Пятый час шло судебное заседание, пятый час третьего дня. Я сидел в зале на скамье свидетелей и, с неподдельным интересом, наблюдал, как мучается судья, пытаясь принять непростое решение в этом, казалось бы, простом деле. А судья, действительно мучилась. Простейшее с виду дело: убийство из мести, убийца полностью признался, все улики на лицо, вроде бы нет вопросов, но… Общество раскололось на части, дело вызвало огромный резонанс, интернет сходил с ума от противоречивых мнений. Зал был оккупирован родственниками и соотечественниками убитого, с ненавистью пожирающими взглядами стекло скамьи подсудимых, а улица вокруг суда была наполнена возмущенной толпой, требующей оправдания подсудимого. Даже усиленные ОМОНом ряды сотрудников полиции, не выглядели надёжной защитой этого старого здания суда. Ненависть на ненависть. А убийца молчал. Ещё во время следствия он признался во всём, в чём его обвиняли, подписал все бумаги и ушел в себя, в какой-то свой собственный мир, который не могли нарушить, ни какие внешние раздражители. Один лишь только раз, когда судья спросила: «Подсудимый ответьте, признаёте ли Вы себя виновным?», он ответил: «Да», и опять погрузился в свои мысли. Иногда поднимая глаза, он, без видимых эмоций, разглядывал находящихся в зале людей, их ненависть отражалась от его спокойствия, концентрируясь на бронированном стекле окружающем скамью подсудимых. Ничто не выводило его из равновесия, ни оскорбительные выкрики, ни линзы кинокамер, трансляция из зала шла в прямом эфире, как следствие общественного резонанса дела, ни лезущие в душу вопросы журналистов по дороге в суд, ничего. А я сидел и любовался глыбой его спокойствия, и мне было спокойно и хорошо, даже в окружении озлобленных родственников убитого. Свои показания я уже дал и мог спокойно наблюдать за процессом. За мучениями судьи, ненавистью потерпевших и спокойствием обвиняемого. Я вспоминал…
Вспоминал тот недавний день, когда я вышел погулять на бульвар с собакой. Набродившись, мы сидели на лавочке, вернее я на, а она под, и занимались своими любимыми делами: я разглядывал людей, совершавших променад, а моя собака вынюхивала в воздухе, что-то известное ей одной. Был тёплый летний вечер рабочего дня. Люди, после душных складов и офисов, выгуливали себя, своих детей, внуков и собак, наслаждаясь приятной погодой. Кто-то пил пиво, кто-то катался на велосипеде, а кто-то неспешно прогуливался, беседуя, видно, о чём-то важном. Одна такая парочка уже не первый день привлекала моё внимание. Так получалось, что время наших прогулок часто совпадало, и я имел возможность пополнять ими свою коллекцию наблюдений. Немолодой мужчина и молодая девушка. Он всегда что-то рассказывал, а она внимательно слушала, не перебивая, видно было, что это увлекало её, по отрешенности взгляда и отсутствию интереса к окружающему. Поражали её глаза, сквозь их лучистую синеву пробивалась такая любовь и чистота, что становилось не по себе. Глаз мужчины я ни как не мог разглядеть, он обычно смотрел вниз, изредка вскидывая взгляд для оценки окружающего и опять опуская его к, лежащим на тротуаре, окуркам. Эта парочка очень интересовала меня, интересовала до неприличия. Что-то родственное, зовущее-тянущее, влекло к ним. Удерживало меня от вторжения в эту загадку только воспитание и, наверное, самодостаточность этих людей друг в друге. Это как видишь рай, хочешь туда, но понимаешь, что не достоин, что еще рано. В этот день всё так и было. Я наблюдал, они гуляли. Мне было приятно наблюдать, им, наверное, приятно общаться. Идиллия. Но всё неожиданно закончилось. Пару раз в этой жизни я ощущал, как растягивается время, мгновенья становятся секундами, ты видишь малейшие детали происходящего, вне зависимости от скоротечности действия. Ты можешь разделить крылья летящей пчелы или прочитать марку резина на колесе несущегося автомобиля. Bridgestone – вертелось в паре метров от меня огромное колесо чёрного автомобиля. Уши разорвал грохот и лязг, схватив за ошейник, рвущуюся от ужаса собаку, я, вжавшись в лавку, сопровождал взглядом вылетающий на бульвар джип. У парочки, на его пути шансов не было, тонны переворачивающегося металла, слишком быстро сминали газон, сокращая оставшееся им время. Будто бы десятью глазами я одновременно наблюдал, как отлетали люди от искорёженной остановки, как кусок бордюра, словно при замедленной съёмке, вспарывает древесину моей лавочки и как мужчина, в невозможном рывке, прыгает в сторону, выдёргивая за руку свою подругу из смертоносного металлического вихря. Не успел. Не знаю, какой доли секунды не хватило ему в этом невероятном усилии, но не успел.
Тишина. Даже шоссе затихло. Тру уши, пытаясь выскрести застрявший в них грохот. Вроде жив, собака тоже. Мозг отказывается строить картину окружающего. Уже тру виски, легче, слышу стоны и открываю глаза.
Мирный бульвар напоминает поле боя, подбитый танк на боку, раненые солдаты и тела погибших, искорёженный остов остановки и осколки разбитой рекламы. Неподалёку, положив красивую головку на взрытую траву, лежало поломанное тело девушки. Единственное, что осталось прежним, был взгляд синих глаз, из которых, правда, медленно уходило лучистое сияние. Медленно и тихо, вместе с жизнью. Эти глаза смотрели прямо на меня, вызывая в сердце физическую боль и, почему-то, вину за сломанную красоту. На меня же смотрела и еще одна пара невидящих глаз. Потрясённый произошедшим я не сразу понял, что рядом с телом девушки на корточках сидит её немолодой спутник, он держал её руку и смотрел в мою сторону, явно не видя меня. Так я впервые увидел его глаза, тоже синие, с глубоким внутренним светом и какой-то отрешенной болью. Боль была везде вокруг – страх, смерть и боль. Несколько секунд изменили жизни десятков людей и, как оказалось впоследствии, мою тоже.
Резкий голос обвинителя вырвал меня из воспоминаний - непредумышленное убийство в состоянии аффекта, как и ожидалось со стороны обвинения. Это не смягчало мучений судьи, так как такой приговор не устраивал ни потерпевших, ни тех, кто были на стороне обвиняемого. А самого подсудимого, по-видимому, такие мелочи мало волновали. С таким же спокойным интересом он продолжал разглядывать зал, находя что-то в ответных взглядах людей. О чём он думал, что искал. Может быть готовил ответную речь - подсудимый отказался от адвоката объявив, что будет защищать себя сам, а может быть блуждал где-то в своих переживаниях, не касающихся данного судилища, кто знает. Я ждал его ответной речи, какое-то чувство подсказывало мне, что она будет, будет обязательно и, что я смогу что-то понять, что-то очень важное для меня, что-то тянущее меня в чужую жизнь. В этом ожидании, под мерную речь обвинителя меня вновь поглотила трясина воспоминаний…
Тишину нарушил звук проламываемого триплекса, через лобовое стекло джипа вылезала огромная туша, что-то невнятное бормотавшая на незнакомом мне языке. Когда туша установилась на земле и выпрямилась, стало понятно, что это достаточно молодой мужчина, черноволосый, заросший щетиной чуть ли не по самые брови. Он стоял, встряхивая по лошадиному головой, и сквозь гортанный говор начали пробиваться знакомые нецензурные слова. Под этот музыкальный фон из машины выпала, сильно разлохмаченная девица, неопределённого возраста. Стоя на четвереньках, она практически уткнулась носом в лежащее тело девушки.
- Сука - раздался хриплый голос, - разлеглась тут, человеку встать негде.
Сидящий на корточках мужчина шевельнулся и перевёл на неё свой взгляд.
- Чего уставился, урод – прохрипела мадам, - Муся, что он на меня так смотрит. Туша прекратила ругаться, с трудом сконцентрировав своё вниманием на объекте.
- Чего тварь сидишь здесь, бери свою шалаву и тащи домой, - загремел, счастливый обладатель джипа, - и не вздумай …. Узнаю, вам всем кранты…
После чего небритый сделал последнюю в своей жизни ошибку, он пнул тело девушки ногой.
Время опять растянулось. Спутник погибшей выпрямился, как сжатая пружина. От незаметного удара, помятая мадам отлетела в сторону и замолчала, схватившись за лицо. Её Муся не успел сделать даже шаг, как был повержен на землю, обездвижен и осёдлан. Его противник двигался необычайно быстро, даже при моём умении растягивать время, движения последнего сливались в один смертельный танец. Он снял с шеи сумочку, накинул ремешок на могучую шею туши и, упёршись ногой, затянул его. Я сидел как приклеенный, придавленный трагизмом и скоростью событий. Даже если я и захотел бы вмешаться, то просто не успел бы физически, да и морально? Кто знает? Но в тот момент мне было не до высоких материй, ошарашенный и потрясённый я просто фиксировал происходящее. Поражала будничность и спокойствие, с которым один человек убивал другого. Глядя в лицо убийце, я не видел ни злости, ни ненависти, абсолютное спокойствие человека выполняющего тяжёлую и неприятную работу. Всё закончилось. Разлохмаченная девица, то ли не смогла, то ли не посмела произнести ни звука, просто молча наблюдала, как убийца её спутника, закончив дело встал, освободил свою сумку и вернулся к телу погибшей девушки. Опять тишина, которую нарушал лишь далёкий вой полицейской сирены.
Вспыхнувшая в зале нервотрёпка опять выдернула меня из полусна воспоминаний. Реакция родственников, недовольных мягкостью запрошенного наказания, залила уши ненавистью и угрозами в адрес подсудимого. Судья, с помощью приставов, пыталась навести порядок, а подсудимый приоткрыл глаза и, как на детей, с лёгкой улыбкой, смотрел на зачинщиков беспорядка. Процесс шёл к своему логическому завершению. Скоро слово защиты, что же он скажет, пытался придумать я. Любопытство, как всегда, забегает вперед действительности. Усмехнувшись про себя, я продолжил вспоминать…
Мои мозги встали на место только через неделю, после случившегося. Потрясение было настолько сильным, что я сменил место прогулок и стал уходить в парк, который был намного дальше, но в нём было мало машин. Да и собака, при попытке посетить наше любимое место, начинала трястись и рвать поводок в сторону дома. Но постепенно жизнь возвращалась в привычное русло, работа, дом, дача и только вызовы к следователю, да и мой странный интерес к этим людям, не давали полностью забыть о случившемся. Я начал искать информацию о них. Имея много знакомых в разных госструктурах, я смог добыть достаточно сведений, чтобы, к данному моменту, понять, что я так ничего и не понял.
Обычный человек, примечательный только тем, что последние несколько лет он вёл замкнутый образ жизни. Его соседи мало что могли рассказать. Мне кажется, что они слегка побаивались его, как люди боятся то, что не понимают. Не пьющий, не курящий, не принимающий гостей, с работы домой или на природу, единственной, кто навещал его была та, погибшая, девушка. Соседи не знали кто она, кто-то говорил, что родственница, кто-то, что любовница. Я выяснил её данные, но родственницей ему она не являлась, совершенно посторонняя женщина, а второе, по моему мнению, вообще не соответствовало тем отношениям, которые я наблюдал. Сплошной туман. Его место работы, так же не привнесло ясности в моё расследование. Работал он ночным сторожем на складе, с людьми почти не общался, зарплата копеечная - при таких-то талантах, в общем: не был, не состоял, не замечен. Единственное, что немного проливало свет на мой интерес, это его прошлое. Тоже, в принципе, ни чем, не примечательное, но… Больше десяти лет назад, этот человек потерял в автокатастрофе жену и детей, родители его умерли еще до этого, в общем, он остался один. Он один и девушка, всё тупик. Я никогда в жизни ещё, не встречался с людьми, о которых было так мало информации. Его почти не существовало, но ведь он есть, и спокойно убив, хоть какого, но человека, сидит перед нами и смотрит глазами любящего отца.
О погибшем узнать было намного проще. Личность известная. Происходил из богатого рода маленькой республики номинально входящей в состав нашей страны. Тот род и правил той республикой. Его родители представляли свою власть в центральной власти нашей страны. Поэтому жило это семейство в столице. Завсегдатай всего злачного и распутного, он постоянно светился в желтой хронике. Драки, убийства, наркотики, похищения, всё как всегда не доказано, всё сходило с рук. Поэтому сострадания с моей стороны, как и со стороны, наверное, большинства жителей нашего мегаполиса, да и, наверное, той республики, возьмём шире, жителей нашей страны, не было и быть не могло. По этой причине, за окнами нашего судилища, и волновалось человеческое море. Люди хотели оправдания того, кто избавил их, хоть от маленькой частицы повседневного зла. А хотел ли избавитель оправдания… Не уверен.
Судья, закончив слушание обвинение, объявила:
- Слово предоставляется защите, так как подсудимый отказался от адвоката, то защищать себя он будет сам. Подсудимый вы будете говорить?
- Да, я буду говорить,- раздался глуховатый голос давно не говорившего человека. Зал вздрогнул, как будто заговорил покойник, а он, откашлявшись, продолжил.
- Правда это не совсем защита, мне нет нужды защищаться, если вы взяли на себя право и ответственность судить меня, пожалуйста, судите, мне это совершенно не важно. Если кто-то ждёт раскаяния, с моей стороны, его тоже не будет, что должно было случится, то случилось. Я полностью осознаю свою ответственность за последствия содеянного и знаю, что меня ждёт. Но это, совершенно не ваше дело.
В зале раздался возмущенный шум. Судья застучала молотком, восстанавливая порядок, и спросила:
- Так о чём же тогда, подсудимый, вы собираетесь говорить?
- Уважаемый суд, уважаемые граждане, я хочу поговорить с вами о нашей жизни, о Вашей жизни и о моей…
- Подсудимый, если вы не будете говорить по существу, то я лишу вас слова.
- По существу, извольте. Уважаемая судья, Вы православная?
- Это не имеет отношение к делу.
- Нет имеет, это вопрос по существу, но можете на него не отвечать, за Вас ответил Ваш нательный крестик, который, правда, следует носить под одеждой, так как он все-таки нательный.
- Это вас не касается, - судья машинально стала запихивать крест за ворот.
- Это не важно, а важно то, что Вы, уважаемая судья, даже своей работой нарушаете заповедь того, кто дал Вам Вашу веру. «Не судите, и не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какой мерой мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь?». То есть, по моему слабому пониманию, судить может только безгрешный человек, разве Вы безгрешны?
- Что вы несёте, пристав…
- Не торопитесь, хотите услышать свой последний грех?
Да, судья находилась в неважном положении, если бы не телекамеры и не волнующаяся толпа за окном, которой на больших экранах транслировалось данное заседание, то она могла что-то сделать. Но в такой ситуации я ей не завидовал.
- Я вам вроде не исповедовалась, да и вы вроде не священник, - попыталась она съязвить, забыв о собственном статусе.
- Да не священник, но грехи вижу, - улыбнулся подсудимый, - например, вижу, как неделю назад Вам была передана сумма по делу номер №23789. Вам сообщить сумму и кем передано, или я могу продолжить разговаривать не по существу?
Судья молчала, дабы не усугубить ситуацию.
- Спасибо, с Вашего позволения я продолжу, - подсудимый повернулся к залу и устроился поудобнее.
- Каждый из нас пришёл в этот мир с определённой целью. Есть, кроме того ещё, конечно, и общая для всех цель, это эволюция – эволюция форм и эволюция души. Переходя из жизни в жизнь, из формы в форму, наша бессмертная сущность, получая жизненные уроки, стремиться достигнуть совершенства, то есть стать богом. Вечная, в нашем понимании, школа. Все мировые религии, философские системы и так далее, в той или иной степени, заявляют об этом же. Можно с этим соглашаться, можно спорить, это Ваше дело, для меня это является Истиной. Как формы переходят из простейших в сложные и далее, так и наш дух, переходя из формы в форму, становится совершеннее и совершеннее. Или наоборот, если происходит инволюция. На месте ни что не стоит. Покой равносилен небытию. Взгляните на ту Вселенную, которую мы можем наблюдать; каждый объект, от элементарных частиц и до метагалактик, находится в постоянном движении, одновременно вращаясь вокруг своей оси, перемещается вокруг других объектов и рисует спирали от, вообще, неизвестных нам центров. Гигантский механизм, с неисчерпаемым запасом энергии, он никогда не стоит, всегда в движении, так можем ли мы, являясь микрочастицей этого великолепия, не подчинятся его законам? Я думаю нет…
- В каждом классе школы, кроме общепринятых дисциплин, ученикам даются особые, индивидуальные задачи. Так и в жизни: каждый раз проявляясь в этом мире, мы имеем, кроме общего развития, свое отдельное задание. В основном, сначала, мы не знаем о нём, но постепенно развиваясь и приобретая необходимые навыки, мы дорастаем до возможности его выполнения. Задания эти абсолютно различны и не имеют ни какой связи, ни с положением в обществе, ни с местом рождения, ни с чем другим, кроме уровня развития сознания. Ни что не даётся человеку сверх того, что ему по силам. Мироздание справедливо, если Вы не справились, то это только по тому, что Вы не справились, возможности всегда даются в полной мере, всё в Ваших руках. Но, как и в любой системе, бывают и исключения…
- Человек существо категоричное. Мы всё и всегда оцениваем, в определённых категориях, которые обуславливаются, опять же, развитием нашего сознания. Чем выше уровень, тем меньше категоричность, так как сфера Вашего сознания, расширяясь, принимает в себя всё новые и новые аспекты окружающего, и то, что вчера для Вас было единственным и лучшим, завтра может стать предпоследним в очереди. Всё относительно, и чем развитие наше восприятие мира, тем меньше категоричности в наших определениях. Возьмём, к примеру, добро и зло…
- Категории «добро и зло», наверное, самые используемые в человеческих оценках. Мы всегда оцениваем, по отношению к себе любимому, любой поступок или слово, даже какое-то действие, не касающееся лично нас, этими категориями. Нам хорошо – добро, нам плохо – зло, эта схема, конечно, слегка упрощена, но, в общем правильна. Только одно «но» - то, что нам хорошо, чаще всего кому-то плохо. То есть наше добро, для кого-то всегда зло. А вот тут уже в действие вступает закон равновесия, который, я думаю справедливо, если отбросить в сторону эго, уравнивает эти категории. И после «хорошо», мы получаем «плохо», как компенсацию за то «плохо», которое у кого-то было. И именно в том размере, котором было «плохо». Если «плохо» было несколько, то и размер будет адекватным. Но сейчас не об этом. Вся наша мораль основана на тех же категориях и часто, даже очень, противоречит законам эволюции, так как защищает более слабого. Хотя та, напротив, выдвигает вперёд сильнейшего. Поэтому Законы Мироздания, которые регулируют работу этого гигантского механизма, часто кажутся нам жестокими и несправедливыми. Просто мы видим только в одной, своей плоскости, а мир объёмен, и чем больше мы допускаем в своё сознание, тем больше плоскостей воспринимаются и складываются нами в объёмное видение мира. Тем лучше мы отличаем реальные последствия мыслей, слов и поступков. Тем правильнее мы оцениваем добрый или злой вектор действия. Но, как я уже говорил, в любой системе бывают исключения…
- Бывают абсолютное добро и зло, конечно для нашего уровня развития, которое мы можем увидеть. Абсолютное добро – это максимальный этап развития сознания, потолок для нашего восприятия, дальше, что-то другое, чего мы пока не в состоянии понять. Это то, к чему стремится эволюционный процесс нашего духа. Абсолютное же зло… Это тот тупик, в который упирается дух, на своем пути инволюции. Это наше начало. Отсюда мы пустились в путь. До этого тоже что-то было, но либо это были ещё не мы, либо нам просто это не надо знать, там еще нет наших ощущений. То есть, для нас, там ничего нет. И если сущность опускается всё ниже и ниже, другими словами сужает своё сознание, запирается в своём эго, идёт дорогой зла, можно и так сказать. Эта дорога и приводит в тот самый тупик, дальше пути нет, можно идти только к добру или отправляться на переработку. Дорога к добру открыта всегда, но такая сущность, замкнутая в круге своего эго, даже не понимает, что она существует. Для неё есть только то, что входит в круг определённых узких удовольствий, в котором она вращалась в своих бесчисленных и бессмысленных жизнях. Чаще всего такие сущности уже изживают, к этому периоду, свою волю к жизни и прекращают свою деятельность, чтобы после переработки, очищенными и просветлёнными, начать всё сначала. Но существуют и исключения…
- Часто воля к жизни, такого существа, не изживает до конца свой заряд, и оно воплощается снова и снова. Это и есть Абсолютное Зло. Не имея ни каких ценностей, кроме интересов собственного эго, оно несет только зло, то есть берёт, ничего не отдавая. Своеобразная черная дыра, воронка зла, которая засасывает в себя чужое добро, жизни, мысли и чувства. Оно очень опасно. Если с ним сталкивается неустойчивая сущность, балансирующая на распутье добра и зла, а таких, в нашем мире большинство, то она, с огромной вероятностью, срывается вниз, теряя свои предыдущие накопления. Это как вирус, а вирус надо уничтожать, если он неизлечим. Кто-то, с достаточно высоким уровнем сознания, чтобы не боятся контакта с вирусом, должен быть палачом. Это не право и не обязанность, это долг и ответственность за собственные ошибки. Скорее всего, мало кто из Вас, уважаемые господа, может себе представить человека, который чувствует любую, даже самую малую боль существа, с которым он взаимодействует. И, наверное, никто из Вас не может представить, как можно убить существо, боль которого ты ощущаешь. Поверьте на слово, это не просто. И ещё один маленький нюанс – чтобы восстановить равновесие, вместе со злом, должно уйти и добро – одного с ним уровня. Значит должна быть жертва, и она должна быть чистой и светлой. Да только чистой и светлой…
- Каждую мою жизнь, в течении последних пары тысяч лет, я нахожу её, а она стремится ко мне. Самая чистая и светлая, больше я таких не встречал. Странный коктейль, из счастья и горя, огромное светлое счастье – обрести её, и страшная, туманящая рассудок, боль – потерять её. И так каждую жизнь, надежда, что это в последний раз, что бокал справедливости выпит и мы можем уйти свой счастливый мир. Может быть этот раз последний. Я надеюсь и верю…
Странный человек, в странном месте неподобающем ему, говорил странную Истину. Весь зал, включая меня, да и все зрители, я думаю, впали в оцепенение завороженные тихой и мудрой Правдой. Да и он сам, сидел на скамье подсудимых, закрыв глаза, и говорил не шевелясь, сам как будто завороженный своим голосом. Вдруг он открыл глаза и посмотрел в мою сторону. Взгляд его выжигал мою память, стряхивал огнём совести тонны придуманных оправданий. Что-то поднималось, что-то глубоко спрятанное веками лжи, в моей душе. Я вспоминал, а он, как будто желая помочь, он всегда помогал, продолжил:
- Учитель всегда отвечает за ученика, за его мысли, слова, действия. Когда ученик предаёт учителя и рвётся нить, которая тянет за собой клубок нитей, и ответ за это предательство учитель несёт до тех пор, пока свяжет весь клубок. А он состоит из тысяч нитей…
И я вспомнил. Вспомнил всё. Жаркое солнце пустыни и прохладную зелень оазиса. Маленькая группка людей, окружившая одного человека и внимающая каждому его слову. Я среди них. Я слушаю Учителя, но слышу хруст песка под ногами боевых верблюдов. Ещё несколько минут и они ворвутся сюда, уже ничто не может помешать этому. А Учитель, ласково улыбаясь, смотрит на меня и рассказывает ученикам о предательстве и черных последствиях оного. Ученики слушают его и не знают, что он рассказывает о моем предательстве, которое уже свершилось. А я знаю и смотрю на неё, на ту единственную для меня ценность из-за страсти к которой я и предал Учителя. Любимая ученица и моя любимая, она слушает Учителя, переводя иногда на меня свой нежный взгляд. Она не знает ещё, что через минуты жизнь изменится, что Тьма уже рядом и скоро вонзит свои кривые клинки в наше светлое сейчас. Никто не знает об этом, кроме меня и Учителя, я – потому, что предал, он – не знаю откуда, наверное, потому что знает всё. Он знает всё, и знает, что ждет его, меня и её, через несколько минут. Он знает, что падёт пронзённый копьем, а она, как богиня смерти, будет биться за его тело отобранным у врага оружием. И даже Тьма не сможет преодолеть её свет, и только сама, увидев, что он покинул её, закончит бой пронзив своё сердце недрогнувшей рукой. Он знает, что я, прижавшись к дереву, буду смотреть на них с ненавистью, считая, что это они предали меня. Он всё знал и ничего не сказал. Что должно произойти, то произойдёт. Кто должен предать, тот предаст. Кто должен ответить, тот ответит. Я вспомнил всё…
Больше он на меня не смотрел. Заседание суда закончилось, вердикт не был вынесен. Следующее заседание состоится в закрытом режиме, там его тихо осудят, да и он теперь будет молчать, всё уже сказано. Зрители расходились из зала, тихие, растерянные. На их лицах читалось непонимание, как будто они стали свидетелями странного фарса, трагичного и непонятного. Судилище было, а вот кого судили, люди не поняли, да и не могли понять. Зато я знал, что судили меня. Как провинившаяся собака на хозяина, я смотрел сторону Учителя, пытаясь встретится взглядом со своей судьбой. Но, закончив речь, он принял прежнюю позу и прикрыл глаза, уйдя в свой мир в ожидании конвоя. Но тот не торопился выводить подсудимого, ожидая, когда приставы очистят зал от потрясённых людей. Проталкиваясь к выходу сквозь толпу, я пытался привести в порядок мысли. Второе, сильнейшее, потрясение психики, за последние пару месяцев, полностью отключило мою способность соображать. Нет, мне не было стыдно, что было, то было, и моя психологическая подготовка позволяла справится с этим. Но, согласитесь, каково это, уважающему себя человеку, считающему себя сильным и честным, узнать о своей старинной подлости. Да, Создатель, всё-таки, бесконечно добр и справедлив. Лишая нас способности помнить прошлые воплощения Он, несомненно, заботился о том, чтобы мы не сошли с ума. Не всё знание нужно людям. Вернее, всё, но в своё время. Если бы мы помнили все свои грехи, за все прошлые жизни, то просто не смогли бы существовать. Наше сознание не готово, ещё даже, разбирать прегрешения этой жизни, что уж говорить о других…
Наконец то, я выбрался на улицу. Глотнув воздуха и подставив лицо, вовремя начавшемуся, дождю я смог вернуться в свою реальность. Впереди были долгие ночи воспоминаний и копаний в собственной душе. Но это больше не пугало меня. Нарыв, который копился последние годы, прорвало и стало легче. Обратная реакция, знание облегчило мою совесть. Теперь я знал, как я буду дальше жить, и что буду делать. У меня появилась цель жизни, да и, наверное, не одной. Когда знаешь зачем живешь, то и жить хочется…