Конкурс Копирайта -К2
Сколько лет прошло ... не меньше зим миновало. Больше, чем двадцать, и больше, чем тридцать. Хотелось бы назвать это дружбой – но это дружба, намеченная пунктиром. Впрочем, многое в нашей жизни намечено пунктиром. Сюжетов куда больше, чем событий.
Я еду через весь город, на улицу... да, на улицу Шотмана. В гости, чтобы повидать своего друга. Мы с самого начала чувствовали взаимную симпатию, и иногда (не очень часто – опять этот пунктир), мы друг другу помогали. А теперь он приехал ненадолго в наш город, а завтра он опять уезжает.
Но зачем о нем рассказывать кому-то, тратить на это время? Даже мысленно. Казалось бы, у каждого своя сказка. Интересно, конечно, догадаться, какая сказка чья, ведь каждый в своей сказке – герой. Иногда этого не удается узнать до самой смерти, но бывают и исключения. Одно из них – мой пунктирный друг. Разве такое не достойно короткого рассказа? Правда, я не уверен, что он знает свою сказку, и не знаю, как сказать ему о своей догадке.
Он остановился у знакомых. Там же, где в предыдущий свой приезд, три года назад. Тогда мы встретились впервые после, без малого, двадцатилетнего перерыва. В тот раз я не представлял, что это за знакомые, и всю дорогу думал, что еду в гости к его землякам. Он так замечательно произносит это слово – земляки. Но оказалось, что гостеприимный хозяин - Алексей, знакомый Али по аспирантуре.
Три года назад у метро меня встретил именно Алексей. Дело в том, что моему другу, уроженцу одной небольшой нефтяной республики с наследственной президентской властью, процветающей среди развалин Советского Союза, ходить по нашему городу вечерами небезопасно, несмотря на рост метр девяносто. Ему всегда удивительно везло, но зачем же лишний раз испытывать свое везение? В этом заботливый хозяин был абсолютно прав. Сейчас к малоприметному третьему корпусу, затерявшемуся среди новостроек, я иду один – я помню дорогу.
Начинает падать мокрый снег... А в Баку, где большую часть времени живет мой друг, еще тепло. На песчаных пляжах есть отдыхающие, на берег накатывают мутные, но теплые волны. Однако он с молодых лет полюбил наш северный Петроленинград, хотя последнее время нечасто выбирается сюда. Может быть, когда выйдет на пенсию, будет выбираться чаще...
Чтобы являться не с пустыми руками, в ничем не примечательном магазинчике я покупаю бутылку коньяка.
За что Али любит Питер? Может, за то, что здесь к нему когда-то хорошо отнеслись, помогли получить приличное образование.
Учиться он начинал в Москве. Кажется, в историко-архивном институте. Ему дали туда направление из Баку, но что-то там не получилось, не сложилось. Московский снобизм преподавателей, не совсем идеальный русский язык студента...Тогда-то его и подобрал Михаил Аронович с кафедры истории нашего питерского пединститута. Помог перевестись на четвертый курс, потом взял к себе в аспирантуру, по истории естественных наук – это оказался счастливый выбор. Тысячу лет назад, или около того, когда в Западной Европе вшивые рыцари искали благосклонности покусанных блохами прекрасных дам, в Средней Азии, Персии, Азербайджане процветали науки. Тема интересовала Михаила Ароновича, и хорошо пошла у Али. В середине восьмидесятых он защитил кандидатскую, потом, уже у себя дома, докторскую. Нынешние власти независимого Азербайджана могут относиться к науке не лучше российских, но собственную историю все-таки ценят. Сейчас Али изучает творчество Насиреддина Туси – знаменитого азербайджанского ученого 13 века. Но, собственно, я не об этом. Собственно, я о везении...
Мы втроем за столом на кухне. Али (у него плоский боксерский нос, я не знаю, кем и когда он расплющен – это случилось еще до знакомства со мной), Алексей и я. На холодильнике у Алексея целый иконостас из бумажных иконок... На столе блюдечко с кинзой, укропом, зеленым луком, белая, будто светящаяся изнутри, брынза. В Азербайджане блюдо с травой было бы раза в три больше, на нем бы лежали тархун, базилик, еще десяток трав, названий которых я не помню...Коньяк хороший, видимо, сегодня везение Али распространяется и на меня.
- Слушай, ты на следующий год к нам приедешь? – спрашивает Али. – Дорогу мы можем оплатить, как прошлый раз. Конференция спонсорам очень понравилась... Алексей, ты тоже давай. Только на этот раз с пленарным докладом.
- Спасибо, - говорю я.
- Если жена отпустит, - улыбается Алексей.
- Приезжай с женой.
Алексей был аспирантом Михаила Ароновича после Али. Сейчас он работает в институте истории естествознания и техники. Ну а я... Я познакомился с Али случайно, придя однажды к Михаилу Ароновичу за еврейским букварем. Дело в том, что меня страшно интересовали языки, а достать в то время учебник иврита было довольно трудно. Михаил Аронович был отцом моей однокурсницы.
Кстати, сам я ни с какой стороны не еврей, иначе бы, наверное, уехал, погнавшись за миражами. По диплому я – банальный советский инженер без степени. Правда, я знаю больше дюжины языков, и с начала девяностых прилично зарабатываю переводами. Али приглашает меня в качестве переводчика.
Когда Али учился в аспирантуре, он снимал на пару с «земляком» комнату в центре. В жуткой коммуналке, в третьем дворе недалеко от Литейного проспекта. Михаил Аронович (услуга за услугу) попросил меня помочь Али редактировать текст диссертации. Али регулярно ошибался в падежах, роде и числе, не говоря уже о пунктуации.
Я правил текст, потом мы шли в рюмочную. Пили, впрочем, скромно, никогда не напиваясь.
Как-то раз Али стал жаловаться на соседку:
– Представляешь, к ней тут друзья ходят. Два друга. Только-только из тюрьмы отпустили. Один за убийство сидел, восемь лет, другой не знаю, сколько, наверно, за воровство. И главное, ко мне в дверь стучат – выпей с нами. А я с ними и пить боюсь, и отказаться страшно.
Я спросил, не может ли Али снять другую комнату. Он пожал широкими плечами:
– У меня временная прописка кончилась. Пятый год аспирантуры. А тут сдали...
После этого он снова вернулся к больной теме:
- Вчера так напились, что один другого с лестницы сбросил. Тот один пролет пролетел, головой ударился – и ничего. Был бы человек хороший, точно бы помер, - эта философская фраза была очень в стиле Али.
Потом Али исчез. Я начал беспокоиться, но он позвонил мне дня через три. Мы встретились в рюмочной на Петроградской.
- Представляешь, один друг соседки другого убил. Очень просто. Ножом взял и убил. Потом убежал. Соседка ванну налил, сама залез, мол ничего не знает. (Когда Али волновался, он ошибался чаще.) Милиция пришел, у меня паспорт проверял – в двадцать четыре часа выслал, хорошо, не арестовал. Я у земляка остановился пока, на Тореза.
Немного погодя Али удалось снять другую комнату, на Васильевском, на берегу Невы, в зеленоватом, как сыроежка, доме. Писание диссертации затянулось – мне, по молодости, казалось, что Али просто не хотел уезжать из Питера. И это, конечно, тоже, он и сам не раз говорил мне, что предпочел бы на всю жизнь остаться в Ленинграде. Мы сидели у окна в его новой комнате, смотрели на Неву через широкий подоконник... На самом деле в диссертационном совете были люди, которые считали Али недостаточно грамотным. Были другие, которым не нравился Михаил Аронович. Конечно, желательно, чтобы диссертант говорил без акцента и без ошибок писал по-русски, но существуют же и другие критерии – знание древних рукописей, в конце концов. Свою тему Али освоил отлично... Читал (правда, не говорил) по-арабски.
Ему по-прежнему страшно везло. Я не буду рассказывать о банальном - об уличных и дворовых спасениях от постепенно набиравших в Ленинграде силу националистов. Расскажу о более ярком, чудесном. Мне запомнилась история о поездке Али в Пушкинские Горы. Вернее, о том, как во время этой поездки он встретился с торнадо.
Туристский автобус остановился на полчаса. Шоссе, сосновый бор. Девушки налево, молодые люди направо. Кто хочет, может оставаться около автобуса, развернуть бутерброды, покурить. Погода довольно неопределенная – жарко, душно, и в то же время солнца не видно, и неожиданные, нервные порывы ветра, а потом – опять тихо. Небо бледное, но будто в синяках. Али подумал, подумал – и решил прогуляться. В сторону, куда молодые люди, но просто так, подышать сосновым воздухом, в лесу все же прохладнее. Пересек линию электропередач – решетчатые стальные опоры, над головой чуть гудят провода...
Потом (рассказывал Али) какое-то другое гудение, значительно более сильное. Он удивился, стал смотреть в ту сторону, откуда приближалось гудение, но между стволами трудно было что-либо разглядеть. Небо в той стороне быстро становилось темнее. Решил, что надо идти обратно к автобусу, но не успел. Гудение перешло в рев. Небо налилось страшной, с чугунным оттенком синевой.
- Ты знаешь, на персидских миниатюрах так джиннов рисуют. Он трещит, ревет, я не знаю, что мне делать. Спрятаться негде. Бегать, стоять?
Али обхватил дерево. Треск и рев пронеслись мимо, удалились. Отряхнул с рубашки хвою, кору, щепки. Полоса сломанного леса начиналась в нескольких метрах. Просека, где проходила линия, стала вдвое шире. Возвращаясь к автобусу, Али долго перелезал через сломанные стволы, обходил поваленные решетчатые опоры, осторожно перешагивал через оборванные провода. Толпа растерянных туристов около автобуса. К счастью, никто не пострадал. Дальше в Пушгоры водитель ехать отказался...
Защитил кандидатскую Али уже во время перестройки. В Молдавии, где у Михаила Ароновича были «контакты». После этого, хочешь не хочешь, а уехал в Баку.
Один раз побывать у него в гостях я успел еще в советское время. Это было летом 87 года, незадолго до Сумгаита. Тогда я кое-что узнал о его семье, а также познакомился с его старшим братом.
Старший брат Али работал в нефтяной индустрии. Меня поразила роскошная, по тем временам, пятикомнатная квартира. Больше всего – окошко для передачи блюд между кухней и гостиной. Стены гостиной были оклеены финскими фотообоями...
У самого Али все было гораздо скромнее – семья купила ему небольшую двухкомнатную квартиру в старом двухэтажном доме. Квартира была завалена строительным мусором – Али своими руками делал ремонт.
Родители Али жили в Нахичевани, у самой иранской границы, за «армянским коридором». Эти детали пригодятся для рассказа о следущем чудесном спасении.
- За твое здоровье, Али! – мы чокаемся.
Думаю, нетрудно догадаться, героем какой сказки является Али. Во всяком случае, я в этом совершенно уверен. Но не это для меня является проблемой ... В сущности, сплетая этот рассказ, я тяну время.
Последнее чудесное спасение, о котором я слышал... Когда Али вернулся в Азербайджан, пунктир наших встреч сделался на многие годы очень редким. Распад СССР и сопровождавшие его жестокости, армяно-азербайджанский конфликт... Нищета бюджетников... У всех были свои проблемы...Али был добрым человеком, до меня доходили слухи, что он помог выбраться из Баку нескольким армянам. В начале девяностых Али прислал мне открытку, сообщая, что женился.
Впервые после долгого перерыва я услышал об Али от дочери Михаила Ароновича. Сам он давно уже покоился на кладбище в Израиле, но она вернулась в Петербург и преподавала в Европейском Университете. Мы случайно встретились на Невском, зашли в кафе.
- Не догадаешься, кого я недавно видела. Али! Он тут приезжал в Питер. Говорит, будет теперь приезжать регулярно, ему оплачивают командировки для работы с древними рукописями.
- Как у него дела?
- Везет, как всегда. Рассказывал, что попал в авиакатастрофу, но уцелел. Он так красочно рассказывает. Рейс был из Нахичевани в Баку. Говорит, если бы накануне на свадьбе у сестры не выпили, точно б погиб. А так, говорит, голова разламывается, ничего не соображает, самолет только начал подниматься, вдруг как затрясет, трам-бам, и он в кресле посреди обломков на взлетной дорожке. Говорит, треть пассажиров погибла.
Это, конечно, был очередной пример сказочного везения. Очень двусмысленного везения, конечно... Лучше вообще не попадать в подобные ситуации.
Я бы охотно поболтал с Машей еще, но она решительно тряхнула рыжей шевелюрой: «Извини, пора!» Правда, дала мне e-mail Али в Баку. Я написал ему. Он откликнулся, предупредил о следующем своем приезде в Питер. Сказал, что остановится у знакомых, дал адрес ...
Прошлым летом мы с Алексеем побывали в Баку на конференции, организованной Али к восьмисотлетию со дня рождения Туси. Что меня поразило – насколько Баку стал похож на Москву. Всюду бешеное строительство, многоэтажки, роскошные коттеджные поселки, офисный стеклобетон... Почти такие же пробки.
Однажды вечером Али пригласил меня в гости. Жил он теперь в новой трехкомнатной квартире, в одном из недавно выросших кварталов. У съезда с шестиполосного шоссе – огромный рекламный щит, продажа квартир от застройщика. Название по-азербайджански и по-русски – строительная компания «Сорок сороков». Разумеется, я сразу вспомнил сказку про Али Бабу и сорок разбойников. Только здесь их, судя по названию, должно было быть в сорок раз больше. С другой стороны, что может грозить Али, он ведь уже стал квартировладельцем?
Дождавшись, когда мы останемся одни (дети играют за компьютером, жена готовит на кухне), я все же решил осторожно расспросить Али. Начал по-восточному издалека – как чувствуют себя родители, братья, сестры? Работает ли старший брат по-прежнему в нефтяной компании? Когда я узнал, что он стал самостоятельным бизнесменом, причем именно в строительном бизнесе, мое беспокойство только возросло.
Мягкая мебель, мягкие ковры, цветные пятна от лампы, бегущие по потолку... Такой беззащитный уют... Я продолжил расспросы.
- А ты-то сам, Али, давно сюда переехал? Отличная у тебя квартира. Интересно, дорого теперь недвижимость в Баку стоит? Сам смог купить, или семья помогла?
- Земляк один у застройщика работал, продал по себестоимости. Семья тоже немного помог. А вообще дорого, как в Питере.
Короче, ничего особенного я от Али тогда так не узнал. Конференция реально была международной, работы масса, докладчики со всех концов света, из Западной Европы, Японии, США – и в то же время из Иордании, Ирана, Малайзии. Отель, общение с участниками. По вечерам приемы, банкеты. Мало возможностей для деликатных расспросов. Уезжал я домой, прибавив четыре килограмма (ох уж это жестокое восточное гостеприимство), и схоронив в душе свою неконкретную тревогу. И вот теперь недостающий элемент паззла однозначно стал на свое место. В начале наших посиделок Алексей ненадолго вышел. Я задал дежурный вопрос:
- Как семья, как дети? Как Хамид? (Так звали брата Али.)
- Дети нормально. Хамид продал свою компанию, купил долю в «Сорок сороков» - ты помнишь, большая компания, застройщик, я у них приобрел квартиру, - Али не то, чтобы помрачнел, но задумался. Потом вернулся Алексей.
Продолжения темы не было, но я все думаю и думаю. Сказать или промолчать? Возможно, Али знает, из какой он сказки. Тогда он знает об опасности. А если нет? И чем может ему помочь моя откровенность? Не разрушит ли она его везения? Герои сказок – как лунатики. Лунатик идет по коньку крыши, но если его разбудить, он может упасть.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
Свидетельство о публикации №21203070338
Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/03/07/338