***от автора: я приношу свои извинения тем, кто, возможно, это читает, за то что не окончив "Прошлое" вдруг перескочила на "Настоящее". Так как эта история про реально существующих людей, описывающая на 60-80% реально происходящие события, эти самые события иногда так мотивируют к творчеству, что нет никаких сил удержаться. Лондонский "Queenbert" так взбудоражил всех нас - фанатов Адама, что думать еще о чем-то в июле катастрофически не получалось. И эта глава написана "по горячим следам" практически след в след данным событиям, и это потрясающий опыт для меня, как для автора. В дальнейшем я планирую вернуться к "Прошлому", но вполне возможно, что еще буду вот так перескакивать с дат на даты, чтобы не запутаться - внимательно читайте название частей, нумерацию глав в "Прошлом" или датировку в "Настоящем"
Желаю приятного прочтения и сопереживания :-) ***
Если вдруг кто-то не в теме:
*Queenbert - 6 шоу, которые дала группа Queen в июле 2012 года (в Киеве, Москве, Вроцлаве и 3 в Лондоне) с Адамом в качестве приглашенного вокалиста
*семья Адама - Эбер (отец), Лейла (мать), Нил (брат)
*Саули - официальный бой-френд Адама из Финляндии
*Лиз - полуофициальная девушка Томми
*Ксандер и Поли - друзья Томми, в записи альбома которых он участвовал в тот период
*Шошанна - публицист и "секретарь" Адама
Настоящее. Июль 2012 - Лондон.
Forget about the sunrise
Fight the sleep in your eyes
I don't wanna miss a second with you
Let's stay this way forever
It's only getting better
If we want it to
Забудь про восход солнца,
Борись со сном в своих глазах,
Я не хочу упускать ни минуты рядом с тобой,
Пусть это длится вечно.
Все становится только лучше, если мы оба этого хотим
(Adam Lambert "Never Close Our Eyes")
Вероятно, Томми просто должен был смириться с тем, что это лето – ничуть не лучше предыдущего. По большому счету, совершенно непонятно, на что он надеялся, с чего вдруг решил, что должно что-то измениться за год – ему просто нужно было перестать сравнивать ВСЕ последующие летние сезоны с тем волшебным 2010 годом, с тем «Глэмнэйшн-летом», перевернувшим всю его жизнь. Откровенно говоря, Томми был несправедлив в своих претензиях, год назад он отдал бы полжизни за ту безумную, на первый взгляд, занятость, на которую сейчас жалуются его друзья. Но Томми мерил немного другими критериями, а самый главный «критерий» был так же далек и неуловим, как и в прошлом году, даже несмотря на периодические совместные репетиции и выступления.
- Зажрался ты, чувак, - укоризненно выговаривал сам себе музыкант, в третий раз пытаясь высчитать разницу во времени с Москвой, где сегодня предстояло петь Адаму, перед тем как отправиться в Польшу, а потом в Лондон.
Друзья Томми считали так же. Наверное, они были чертовски правы, вот только это ни хрена не спасало от тоски. Гребаный парадокс – чем больше Адама было в его жизни, тем больше его не хватало. Разлуку легко можно пережить, зная, что Адам где-то здесь, в Лос-Анджелесе, «под боком» и, в крайнем случае, можно послать «паническое» смс, и он примчится даже среди ночи – хоть Томми никогда и не пользовался такими грязными приемчиками. Но как, черт возьми, мириться с этими тысячами километров, этими временными «ямами», когда у тебя ночь, а у него полдень, и ты не сможешь оказаться рядом, даже если случится что-то по-настоящему плохое?!
- Так десять или двенадцать? На десять вперед или назад? Вот же ****ь!
Говорят, принять решение – это уже полдела. Томми не всегда был согласен с этим высказыванием, но сейчас, пожалуй, оно походило на правду. Действительно, отчего бы ему не сгонять в Лондон – побывать на одном из этих гремящих на весь мир концертов, посмотреть на лучшего друга немного в другом антураже, насладиться игрой живых легенд рока? Тем более что они с Адамом обговаривали такую возможность заранее…
- Ревновать не будешь? – с усмешкой спросил Майк, с которым Томми, все еще мучимый сомнениями, решил посоветоваться, пока друг не улегся спать после нудного рабочего дня.
- Что, прости? Ревновать? Что за бред? К кому – к шестидесятилетнему Брайану Мэю, что ли?!
- Зря ржешь, - Майкл снисходительно похлопал Томми по плечу. – Он играет как бог, он и есть бог, и Адам будет петь под его гитару… неужели не будешь сравнивать?
Томми почувствовал ощутимый укол – может, и ревности, но скорее, тревоги. Да, черт возьми, он как-то не думал об этом, а, наверное, следовало. Не нужно даже видеть концерт, чтобы понять, насколько выигрышнее Адам смотрится на сцене с настоящими признанными музыкантами, «монстрами» рока – чем со своей «домашней» группой. И что дальше? Через неделю звездная пыль осыплется, и Адам вернется к своей «глэмили»-семье – и… что? Каково ему будет играть свои песни с самыми обычными, ничем не выдающимися музыкантами, каких тысячи в одном Лос-Анджелесе – после Брайана чертового Мэя и Роджера Тэйлора?
- Эй, чувак, ты чего завис? Я же пошутил! Ну, ****ь, Томми, ты чего? Это же АДАМ – для него никогда не будет никого важнее вас, тебя…
Этой ночью у Томми было весьма паршивое настроение. В каждой шутке есть доля правды, а в этой шутке правды было больше, чем хотелось бы. Промаявшись почти до утра дилеммой: стоит ли посмотреть истинному положению вещей «в глаза» и убедиться в правоте Майка самому, или лучше малодушно остаться дома, чтобы комплекс неполноценности пробудился в нем не в полную силу - Томми так и не пришел ни к какому решению, пока не увидел в твиттере сообщение от Адама. Они опять играли в эту странную игру: игнорируя возможность написать смс, оповещали весь мир о том, что находятся в сети, отправляя какие-то бессмысленные твитты или отвечая на первый попавшийся вопрос фанатов в фейсбуке. Томми каждый раз хотел поговорить об этом, попросить Адама прекратить валять дурака и сразу писать в «личку», но забывал о своих благих намерениях после первого же: «Привет, Котенок».
«Мне все-таки стоит тоже придумать тебе какое-нибудь звериное прозвище. А то я даже не сразу нахожу, что ответить».
«Ты не в духе? Что случилось?»
Томми вздохнул и потер лицо ладонями. В Калифорнии четыре часа утра, он полночи глушил кофе, ожидая, когда Адам появится в сети… они не виделись нормально уже несколько недель… Конечно, ничего не случилось!.. Но у Томми не получалось быть эгоистом – во всяком случае, не с этим человеком. Он прекрасно знал, что Адам был действительно занят: перелеты, интервью, репетиции выматывали сильнее самих концертов, и тем не менее, вместо того чтобы завалиться спать, мировая знаменитость мистер Ламберт сидит сейчас в твиттере и пытается разобраться в чувствах лучшего друга. Никуда не годится.
«Все в порядке. Просто соскучился. Видишь? Я научился говорить об этом первым».
«И я соскучился. Мне вообще дико одиноко тут…»
Вот эта фраза все и решила. К черту профессиональную ревность, к черту комплексы несостоятельности – им просто необходимо увидеться, им обоим это слишком сильно нужно, чтобы думать о какой-то ерунде.
«Можешь забронировать мне номер в Лондоне? Я ни хрена не разбираюсь в их отелях. Только без фанатизма, ок?»
«Фак, ДА!!!!!!!!!»
А теперь и от плохого настроения уже не осталось ни следа. Вероятно, это верх глупости – сидеть в темной комнате перед экраном ноутбука за два часа до рассвета и тихо смеяться просто от распирающей сердце нежности и воздушной легкости. Пожалуй, Томми склонен был согласиться, что из таких вот глупостей и состоит понятие «счастье». Теперь его заполнило предвкушение, радостное возбуждение от предстоящей поездки, от посещения действительно крутых концертов и встречи с человеком, который занимал слишком много места в его мыслях. Даже известие о том, что кроме него в Лондон собирается все семейство Ламбертов и, как минимум, Даниэлла, уже не могло уменьшить радости от будущего маленького приключения. Даже путаные объяснения Адама на тему присутствия в эти же дни в Лондоне его «финского мальчика».
«Он давно уже это решил… Писал, что скучает, и хочет посмотреть шоу. Но я что-нибудь придумаю, чтобы ты не чувствовал себя там брошенным. Я обещаю!»
«Расслабься, чувак, я не собираюсь устраивать сцен ревности. Главное, чтобы ему это в голову не пришло…»
Оставшиеся несколько дней все, так или иначе, крутилось вокруг этой поездки. Поиск и бронирование билета на самолет - «Бери пока в один конец, на месте разберемся» - оказалось нелегким делом даже при том, что между Лондоном и Лос-Анджелесом курсировало не меньше десяти рейсов. Томми чуть не сошел с ума, пытаясь найти оптимальный для себя вариант, чтобы успеть закончить все дела дома и не опоздать на шоу лучшего друга. Последний, кстати, целые сутки доставал его смс, предлагая варианты отелей, пока Томми не пригрозил, что пойдет ночевать к первой же фанатке, которая попросит у него в Лондоне автограф. И все же, это были приятные хлопоты, и Томми ни за что не променял бы их на спокойный тихий уик-энд с друзьями за кружечкой пива или вечер с Лиз, настойчиво намекающей на желание поехать с ним.
- Нет, сладкая, я никак не могу. Ну, пойми уж – меня самого пригласили, и Адам обещал помочь и с билетами и с отелем… Я быстро вернусь, ты не успеешь соскучиться.
В качестве утешительного приза он позволил «своей девочке» собрать ему чемодан, который ей пришлось везти в студию к Поли – друзья были вынуждены подгонять график записи альбома, в которой Томми участвовал, под его неожиданно изменившиеся планы. Три дня пронеслись галопом, и только оказавшись в самолете, привычно устраивая голову на дорожной «подушке», Томми Джо осознал, что летит – на самом деле, серьезно! – летит в Лондон на концерт самих «Queen», мать их! И что через какие-то десять часов сможет обнять Адама… Если успеет увидеться с ним перед началом шоу.
Пытаясь не отрубиться еще до взлета – напряженная работа в студии и скоропалительные сборы вымотали его, казалось, до предела – Томми вновь перебирал в голове события последних дней, пытаясь понять, к чему его может привести внезапно проснувшаяся решительность. Несколько суток в чужом городе, практически без дела, в надежде, что у Адама найдется время хотя бы выпить с ним кофе между концертами и интервью, два фееричных шоу и, возможно, много Ламбертов в его личном пространстве – жаль, не того единственного, которому Томми действительно был бы рад посвятить все свое время. «Ну что ж, не самые плохие планы на уик-энд…»
Слишком много эмоций, страхов и ожиданий – как всегда, когда дело касается Адама. Уже на взлете Томми решил, что не будет думать ни о чем из этого - проблемы надо решать по мере их поступления. К примеру, сейчас его должно волновать только два вопроса: насколько хорош пилот их самолета, и сможет ли Томми самостоятельно, а главное, быстро добраться из аэропорта в нужное место. Его, естественно, больше тревожил первый пункт, а всех остальных «заинтересованных», почему-то, второй.
Последний телефонный разговор с Адамом чудом не вывел Томми Джо из душевного равновесия, которое и так было ни к черту эти дни.
- Напомни мне номер твоего рейса, я тебя встречу.
- Что?! Зачем?! Я в состоянии взять в аэропорту такси, поверь мне!
- Эй, я ХОЧУ тебя встретить!
- Адам, блин… Я прилетаю за несколько часов до начала концерта, даже вещи в отель не успею забросить. Слушай, чувак, я не хочу, чтобы ты гонял через весь город, рискуя опоздать на собственное шоу! Я не хочу тебя напрягать…
- Хорошо, тогда тебя встретит Нил. Ты скажешь мне номер рейса или мне в твиттере у фанатов спрашивать? Уверен, что они-то точно в курсе!
Они не поругались только потому, что Томми опаздывал в студию, а потом он как-то закрутился и забыл отправить смс с номером рейса, ну и… Ничего, доберется сам. Иногда ему нравилось, что Адаму все еще хочется о нем заботиться, но иногда этой заботы – от него и не только – было слишком много.
-… Ты уверен, что не хочешь полететь с нами, милый? Адаму было бы спокойнее, да и нам всем. Ты мог бы посмотреть все три шоу и жить в одном номере с Нилом…
- Ох, нет, только не с Нилом! Избавь меня от этой страшной участи!
Томми смеялся и кокетничал, как и всегда с Лейлой, но не мог избавиться от угрызений совести – врать он не любил, а врать маме Адама считал просто преступлением.
- На самом деле, я бы очень хотел, но не могу. Я обещал Ксандеру и Поли помочь с альбомом, они рассчитывают на меня, а у Ксандера через несколько дней начинается тур… Скорее всего, я проторчу в студии до упора и уже оттуда поеду в аэропорт.
Ни слова лжи. И все равно Томми чувствовал себя ужасным врунишкой, потому что истинная причина его отказа присоединиться к семейству Ламберт была другой. Ему действительно не хотелось встречаться с Адамом одновременно со всеми его родными, окунуться в эту волнующую атмосферу объятий, улыбок, взаимных подколок и светящихся радостью глаз, в которой он чувствовал себя непростительно своим. Да и лишний раз наблюдать встречу Ламбертов-старших с «будущим зятем» тоже было сомнительным удовольствием.
Десять часов полета вымотали Томми больше, чем рабочий день накануне. Поспать толком не получилось - то ли от волнения, то ли от роящихся в голове мыслей. Единственный плюс от сегодняшнего джетлага был в том, что, увидев в толпе встречающих привычно скептическую физиономию Нила Ламберта, Томми уже не стал ни возражать, ни обижаться.
- Не может быть, что твой самолет не упал на какой-то там остров с чертовыми сумасшедшими «повелителями времени»! Рад тебе, чувак!
- Ты слишком долго смотрел LOST? Я был бы не против там оказаться – я бы спас малышку Клер и ее бэйби.
- Ты бы пропустил концерт охуенного Брайана Мэя, брат, уверяю тебя, ни одна малышка этого не стоит!
- Он крутой, да? Как оно было вчера? Кстати, напомни мне, кто у них там на вокале?
- Да, какой-то американский пацан… В принципе, ничего так, справляется…
За что Томми любил Нила, как и Эбера, впрочем, так это за способность отвлечь на словесные пикировки от чего угодно, будь то личные переживания или слишком сильное волнение. В этот раз Томми больше боялся банально заснуть в такси и смотреть шоу «одним глазом», борясь с подступающей дремотой, так что красочный язвительный рассказ Нила о «великом путешествии Ламбертов в Лондон» пришелся как нельзя кстати.
- … В общем, я снова, в сто тысячный, наверное, раз порадовался, что они в разводе. По-отдельности я своих родителей люблю гораздо больше. Эй, ты не спишь? Сейчас самое эпичное расскажу. Ночь. Отель. Мама решает проверить, спим ли мы с отцом, или таки пошли по бабам…
К приезду в концертный зал у Томми болел живот от смеха, а дикий недосып напоминал о себе только покрасневшими глазами и небольшой дезориентацией в пространстве. А попав в толпу радостно взбудораженных людей, почувствовав, как и его также заполняет предвкушение, восторженность и самое обыкновенное фанатское волнение, Томми и вовсе проснулся.
Его, конечно, узнавали – чтобы избежать излишнего интереса к своей персоне, нужно было, как минимум, перекрасить волосы в более естественный цвет, но Томми было совсем не до этого в последние дни в Лос-Анджелесе. Да и местные гламберты вели себя вполне корректно – никакого визга и хватания заруки: радостные улыбки, вопросы о перелете, пара фотографий и автографов. Пока Томми распинался про планы Адама на тур, одновременно лихорадочно соображая, не выболтал ли он чего лишнего, Нил рассылал смс о том, что они благополучно добрались до места. Первой из общих знакомых их встретила Шошанна – как всегда, улыбчивая и слегка уставшая, она вылила на них кучу информации о том, сколько различных лондонских музыкальных изданий уже опубликовали восторженные отзывы об Адаме, и как довольны своим «сессионным» вокалистом сами Роджер и Брайан. Томми кивал, все шире улыбался, чувствуя, как его буквально раздувает от гордости, и уже собрался написать «мистеру новой рок-звезде» какой-нибудь подбадривающий комплимент, но в этот момент на него со спины налетел сияющий, как новенький цент, Саули.
- Привет! Наконец-то ты прилетел! Мы тут все волновались и уговаривали Нила тебя встречать, а Эбер предлагал попросить королеву – которая не группа, а Ее Величество – организовать почетный эскорт…
Томми заставлял себя не смотреть по сторонам, хотя очень хотелось: вот сейчас можно было почти с аптекарской точностью вычислить в этой возбужденной толпе гламбертов – по жадным взглядам и шепоткам. Да, искренне обнимающиеся «мальчики Адама» - это действительно редкое, а для кого-то и неожиданное зрелище. В такие моменты в Томми просыпалась бунтарская и пакостная часть его натуры, она толкала его на скандальные провокационные выходки, которые могли бы шокировать фанатов из всех существующих «лагерей», и только нежелание огорчать Адама удерживало Томми Джо от «шалостей».
- Привет, чувак, рад тебя видеть! Как видишь, Нил справился. Как там Адам? Готов показать сегодня класс?
Саули до сих пор не научился говорить с ним об Адаме без неловкой заминки, а Томми так и не мог решить: нравится ему это или раздражает. Во всем, что касалось Адама, нужно было просто не думать, не пытаться искать смысл и логику – чтобы не рехнуться или не наломать дров.
-Он… да, в порядке. В полном. Я думаю, он сегодня будет в ударе…
Иногда Саули говорил такие вещи, от которых у Томми замирало сердце и холодели кончики пальцев. И ужасно хотелось переспросить, но совершенно невозможно было сформулировать свой вопрос нейтрально, так чтобы в нем не читался какой-то скрытый подтекст, а Саули как будто знал об этом и легко менял тему, улыбаясь открыто и искренне, заставляя Томми начинать испытывать чувство вины. «Он будет в ударе? Потому что… потому что я..?»
- Ты уже написал Адаму, что долетел? Напиши, он же волнуется!
Саули был неплохим парнем, но временами становилось невозможно понять – то ли он слишком наивен, то ли слишком умен. Томми который раз ловил себя на мысли, что ему не нравятся оба варианта. Но финн в любом случае старался быть дружелюбным, и Томми ничего не оставалось, как отвечать тем же. Дружить с парнем человека, которого любишь – вероятно, это самая странная из всех странностей на свете…
«Я долетел, Нил меня встретил и отконвоировал сюда. Тут дохрена народу и все тебя хотят!»
«Не ревнуй, они меня не получат. Я ужасно рад, что ты здесь! Сегодня я буду петь для тебя».
Эта фраза звучала в ушах весь остаток вечера – Томми мог в мельчайших подробностях представить интонацию и мимику, с которой Адам произнес бы ее вслух: немного самолюбования, чуточку лукавства и море нежности. И даже если Томми всерьез считал, что не заслуживает такого царского подарка, как концерт «Queen»для него лично, не чувствовать себя счастливым все равно не получалось.
До начала концерта Томми успел подкрепиться парой глотков пива и встретиться с родителями Адама. Эбер традиционно похлопал его по плечу, Лейла на несколько долгих секунд прижала к своему сердцу – этого хватило, чтобы почувствовать себя «дома», еще бы можно было куда-нибудь деться от слишком понимающего взгляда Даниэллы. Волнение подступало все ближе, Томми с удивлением заметил, что у него дрожат пальцы и пересыхает во рту. В какой-то момент нестерпимо, до шума в ушах захотелось оказаться за этими кулисами – нет, не с гитарой в руках, не в этот раз, это было бы слишком даже для сокровенных мечтаний – но рядом с Адамом, просто подойти, обнять, ободрить, отвлечь шуткой или поцелуем… Но начался концерт, и с первых же аккордов, с первого же мощного звука гитары Брайана из-за занавеса с гербом группы, Томми забыл вообще обо всем на свете.
Потрясающе… Сильный чистый звук, который проходил сквозь тело, вливался в вены, ворошил волоски на затылке. Абсолютная гармония всех инструментов, включая голос Адама – волшебство, чертова магия, действующая одинаково на всех: и на зрителей в зале, и на артистов на сцене. Томми широко улыбался и до боли распахивал глаза, стискивал переплетенные пальцы и чувствовал, как эта музыка захватывает его целиком и полностью, заставляет забыть, что он тоже принадлежит к этому миру – миру сцены – и чувствовать себя обычным фанатом. Нечто подобное он испытывал на концерте любимой Metallica, но сегодня было сильнее во много раз, может быть, еще и потому, что звучащий в микрофоне голос, отдающийся в сердце каждого присутствующего и вызывающий волны мурашек по всему телу, значил для Томми гораздо больше, чем легендарный вокал Джеймса Хетфилда?
Томми рисковал заработать раздвоение личности, но сейчас его восприятие Адама там, на «чужой» сцене, с другими музыкантами, поделилось на две равноценные части, и от каждой из них сносило крышу. Этот великолепный голос, чертовское обаяние настоящей рок-звезды, невероятная, не поддающаяся логическому объяснению, связь с залом – да, в этого человека можно было влюбиться, всего лишь услышав пару песен, и Томми сейчас как никогда понимал вопящих вокруг фанатов. И все же – это был Адам, тот самый Адам, которого Томми знал даже ближе, чем следовало бы. И он узнавал каждую интонацию, каждый жест и движение – знал, что означает тот или иной взгляд или незаметный для остальных знак, чувствовал, когда Адам нервничал или наоборот, входил в раж. От этого было немного больно. Может быть, совсем чуть-чуть страшно. Наверное, это было неправильно…
- Эй, не ревнуй, - веселый голос Саули у самого уха так резко выдрал Томми из этого волшебства, что заставил его вздрогнуть и резко выдохнуть.
Вероятно, у него был слишком шальной взгляд, потому что финн удивленно поднял брови и счел своим долгом разъяснить.
- Я же вижу – ты хочешь быть там сейчас, играть с ним рядом, как и всегда. Я тебя очень понимаю!
Томми даже нашел в себе силы улыбнуться и покивать в ответ, а еще через песню сбежал на другой балкон.
- Я пойду туда, окей? – у Лейлы был удивленный встревоженный взгляд, и пришлось объяснять, почему он вдруг резво поднялся со своего места и начал выбираться в проход, перешагивая через колени Нила. – Там лучше видно.
Ему было наплевать, что все они на самом деле подумают – некоторые моменты в жизни необходимо переживать одному.
Два часа шоу пролетели как одно мгновение, заставив забыть и о десятичасовом перелете, и о чертовом джетлаге. Ни на что больше не отвлекаясь, Томми погрузился в атмосферу великой музыки полностью, не замечая того, как подпевает, свистит, смеется в голос и горячо аплодирует вместе со всеми фанатами. Ему действительно хотелось абстрагироваться от присутствия на сцене Адама, получать удовольствие именно от концерта легендарной группы, не примешивая свои личные переживания. Это почти получилось, когда Адам ушел переодеваться и на сцене остались только музыканты. Но не прошло и пары минут, как у Томми зажужжал айфон, оповещая о пришедшем смс, и ему снова стало не до концерта.
«Ты там? Ты смотришь? Как оно вообще?»
«Где же мне быть? Ты чертов охрененный рок-бог! Я уже почти влюбился в тебя, чувак!»
«Эй, ты и так влюблен в меня, разве нет?»
Томми засмеялся и убрал айфон, запоздало вспомнив, где находится, но думать о взглядах со стороны и из-за спины было поздновато. «Ну и хрен с ними!»
Остаток шоу оставил впечатление одной мощной волны, бурлящего коктейля чувств и эмоций. Музыканты больше не допускали пауз, композиции сменяли одна другую, не давая утихнуть бурным фанатским восторгам, вся эта толпа была подчинена Адаму, Брайану и Роджеру, они могли делать с ней теперь все, что захотят. Томми неожиданно понравилось чувствовать себя «одним из многих», испытывать те же реакции, не париться о том, что на него смотрит слишком много глаз. Он вместе со всеми хлопал в ладоши на «Radio Gaga», подпевал за Адамом на «Another one bites the dust», смеялся, закрывая лицо рукой, когда Адам порвал свои легендарные штаны, прыгнув в толпу фанатов. И «выпал» из этого великолепного единения душ и сердец лишь однажды, когда на строчке «Я влюблен» Адам указал пальцем прямиком в их сектор. На миг стук сердца заглушил даже звук ударных установок отца и сына Тэйлоров, и только через пару мгновений, глубоко дыша и возвращаясь на землю, Томми вспомнил, что несколькими рядами выше него сидит еще один «претендент» на такое интимное признание.
После концерта Томми с сожалением вернулся к «своим». Хотелось как можно дольше сохранить в себе этот восторг, не растрачивать его на обсуждение с другими, уберечься от праздного любопытства фанатов и друзей.
- Ну, как тебе, милый? Сколько раз кончил? – Даниэлла обняла Томми за талию, прижав к своему роскошному телу и намеренно не замечая его желания отстраниться. – Я насчитала как минимум раз пять, когда ты просто обязан был…
- Отвали, не мели чушь, - Томми немного наигранно рассмеялся и шутливо пихнул девушку в мягкий бок.
- Фак, мой братец сегодня явно что-то принял перед выходом на сцену! Такого шоу я не помню со времен тура!
Томми обрадовался Нилу как родному, беззастенчиво используя его в качестве спасения от приставучей «мамочки».
- Отвык, малыш? Я уверен, Адам просто хотел выпендриться перед всеми вами! С ним это бывает, знаешь ведь!
- Бывает, - Нил согласно покивал, но тут же хитро прищурился, наклоняясь к самому уху Томми. – Только вот незадача, вчера мы все тоже были здесь, почти в том же составе, ага. За одним исключением…
- Я схожу за пивом…
В ушах гулко стучал пульс, он гнал Томми навстречу перевозбужденной толпе, подальше от всех тех людей, которые видят то, чего им видеть не полагается… то, чего вообще не должно быть. Но, оказавшись у стойки бара, он, вместо того, чтобы сделать заказ, обреченно читал очередное смс, отгоняя от себя слишком знакомое ощущение ловушки.
«Надеюсь, тебе понравилось! Встретимся на афтерпати, Китти!»
Томми тихонько застонал, стискивая айфон с такой силой, словно хотел его раздавить. Почему? Ну почему все это происходит с ним снова?! Этим вопросом можно было задаваться бесконечно, и все равно на него не было ответа. Такого ответа, который бы устроил Томми на все сто.
Адская смесь эйфории и нервозности постепенно отступала, и к моменту, когда вся их шумная компания приехала на афтерпати, Томми еле стоял на ногах от усталости. Ему казалось, что он сможет сейчас заснуть, даже просто прислонившись вон к той уютной колонне. От кофе, против логики, спать захотелось еще больше, а пытаться пробудить у организма жажду веселья более крепкими напитками Томми не рискнул – после почти двух суток без сна и на голодный желудок это могло плохо кончиться. Он просто стоял с бокалом нетронутого виски в руке, кивал через равные промежутки времени на болтовню Нила с одной стороны и Саули с другой и размышлял, как ему проще и быстрее всего попасть в отель. И даже почти не вспоминал о том, ради кого они все собрались здесь сегодня, до тех пор, пока все, кто был в баре, не разразились приветственными криками и аплодисментами.
Адам был неприлично свеж и бодр – как будто и не было за плечами напряженного двухчасового шоу. С его появлением стало как будто светлее – ну, во всяком случае, в два раза оживленнее уж точно. Томми не сдвинулся с места, только окончательно перестал слышать, что ему говорят, и просто улыбался, не сводя глаз с «виновника» сегодняшнего вечера, даже ничего особенно не ожидая на самом деле. И был совсем не готов к тому, что Адам быстро прошел через весь зал, по пути кивая на все приветствия и поздравления, почти не останавливаясь, пожимая кому-то руки и повторяя бесконечные «Спасибо» - пока не оказался прямо перед Томми, широко улыбаясь и глядя на него сияющим взглядом.
- Привет, - крепкие нетерпеливые объятия и до головокружения знакомый запах. – Я чертовски рад, что ты смог приехать!
Кажется, Адам говорил что-то еще, они смеялись, забыв убрать руки с талии друг друга, Томми вроде бы даже подколол приятеля насчет вызывающей красной куртки – все это проходило, как в тумане, не задерживаясь в памяти, не напрягая мозг. Что действительно было важно, так это ощущение уюта и, пожалуй, даже счастья – рядом с этим человеком, в его объятьях, в сладковатой ауре его парфюма. Наверное, если бы Адам так и не убирал рук, продолжая мягко поддерживать Томми Джо за поясницу, последний смог бы продержаться до конца афтерпати: энергии Адама могло хватить и больше, чем на двоих, и Томми даже почти проснулся, заинтересованно принюхиваясь к виски с уже растаявшим льдом. Но сбоку послышался радостный возглас, теплая ладонь, словно с неохотой, соскользнула с его талии, и Томми с сожалением был вынужден «вспомнить», что спал последний раз более чем тридцать часов назад на другом конце света.
- Адам, послушай, я бы очень хотел остаться на вечеринку, но боюсь заснуть прямо здесь, чувствую, скоро мне даже диван для этого не понадобится.
- Черт, Китти… Я должен был сразу подумать об этом! Прости, сейчас я… Мы что-нибудь…
Теперь, когда от желанной гостиничной кровати его отделяло каких-то полчаса, Томми позволил себе расслабиться, прислониться к стене, закрыть глаза и блаженно покачиваться на волне ровного гула голосов с редкими всплесками чьего-то смеха… Он мог бы стоять так вечно…
- Эй! Томми! Томми, не спи! – удивленно-веселый голос Адама вырвал Томми из тяжелой дремоты, и его тут же потянули за руку.
- Куда мы идем?
- Мы везем тебя в отель.
Томми покорно плелся за Адамом, натыкаясь на встречных людей, и пытался воззвать к здравому смыслу своего абсолютно чокнутого приятеля, путано объясняя, что нельзя покидать собственную вечеринку через полчаса после того, как пришел, не говоря уже о семье и бой-френде…
- … Это не… так не делается!
- Фак, Томми, заткнись и полезай в машину. Мораль он мне вздумал читать…
Если бы Томми не был настолько вымотанным, он бы обиделся по-настоящему. Даже, наверное, послал бы этого придурка с его непоследовательностью и эгоизмом куда подальше. Но в такси, усевшись на заднее сиденье рядом с Адамом, Томми сразу оказался прижат к горячему уютному телу, поддерживаемый заботливой рукой, и голова сама опустилась на подставленное плечо – а обижаться на человека, в чьих объятьях ты так комфортно устроился, было как-то глупо.
Томми спал, и ему снились очень приятные сны. Про то, как Адам тихонько выдыхал, раздувая волоски на его виске и поглаживая большим пальцем его запястье. Про то, как его – зевающего и так и не открывшего глаза – потянули из машины на пронзительно сырой и прохладный воздух, а уже через минуту впихнули в тесный маленький лифт, обнимая и согревая. А потом Томми оказался лежащим на невообразимо мягкой кровати, блаженно вздыхая от наслаждения, и ему снилось, как заботливые руки осторожно избавляют его от одежды и кутают в одеяло.
- Спи, дурачок, - улыбающийся шепот защекотал ухо и вызвал ответную сонливую улыбку. – Я забрал ключ, утром приеду.
В повседневной жизни сон для Томми был вещью необязательной, но приятной. Когда спешить было некуда, музыкант мог спать по двенадцать и более часов, совершенно не считая, что зря тратит свое время, и искренне получая от сна удовольствие. Он не любил вставать по будильнику, терпеть не мог, когда его будили «насильно» - громкими разговорами, щипками и толчками, ненавидел бессонницу. Но у всего этого набора бытовых неприязней было одно исключение.
- … Сооооняяя… Ты вообще в курсе, который сейчас час? Тоооомммиии… Ну просыпайся ужееее…
Хныкающий голос был слишком довольным для тех обиженных интонаций, которые в него пытались вложить. Томми поморщился и страдальчески свел брови к переносице, пытаясь воззвать к совести нежданного гостя.
- Томмиии… Томми, Томми, Томми… - ну конечно, теперь он будет петь.
Уже почти проснувшись, разбуженный таким бесцеремонным образом, Томми Джо все же усиленно притворялся, не открывая глаз и не поддаваясь провокациям, хотя это было чертовски сложно. Губы сами расползались в улыбку, от ласковых щекотных поглаживаний пальцами за ухом хотелось жмуриться и откидывать в сторону голову, подставляя шею и висок, а прижимающееся сзади горячее тело волновало вполне определенным образом.
- Томми… Ммм… Томми… - пение перешло в томный протяжный шепот, и обладатель этого совершенно не музыкального имени вздрогнул, замер и задержал дыхание.
Сухие горячие губы прихватили проколотый в нескольких местах хрящик ушной раковины, затем прижались к шее прямо под скулой, мазнули по подбородку, уступили место языку, длинно лизнувшему между ключиц. Томми открыл рот, чтобы вдохнуть побольше воздуха, но в этот момент нетерпеливая ладонь под одеялом погладила его по груди, спустилась к животу, зарываясь в жесткие волоски.
- Томми, о боже…
Этот голос хотелось заставить замолчать, иначе Томми не сможет больше адекватно воспринимать собственное имя. Но осознание того, что он лежит на боку абсолютно обнаженный – то есть, СОВСЕМ без какой-либо одежды – и к нему сзади прижимается, нет, уже притирается такой же голый Адам, выбило из мозгов способность подбирать слова и составлять из них внятные предложения. Все вопросы, которые успели возникнуть сразу после пробуждения: откуда тут Адам? Как он попал в номер? Какого хера он тут делает, когда ему есть, кого развлекать? – и тому подобная чушь испарились, стоило Адаму одной рукой скользнуть к паху Томми, а второй мягко взять его за горло, запрокидывая голову назад, навстречу жадным, совсем не ласковым поцелуям. Казалось, прошло не больше минуты – между вдохом и выдохом, а Томми уже давился стонами, разводил ноги шире, мысленно проклиная неудобную позу, и с такой силой вжимался ягодицами в каменный стояк Адама, что по всем законам природы должен был его уже расплющить.
- Подожди, подожди, подожди же…
Томми с трудом соображал, кто из них это бормочет, но по всему выходило, что не он: ему не хотелось ждать! К черту ждать, если от разом вспыхнувшего возбуждения сводило зубы и пальцы на ногах! Он ерзал, пытаясь одновременно почувствовать горячий, волнующе твердый член Адама в нужном месте, и поймать собственным стояком наглую ладонь, которая гладила, сжимала где угодно, только не там, где Томми этого хотелось больше всего.
- Да фак же! Адам, ну!..
От хриплого смеха в самое ухо позвоночник прошиб электрический разряд. Адам, конечно, не собирался облегчать Томми жизнь – ни вообще, ни в данный момент. Поцелуи сменились сначала легкими покусываниями, а затем смачными хватаниями зубами за плечи и загривок – иногда Адам вел себя как животное, но всегда знал, когда Томми хочет именно этого. Зато, в тот момент, когда пальцы сомкнулись на его члене, и сильная чуть влажная ладонь заскользила вверх и вниз, не позволяя даже сделать выдох, Томми уже готов был простить что угодно – и эту нарочитую грубость, и собственнические выходки, и преступное промедление с самым желанным.
- Я… я хочу… Ну какого же ты…
Томми на секунду показалось, что ему свернули шею – поза, в которой они сейчас целовались, вряд ли была естественной для человеческого тела. Но от поцелуев сносило крышу, а наспех смоченные слюной пальцы уже – нет, вряд ли это можно было назвать лаской, скорее – трахали его, рвано толкаясь внутрь, заставляя давиться всхлипами и судорожными выдохами.
- По… дожди… Нам надо… Сейчас…
Как?! Как Адам может думать вообще о чем-то в такие моменты?! Для Томми это оставалось загадкой всегда! В состоянии, когда он сам не вспоминал не только про резинки со смазкой, но и про гипотетических слушателей их «маленького хоум-порно», Адам почему-то находил в себе силы встать, перетряхнуть всю одежду в поисках искомого, проверить, заперта ли дверь, отключить телефоны и чуть ли не руки помыть.
- Я… я тебя… ненавижу…
Томми уткнулся носом в подушку, крупно вздрагивая от прокатывающихся по телу волн желания, и сглатывал ком почти детской обиды на вечную несправедливость, пока на него сверху не опустилось горячее тело, сразу идеально вписываясь нужными частями туда, где их особенно ждали.
- Я знаю, Детка, сейчас ты мне покажешь, как…
Влажный нахальный язык чувствовался, казалось, везде: плечи, шея, загривок, покрывшаяся мурашками кожа между лопаток. Томми вцепился в края подушки, чтобы не дергаться, и выдохнул с благодарностью, когда в момент острой режущей боли пальцы Адама переплелись с его собственными. Томми не было необходимости что-то говорить, просить – его «партнер» был слишком идеален, он всегда точно знал, в какой момент нужно быть нежным и предельно осторожным, когда можно помучить ожиданием или изматывающе медленным темпом, а когда просто жестко брать, подводя к яркому, как вспышка молнии, оргазму. Томми привык доверять Адаму в постели гораздо больше, чем себе самому, и сейчас просто заставлял себя глубоко дышать и расслаблять задеревеневшие от напряжения мышцы, чтобы боль поскорее превратилась в удовольствие.
«Тебе следовало бы… делать это со мной каждый день… утром и вечером… чтобы моя задница… привыкла наконец!..»
Он никогда не скажет это вслух, потому что знает ответ и не хочет снова оказываться «тем, от кого все зависит». Он лучше будет наслаждаться жгучими острыми вспышками удовольствия, сменившими кратковременный дискомфорт.
- Да… да… да… Ох фак!..
Идеальный темп – с таким можно достаточно долго продержаться «на грани», теряя остатки мозгов. Правильный угол – точное попадание на каждом толчке, от которого у Томми пронзает удовольствием позвоночник и на глаза наворачиваются слезы. Потрясающий баланс агрессивности и нежности – Томми точно знает, что не умеет так, и когда «роли меняются», он либо слишком неистов, либо до тошноты сентиментален. Адаму нравится и то и другое, но, наверное, дело в его предвзятости…
Перед «тем самым моментом» Томми уже готов умолять – ощущений чересчур много, они грозят раздавить грудную клетку и взорвать его тело на микроскопические частицы. Но пока он пытается поймать момент для вдоха, Адам рывком приподнимает его за бедра, заставив упереться коленями в наполовину съехавший с кровати матрас, просовывает ладонь под живот и сжимает ноющий член. Одновременный резкий толчок до упора и сильное длинное движение по стволу вверх вырывают из горла Томми хриплый вопль – последнее, что он осознает, перед тем как этот мир взрывается ко всем чертям.
- Ох, ****ь… - Томми громко хлюпает носом, кривя губы и сглатывая прорвавшиеся слезы – излишняя эмоциональность проявляется у него всегда невпопад. Пытаясь расслабить мышцы для рваных сильных толчков поскуливающего над его ухом Адама, Томми медленно возвращается в реальность, встречая ее идиотской счастливой улыбкой и мокрыми щеками.
После секса Томми, как всегда, потянуло в сон. Он вполне мог пережить без душа еще пару часов, но лишь бы его не заставляли двигаться или разговаривать. В этом он был полной противоположностью Адаму, который после любовных забав ощущал себя на удивление бодрым, фонтанировал энергией и идеями, отличался чрезвычайной болтливостью и игривостью. Сполна получив свою порцию мокрых поцелуев, покусываний за ухо и мурлыканья в губы разных романтических глупостей, Томми был вынужден распрощаться с мечтами о еще шести-восьми часах сна. Не сказать, что он был расстроен или разочарован, просто…
- Какие у тебя планы на сегодня? Куда ты дел свое семейство?
- Ммм… Мама с Даниэллой опустошают лондонские магазины, а отец уволок Нила на загородную экскурсию по графствам…
- А…
- Я упросил папу взять Саули с собой, потому что… Ну, в общем…
- Адам?
- Ну, я подговорил Брайана, и он меня отмазал – как будто у нас сегодня срочная репетиция.
- Ты - ЧТО? Ты… Кого?!
- Господи, Томми, ты ТАКОЙ фанат! Брай отличный парень! И все понимает. И… иногда мне кажется, что он больше понимает, чем я…
- Фаааккк…
Томми не знал, смеяться ему или плакать: непосредственность Адама и его желание разболтать всем вокруг свои самые сокровенные секреты иногда приобретали катастрофические масштабы.
- Какое счастье, что мне никогда не придется смотреть ему в глаза, я не знаю, как я смог бы…
- Хм… я бы поспорил насчет «никогда». Хочешь, пообедаем с ним завтра?
- АДАМ!
Перспектива обеда с Брайаном Мэем надолго выбила из головы Томми здравые мысли и желание вправить любимому другу мозги. А потом снова как-то стало не до разговоров и воспитательной работы….
- Эй, я хочу завтра ходить!..
- Ммм… я… осторожненько…
Переубедить Адама в чем-либо вообще было делом неблагодарным, а в постели практически невозможным. Да и как тут переубеждать, когда рот занят вышибающим дух поцелуем – «до гланд», как сказала когда-то Мия про их фансервис на сцене, а тело уже снова плавится под напором чужой неуемной страсти.
- Пожалуйста… пожалуйста, пожалуйста…
- Ты же… Ты хотел завтра ходить?
- Нахрен! Перебьюсь, ну же!..
Они провели в постели целый день: целуясь, болтая обо всем, прерываясь на короткие и яркие вспышки страсти, задремывая в объятьях друг друга. Адам заказывал в номер сначала обед, потом ужин, которые они поглощали тут же, сделав импровизированный стол из подушек и одеяла. Томми потерял счет времени и вспомнил о нем, только когда за окном стемнело, а Адам окончательно вырубился поперек его кровати, всем своим расслабленным видом демонстрируя, что не собирается подавать признаки жизни до утра. Тогда-то и возникла идея проверить так удачно молчавшие весь день айфоны.
- Адам, твою же мать…
Несколько пропущенных звонков от каждого из членов семьи Ламберт были прилежно продублированы на оба айфона почти в равном количестве, разве что у Адама еще значилась пара звонков от Саули и Роджера, а Томми досталось очень выразительное смс от Нила:
«Вы два гребаных придурка»
Поняв, что все равно не сможет заснуть из-за громадного чувства вины и раздражения на Адама, Томми сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и нажал на вызов напротив номера Лейлы.
- О! Ну, наконец-то!
- Лейла, я…
- Знаешь, милый, я сейчас очень-очень зла! Я еще не решила, на кого из вас двоих я зла больше, но… Нет, ну что мой сын – безответственный оболтус, это я знаю, но ТЫ-то!
- О боже, Лейла, я… мы… Черт, я не знаю что сказать…
Видимо, раскаяние и отчаяние в голосе Томми были настолько искренними, что миссис Ламберт решила сменить гнев на милость, во всяком случае, в динамике айфона послышался тяжелый вздох, затем истинно «ламбертовское» хмыканье, и голос Лейлы уже значительно добрее произнес:
- Мальчишки, какие же вы мальчишки оба… Иди спать, ради Бога! И верни мне сына завтра не позднее полудня! Роджер звонил – у них масса дел перед концертом…
- Я люблю тебя…
- Мы все тебя тоже любим, дурачок! Все, мне еще нужно тут кое с кем… Адаму завтра не поздоровится – это я обещаю! До встречи, милый. Спокойной ночи!
Проверив аж два раза, что на обоих айфонах включен звук и поставлен будильник на десять утра, Томми перелез через Адама, устраиваясь у него под боком.
- А тебя я ненавижу. Идиот…
Осталось только спрятать улыбку на веснушчатой груди и постараться заснуть, не думая о завтрашней встрече со всеми этими людьми, которые читают их, как открытую книгу.
Никакого раскаяния утром Томми, естественно, не дождался. Адам выслушивал все претензии и обвинения на тему: «Ты хотя бы маму мог предупредить?», покорно кивая, одновременно энергично одеваясь и периодически чмокая Томми в разные подворачивающиеся места.
- Ок, я пойду всех успокою и немного порепетирую, а ты будь готов к… ммм… ну, скажем… к четырем часам – я позвоню и скажу, куда подъехать.
Томми нервно вздыхал и теребил челку, но отказаться от ТАКОГО искушения не мог. Еще один медленный тягучий поцелуй уже в дверях – и Адам испарился, оставив запах своего парфюма и ощущение пустоты. Пока Томми слонялся по номеру, придумывая, чем ему заняться до «часа Х», айфон оповестил о новом смс.
«Китти, я случайно увез твой ключ, так что сиди в отеле – я за тобой заеду сам».
По правде говоря, отсутствие возможности куда-то выйти - погулять по Лондону или присоединиться к Ламбертам – ничуть не расстроило Томми Джо. Эти полтора дня были настолько заполнены впечатлениями, что их хотелось «переваривать», смаковать, бережно укладывать в особые уголки памяти, где хранится самое-самое дорогое. И да – этим лучше заниматься без свидетелей и не между делом. За мыслями и приятными воспоминаниями Томми только и успел не спеша принять душ и побриться, съесть заказанный полу-завтрак полу-обед и решить, что он сегодня наденет – как уже раздался звонок от Адама, сообщающего, что он заедет через несколько минут.
- Гитару возьми, мало ли…
- Ни за что! Он еще подумает, что я ЕМУ играть собрался – хочешь, чтобы я сдох там со стыда?
- Китти, ты иногда такой… Ладно, сейчас буду.
Томми ужасно волновался. Да, как это не обидно звучало, особенно в исполнении Адама, Томми во многом и по отношению ко многим был самым обычным фанатом, и все эти «случайные» встречи с настоящими знаменитостями, которыми изобиловала его жизнь последние два года, не изменили эту его сторону характера. Себя он знаменитостью не считал, и переубедить его пока что не получалось ни тысячной армии его личных фанатов, ни друзьям, ни коллегам по сцене.
- Знаменит Джим Хендрикс, а я на гитаре, названной ЕГО именем, играю, как умею – чуете разницу?
И сейчас, с каждым светофором приближаясь к студии, в которой ему предстояло встретиться с живой легендой – кумиром нескольких поколений, Томми ощущал, как у него пересыхает во рту и дрожат пальцы.
- В обморок не грохнись, чудо, - засмеялся Адам, пихая друга в плечо.
Томми и сам понимал, что выглядит и ведет себя глупо, но ничего не мог поделать – уже войдя в просторный холл лондонской штаб-квартиры группы «Queen», он испытывал единственное желание – сбежать.
- А… ты уверен? Может, не надо? Нафиг я буду тут… Ему, наверное, отдохнуть надо перед шоу, или…
- ****ь, Томми, идем уже! Еще слово, и я расскажу Брайану, как ты тут трясся со страха, а он жутко не любит, когда его превозносят!
А дальше была… сказка? Волшебная история, которую можно рассказывать себе перед сном, твердо зная, что в настоящей реальной жизни этого не произойдет «никогда»? Томми ощущал себя той самой Алисой, побежавшей за Белым Кроликом, только его «кролик» оказался крашеным брюнетом, но неожиданностями изобиловал не меньше.
Брайан Мэй действительно оказался невероятно милым, обаятельным и простым в общении, он постоянно шутил с Адамом, гонял его на «кухню» заваривать чай и ласково трепал по волосам. Томми и сам не заметил, как спало напряжение, он начал улыбаться и уже не так сильно тормозил с ответами, подбирая слова и стараясь, чтобы не вылетело никаких «факов» ненароком. За последнее он даже поплатился:
- Адам, твой друг такой вежливый, я чувствую себя даже немного неловко. Если я сморожу какую-нибудь глупость, пихни меня в плечо…
Томми почти не запомнил, о чем они говорили в самом начале – кажется, Брайан спрашивал о перелете и лондонской сырости, а еще просил с профессиональной точки зрения оценить качество звука на концерте «из самого сердца зала». Они пили горьковатый чай с безвкусными овсяными крекерами, и Томми почти совсем расслабился, просто наслаждаясь приятной беседой с замечательным и интересным человеком, совершенно не ожидая больше никаких сюрпризов или подвохов.
- А ты, мне Адам рассказывал - ты тоже гитарист?
Томми как раз в это время делал вдох, а вот выдох уже не получился – щеки обожгло непонятно откуда взявшимся румянцем, выжидающий, почти ласковый взгляд Брайана, казалось, пронзал насквозь, а слова не находились, пока Адам не ткнул его в спину, устроившись сзади на подлокотнике кресла.
- Я… скорее… нет.
Это было неожиданно, наверное, для всех троих, но Томми внезапно получил возможность дышать и уже увереннее пояснил.
- После вчерашнего концерта, Брайан, мне кажется – я еще нет. То есть, я играю на гитаре, но это звание для меня пока слишком громкое.
- Ты спятил?! Брайан, не слушай его, он… Он отлично играет!..
- Адам!
- Мальчики, не ссорьтесь… - вокруг улыбающихся глаз Брайана лучились морщинки, против всякой логики делая его моложе, а не старше, и Томми засмотрелся на них, упустив следующий вопрос.
- Что, прости?
- Я предложил показать тебе моих «малышек» – Адам вряд ли оценит, но тебе должно понравиться.
- Почему это я не оценю?!
- Ну, ладно-ладно, ты можешь пойти с нами, только если не будешь мешать нам наслаждаться!
Так Томми оказался собственно в студии, где его глазам предстала стойка с гитарами – несколько Fender, пара акустических, в том числе двенадцатиструнная, под которую сегодня снова будет звучать «Love is my life». Но Томми не был бы гитаристом, если бы не искал глазами знаменитую, уникальную в своем роде Red Special, которую Брайан сделал своими руками вместе с отцом еще в юности. Красно-коричневая гитара с перламутровыми пуговицами вместо колков и двадцатью четырьмя ладами вместо привычных двадцати двух стояла здесь же – среди прочих своих менее именитых подруг. Она и выглядела намного проще, но кому как не Томми было знать, что именно эта «малышка» способна извлекать звуки, являющиеся «визитной карточкой» великого Брайана Мэя.
- Хочешь? Возьми, попробуй сыграть… - Томми вздрогнул от мягкого улыбающегося голоса прямо за его спиной и вытаращил глаза.
- Я? Нет, Брайан, что ты…
Но гитара уже оказалась снята со стойки и подключена к не менее легендарному усилителю, стоящему тут же, неподалеку, и Томми только осталось протянуть руку, боясь проснуться прямо сейчас.
Он чувствовал себя… странно. Словно не было за спиной восемнадцати лет, полностью посвященных музыке. Как будто это - его самая первая гитара, и он снова не знает, с какой стороны подойти, с чего начать.
- Просто сыграй…
Сильный звук, умудряющийся быть мощным даже в таком тесном помещении, Томми казалось, что стоило ему тронуть струны, и воздух вокруг завибрировал, передавая особую музыкальную дрожь стенам, стеклам в окнах, его телу. Из головы вылетели все знакомые мелодии, он просто пробовал аккорды, пока из-под пальцев не полилось что-то… чему не было названия. Это длилось всего несколько минут, но Томми взмок от одного только ощущения ирреальности происходящего, боясь даже запоминать эти моменты. А потом Брайан уселся напротив него с Tele в руках и с лукавой улыбкой принялся ловить ту мелодию, которую осторожно выводил Томми, и они как-то быстро перешли на увлекательную игру: «угадай и подхвати», известную музыкантам всего мира как «джем-сейшн».
- Ты хороший гитарист, - довольно кивнул Брайан, принимая обе гитары за гриф и устанавливая их на свои места.
- Я даже не учился нигде…
- А тебе и не нужно. Просто… просто больше играй, играй всякое, любую музыку, от рок-н-ролла до колыбельных. Больше играй то, что у тебя здесь… - Брайан положил ладонь на левую сторону груди Томми, поймав взволнованный перестук.
Возвращаться на землю было трудно. Томми чувствовал себя опустошенно счастливым, но на него вдруг навалилась физическая усталость. Голова шла кругом, пальцы все еще покалывало от ощущения чужого волшебства, к которому ему удалось прикоснуться, мысли были где-то совершенно в другом месте – даже присутствие Адама оказалось неожиданностью, Томми как будто только что вспомнил вообще о его существовании, хотя друг все это время был рядом, молча наблюдая.
- Ты в порядке? – в серых глазах плескалось беспокойство и немного обиды – или ревности?
В ответ Томми прислонился лбом к плечу Адама и закрыл глаза – всего было много, слишком много для него. Почему-то остаток этой встречи запомнился ощущениями и взглядами: горделивым и довольным – на него – Адама, ласковым, лукавым, понимающим – на них двоих – Брайана. Теплотой груди Адама, к которой Томми прислонился спиной, сидя у него между ног на широком диване, крепким и неожиданно сильным объятием с Брайаном на прощание. И только уже в такси, по дороге в отель к Ламбертам, Томми «отмер», почувствовав сразу и лихорадочное возбуждение, и желание поделиться хоть с кем-нибудь своими прекрасными переживаниями, и еще, почему-то, зверский голод.
Первым «под раздачу» попал Нил, встретивший Томми в холле отеля.
- Фак, ты бы видел, какой он офигенный! С ним так просто, как будто я его всю жизнь лично знаю!..
- Угу, угу… Ты мне лучше скажи, чем вы вчера весь день… Хотя, нет, не говори. Что-то я еще не готов к таким откровениям про собственного брата…
- А ты видел его гитару? Близко – не из зала – видел?! Это же… бляяяя… ты же не поймешь…
- Слава Богу, нет, но я сейчас тебя сдам отцу – он сможет поддержать разговор про гитары… Так. А теперь слушай внимательно: ты вчера спал весь день – ОДИН – и понятия не имеешь, где был Адам. Вопросы есть?
Ведро холодной воды на голову и то было бы менее эффективным, чтобы спуститься с небес на землю. Как-то разом вспомнив все, о чем он не должен «иметь понятия», Томми заткнулся, съежился, и сразу расхотел с кем-либо вообще видеться. Но все прошло гладко, хотя и напоминало хорошо отрепетированный спектакль для одного зрителя. Томми встретили улыбками и объятиями, посочувствовали на счет вчерашнего джетлага, в кои-то веки сработавшего не на бессонницу, а наоборот, тут же перешли на вопросы о Брайане, и опасная тема была закрыта. Он действительно нашел благодарного и даже активного слушателя в лице Эбера, а вскоре к ним присоединился Саули, которому, как ни странно, тоже было интересно, хотя он вряд ли много понял из диалога двух повернутых на «старой школе» американцев.
В этот вечер Томми был просто до тошноты «хорошим мальчиком». Гладко выбритый, одетый в чистую, глаженую футболку, доброжелательно улыбающийся всем без исключения – фанатам, Даниэлле, строящему кислые мины Нилу, скучающему Саули – Томми прекрасно играл роль порядочного друга семьи и приглашенного гостя. Он даже прилежно сидел весь концерт вместе с Ламбертами и вел себя очень-очень сдержанно. Какое-то внутреннее чутье, что лимит «его времени» в Лондоне исчерпан, сработало еще в студии Queen, когда они с Адамом прощались у такси. Томми не чувствовал себя разочарованным, напротив, он был настолько переполнен впечатлениями, что вряд ли в него вместилось бы еще что-то. По хорошему, после концерта он с удовольствием попил бы пива в каком-нибудь небольшом пабе, возможно, прихватив с собой кого-то из свободных Ламбертов, а потом поспал бы часов двенадцать… Но увы, «по счетам нужно платить», и его ждала афтерпати, на которой Томми пришлось отбиваться от вопросов и подколок Даниэллы, развлекать Нила и составлять кампанию Лейле в поддержании разговора с какими-то совершенно незнакомыми людьми, интересующимися творческими планами Адама. Его практически не оставляли одного, развлекая как только возможно, постоянно чем-то занимая – эта навязчивая забота обрела смысл, когда Томми случайно попался на глаза дальний столик, за которым сидели Адам и Саули. «Платить по счетам» приходилось не только ему, это не было новостью, а значит, и ревновать не имело смысла. Так же как и пялиться в тот угол, оценивая способы и масштабы «платежа» Адама.
Улизнуть с вечеринки пораньше удалось благодаря Нилу и Эберу, которые утром вылетали в Лос-Анджелес.
- А ты когда собираешься?
Томми завис, сообразив, что у него даже нет обратного билета - Адам ведь сказал брать только в один конец… Почему-то именно от этого факта на душе остался неприятный осадок.
«Черт меня дери, может, пора уже повзрослеть и хоть какие-то решения принимать самому, чтобы перестать выглядеть идиотом?!»
И все же, приятных воспоминаний от этих двух дней осталось гораздо больше, чем раздражающих, и даже перспектива завтрашнего свободного дня в Лондоне, на который у него не было совершенно никаких планов, не могла испортить Томми благодушного настроения.
Тот последний «лондонский» день действительно оказался совершенно «лишним» и нелепым. Томми не дали толком выспаться, послав за ним такси, затем они все вместе, кроме улетевших Нила и Эбера, гуляли по каким-то жутко историческим местам Лондона, пока не пошел, наконец, спасительный дождь, потом был совместный обед и посещение самого большого в Европе супермаркета, и ужин, и разговоры-разговоры-разговоры…
Томми думал, что этот бесконечный день никогда не закончится, и ему так и придется до конца дней своих смотреть на картину семейной идиллии, в которую он сегодня совершенно не вписывался, даже с очень большой натяжкой. К вечеру Томми овладела апатия, и когда его, наконец, «отпустили» в отель, наказав не проспать завтра самолет, испытанное облегчение граничило с эйфорией. И все же, несмотря на усталость, Томми долго не мог уснуть, чувствуя себя именно этой ночью необоснованно одиноким и никому не нужным. Раздражающе неправильное чувство, имеющее слишком очевидные причины, следовало выдрать с корнем раз и навсегда, но Томми не знал ни одного способа, который ему бы подошел… который подошел бы им двоим…
Казалось, больше никаких сюрпризов можно было не ожидать, как минимум, до возвращения домой, но в аэропорту Томми встретил только Адам, привычно, «по-дорожному», прячущийся за кепкой и черными очками.
- А где?..
- Ты не поверишь, но купить билеты на рейс до Лос-Анджелеса сложнее, чем заиметь собственный самолет!
- Да ну?
- Серьезно! Кто же знал, что их надо покупать за неделю, бля, в каком веке мы живем?.. Что ты улыбаешься, вот скажи? Я полночи потратил, чтобы забронировать нам эти чертовы два билета – у нас же репетиция завтра, ты помнишь? Ну что ты ржешь?!
Десять часов почти вдвоем, всего десять часов в воздухе, оторванные от остального мира – это так чертовски мало, если рядом тот человек, с которым Томми чувствует себя слишком хорошо, непростительно правильно. Неожиданный подарок – как раз тогда, когда Томми казалось, что сказка уже закончилась. Они говорили о Брайане, смотрели какое-то кино, тесно соприкасаясь боками, чтобы было лучше видно на мониторе айпада Адама, Томми дремал на мягком удобном плече, привычно ощущая ласковые пальцы в волосах…
В Лос-Анджелес они прилетели почти ночью, их встретил хмурый заспанный Нил и, не задав ни одного вопроса, отвез в особняк Адама. Томми помнил, что раз и навсегда отказался от ночевок в этом доме, с тех пор как там появился Саули, Томми знал, что будет позже проклинать себя за эту слабость, но у него не хватило сил отказать умоляющим серо-голубым глазам. Снова.
- Я знаю… Я… помню, что ты не… Но пожалуйста, прошу, только сегодня…
Томми слишком хорошо знал и Адама и себя, чтобы понимать, что этих «только один раз» и «только сегодня» в их жизни будет еще и еще - бессчетное количество. И изменять себе, своим принципам – ради этого человека – Томми, видимо, так и не перестанет.
Есть только один способ не испортить себе и любимому человеку ночь – ночь, которой могло не быть, которой не должно было быть сегодня, которая черт знает когда теперь сможет повториться. Не думать. Не оглядываться по сторонам, ища чужие вещи, не принюхиваться к простыням, пытаясь уловить чужой запах, не обращать внимания на вторую зубную щетку в ванной, слишком прочно занявшую свое место в стакане на стеклянной полочке. За последние пару лет Томми практически в совершенстве овладел искусством «не думать» в нужные моменты.
Им некуда было торопиться, но оба, иррационально, старались свести к минимуму все «лишние» дела и заботы.
- Ты не голоден? Если что, можем что-то заказать…
- Нет, спасибо, мне хватило в самолете…
- Ты в душ? Но если хочешь принять ванну…
- Да нет, душем обойдусь…
- Может, ты хочешь…
- Адам. Еще немного, и я подумаю, что ты…
Его не вбили в ближайшую стену, сразу засовывая язык до гланд – совершенно в стиле Адама – и это было даже странно, но, увидев голодный и в то же время просящий взгляд, Томми перестал действительно думать вообще о чем либо, кроме того, ЧТО хочет Адам, о чем не смеет попросить.
То, что это иногда происходило, до сих пор было для Томми аномальным – не потому, что для него подобное дико, а потому, что Адам – как же, ведь он… Томми не встречал кого-то настолько же доминантного в постели, как Адам – у него, конечно, не было возможности сравнивать на собственной шкуре, но он не раз видел, как кое-кто из его друзей занимаются любовью, да и сам в роли «топа» однозначно проигрывал. И то, что Адам иногда хотел… то, что ему нравилось – нравилось быть «снизу» С НИМ… это не укладывалось в голове.
Оказываясь на спине с разведенными ногами – открытая подчиненная поза – Адам терял все свое лидерство и всегда – и на первый, и на пятый, и на десятый раз – превращался в немного испуганного мальчишку, которому «и хочется, и колется», и Томми видел, что это не игра. Такой Адам вызывал в нем желание покровительствовать, успокаивать, ласкать до потери контроля, быть предельно осторожным, дарить одно только наслаждение. Все эти намерения летели к чертям после первого же гортанного стона и всхлипа, при взгляде на открытый для крика рот, на выгнутую дугой поясницу. Адам отдавался не менее ярко, чем брал, умудряясь при этом не перехватывать инициативу: он умолял, выкрикивал имя Томми, изворачивался в какие-то немыслимые позы, открываясь максимально широко. Он позволял Томми чувствовать себя с ним не просто «партнером», но Мужчиной, дарящим наслаждение любимому человеку – и, пожалуй, это был самый дорогой и трепетный подарок из всех подарков Адама. И именно поэтому Томми не любил пользоваться им часто – не желая превращать в обыденность.
Нет ничего слаще – вести любимого к пику удовольствия, направлять, подталкивать или сдерживать, заставлять играть по своим правилам, слегка подчинять, но в основном дарить, окутывать заботой, с каждым движением наполнять собой, своей любовью, делать частью себя.
И слышать в ответ:
- ОгосподиТоммисейчас!.. Пожалуйста… ДА!..
Этого всегда слишком много для них двоих. Это всегда хочется продлить до бесконечности. В эти минуты Томми кажется, что он держит сердце Адама в своей ладони. И нет такой жертвы, которую он не мог бы принести ради этих нескольких мгновений.
Утром Томми больше всего на свете хотелось сбежать: при солнечном свете этот дом слишком давил на него своей принадлежностью другому, пусть даже косвенной. Тем не менее, он позволил Адаму накормить себя завтраком, подтрунивая над его продуманными осторожными движениями и сияющим видом.
- У тебя на лбу написано, чем ты занимался сегодня ночью, это просто неприлично.
- Ты бы видел, что у тебя на лбу написано! Не думаю, что мы кого-то удивим. Главное, не делать… ох… резких движений, да… Пожалуй, девочки сегодня порепетируют танцы без меня.
- О! Девочки! Я станцую с ними за тебя – им не будет так одиноко!
Сегодня их ждала репетиция для шоу в ностальгически знаменитом казино «Fantasy Springs», на которое они оба возьмут своих «благоверных». Глядя в боковое стекло все еще непривычного BMW Адама на утопающий в зелени особняк с изогнутым балконом, Томми в который раз за эти дни подумал о том, что всем сказкам рано или поздно суждено заканчиваться. Но некоторые сказки настолько прекрасны, что он никогда не пожалеет ни об одной минуте.