Конкурс Копирайта -К2
Вы знаете о чем мечтают молодые девушки?
Мечтают они о разном: о принцах, о путешествиях, о богатстве и славе, о красоте мечтают неприменно. Еще мечтают стать знаменитыми актрисами, как Анджелина Джоли, тут уж сразу красота и богатство, слава и путешествия.
А я вот знал одну девушку, которая мечтала о чистоте. Очень ей хотелось научиться одному колдовству: протереть салфеткой маленькое блестящее пятнышко на засаленной столешнице и проговорить заклинание, а потом стоять себе и смотреть, как это пятнышко растет, растет, заливая блеском мрачный гранит, сползает на пол, мгновенно очищает его от растоптанных объедков и присохших окурков, бежит по стенам, стирая черные царапины неизвестного происхождения, и веселым солнечным зайчиком прыгает на люстру, вспыхивая синими искрами на ее хрустальных подвесках.
Звали эту девушку Алисия и жила она с Мамой Габи, сестрой Клаудией, племянником Пабло и братом Лукасом в тесной, но уютной квартире у железнодорожных путей. Клаудия нянчила Пабло, Лукас занимался в Окланде какими-то неизвестными делами, а Мама Габи и Алисия убирали чужие дома. Вот Алисия и старалась, подметала, мыла, пылесосила, стирала, и, глотая пыль, мечтала о чарах чистоты.
Однажды в церкви, куда они всей семьей ходили каждое воскресенье, Клаудия легонько толкнула сестру плечом и покосилась куда-то в сторону. Проследив за ее взглядом, Алисия увидела молодого мужчину, высокого и плечистого... Она пожала плечами, и Клаудия коснулась своего виска, беззвучно прошептав: "Глаза...". Словно услышав ее, мужчина обернулся. Алисия ахнула. На нее глядели удивительные глаза, пугающие своим различием: пронзительно голубой и совершенно черный. На ее изумленный взгляд мужчина ответил виноватой улыбкой. Алисия поспешно отвернулась.
Целую неделю встревоженный рой ее мыслей клубился вокруг незнакомца с ужасными глазами. Она называла его День-и-Ночь, вспоминая его грустную улыбку, сильное лицо, глаза, конечно, глаза, синее небо дня, черное небо ночи... В следующее воскресенье она снова увидела его в церкви. С той же смущенной улыбкой он кивнул ей, как доброй знакомой. Ее серде замерло от сладкого страха и мучительного волнения.
Вечером им позвонил отец Гийермо, священник, который крестил Клаудию, Лукаса, Алисию, а потом и Пабло, человек близкий, почти родной. Мама Габи говорила с ним долго, а потом объявила дочерям, что новый прихожанин отца Гийермо, мистер Келли, тот самый, разноглазый, предложил им работу. Хорошую, постоянную работу вести его хозяйство, готовить для него, убирать, делать покупки. Мама Габи не скрывала радости, Клаудия улыбалась, загадочно взмахивая длинными ресницами и хищно приподнимая уголки полных губ, и только Алисия мучалась детским страхом перед человеком с разными глазами.
Жил мистер Келли в Вудсайде, в просторном доме с садом и открытой верандой с видом на озеро и покрытые лесом холмы, за которыми дышал близкий океан. В первую же неделю Алисия с мамой взялись за дело по-настоящему и вымыли все окна, выбили тяжелые портьеры и натерли старинную мебель мастикой с запахом лаванды. Неожиданно проявила интерес к работе и Клаудия. Она стала готовить мистеру Келли завтрак, стелить его постель и все чаще оставалась ночевать в Вудсайде. Алисия все понимала. Противным железным привкусом подкатывал к горлу страх: вот выйдет из тюрьмы муж Клаудии, узнает правду... Сама Алисия наблюдала за мистером Келли издали, со странным интересом, с волнением. Он казался ей заколдованным принцем, загадочным и пугающим. Он был с нею неизменно вежлив, но иногда она ощущала на себе его взгляд, странный, пристальный, нервирующий.
Однажды вечером она решила подмести веранду, и, подхватив метлу, выбежала из дома. В сумерках она не заметила в кресле неподвижную фигуру хозяина. Спохватилась лишь услышав негромкое:
«Алисия... Посиди со мной. Погляди, как красиво.»
Она послушно присела в свободное кресло. Келли молча налил ей вина, протянул бокал с густой темно-красной жидкостью.
«Как кровь,» - подумала Алисия, принимая угощение.
Солнце скрылось за холмами, за зубцами соснового леса, и чаша озера налилась густым лиловым сиянием, неверным отражением глубокой синевы темнеющего неба.
«Как красиво, - повторил Келли. - Ты знаешь, у меня виноградники, в Напе, в Монтерее... В Провансе, в Чили, в Аргентине... Красивейшие, поразительные места, просто больно смотреть. А я гляжу и думаю: как это может сочетаться в мире – такая красота и жуткое уродство? Бескорыстная доброта и сташная, бесчеловечная жестокость. Глубокая мудрость и темное невежество...»
«День и ночь,» - откликнулась Алисия, и снова почувствовала на себе его взгляд.
«Ты меня боишься?» - спросил он тихо, и Алисия вскинула на него глаза. В полутьме, она не видела его лица.
«Нет! - смело соврала она. - Чего мне вас бояться? Вы мне ничего плохого не сделали!»
«Боишься, - вздохнул он, отворачиваясь. - Но ведь я не виноват, Алисия. Понимаешь, я родился таким. Мне хотелось бы быть другим, таким, как все. Мне всегда этого хотелось. Семья, дом, дети... Это все, чего я хочу, правда!»
Тронутая горечью его слов, она пробормотала: «Я понимаю...»
В ответ он усмехнулся: «Нет, ты не понимаешь. Ты не понимаешь каково это – жить с самим собой. Каждый вечер оставаться наедине с собой. Каждую ночь глядеть в зеркало и уже не видеть там ничего человеческого.»
Алисия возмутилась: подумаешь горе! Она видала и похуже.
«Не надо так расстраиваться, мистер Келли! - воскликнула она с жаром. - Другие люди, калеки, слепые, больные живут же как-то! Вот у нас сосед с одной рукой! Это же хуже, чем...» Она осеклась, будто с разбега налетев на стену.
«Хуже, чем что?» - чуть слышно проговорил Келли.
Чем разные глаза, хотела ответить Алисия, но не решилась, лишь молча опустила голову, уставившись в стакан с темным вином.
Синий свет померк, выглянули звезды. Сырым холодом дохнул океан.
«Мне пора!» - встрепенулась Алисия.
«Да, иди!» - быстро отозвался Келли.
На пороге Алисия обернулась: «Спокойной ночи, мистер Келли», и услышала из темноты: «Джеймс... Меня зовут Джеймс.»
Той же ночью Алисия решила, что больше не боится Джеймса Келли. Ей даже захотелось подойти к нему и сказать, что он красивый и добрый, и самый лучший. А в глаза можно и линзы вставить. Впрочем, можно и не вставлять, и так хорошо. Кому не нравится, тот пусть не смотрит!
А вскоре Мама Габи ошеломила Алисию потрясающей новостью.
«Ты знаешь, - сказала она нерешительно. - Мистер Келли зовет тебя замуж.»
«Что?.. Как?.. - растерялась Алисия. - Меня? Так и сказал – меня?»
«Ну, не прямо, чтоб так... - замялась Мама Габи. - Ну, он подошел ко мне вчера и говорит: ну и дочки, у тебя, Габриелла, прямо красавицы. Взял бы за себя любую. Я, конечо, засмеялась, а он мне: чего смеешься. Я серьезно, хочу жениться. Алисия мне очень нравится, но она еще молодая. Клаудия мне больше подходит. Решай, говорит, какую отдашь, ту и возьму. Я ему: Клаудия замужем, а он смеется: тем лучше, значит нет вопроса.»
Алисия прижала ладони к горящим щекам.
Мама Габи заговорила ласково: «Алисия, оно, конечно, хорошо такого мужа иметь. Будешь за ним жить, как за каменной стеной. И мне какое облегчение, и Клаудии с Пабло. А может и Лукаса удастся к делу пристроить, пока его не застрелили где-нибудь, или не посадили. Но жить тебе. Если совсем невмоготу, то так и скажи, неволить тебя никто не будет.»
Алисия по-прежнему молчала. Ей вдруг вспомнилась Клаудия, в банном халате и босиком, заваривающая кофе для мистера Келли. Для ее Джеймса...
«Нет, - ответила Алисия решительно. -Я согласна!»
Их обвенчал отец Гийермо, в скромной церемонии, с плачущей Мамой Габи, поникшей Клаудией и мрачным Лукасом. Со стороны жениха присутствовал только его адвокат. Лукас отвел Алисию в сторону, сказал сурово: « Не нравится мне твой муж. Будь с ним начеку. Если что – сразу скажи, я с ним разберусь.»
Алисия обиделась. Она не нуждалась ни в чьей защите. Более того, она сама готова была броситься за своего Джеймса в бой, за его робкую улыбку, теплую ладонь, удивительные глаза.
Медовый месяц они провели в Провансе, среди круглых холмов с виноградниками на склонах, среди лавандовых полей и узких улочек средневековых городов, сбегавших к ласковому морю. Алисия наслаждалась каждым днем, пила его, как хмельное вино, впитывала кожей, как драгоценное масло. А каждая ночь несла ей волнующие открытия новой, сладкой и жаркой радости. Джеймс мог заставить ее летать и петь, смеяться и плакать, становиться пантерой или ласковой кошкой. Он любил смотреть на нее, внимательно, серьезно, словно изучая, проводя осторожными пальцами по спелой груди, мягкому животу, смуглому бедру, круглому колену. Ей нравилось быть предметом его исследований.
Вернувшись в Вудсайд, Алисия приняла на себя уже знакомые ей заботы, но в новой роли. Теперь она была хозяйкой. Огромная кухня, просторная веранда, ковры и старинные люстры, все это принадлежало ей, и оттого наполнялось новым смыслом, более высокой ценностью. Огорчало только одно – ее Джеймс часто отлучался.
Однажды во время его отсутствия случился переполох – сработала сигнализация в винном погребе. Приехавшая по вызову полиция ничего не смогла поделать: прочная дверь погреба была заперта, а ключа у Алисии не было. Вернувшись, Джеймс отпер погреб, и, хоть они с Алисией и не нашли ничего подозрительного, он встревожился.
«Знаешь, - сказал он жене, - у меня там есть вина подороже любого мерседеса. На всякий случай дам тебе ключи.»
Ключей оказалось много, целая связка, и в следующую отлучку мужа Алисия решила ими воспользоваться. Ужасно много пыли скопилось в погребе и Алисия не могла этого допустить. В ее доме будет порядок. В ее доме будет сиять каждая бутылка, особенно если она дороже мерседеса.
Спустившись в погреб, она принялась за работу. Уже засверкал протертый влажной тряпкой каменный пол, и свет неяркой лампы отразился в батарее бутылок, когда ее внимание привлек противный запах. Гадкий запах, гнилой и сладкий, едва ощутимый, он оседал в горле и вызывал легкую тошноту. Алисия вспомнила, как когда-то давно, еще на старой квартире, Мама Габи отыскала под полом дохлую крысу. Она подумала о сработавшей сигнализации и решила, что какой-нибудь мелкий зверек мог забраться в погреб, вызвать тревогу, сдохнуть где-нибудь в углу... Она начала поиск.
Запах становился то сильнее, то слабее, то вовсе исчезал, и Алисии просто повезло наткнуться на неприметную, плотно пригнанную к стене запертую дверь. Она перепробовала все ключи на тяжелой связке и уж собиралась бросить затею, когда один из ключей повернулся в замочной скважине. Алисия толкнула дверь и ступила в темноту.
От тяжелой вони перехватило дыхание, но когда она нащупала на стене выключатель и включила неожиданно яркий свет, тошнота прошла.
Она уступила место ледяному тупому ужасу.
Большая низкая комната была поделена на клетки с прочными металлическими решетками от каменного пола до сводчатого потолка. Клеток было восемь, по четыре с каждой стороны широкого прохода. Одна из них пустовала.
Алисии стало дурно. Почти теряя сознание, она попятилась, прислонилась к двери. Тяжелая дверь с глухим стуком захлопнулась за ее спиной. В панике, не желая поворачиваться спиной к ужасной комнате, Алисия принялась шарить ладонью по холодному металлу двери. Ручки не было. Связка ключей осталась снаружи. Зажав рот ладонями, Алисия завыла.
Потом она вспомнила о мобильнике в кармане передника. Сигнала не было. Алисия подняла телефон над головой, опустила его к полу, стараясь не смотреть по сторонам, двинулась по коридору... и в самом его конце увидела появившуюся на экране мобильника крохотную черточку сигнала. Она торопливо набрала свой домашний номер и услышала ленивый голос Клаудии.
«Клаудия! - заорала Алисия, срываясь на визг. - Клаудия, звони Лукасу! Я захлопнулась в погребе! Здесь трупы везде! Трупы, ты слышишь! Скажи Лукасу!..»
Телефон замолчал. Сигнал пропал. В отчаянии Алисия застонала: вот дура, в полицию надо было звонить, а не домой! Еще долго ходила она по комнате, пытаясь поймать пропавший сигнал, а из клеток смотрели на нее мертвые женщины. Зарезанные, задушенные, голые, страшные. Полная блондинка с полиэтиленовым пакетом на голове... Покрытая татуировками девочка-подросток... Рыхло-белые, синевато-темнокожие, молодые, мертвые...
Алисия все еще искала сигнал, когда дверь бесшумно отворилась. Два разных глаза, два клинка пригвоздили ее к стене, синий, как лед, черный, как бездна.
Она очнулась в клетке, привязанная к стулу.
«Ну, вот, - сказал ее День-и-Ночь. - Проснулась. Жаль."
Он набирал в шприц какую-то бесцветную жидкость.
«А знаешь, я ведь этого не хотел. С тобой, одной на свете, я этого не хотел. С тобой мне не надо было убивать. Но, видимо, ничего не поделаешь. Судьбу не обманешь. Можно уехать на край света, сменить имя, внешность. Себя не сменишь.»
Он поднял ее рукав. Она заорала, завизжала, забилась в истерике. Задохнулась торопливой мольбой:
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... Не надо, не надо!.. Я никому не скажу, клянусь!..»
Он нежно коснулся ее волос, провел пальцем по влажным губам. Сказал тихо:
«Больно не будет. Ты просто уснешь. Поверь, для меня твоя смерть – это не удовольствие. Это печальная необходимость.»
Холодная игла коснулась ее руки.
«Стой! Стой, стой, стой! - запричитала она, извиваясь в кресле. -Ты ведь веруешь, да? Да? Почему же ты хочешь, чтобы я умерла, не помолившись? Ну, хотя бы это ты можешь мне дать? Минуту, помолиться?»
«Ну, хорошо, хорошо. Не надо бояться. - Игла исчезла. - Молись, я подожду. А хочешь, я помолюсь за тебя? Comm;ndo te omnipot;nti Deo, car;ssima soror... »
Его голос задрожал, наполняясь настоящей болью. Алисия простонала:
«Зачем, милый? Я ведь люблю тебя...»
«И я тебя люблю...» - прошептал он чуть слышною. Игла вошла ей под кожу.
Ее крик заглушил стук распахнувшейся двери, но грохот двух выстрелов, прозвучавших почти одновременно, отразился от стен плотной волной. Алисия увидела, как тело Джеймса Келли отлетело к решетке и сползло на пол, тяжело завалившись вниз лицом. Темно-красная лужа, похожая на пролитое вино, поползла к ее ногам, а над ней склонилось перекошенное яростью лицо Лукаса.
Многое изменилось в жизни Алисии, внезапно получившей богатое наследство. Пропала нужда в тяжелой и грязной работе, появился новый дом, красивые одежки, игрушки для Пабло. Но кое-что осталось прежним. Все так же ходит Алисия в маленькую церковь, где молится за всех грешных, сломленных, падших.
Она мечтает о том, чтобы к самой искалеченной душе пришло раскаяние, чтобы самое ледяное сердце научилось милосердию, и самое черное отчаяние сумело утешиться.
Иными словами, она все еще мечтает о чистоте.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
Свидетельство о публикации №21203010386
Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/03/01/386