В Е Д Ь М А
- Когда мы были на перевале за Красной поляной, - начал Армен свой очередной рассказ с приключениями, – мы туда на три дня ходили за козами. К нам должен был присоединиться ещё и Гурген. Да ты знаешь Гургена с Шаумяна. Он живёт на повороте, недалеко от поповского дома, - обратился он ко мне, как бы за благословением на нелёгкий путь охотника-рассказчика или рассказчика-охотника.
Я и в этот раз, молча, кивнул в знак понимания его, хотя и поныне я не вспомнил своего односельчанина. Возможно, я знаю его в лицо, как и многих других шаумяновцев.
- Он по делам задержался внизу до темноты и лишь в сумерках выехал на тропу, ведущую к нам. До нас, если ехать верхом, около двух часов уйдёт. Ему же не впервой ездить этой тропой ночью.
Не доезжая с километр до нашего балагана, его лошадь неожиданно зафыркала и завиляла, как бы натыкаясь на невидимые препятствия. У лошади, - ты знаешь, обратился он ко мне, - конец всему*, слух лучше, чем у кошки, а обоняние - собаке не уступит.
Заметив изменение в поведении лошади, Гурген сообразил, конец всему*, что по тропе только что прошёл неведомый хищник, либо он идёт совсем рядом, пользуясь темнотой. Ночное небо было плотно затянуто тучами; ни Луны, ни звёзд. Кругом мрак был, вы не поверите, хоть глаз выколи.
Гурген попытался успокоить лошадь, слегка поглаживая её по холке, но это не помогло. Она продолжала громко фыркать и подрагивать кожей. Через несколько минуть неприятное беспокойство передалось и самому Гургену. Он вдруг почувствовал на себе чей-то назойливый взгляд. Я попадал в такие ситуации. Конец всему*!
Не суетясь, он снял с плеча винтовку, взвёл курок и, затаив дыхание, стал вслушиваться в ночные звуки, пытаясь уловить скрытные шаги нежелательного попутчика или попутчицы.
Замедлив шаг лошади, Гурген попытался представить того, кто мог в этот час оказаться рядом с ним на одной тропе, но ничего не получалось. До лагеря уже оставалось с полкилометра, как вдруг лошадь, затанцевала на одном месте, будто остановленная невидимой рукой. Поняв, что лошадь стала не управляемой под ним, он спрыгнул с неё, отстегнул повод, чтобы не цеплялся за кусты и ветки и, ударив ладонью по крупу, отправил её вперёд, к балагану. Она мгновенно умчалась, подчиняясь лишь инстинкту самосохранения. Когда мы её увидели, то подумали, что Гурген решил дойти к нам на своих двоих, он это делал уже не раз. Я бы ни за что не слез с лошади. Чудак он, какой-то!
- Да, на лошади безопаснее в темноте, - перебил его бригадир.
- А вот стрелять с седла в темноте, да ещё в лесу совсем хреново. Стреляет же он, я вам скажу, конец всему*! Мы, как-то на спор проверить решили его. привязали на верёвку консервную банку, а ему завязали глаза и давай дёргать её. Так он, не поверите, на слух, точно в неё попадал… Он всего два раза мимо пальнул.
«Гурген-то спрыгнул со своей лошади, - подумал я, - а вот Армен вряд ли соскочит со своего «конька» до конца своего повествования, даже если наступит по-настоящему «конец всему»!
- Оставшись один, - продолжил он свой рассказ, - Гурген напрягся всем телом. Он освещал вокруг себя фонариком и старался двигаться так, чтобы никто не смог напасть на него сзади.
«Молодец Армен! – мысленно похвалил я его. – Вовремя про фонарик упомянул. Смотришь, что-то в луче света таинственное блеснёт! Романтично, конец всему*!»
Армен продолжал: - Как назло, ни луч света, ни слух Гургена не улавливали того, кто так настойчиво давил на психику исподтишка, с явным намерением напасть неожиданно и наверняка. Он стал двигаться вперёд кругами, беспрерывно освещая предательские заросли, которые, как нарочно, подступили сплошной стеной к тропе.
До балагана оставалось совсем немного, как вдруг он почувствовал, что кто-то крепко схватился за неосвещённый фонариком ствол винтовки и потянул его на себя. От неожиданности такого коварного хода, Гурген забыл про палец на спусковом крючке. Он попытался удержать винтовку левой рукой, но фонарик помешал. От рывка фонарик выскользнул из запотевшей ладони и, ударившись о невидимый камень, погас, погрузив весь мир в кошмарный мрак. Конец всему!*
От испуга Гурген отшатнулся назад и тут же упёрся спиной и локтями во что-то мягкое, но упругое. Он машинально согнулся в поясе вперёд, молниеносно выхватил из голенища сапога охотничий нож и, крутанувшись, словно волчок, что есть силы полосонул лезвием ножа по невидимому телу напавшего на него. Что-то тёплое и мокрое брызнуло ему на руку.
Не раздумывая ни секунды Гурген отпрыгнул прочь и, что есть духу, понёсся к спасительному балагану. Прибежав едва живой от пережитого страха, он, задыхаясь от быстрого бега, рассказал в двух словах о случившемся с ним приключении, даже не спросив о своей лошади. Его правая рука была вся залита кровью, что подтверждало правдивость его рассказа. Он был напуган, конец всему*!
Посовещавшись, мы всё же не решились идти ночью к месту разыгравшейся драмы с кровью, а, установив беспрерывное дежурство, стали дожидаться рассвета. Не знаю, кто как, а я всю ночь не спал. Только глаза закроя, сразу мандраж по телу пробегает.
Когда едва засерело на улице и мрак ночи отодвинулся вглубь сонного леса, мы, соблюдая все меры предосторожности, двинулись к злополучному месту. В метрах трёстах от балагана, тропу перегородил, неведомо откуда взявшийся здесь валун слегка вытянутой формы. В предрассветном сумраке леса, да ещё после эмоционального рассказа Гургена, тёмная глыба выглядела зловеще.
Чувствуя, что подошли именно к тому месту, от которого можно было ждать, что угодно, мы замедлили шаг и притихли. Подойдя ближе, увидели, что на тропе лежал не валун и тем более, не страшный зверь, напавший на Гургена, а лежала туша, не то отдыхавшей, не то уснувшей вечным сном коровы, заблудившейся вдали от жилья. Прижав на всякий случай пальцы к куркам ружей, мы подошли к месту происшествия.
Да, это была корова, и она была мертва. Вокруг перерезанного горла темнело большое пятно от крови. Возле головы лежала винтовка Гургена, а между передних ног лежал окровавленный фонарик и, и к нашему удивлению, он продолжал, что-то высвечивать в остатках вытоптанной травы. Окровавленный нож мы нашли в метрах трёх от несчастной жертвы ночи.
По рассказу Гургена, мы готовились встретить здесь кого угодно, вплоть до инопланетянина, но только не обычную корову. Это конец всему!*
Мы, молча, бродили по округе, пытаясь найти другие следы происшествия, а Гурген молча, стоял возле своей винтовки и непонимающе смотрел на рану на шее коровы. Мирное, домашнее животное, которое живёт и в его дворе, видимо, никак не вписывалось в проигранный им за бесконечную ночь сценарий, и это обстоятельство ставило его в тупик понимания всего происходящего.
Не найдя подходящего объяснения произошедшему с ним, он вдруг неожиданно быстро нагнулся, резким движением подхватил в обе руки свою винтовку и с сильным рывком ударил тонким местом приклада о колено. Треск сломанного дерева заглушился его злобным проклятием в адрес того, кто прикрывался тушей безобидной коровы: - Ведьма!!!
Все удивлённо замерли.
Мы все тоже замерли, потрясённые гениальной концовке рассказа Армена.
Оглядев нас, он закурил.
- Не веришь? – обратился он ко мне. – А ты сам спроси у Гургена. Он врать не будет. Я его знаю.
Я не собирался проверять Армена на правдивость его рассказа. Вряд ли Гурген лучше поведает о своих приключениях, как это делает за него будущий дедушка Армен.
"Конец всему" - замена ненормативной лексики.
Вне времени