомолвки в ее народе.Скорбный прихожане обратили
внимание на печальное лицо Екатерины,даже на то,что она всплакнула,на росу слези
нок у прекрасных глаз.А она,глядя на мертвеца,сейчас вспомнила слова Панина,кото
рые он проронил вчера,передавая ей доношение Данилы Власьева и Луки Чекина о том,
что когда Петр Федорович узнал,что на Балтийском море шторм разметал в щепу арма
ду кораблей,что были отправлены из России с его войском в Гольштинию,то он тут же
забился в конвульсиях,у него изо рта пощла пена,а пока подоспел лекарь,то он уже
был мертв.
Армия вся утонула на балтийском дне.Вот отчего Петру Федоровичу стало плохо.
-Вот и все,Петенька,-произнесла тихо вслух эти слова Екатерина,потом еще раз
наигранно всплакнув,пошла со своей свитой к выходу из храма,через другую дверь,
чем ранее,когда входила.
А по дороге еще разговаривала сама с собой.
-Он поступал с Россией,дарованной ему Петром Великим,народом русским,подобно
фараону.Это великий его грех.Однако грехи надо прощать,как учит народная,русская
мудрость.Но не да такой же степени...А потому Петр не удосужиться погребения на
семейном кладбище,что находиться в Петропавловской крепости...Он будет зарыт в
землю по другому ритуалу погребения,как рядовой офицер своей армии.
И уже,направляясь к своей карете,она грубо и властно сказала прямо в елейную
морду старца Миниха,который,видимо,уже тяготился своим фельдмаржалским жезлом и
чином.
-Да меня дошел донос,что в Оранибауме ты настраивал моего ныне покойного мужа
Петра Федоровича на измену России,на то,как по-быстрее расправиться со мной?
Бедный фельдмаршал моментально посерел,кровь бешенно застучала в его висках,он
пал на свои старческие ,ревматические колени,потом в испуге облыбзал ее длиннющий
парусный шлеф траурного платья.
-Слушаю и повинуюсь,матушка-государыня.
-Коли осазнаешь свое зло,трухлявый пень,против меня,то поедешь немедля в Рогер
вик. Назначаю тебя,голуб сизокрылый,туда ...командиром каторги!А насчет твоей за
писки в Сенат,которую ты,дслал на рассмотрение из прежней твоей сибирской ссылки,
в которой предложил рассмотреть твой проект заведения бумажных денег в России,я
уже сказала своим сенаторам,что об этом деле стоит подумать.А теперь ступай с
богом,от греха подальше.
Тяжелый шлейф траурного платья новой вдовы России выскользнул моментально из
рук и старческих губ фельдмаршала Миниха.Он подобастрастно остался стоять на сво
их шатких коленях,а в это время,лошади,впряженные цугом в карету императрицы,уже
рванули с места.Следом за каретой тронулся красочный экскорт офицеров теперь уже
личной гвардии Екатерины.
Уже сидя в карете на раскошном диване,Екатерина на ухо сказала своему спутнику,
который с грубоватой лаской обнимал ее мускулистое стойное и молодое тело.
-Я,Гришенька,не буду смешить своими делами не Русь не мой подлый народ,как это
делал покойный муженек,да будет ему земля вечным пухом,который всю свою некчемную
жизнь только слушал советы короля Фридриха.
Я намерена пойти иным путем.Так что,мой милый гвардеец Григорий Орлов,готовь
мне корону для коронации.
-А вдруг ювелир Позье не поспеет к сроку ее подготовить?-проговорил Орлов,при
жимая жарко к себе поддатливое тело своей царственной любовницы.
-Тогда придется вместо драгоценной короны одеть на свою голову хоть глинянный
горшок.Иначе...
Она ,смеясь,поднесла к носу нахального гвардейского офицера свой прелестный кула
чок.
Григорий Орлов,поначалу вздрогнул,потом расслабился,затем зажмурился в блаженс
тве,сжимая своими грубыми,мозолистыми и сильными руками ее неожиданный кулачок.
От него исходил благовонный арамат запаха пачулей-самых дорогих духов Парижа,в ко
тором еще присутствовал запах всех лечебных трав Цейлона,так знакомых гвардейско
му офицеру по прежним любовным проказам...
Накануне этого события в окрестности Петербурга со стороны Нарвской заставы
вошел казачий полк из состава передового отряда графа Захара Чернышева.Командир
этого полка полковник Денисов сразу же отрядил с запросом к начальству двух ка
заков,где указал,чтобы ему сообщили ,где можно еще дополнительно расквартировать
его казачий полк,так как для постоя не хватает деревень для расквартирования пол
ка,которые казаки уже заняли.
Курьеры и ординарцы полковника Денисова,а это были два казака,скоро доставили
бумажную депешу полковника куда следует по предписанию,а затем,имея еще свободное
от службы время,и видя,что все петербуржцы скопом прут в лавру,сами поскакали на
конях за ними.Подскакав к лавре,казаки спешились возле церковной ограды,привязали
к ней коней,перекрестились двумя перстами,а затем вошли в храм.
Один из двух эих казачков был лихой рубака и семьянин Геннадий Бурдастых из Ку
рска,тронул за плечо своего однополчанина,мол пора и честь знать и надо двигаться
обратно в полк,полковник,видимо,уже заждался их.
-Иваныч,очнись,-шепнул он чернобородому казаку,дернув его за казакин,-пора в полк.
-Погодь,Геннадий,-обернувшись к Бурдастых,промолвил чернобородый казак.
А сам,сдерживая своей плотной спиной толпу молящих,еще зорче вглядывался в мер
твые очи бывшего императора.Тело покойного лежало в открытом гробу под балдахином.Он до смерти был знатен,но малопризнаным человеком своими царедворца
ми.Лежал он на смертном своем одре со скрещенными руками,которые скрывали замше
вые перчатки.
-Да не зря мне оказывается балобонил еще на границе солдат-гвардионец,что моя
рожа-это копия морды покойного императора Петра Федоровича,-сказал про себя чер
нобородый казак Емельян Иванович.-Схожа рожа и морда тоже,как два ежа.Однако,
если господу богу будет угодно,-его глаза зыркнули при этом по святым иконам,-то
так тому и быть...Мое чудо и без полного сходства может оказаться для подлого на
рода блаженной явью.Едим,Генша,в наш полк,-сказал он своему боевому товарищу по
польской военной компании и подтолкнул его к выходу из плачущего и стонущего
храма.
Над взлохмаченным и прокаженным пересудами подлого народ вельможного двора
Петербургом опускалась тревожная и таинственная ночь.Было душно и муторно на ду
ше у казаков,которые передвигались на конях к окраине столицы.Смерть бывшего им
ператора,как и появление наяву новой императрицы казались им старой некой приска
зкой-это когда в торопях меняют люди шило на мыло.
-К дождю ночь скатывается,-сказал мрачно Геннадий Бурдастый,-надвигая поглуб
же папаху на свой оседелец на бритой голове.
-Сказывают...не государя хоронят,-промолвил чернобородый,-а вовсе простого офицера.А сам император еще в бегах спасается от постылой Екатерины,своей лихой
супруженицы.
-Может в наши края подался к курским соловьям,али на Дон в казачьи станицы,где
ему беглому легче сховаться,-проговорил Геннадий Бурдастых.
Казаки вьехали в разлапистый и сумрачный сосновый лес прямо на развилку дорог.
Одна дорога шла обратно в Петербург,другая-на Гатчину.
Вспышка молнии осветила лица и мрачный лес.
Эта внезапная предгрозовая вспышка напомнила чернобородому,плечистому,скулас
тому,смуглому Емельяну,которому и отроду всего было сейчас только двадцать пять
годин,как однажды при польской воееной компании под Познанью за Одером у него
угнали лошадь,которую доверил ему его полковник.Тогда тоже была такая же мрачная
ночь,и тоже сверкала предгрозовая молния,и был тоже такой же похожий лес.Полков
ник Денисов крепко отстегал после проливного дождя своего ординарца многожильной
сыромятной плетью.За что?Лошадь потом нашлась у цыган.Нет народу бедному и каза
ку счастья милованного на этой земле.Нет и малой свободы.А может вслед за бегле
цом императором Петром Федоровичем к курским соловьям или на свободолюбивый Дон?
В бега податься из казачьего полка,где от родного командира,отца-благодетеля
одна награда за верную службу казаку-один кнут и никакого тульского пряника?Не
кнутьем да батажьем токмо сыт бывает русский человек...
Итак за Дон,за Волгу...либо на Яик?Поднять подневольный народ встояка на пузат
ое племя.Оганизовать такой громкогласный хай,что под твое знамя стекуться неволь
ники от Дона до Уральских гор.Инородцы,казаки,рабочии демидовских заводов,вот
та могучая сила,которая положит на лопатки не только матушку-императрицу,но и ее
сучье зверье.А я этой силе народной,этому многочисленному войску-царь и владыка,
тем более мне и рожу то не занимать,говорят,что я как как две капли воды ручей
ной похож на императора Петра Федоровича.
Показался ведб своим ликом я еще на таможенной границе под Польшей стражнику-
гвардионцу,а теперь покажусь и честному народу,которого вся полиция государева
величает подлым народом,что я готов с ними биться за веру,за правду-матку наших
дедов до самого смертного часа,до последнего своего вздоха.
Сказав такое,чернобородый казак открыл глаза.Геннадия и его коня перед ним не
было,они оторвались вперед.Но мимо Емельяна скакал в это время в почтовой карете
офицер и,видимо,очень спешил с какой-то депешей.
-Ваше благородие,окликнул его чернобородый казак,-где здесь дорога на Гатчину?
-Езжай прямо,казак,-ответил из окна ему офицер.
-Спасибо,ваше благородие.
-А ты откуда,казак,аль из столицы?
-Из ее родимой.
-Как там схоронили государя?-спросил с тревогой в голосе офицер,высовываясь по
пояс из кареты.
-Жив государь Петр Федорович.Не взыщи,ваше благородие с меня,но хоронят совер
шенно иного человека.
Офицер резко выпрыгнул на дорогу,покинув почтовую карету,хотел еще что-нибудь
спросить у верхового казака,но Емельяна Ивановича уже и след простыл.
Над суматошным лесным бором метались сполохи молний,гремел раскатистый гром.
Огромная туча разразилась обильным дождем.
" "
"
Через неделю купец Иван Илларионович Голиков явился из Охотска,где он виделся
с Григорием Шелеховым,своим курским племянником,а ныне торговым партнером охот
ского купца Павла Лебедева-Ласточкина.,порешал с ними кое-какие дела,а затем как
ни в чем не бывало вернулся к себе домой в Иркутск.Жена устроила ему взбучку и
крупный променаж,а потом заперлась в своей комнате.Иван Голиков,расстроенный не
на шутку,заснул в эту ночь в своем рабочем кабинете на пухнувшем кожей и нафтали
ном диване.Проснулся он под утро и тут же обнаружил,что рядом,кроме рыхлой поду
шки,никого больше не было.Он резко вскочил,сел на диван,а уж потом открыл ошале
лые глаза.
-Да,да,слюнтяйство было?-вспомнил он причину последней,вчерашней ссоры с женой
-Глаша,Глаша теперь непременно мила и уже наша.,-пронеслась у него мысль в лах
матой голове.-И тут уже ничего не попишешь.Грех был,батюшка и матушка.Глаза Ивана
Илларионовича блеснули веселым огоньком и он опять задумался с доброй улыбкой для
себя:"Очень хорошо.Мечты детства и юности сбылись,а это уже двойная радость.Одна
ко,вместе с этим чувством есть и гадость...Измена,фи...Однако не потопаешь,то яв
но и не полопаешь...Встреча в ее кабаке,ночи,бесконечное утро.Мамзель Глаша была
прекрасна и удивительна.Вот тебе и кабатчица,да еще и смотрительница почтовой
станции!"
Полоса утреннего света лизнула обои стен и махнатый ковровый пол кабинета.Иван Голиков весело встал с дивана.Всунул ноги в обшитые пушистым мехом морского котика
тапочки,потянулся не глядя рукой к месту,где обычно висела песцовая поддевка.Но
на этот раз ее на месте не было...
(продолжение следует)