Конкурс Копирайта -К2
Задание к фрагменту 12
Ваш эпизод – отношения Аскольда и Наташи. Только не увлекайтесь – ваш фрагмент уже практически заканчивает повесть.
Срок отправки – 12.04 вечером или 13.04 рано утром по Москве.
***
Объем 10 312 зн
***
На днях приходил Живаго и, осмотрев Николая Петровича, произнес слова, так и не услышанные профессором Виноградовым: «Какая великолепная хирургия! Взять и разом артистически вырезать старые вонючие язвы!» Николай Петрович заставил связанные с Кариной и Светланой события положить в темный чулан памяти, а Живаго отослать на страницы так и не дочитанного романа. Он воображал себя Комаровским, масляным взглядом разыскивая Лару Антипову-Гишар. В итоге он тайно назначил Ларой Наташу, которой внял ее просьбе дать ей роман на прочтение. Его страдания, душевный всплеск обросли театральностью лечащего персонала. В среду, после заката он отметил скуку в эфире и удаляющиеся по коридору шаги Наташи. Стало тихо и понятно, что девушка – птица феникс, черный ангел - взлетела. Для него она ничего не значила и между ними никогда ничего не может быть, но он желал ей счастливого полета и намеренно последовал за нею.
Шар цвета кукурузных зерен карабкался по малиновому небосклону. Больного окружали холмы. Кое-где прогуливались тараканы, на ходу превращаясь в муравьев. Паутина на лету превращалась в бабочек. Красного мха не наблюдалось, зато запахи лета скрупулёзно патрулировали с ветром, убеждая больного, что носки нужно срочно поменять. Николай Петрович превращаясь то в дождь, то в ветер, оказался совсем не один в ночном брожении: черный можжевельник предательски выдавал Аскольда.
- Ты не знаешь что это за дивные птицы вон там, на верхушке пальмы? – спросил Николай Петрович недовольный тем, что кто-то вторгся на его территорию, - Что ты здесь делаешь?
- Трамвай жду – ответил Аскольд, поёживаясь, будто перед обследованием, и даже не оглядываясь на пальму. Николая Петрович увидел в траве едва заметные трамвайные пути, а приглядевшись к птицам, узнал в них обитателей палаты номер пять. Среди них, спящих угадывался Живаго и китаец Ван (переименованный пациентами в Ваню), ловящий ермолкой кузнечиков. Петровичу стало не по себе от встревоженного уединения.
Трамвай остановился перед Петровичем и Аскольдом и они отразились в стеклах, в пассажирах, которые в утробе трамвая казались лишенными телесности. Всклоченный пожилой пассажир с вьющейся седой шевелюрой, в сером костюме и пенсне разглядывал их. Трамвай растворился в облаке.
- Я считаю, что здесь от нас, от нашего нигилистического отношения к геморрою ничего не зависит, - сказал Аскольд студенческим голосом, - они считают, что удалив его, пациент излечился. А может быть рецидив заболевания.
Николай Петрович констатировал про себя глупость от расползающейся по коже чесотки ревности.
- Ведь геморрой – это не болезнь, а выздоровление - продолжал нагнетать Аскольд голосом аспиранта, - но выздоровление проходит через деликатную область пациента болью и муками нового воспаления. И необязательно развитие болезни необходимо прерывать хирургическим путем. Важно не допускать воспаление профилактическими процедурами и психологическим состоянием пациента.
-Это Живаго тебе рассказал?
Аскольд кивнул банальным кивком, кивком познавшего бытие джентльмена:
- Скорее он все это прожил.
И стал говорить о Наташе. Разговор начинал флиртовать с их участниками.
- Я никому не рассказывал о наших встречах между процедурами, осмотрами и прочими неустойчивыми событиями. Я никому не рассказывал о нашем тайном свидании, состоявшимся ночью в прошлое ее дежурство и выставляющим меня в не лучшем свете. Это свидание стало причиной моих терзаний последних дней и возможно станет синдромом прогрессирующего геморроя. Рассказываю вам как самому депрессивному из нашей палаты, и хотел бы, чтобы разговор остался между нами.
- Считай меня своим врачом, тайны пациента уносивший в могилу, - сказал Николай Петрович, обрадовавшись тому, что он давно уже связан со Степановым секретным соглашением.
- Однажды, - начал молодой человек заговорщицким тоном, - она пригласила меня в ординаторскую, на чай с медом, который ей прислали из деревни. Я понимал, что чай – лишь предлог для совершения таинственных обрядов, поэтому меня трепала изморозь, которое я испытывал кончиком зуба в стоматологическом кабинете. Мы долго разговаривали с ней в ту ночь и мед, который мы ели с чаем, становился соучастником нашего разговора.
- О чем вы говорили?
- О Юнге. Наташа пишет реферат, ее интересовало бессознательное и моё мнение - мнение больного человека.
- Причем здесь мёд?
- Мёд приобретал образ субстанции, нейтрализующей мое отношение к Наташе. Самое противное и тревожное, что Наташа ела мед… руками. Поддевала этот волшебный продукт кончиком пальца, отправляла в рот и потом обсасывала его. Нужно ли говорить, что поведение девушки смущала меня и не давала внятно высказать свою точку зрения? При ее болтливости, она больше слушала, а я показывал, что не только по фене могу, что язык мой подвешен неплохо. Мёд блестел на уголках ее губ, на щеках и в виде капелек и подтеков на коленях, на халате, на скатерти. Видя мою нервозность и негодование, которое я старался прятать под покровом нашего разговора, она бесцеремонно, на правах хозяйки стала меня упрекать в болтливости и вообще обесценила мою жизнь целой серией неудач, которые должны неизбежно последовать в ближайшем времени после нашего свидания. Я старался доказать, что ночь имеет свойство удлиняться по времени и у нас с ней что-нибудь да выйдет в самом ее финале.
- Я тебе так скажу: Юнг не существует. Это все женские штучки…
- Я понял это только теперь, а тогда место меда занял Юнг. На кульминации свидания Наташа потребовала слизать мёд с ее пальца. Игру в ее словах я не нашел. Зато сколько усмешки, дурости я нашел в этом: большего унижения никогда я не испытывал. Всем известно, что если вам показывают средний палец руки, то не значит, что в ответ от вас ждут поцелуи и прочие любезности. В ту ночь моя мужская натура не вытерпела такого стресса. Я рванул к выходу, по пути прекращая разговор о Юнге. Она же опередила меня, преградила путь в дверях, к больничным покоям и коридору, где притаилась светлая тишина. Она приблизила свое пылающее, раскрасневшееся лицо к моему – возбужденному, но бледному и нездоровому. Мёд, бывший на ее губах, на подбородке по каплям, струйками стекал по шее до выемки на ее основании и, продолжая путь, впитывался в кожу, терялся между грудей, торчащие из распахнутого халата в полумраке, нагнетающимся пассивностью ночника.
- Нужно было попробовать мёд с женским привкусом… - сказал Николай Петрович, захлебываясь слюной.
-Не далее как вчера мне прислано было эсэмес о грядущем сегодня ночью свидании с ней. В сообщении не было уже упоминаний о Юнге и о мёде…
- Маски сброшены! – перебил Николай Петрович, - спешите к ней, пока не рассвело и отдайтесь инстинкту, уснувшему в вас с тех пор, как заболели геморроем и докажите ей, что выздоровели сполна!
Николай Петрович общаясь с Аскольдом, заметил, что брюки юноши в районе паха вдруг приобрели холмистость, эркерно копируя окружающую местность.
- Вы не помните, какая из этих двух дорог ведет к ординаторской? – спросил Аскольд, озирая хаотичное нагромождение сиреневых холмов.
- Эта самая короткая… через два-три километра и вы у цели.
Они расстались так же внезапно и неловко, как наступает пауза в театральном действии. Но на повороте, как на повороте событий, они встретились вновь.
- Если я увижу вас еще раз с таким жеманным лицом, лицом пидораста – клянусь, я не буду с вами разговаривать до конца выписки!
- Прошу прощения, но Наталья Юрьевна на своем посту представилась… Она умерла смертью заочника за ресепшеном, голова ее лежит на раскрытой книге и вся она не дышит, освещенная настольной лампой.
Они пересекли холмы, в беспорядке сваленные на их пути, обошли формалиновые реки, пахнувшие камфарой озера, пока не оказались в темном коридоре клиники. Николай Петрович зачем-то потрогал пульс девушки, оттянул веко, заглянул в один глаз, второй, словно хотел найти причину слабости природы, в силе которой многие были уверены.
- От одного геморроя не успели избавиться, как наступил второй - пробормотал про себя Николай Петрович, - вот что! Пойду за носилками и заодно доктора найду!
Аскольд, оставшись наедине с мертвецом, стал свидетелем как за окном бронзовеет рассвет, который заставил прикоснулся к плечу Наташи, к веку, окруженного фиолетовым отливом глаза и как-то непроизвольно, лихорадочно нажать на него. Глазное яблоко – белый шарик с прожилками, зрачком матово-изумрудным – выскользнул, упал на колени трупа, оставляя след из крови и другой слизистой дряни. Аскольд двумя пальцами осторожно вставил глаз на место и носовым платком вытер некрасивые подтеки, сопровождающие выпадение.
- Говорил же, ничего не трогай! – закричал Николай Петрович, когда возвратился весь выпадавший из своего тела, и вытирая лоб платком, протянутым ему Аскольдом.
- Не трогал я…
- А почему труп лежит на топчане? Отдохнуть, типа, прилег, устал? А ну-ка на место его! Я – за руки, ты – за ноги!
- Ну вот, теперь хлопоты, - пробормотал Аскольд, хватаясь за лодыжки девушки. Они подняли труп и бережно понесли его, но вдруг остановились и замерли, будто их остановил чей-то окрик. Николая Петрович, неловко теряя равновесие, оттянул левую ногу назад, и она оказалась в области пола, где на линолеуме лежал вытянутый прямоугольник света, осветивший волшебную по красоте замкнутую мокрую территорию, созданную уборщицей – девочкой-пончиком со следами недоразвитости на лице. Имя ее никто не знал (знали только избранные), а кто знал - забыли не только имя, но и облик.
Медсестра – брюнетка на ресепшене с ненавистью посмотрела на эту девочку: она вернула ее в больничную реальность из каких-то неведомых и далеких туманов. Наташа поправила волосы, потянулась, встала, посмотрела в настенное зеркало. Отражение с иероглифом на виске хмуро и беззастенчиво отвернулось от девушки.
- Приснилось же такое… - сказала Наташа, схватывая последние осколки сна, раскиданные мужским голосами, с лестницы доносившимся. Девушка подняла со страницы книги пассатижи, служившие ей в качестве закладки, пролистала несколько страниц и положила инструмент на страницу с подрубрикой «смерть в сновидениях». Наташа отправилась в конец коридора, куда обычно направляются по утрам возвратившиеся к реальности люди. Высокое чувство догоняло ее, но не могло догнать. Она сохранила в это раннее утро щекочущую ее уверенность в том, что два пациента из палаты номер пять сумели растопить ее слезы.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
Свидетельство о публикации №21204121083
Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/04/12/1083