Написано в соавторстве с Торбейном http://www.proza.ru/avtor/rater
Предыдущая глава http://www.proza.ru/2012/08/06/1677
***
Щёлк, с-с-стук. Солнце восставало медленно, едва проглядывая сквозь клубившиеся с утра тучи. Зябкий холод проникал даже под меховые доспехи, не говоря уже о тех нескольких несчастных, что остались в одних рубахах, терпеливо снося непогоду. Возможно, собирался дождь, но они могли его уже не увидеть.
На центральной площади, на возвышении виднелась гильотина. Он слышал, как с отвратительным скрежетом опускался нож, но не смотрел в ту сторону. Сейчас он повернулся на звуки шагов, чувствуя, как забилось вдруг его сердце. Не за ним ли это? Нет, это выносят переполненную корзину. Конечно, он будет последним. Поначалу он порадовался этой мысли, но теперь ожидание причиняло большие муки, чем крепко стянутые на руках путы, чем множество глубоких ран, едва успевших затянуться.
Вот увели ещё одного из его товарищей. Он отсчитывал мгновения: сколько ещё останется, когда его поведут на смерть, сколько отделяет скрежет и удар. Успеет ли он осознать, когда щёлкнет механизм, что даже дракон больше не сможет его спасти? Мысли сводили с ума. Он мог бы молиться, но знал, что старые боги не дадут другой жизни. Мог бы вспомнить наиболее счастливые моменты из прошлого, но в голову ничего не приходило.
Щёлк, с-с-стук. Мелкие капли заморосили по коже, ответившей лихорадочным ознобом. Прихрамывая, палач вернулся за новым приговорённым.
- Всё на сегодня?
- Эти двое остались.
- Нет чтоб на костёр их всех живьём, - лениво пробрюзжал он. – И быстрее и красивше.
Теперь приговорённый остался один. Бессильно повисший на руках своих тюремщиков, он, казалось, вот-вот готов был потерять сознание – не столько из страха перед участью, сколько от измождения и потерянной крови. Тем не менее, был и страх. Ни о чём больше осуждённый не мог думать, лишь ждать своей очереди. Нельзя сказать, чтобы он боялся смерти как только лишь прекращения жизни. Но чем больше он о ней размышлял, тем больше его страшила неизвестность. Что будет ждать его дальше? Что если момент умирания субъективно замедлится и превратится для него в бесконечность? Не радовало даже осознание того, что его судьи тоже рано или поздно умрут, может, даже куда как более мучительным способом.
Тьма уже застила глаза, подготавливая к вечному мраку. Он переставал ощущать холод и дождь, отдаваясь сну, то ли минутному, то ли вечному. Только страшный звук вернул его к реальности. Щёлк, с-с-стук. И снова прихрамывающее шарканье ног.
- Эй, да он никак окочурился уже!
- Какая разница, – отмахнулся кто-то за спиной, но всё же вытянул меч и поднёс лезвие к лицу. – Не, дышит ещё.
Провинившегося подхватили, подвели к механизму и закрепили шею деревянной доской. Он не смотрел на многочисленных зрителей казни, специально собранных вокруг, чтобы стать свидетелями непременного правосудия над такими как он. Возможно, его пытали, может, он сам отчаянно сопротивлялся пленению, потеряв последние остатки сил, или, намеренно не поднимая головы, дабы скрыть страх, сохраняет последние остатки достоинства. Как бы то ни было, предложение последнего слова не возымело отклика. Вместо этого он всё таращился вниз, откуда сквозь него смотрела отсечённая голова его бывшего друга.
- Руби, - разнеслось над площадью.
Механизм щёлкнул, нож со скрежетом опустился вниз. Под одобрительные возгласы голова откатилась, и тело безжизненно повалилось в сторону.
Теперь зрители устремили внимание на фигуру близ палатки, располагавшейся по самому центру военного лагеря. Это был мужчина с повязкой на лбу, восседавший на великолепном коне. Он выпрямился во весь рост и приподнял руку, призывая к молчанию.
- Эти люди, - начал он, - осмелились встать между мной и дружественным мне народом. И так будет с каждым, кто последует их примеру. Ибо сегодня я, Торнгар, сын Игора, намерен предложить кровный союз Срединному конунгу, и наши друзья разделят с нами победу.