Monstrum horrendum, informe,
ingens, qui lumen ademptum
Всю жизнь меня удивляла странность человеческой психологии. Вот, скажем, муж и жена: их давным-давно ни что не связывает: любовь прошла, общих детей нет, он – пьяница, когда напьется – бьет ее смертным боем. Она люто ненавидит его, а он полагает, что живет со страхолюдиной, дурой и сволочью. У нее есть мама, которая живет в Тамбовской пустующей квартире, а у него – заколоченный дом в деревне, тот, в котором когда-то родился. Вроде бы, давным-давно им следовало бы разбежаться и жить порознь, вздохнув с облегчением, но они продолжают истязать друг друга. И так будет продолжаться до той поры, пока он, озверев от водки, не забьет ее до смерти, или она не насыплет ему крысиного яду в тарелку. Почему так? Не знаю…
Мы полагаем, что человек – существо разумное, руководствующееся в жизни логикой и возможностью предвидеть развитие событий. Чушь собачья! Человек включает разум в редчайших случаях, считанные разы в течение всей своей жизни, а иные, вероятно, не делают этого никогда – и, тем не менее, являются людьми. Мы почему-то считаем, что когда некто подсчитывает сдачу в магазине, он совершает разумные действия. Ой ли? Выполнение арифметических действий всего лишь реализация наработанного в детстве условного рефлекса: «единожды един – един, единожды два – два…». Разумное действие – это догадаться, что «единожды един – един» без въедливого ментора. Так что человек вовсе не так уж и часто включает свои аналитические возможности на полную катушку. А отличается он от животных прежде всего тем, что рефлексы нарабатывает с чудовищной скоростью и имеет возможность сохранять и передавать знания посредством языка и письменности. Как, впрочем, и любую информацию, не отражающую свойств мира и общества.
Механизм передачи знаний, который и обеспечил человечеству как виду колоссальные преимущества перед прочими «меньшими братьями», не был бы так эффективен, если бы ни врожденная склонность к конформизму и доверию к авторитетам. Опыты психологов показывают, что почти любого можно превратить в садиста и убийцу всего лишь уговаривая и постепенно подготавливая к этим ролям. Но этот же конформизм и трудности в аналитическом использовании содержимого черепной коробки приводят к тому, что под видом знаний часто накапливается бессодержательный мусор.
Еще одна сложность состоит в том, что все, чем оперирует человек при обработке информации – это символы, причем часто образующие иерархии. Мы говорим «осень», а под этим кроется и время года, и дождливая погода, и насморк, и день рождения тещи, чаще же содержание слова определяется и контекстом, и нашим настроением… Символы высокого порядка способны отрываться от своего конкретного наполнения и жить своей жизнью. Такова математика: математик оперирует положением абстрактных точек на абстрактной же числовой оси, напрочь игнорируя то, что когда-то число означало меру количества баранов или определяло соотношение воинов в своем и чужом племени.
Такие абстракции, но расплывчатые в бытовом понимании, играют важную роль в нашем сознании. Среди них – добро, справедливость, честь, право, зло, грех, власть… Опираясь на эти смутные образы, мы идем по жизни, словно слепцы за поводырем, то и дело набивая шишки об острые углы бытия. Но иного и не дано, разобрать каждую ситуацию по косточкам и найти рациональное решение не только невозможно из-за трудностей аналитического характера. Информация о событиях, как правило, обрывочна, а потому безупречный анализ просто невозможен. Кроме того, в обществе всегда сталкивается множество интересов, подчас разнонаправленных, и учесть и согласовать их все невозможно. Вот и приходится руководствоваться ненадежными и размытыми в содержании символами.
Итак, вывод первый: человек живет, опираясь не столько на разум, сколько на наработанные рефлексы и абстрактные неполно определимые символы. По ряду причин он часто не в состоянии отличить бессодержательные символы от тех, которые несут реальную информацию об обществе и природе.
Едем дальше.
Над всеми символами колоссальной громадой возвышается Бог. Не знаю, каков он в нехристианских религиях, но мне он видится абсолютно жестоким, абсолютно несправедливым, чудовищно непоследовательным. Все эти качества преумножаются его предполагаемым всемогуществом.
Ни один земной суд не может причинить человеку зла большего, чем лишение жизни. И только Бог за конечное количество грехов, совершенных при жизни, отправляет душу грешника в ад навеки, обрекает на страдания, которые не завершатся никогда. Человеческая жестокость велика, но конечна; любой садист рано или поздно прекращает измываться над жертвой. Жестокость Бога не знает границ во времени.
Ни одно правосудие не осуждает потомков за проступки предков. И только Бог за невинную шалость нашей прародительницы, за проступок, за который ни один вменяемый судья не дал бы и условного наказания (учитывая то, что Ева не ведала добра и зла), и обрек на тяжкий труд, боль и смерть ее, Адама и их потомков, трусливо опасаясь в них конкурентов для себя и других богов:
«16 Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою.
17 Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей;
18 терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою;
19 в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.
….
22 И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.
23 И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят» (Бытие, гл. 3)
И вот этого-то бога, трусливого, бесконечно жестокого и любящего попить крови (вспомним Всемирный потоп, сожжение Содома и Гоморры, Египетские казни и многое-многое другое) верующие называют Отцом небесным! Бр-р-р, мурашки по коже: ну и папаша у вас, граждане верующие! Уж лучше иметь в предках вонючую обезьяну-людоеда, она по сравнению с вашим Богом - образец кротости и милосердия.
При всей нелепости сказок, сочиненных синайскими пастухами на заре времен, они влезли в нашу подкорку так глубоко, что вытравливаются с большим трудом. Впрочем, остатки способностей к логическому мышлению все же присутствуют в наших извилинах. Простейшая цепочка этих рассуждений такова:
- поскольку Бог требует служения и полагает врагами, достойными кары, всех, кто служит иначе, чем заповедано в Завете и Предании, то его враги – это и мои враги;
- иноверцы служат богу не так, как написано в Завете и Предании, значит, они – враги.
И не надо говорить о веротерпимости, о том, что все мы служим одному и тому же богу, пусть и по разному; все равно эта цепочка рассуждений подспудно зреет в любых мозгах. Религиозная вражда существовала всегда, она есть и будет до той поры, пока не исчезнут религии. Сколько войн случилось из-за того, что кто-то крестится или кланяется по другому, сколько километров кишок было выпущено в дорожную пыль, сколько младенцев было брошено в костры, сколько изнасиловано женщин, сколько стариков умерло от голода, а солдат – от ран! Сколько было погромов, резни, костров, рвов, виселиц, дыб, колов… И не надо думать, что православие было менее свирепым, чем католицизм или любая другая религия, что кровавые обряды ацтеков были более жестокими, чем те, что творили добродетельные христиане: все они хороши, все они – потомки страшной волосатой обезьяны, которая и есть наш истинный отец.
Когда шахид в толпе взрывает на себе пояс с гексогеном, он верит, что отправляется прямым ходом в рай, и он ни сколько не глупее проклинающих его христиан. Как не глупа и вера его, которая содержит ту же неумолимую логику: иноверцы – враги!
Забавно, но с некоторых пор Бог не вмешивается в людские дела. Верующие полагают, что Бог защищает их и заботится о них. Вот, скажем, совсем недавно сообщили: маньяк уволок пятилетнего малыша и убил его. Убил палкой, как не убивают и собаку. Большинство из нас сделали бы все, чтобы вызволить ребенка из рук подонка. Но где был всеведущий и всемогущий бог? И где он бывает в сходных случаях, какие на земле случаются поминутно? Где его милосердие? И почему такие события не говорят верующим: бог если и есть, то он давным-давно плюнул на вас, вы ему безразличны.
У «милостивого» бога есть антипод – дьявол. Как случилось, что всемогущий бог не смог справиться с ним? Об этом в «священных» книгах нет ничего вразумительного. Но вот что интересно: если Бог устранился от вмешательства в людскую жизнь, то дьявол весьма активен. Оказывается, это он строит козни, сбивает с пути истинного, любовно чистит адские сковородки. И невольно закрадывается мысль: а не видим ли мы театр одного актера, в котором обе роли принадлежат одному, и бессмысленно спрашивать: богу или дьяволу.
Странно, но логика полностью отказывает, когда речь идет о боге. Когда-то один из героев романа Достоевского сказал: «Если Бога нет, то все дозволено». И понеслось: эту фразу повторяют все, кому ни лень, полагая, что она содержит хоть гран смысла. Но ведь она не чем не логичнее утверждения: «Если в огороде бузина, то в Киеве дядька». Впрочем, может быть, в ней все же есть резон, если верующего удерживает от совершения подлости только его вера. Но такой человек вызывает у меня чувство искреннего и глубокого омерзения. Кто это за меня решил, что если я не верю в его Бога, то мне полагается быть жестоким, аморальным, распутным? Разве не умягчились нравы и не стала жизнь безопаснее после того, как клерикализм по всему миру начал сдавать позиции? Разве свободы не больше в тех странах, в которых вера стала всего лишь совокупностью обрядов, по сути сходных с чествованием Деда мороза, в которого верят – но лишь в Новый год и не слишком глубоко?
К чему это я?
А вот к чему. Когда взамен астрономии в школе преподают Закон божий; когда дур, спевших глупый панк-молебен в храме, собираются судить не по закону, а по понятиям; когда премьер и Президент, оба атеисты и прожженные циники, прилюдно осеняют себя крестными знамениями и целуют руки патриарху - страна больна. Она катится в пропасть православного клерикализма, и тогда получится православный вариант исламского государства, живущего по законам Шариата, только гораздо более гадкий. Я не хочу этого ни для себя, ни для своих детей. А потому прошу: люди, хоть иногда включайте извилины, добавляйте к голосу сердца немножко голоса разума.