Сашка

Павел Пронин
- Приказываю заступить на охрану общественного порядка в Железнодорожном районе города Н-ка... По постам и маршрутам разойдись,- закончился развод. Эту неделю перед командировкой, службу буду нести на новом месте, подменять товарища.

Через неделю наша рота ППС убывает в командировку и нас, чтобы не бухали в ГОМе, перевели в центр, нести службу поближе к райотделу, на глазах у начальства.

Старшим поста у меня сержант милиции Леха, парень тридцати лет, очень упитанный , примерно центнер живого веса, соответствующая самодовольная и лоснящаяся ряшка и комплекция.

Леха на этом посту возле привокзальной площади тусуется уже около года и все порядки знает. Я временно подменяю его напарника, пока тот в отпуске. Я, молодой, жизнерадостный, слегка пьяный и мне все похуй, через неделю убываю в командировку, которая спишет все мои мелкие пригрешения по службе.

На дворе девяносто седьмой, жарко и пыльно, девчонки красивые по городу ходят, пацаны их вечерком по закоулкам мацают. Благодать.

Пришли на пост, зашкерились в кустах. Пиво пьем, общественный порядок охраняем. Леха меня инструктирует уже по настоящему.
- Вон видишь у центрально входа таксисты стоят, водкой паленой торгуют из машины. Их не трогать. Бабки с семечками и пирожками тоже наши. Вон шалашовки вокзальные, справа от таксистов. Их тоже не трогать, вечером они натурой отработают наше покровительство и защиту, - ну, вроде все, пиво допили, пошли по маршруту службу нести, порядок этот охранять – общественный.

Проходим мимо вокзальных жриц любви. Ну и видок у них. У одной фингал под глазом, датые уже с утра. Стоят курят, пивом догоняются. Рядом с ними мальчонка какой то невысокий, худощавый в спортивном костюме и кроссовках стоит, курит. Леха с ним поздоровался, подмигнул,- привет Сашка.

Идем дальше о бабах, о службе нашей тяжелой разговариваем, семечки лузгаем, граждан наших охраняем от хулиганов, ептать. Леха мне говорит,- а Сашка то, миньетчица отменная, молодая, чистенькая еще не опустилась, можно вдуть.
-Так это баба?- удивляюсь искренне. - Да. Вечером познакомишься.

День движется к концу. Вечером у нас ужин, а работать до двух ночи. Леха у бабок на вокзале несколько чебуреков конфисковал, у таксистов бутылку водки отнял, пошли ужинать. По дороге Леха Сашку дернул.
- Иди за нами, - хлопнул ладонью по жопе, загоготал.

Пришли в подземный переход на привокзальной площади, там у нас шкера. Комната за железной дверью, подсобка какая то техническая. Там трубы, провода , насосы, вентиляция переходная, и , самое главное - диван и стол.
Диван, видимо откуда то с помойки приперли, чтобы натуроплату от проституток вокзальных принимать.

Леха, как старший на посту, с Сашкой первый уединился в этой комнате любви. Я снаружи с чебуреками в руке за покоем граждан бдил, пока он воспитательную беседу и осмотр путаны проводил.

Минут через двадцать Леха вышел.
- Твоя очередь, - говорит, - иди наслаждайся, а я домой пошел на ужин, у тебя час времени, - ушел довольный.

Захожу я в это унылое помещение, там окон нет только лампочка тусклая горит. Пол бетонный, заплеванный и пыльный. На столе бутылка водки початая стоит без закуски, окурки в консервной банке киснут. Саша сидит на этом грязном диване голая, смотрит на меня опасливо. Сама такая худющая и бледная, ребра торчат, живот впалый, титек нет совсем, одни темно розовые большие соски на груди выделяются.

А я у входа встал, дверь закрыл и ее разглядываю. Блять, ребенок совсем, пацанка еще, хотя глаза взрослые уже. Рано взрослеют доходяги уличные. Как собачушка забитая.

Пауза затянулась, она сама встала с дивана, подошла ко мне. Положила руки на плечи, стала целовать в лицо, за мочку уха кусать, типа возбуждать клиента. Кино , видать, насмотрелась про любовь.

В губы целовать боится, чтобы не брезговал, да и не принято, у проституток вокзальных в губы людей целовать, ведь можно и по морде получить за это.
А я ощущаю ее мягкую кожу, вижу ее болезнено бледный оттенок. Прикосновение детской груди ко мне чувствую, волосы мягкие нос и щеки щекочут.

Она расстегивает куртку, залазит руками под рубаху, начинает мне за соски щипать, потом по спине гладить, в шею целовать. Я тоже ее по спине глажу, по попке упругой. Возбуждаюсь. Запах ее молодой чувствую, совершенно вокзалом и развратом не пахнет. Приятный запах такой. Чистый, девичий, совсем не ****ский.

Вроде ничего девка, но, что то не то. Не могу я ее пользовать, не могу и все тут. Не пойму почему, что же меня удерживает. Она тоже чувствует что что-то не то со мной творится, смотрит на меня непонимающе.
- Давай вроде, говори, что надо, трахаться или сосать,все исполню, - вопрос в ее глазах стоит. А мне , вроде и хочется ее, но какая то жалость к ней и тоска вселенская навалилась.

Она мне штаны расстегивает, руками мой член трогает. А у меня конфуз , повисла сарделька на полшестого. Ну никакой реакции на ее прикосновение.Не хочу ее , нет желания. Висит моя дохлая жаба, без признаков жизни. Ну да ладно застегиваю штаны, может еще захочется, время то есть. Она смотрит на меня как то сочуствующе и уже не я ее а она меня получается жалеет.

Сели за стол я водки ебнул стакан, закурил. Саша мне говорит,- жрать охота давай свои чебуреки.- Взяла она их и стала есть да так жадно и смачно, как будто сутки не ела. Я ее спрашиваю, - ты что весь день не жрала. - Да говорит не ела и вчера не ела. У меня настроение трахаться окончательно прошло. Обида какая то , на жизнь нашу непутевую поднялась.

Водки выпили этой левой, ацетоном отдающей. Кроме водки питья никакого не было, Саша запила чебуреки глотком этой бурдамаги, посидели, поговорили. Она,оказывается, из района приехала, бывшая детдомовская. А сейчас в поселке возле города в ПТУ училась на штукатура и жила там в общаге, а на вокзале подрабатывала ****ой своей.

А мне так ее жалко стало и себя тоже, что хоть волком вой. Да еще ссал, ни по детски, перед командировкой, хоть и храбрился на людях. И злость какая то проснулась не знаю, правда на кого. Дал ей денег, велел еще водки принести. Ушла, принесла мне еще бутылку водки. Я ее прогнал и один бухал в этом подвале с тоски.

Через некоторое время Леха пришел и стал на меня орать,что я забухал, а я ему по морде дал. Сказал, что он педофил и урод. Он, сука, трезвый и сильнее был и меня табуреткой по голове охуярил, голову разбил. Я драться не мог из за своего ***вого самочувствия. Только вставал и падал под его ударами. Залили всю эту кондейку кровью моей, разрушили там все, что можно было разрушить.

На следующий день мы с Лехой помирились конечно, но при мне он Сашу больше не драл. А я с ней сходил один раз в столовую вокзальную, покушали, за жизнь поговорили. А через неделю мы с этого же вокзала поехали в командировку в Моздок и дальше потом. Меня никто не провожал, матери ничего не сказал куда едем, а девушки у меня не было, кроме воровки Наташки и то один раз всего.

А когда тронулись, я видел, что Саша с прошмондовками вокзальными на перроне стоит и кажется, что она мне рукой махнула. Я потом ее три месяца в командировке вспоминал, дурак был....