Вторая половина восьмидесятых. Перестройка, гласность, кооперативы, первые официальные миллионеры, Михаил Сергеевич. Ветер перемен. Но это там, в столице, на западе, за Уралом, где я никогда не был. У нас в Сибири все по прежнему – жизнь провинциальная, размеренная, неторопливая. Пьют и воруют. Садятся и выходят. Как всегда.
А мне восемнадцать, детство только что перешло в юность. Май, весна. Позади первый курс института, лучшие годы мои. А в кармане "вошь на аркане" и повестка в военкомат.
Контрольная явка, нехитрые проводы и вот: « Прощайте дамы, пальто из ламы, наш уезжает эшелон…». Едем из Сибири на юг, отдавать Родине, советской еще, свой священный долг.
Целый вагон призывников – студентов из провинции. Почти четверо суток пути и мы в Краснодаре, по дороге еще новобранцев подсаживают с городов наших рассейских. Веселых и пьяных. Из Краснодара дальше на грузовиках. И вот конечный пункт нашего путешествия небольшой городок на юге. Бетонный забор, колючая проволока, в\ч 23……
Начались суровые будни. Солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения армейской службы…. Часть учебная, мы тут транзитные пассажиры. Через пол года учебы приедут «покупатели» и заберут новоиспеченных младших военные специалистов в войска, уже до конца службы.
А сейчас все жестко. Дедовщины нет в учебной части, вместо нее Устав. Учебка - три батальона по четыре роты в каждом. В роте четыре взвода по двадцать пять бойцов, из них четыре отделения по шесть человек и замкомвзвода (замок)- сержант срочник. Еще командир взвода есть – капитан, он с нами редко, на ночь уходит домой. Ротой рулят замки.
Весь день расписан – занятия по спецподготовке, строевая, стрельба, наряды. Солдат всегда должен быть чем то занят. Передвижения по части только бегом, не менее двух бойцов строем. Честь отдавать всем старшим военнослужащим от ефрейтора.
Армия, советская, погоны голубые ****ь-копать. Спать и жрать солдату по минимуму, работать по максимуму. Главное заебать бойца, чтобы мозг мог только исполнять приказы и не задумываться, любые посторонние мысли жестко искореняются. Тяжело, грустно, противно, единственное утешение и надежда, что в войсках все будет по другому. А по какому, *** его знает.
Распорядок учебки прост и однообразен. Утром подъем, зарядка, кросс -пять километров. Быстро помылись и на завтрак бегом, строем, с песней. Пожрать пять минут, что успел, проглотил.
- Закончить прием пищи, - подорвались услышав команду и бегом на занятия. Хлеб с собой нельзя – это страшное воинское преступление. В наказание будешь жрать перед строем две булки хлеба, до блевотины, до заворота кишок, напоследок зашьешь себе все карманы, предварительно засыпав их песком. Чтоб ни повадно было впредь.
Занятия целый день. До обеда - ориентирование на местности, топография, определение координат, радиопередающие устройства, передача и прием на слух радиотелеграфных сигналов, кодировка и шифровка передаваемой информации, устав, политподготовка.
Бегом строем с песней на обед , прием пищи десять минут. После обеда- физо, стрельба, строевая, устав, политподготовка. Ужин бегом за пять минут, опять строевая с песнями, самоподготовка, хозработы. Просмотр программы «Время», вечерняя поверка, отбой.
Романтика армейская, мыслей никаких. Все время хочется спать и жрать. Сон на занятиях жестко карается. В морду, в солнечное сплетение, по почкам. Затем занятия продолжаются стоя, причем стоит весь взвод, злобно поглядывая на виновника.
Преподаватели спецдисциплин - офицеры с большой практикой. Были, участвовали, выжили.....Поэтому всегда грубые, злые, иногда пьяные. По окончании учебки мы должны стать военными радистами – кодировщиками, корректировщиками огня. Предполагаемая задача которую мы должны выполнять – проникновение небольшой группы в тыл врага, установление местонахождения объектов и живой силы противника. Определение координат, передача их командованию и максимально быстрое удаление группы от этого объекта. Далее работает «Град»,артиллерия или авиация. Не успела группа свалить далеко и быстро, извините. Кто не спрятался, я не виноват.... Такая вот примерно воинская учетная специальность ВУС №…….
Но это, так сказать, отступление от темы. Во взводе все одного призыва, только замок- срочник старослужащий. Рота сто рыл, все в одной казарме, кровати в два яруса, здесь же комната хранения оружия. В роте шесть срочников старослужащих , четыре сержанта замкомвзвода, старшина роты и каптер. Они то и угнетают все остальное безропотное и забитое, вновь призванное стадо. Нас, то бишь. После вечерней поверки они главные в роте. Командиры взводов – офицеры, домой уходят отдыхать от службы ратной, жен и нежен своих пердолить. Дежурный по части далеко сидит- в штабе и редко заходит в казарму. Да и днем сержанты главные, все время с нами, все знают. Кто есть кто и что по чем, в отличии от офицеров.
Прошло месяца четыре учебки, пообвыклись уже, опыта солдатского набрались, терпения. Злоба накопилась от унижений, голода, усталости и недосыпа. Взвод, хоть и одного призыва, но уже разделение прошло на лидеров неформальных, на общую серую массу и на мальчиков для битья, над которыми сами же и издеваемся, заставляем работу за себя делать, унижаем и бьем при любом удобном случае. Вспомнить стыдно, что и я в этих издевательствах участвовал, до определенного времени.
Таким вот мальчиком для битья в нашем взводе оказался Козлов Саша, звали его, естественно, только «Козел». Имени его я и не знал, поначалу, за ненадобностью. Был он студентом физматфака какого то университета.
Хилый чмошник, физподготовка никакая, очечки интеллигентские на лице, «ботаник» сука. Толстенький, рыхлый такой, невысокий. Фигура как у бабы. Вид женственный, совсем не война-защитника. Голос тихий-тихий, мягкий, добрый. Бежит он всегда последний, отстает от взвода, потеет сильно, лицо красное-красное от нагрузок физических, от издевательств да переживаний каких то внутренних. Слабак, тюфяк, чмо вонючее, козел ,одним словом.
Нахуя в армию пошел, закосил бы по здоровью, не сильно бы пошатнулась наша обороноспособность. Нигде ему ничего не доставалось после нас, везде последний, всегда в жопе. В столовой объедки одни, в строю пинки и подзатыльники. Ни подворотничок подшить, ни форму постирать-погладить не может. Чухан, чушкА. Все зуботычины и оскорбления от нас - уставших и озлобленных - ему. Да еще от командиров достается ему же, больше других. На вечерней проверке не «Козлов», а -«Козел» кричат. Да еще шуточки – прибауточки разные. Типа . – Козел. - Я. - Головка от ***, - ржем довольные в строю над морально опущенным.
Уроды короче, и я такой же падонок, хотя вроде студенты все, будущее страны ептать. Тяжелее всех ему в учебке. В наряды ходили не очень часто, народу много в роте, поэтому и очередь дневалить наступала редко.
Заступил я как то в наряд по роте, дневальным. Стою на тумбочке. Вечерняя проверка прошла, рота спит. Отцы –командиры они же сержанты-мучители наши в каптерке сидят. Картошечку жарят, сальцо лопают, ржут, выпивают. Я стою, слюной голодной давлюсь. Злой, спать и жрать охота, как обычно.
Дверь каптерки открывается и подвыпивший голос нашего замкомвзвода мне команду дает - Козла разбуди, пусть к нам идет быстро.
Нахуй им Козел, думаю. Пошел к его кровати, толкнул грубо спящего Козлова, сказал в каптерку идти. А он, когда я его рукой толкнул вздрогнул, сжался весь, как собачонка напуганная.
- Не ссы, бить не буду.- успокоил вояку.
Пошел он в каптерку прямо босиком в кальсонах белых солдатских и в рубахе нижней такой же. А взгляд у него какой то забитый, потухший, беспросветность в нем и тоска.
Проводил его до дверей каптерки. Со спины и правда на деревенскую бабу похож - бедра, ляшки, талия, жопа толстая, бока обвисшие. Только волосы коротко подстрижены, как у тифозницы или больной раком.
- Что же он там делать то будет в каптерке, интересно, - думаю про себя. Пойду подсматривать, окна невысоко от земли. Если, что то подставить к окну, то можно смотреть что происходит в каптерке с улицы.
Сказал дежурному по роте что буду крыльцо мыть, а сам на улицу и к окошку каптерки. Ящик какой то подставил, смотрю. В комнате трое - наш замкомвзвода, старшина роты и каптер за столом сидят в нижнем белье солдатском, таком же как у Козлова и у всех других. На столе бутылка водки, сковорода с картошкой, хлеб, сало, лук зеленый, еще что то. Козлов внутри каптерки у двери стоит, говорит, что то, не слышно через окно. Наверное рапортует командирам, что прибыл. Они что то говорят ему, ржут.
Выпивают водки, Козлову не наливают, закусывают сами, потом еще. Козлов у двери так и стоит, ждет чего то. Я уже хотел уходить, тут вижу наш замкомвзвода встает со стула, подходит к Козлову, что то говорит, тот поворачивается к нему задом, спускает до колен свои кальсоны, нагибается, упирается руками и головой в дверь и стоит в такой позе. Я через окно вижу белую и жирную задницу Козлова.
Замкомвзвода тоже спускает свои штаны, пристраивается сзади и начинает сначала медленно, а затем быстрее двигаться. Трахает в жопу младшего по званию. Я вижу теперь только движущийся зад нашего командира, вижу как он похлопывает Козлова по спине, по ляшкам, по ягодицам, говорит что то. Старшина и каптер смотрят, говорят что то, смеются. Фу , блянах, сейчас вырвет меня, пидары.
Видимо постоянно и давненько ебут его отцы- младшие командиры. Не сопротивляется ведь, не орет. А безропотно так отдается солдат старшим военнослужащим.
Отхожу от окна, возвращаюсь в роту. Противно. Ах Козлов, ах пидор.
- Сейчас выйдешь я тебе ****ьник разобью, - как же мне мерзко и ***во, впервые стал свидетелем такого.
Минут через двадцать выходит Козлов, пошел в туалет. Я за ним. В туалете прижимаю его к стене - Ах ты пидор. Всем дал чмо поганое?- он отталкивает меня. Бью его кулаком в грудь, добавляю пинком в пах. Он падает ударяется об бетонный пол спиной и головой. И начинает реветь навзрыд, истерично.
-Сволочи вы все, не могу так больше, лучше сдохнуть, - кричит, продолжает рыдать, кататься на полу в истерике. Головой, руками об пол бьется.
Мне как то не по себе становится, начинаю думать, что я возможно не прав. Козлов может и не виноват, видать, сломали его каким то образом, заставили делать это… , и никакой потребности в этом у Козла и нет, и удовольствия от этого он никакого не получает, похоже. Опустили суки пацана, жизнь ему испортили и все к этому руки приложили, я в том числе.
Начинаю успокаивать его, говорить, чтобы не орал, а то вся рота проснется. Он перестает кричать, но успокоиться не может. Его трясет, слезы бегут из глаз, икота какая то нервная, красный весь, сопли, слюни. Дал ему воды, посидел с ним. Дежурный по роте, не заходит в туалет. Наверное не поймет, что происходит, ссыт чегото или не слышит просто.
Успокоился Козлов немного, ушел. Залез на свою верхнюю шконку, всхлипывает лежит.
- Не говори никому, - просит меня.
- Не скажу, - успокаиваю его.
-Козлов, тебя как звать то?
-Саша,
А меня после всего этого тоже колотит. Злоба мозг выносит. Жалость к Козлову гложет и вина перед ним одновременно, что как и все измывался над пацаном.
Стою на тумбочке и готов убить своих командиров, которые по прежнему в каптерке сидят пьянствуют. Стою и думаю, вскрыть оружейку и замочить всю эту сволоту в каптерке.
Нет не пройдет. Ключ у дежурного по роте, он не отдаст. Придется его, невиновного, мочить.У меня только штык нож на ремне висит. Если завалю дежурного, заберу ключи, то при вскрытии оружейки автоматически завоет сирена и вся рота подорвется по тревоге, а сигнал пойдет дежурному по части.
А мне еще надо вскрыть пирамиду с оружием, взять автомат или пулемет с пустыми магазинами. Потом забить магазины смертью и только тогда мочить сволочей, и все это под вой сирены и на виду бойцов, соскакивающих с кроватей. Не успею свершить самосуд. Да еще каптерка с железной дверью, если закроются изнутри , то надо будет с окна их долбить.
Обдумал всю бесперспективность этого занятия, злость улеглась немного, сам успокоился. Тут из каптерки наши командиры появляются довольные, сытые, удовлетворенные. Я удержаться не смог и бросаю им в след
- Пидоры. - Они слышат это, оборачиваются ко мне.
- Что ты сказал боец.
- Пидоры, я вас сдам и Козлов подтвердит. На дизеле сгниете и жопой своей за все ответите.- повторяю им.
Стоят ошарашенные, такой наглостью. Не знают, что сказать. Зассала сволота.
- Да ты сам пидор и стукач, - шипит мой замок. Молчу.
- Разберемся еще с тобой, чувырла, - уходят спать.
Блять, я победил, похоже. Что же дальше то будет?...
А дальше ничего интересного. С Козловым, после этого случая, мы стали ближе гораздо, нет не в плане однополых сексуальных отношений, я противник этого. А так, чисто по человечески. Поговорить, поддержать друг друга морально, я типа защитником его стал.
Он, видимо, слышал мой разговор и проникся ко мне доверием и симпатией.
Больше Сашку в каптерку по ночам не вызывали, по крайней мере я не замечал. А что мне было за такое отношение к старшим военнослужащим? Да собственно ничего. Количество нарядов у меня резко увеличилось – то на свинарник, гавно свинячье убирать, то туалеты мыть, то в столовой посуду.
Тогда обидно было, а сейчас смешно.
Учебку закончили, отобрали нас человек двадцать в команду, привезли опять в Краснодар на воинский аэродром. Там борт стоит транспортный и рядом дядька в голубой форме.
-Кто это?, – таможня. - А что смотреть то у нас, служивых первого периода.
И правда смотреть нечего, но положено таможне присутствовать, борт за границу идет. А покупатели молчат куда летим, лица суровые такие.
- В колонну по одному. Бегом марш, - побежали на борт худые и звонкие, молодые и красивые.
- До свидания мальчики, мальчики ...Постарайтесь вернуться назад…,- в ушах звучит.
- А куда летим то?
- За речку...
А с Сашкой попрощались в учебке, его еще не купили. Я напоследок пошутил.
- Жопу береги.- неудачно пошутил, обиделся он.