К-8 – АПЛ 627А проекта, по классификации НАТО - «Ноябрь». Первая советская серийная атомная подводная лодка.
И, несомненно, самая «невезучая» из всех 13 АПЛ этого проекта,
Проектант 627 А проекта - Специальное конструкторское бюро 143.
Главный конструктор - В. Н. Перегудов.
Общее руководство проектированием осуществлял академик Александров.
По боевому назначению, К-8 многоцелевая атомная подводная лодка с торпедным вооружением, электрифицированная, как и все АПЛ первого поколения, на постоянном токе, что существенно снижало ее пожарную безопасность.
Тактико-технические характеристики АПЛ проекта 627А
Скорость (надводная) – 15,2 узла
Скорость (подводная) – 30 узлов
Предельная глубина погружения – 300 м
Автономность плавания 60 суток
Экипаж – 104 человека (в т.ч. 30 офицеров)
Водоизмещение надводное – 3 065
Водоизмещение подводное – 4 750
Длина наибольшая (по конструктивной ватерлинии, КВЛ) – 107,4 м
Ширина корпуса наибольшая – 7,9 м
Средняя осадка (по КВЛ) 5,65 м
Прочный корпус лодки - веретёнообразной формы, разделенный водонепроницаемыми переборками на 9 отсеков.
Первый отсек подводной лодки - торпедный, с восьмью торпедными аппаратами, и 12ю запасными торпедами, лежащими на стеллажах. В обычной комплектации – шесть из них с ядерными зарядами по 15 килотонн.
Второй-отсек - аккумуляторный. Аккумуляторная батарея (АБ) могла заряжаться в подводном положении корабля, без связи с атмосферой. Для этого имелся специальный комплекс, включавший в себя систему вентиляции с фильтрами для поглощения аэрозолей и печь для дожигания водорода. Во втором отсеке расположена офицерская кают-компания и каюты.
В третьем отсеке расположен центральный пост с перископами, выдвижными устройствами радиолокационных станций и станций связи; В нем находятся рубки с оборудованием акустиков и радистов.
Четвёртый отсек – отсек дизельных электрогенераторов (ДГ) и вспомогательных механизмов. Два ДГ являются резервными источником электроэнергии. В четвёртом отсеке находится камбуз.
Пятый отсек – отсек паропроизводящей установки (ППУ), с парогенераторами и двумя водяными ядерными реакторами (ЯР) тепловой мощностью по 70 мВт. Реакторы размещены в диаметральной плоскости корабля, друг за другом. Всё оборудование ППУ расположено в специальной герметичной необитаемой выгородке, закрытой экранами биологической защиты. Пространство выгородки, для поддержания разряжения, снабжено системой вакуумирования.
Шестой отсек турбинный, с двумя главными турбозубчатыми агрегатами (ГТЗА) суммарной мощностью 35.000 л.с. Крутящие моменты роторов турбин, через редукторные передачи, шинно-пневматические (ШПМ) и зубчатые муфты, передаётся гребным валам.
Седьмой отсек – электротехнический. В нем находятся два, навешенных на ГТЗА, турбогенератора (НТГ) со станциями управления. Два вспомогательных гребных электродвигателя (ГЭД), связанных, после ШПМ, с линиями валов, и станции управления ГЭД размещены ближе к корме. В носу седьмого отсека находится выгородка пультов управления реакторами, а вдоль прохода – каюты офицеров.
Восьмой отсек - вспомогательных механизмов и жилой отсек;
В девятом отсеке находятся рулевые машины и другое вспомогательное оборудование. Отсек - жилой.
Формирование и обучение экипажа для АПЛ К-8 началось в Обнинске, еще на стадии проектирования, в 1956 г., одновременно с экипажем другой АПЛ с несчастной судьбой К-19 «Хиросимой».
АПЛ К-8 была заложена 9 сентября 1957 года, в нынешнем Северодвинске на заводе, который сейчас называется Северным машиностроительным предприятием (СМП).
Спущена на воду 31 мая 1959 года.
В декабре 1959 г. начались совмещённые (заводские ходовые и государственные) испытания для сокращения сроков сдачи лодки флоту.
Испытания проводились в неблагоприятных метеорологических условиях.
При проведении испытаний, не единожды, возникали неприятности то с аварийным буем, который при погружении самопроизвольно отдавался, и буйреп наматывался на винт. То с не герметичностью системы гидравлики рулевых устройств, когда отсек заполнился масляным туманом. А главное - проявились микротечи в парогенераторах, из-за которых, аэрозольная активность в реакторной выгородке значительно превышала норму.
Сложная, не до конца совершенная, техника атомных подводных лодок первого поколения увеличивала риск возникновения аварий. В полной мере это сказалась и на АПЛ К-8.
Несмотря на то, что в свой первый морской поход из Северодвинска Западную Лицу, к месту постоянной дислокации, подводная лодка К-8 шла на одной энергетической установке, но 31 декабря 1959 г. члены правительственной комиссии, под бой курантов, и крики «ура», подписали акт о приемке К-8 в состав ВМФ.
.
И вряд ли, более принципиальное отношение государственной комиссии к исполнению требований руководящих документов по госприёмке кораблей, позволило бы исключить ядерное происшествие на этой АПЛ, случившееся менее чем через 9 месяцев, в октябре 1960 года.
В то время, разработка, строительство и передача военной техники и вооружения регламентировались указами и постановлениями различных министерств и ведомств, а также совместными решениями, подготовленными Министерством судостроения и ВМФ.
Комиссии судостроительных заводов не только занималась выработкой норм по строительству и передачи в эксплуатацию техники и вооружения, но и сама следила за их исполнением. Это приводило к тому, что сам флот был, практически отстранен от возможности влиять на принимаемые решения по сдаче в эксплуатацию корабельного оборудования.
В тех случаях, когда принципиальные военпреды отказывались принимать, заведомо дефектное, оборудование, системой резолюций и постановлений МСП и ВМФ подгонялось строительство и передача атомных подводных лодок флоту. Срок сдачи каждого «заказа» утверждался на заседаниях Политбюро ЦК КПСС, и заводы не имели права передвинуть сроки завершения строительства.
Пытаясь успеть сдать лодку в утвержденные сроки, заводы шли на упрощение технических условий и процедур сдачи АПЛ. Такая практика приводила к тому, что корабли принимались в эксплуатацию «совместным решением» с указанием «недоделок», которые строители обязались устранить уже после приема корабля.
На протяжении всей службы на Северном флоте "восьмерку" подстерегали неудачи, проблемы, аварии.
Вспоминает бывший главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота Владимир Чернавин, в 60 годах прошедший командирскую службу на АПЛ 627А проекта: “Первые лодки были, конечно же, ненадежны по своему техническому состоянию. Были и конструкторские просчеты, требовалось время для отработки различных механизмов. Однако одной из самых ненадежных серийных лодок этой серии, конечно же, была “восьмерка”. Буквально каждый ее выход в море заканчивался очередным ЧП. Сколько помню, она больше стояла, чем плавала, и все равно постоянно ломалась»
Следует отметить, что эксплуатацию АПЛ первого поколения, особенно в 60е годы, осуществлял личный состав, отличавшийся своей самоотверженностью, однако еще не обладающий достаточным опытом и тем, что называется "культурой эксплуатации и безопасности".
Весной 1960 года К-8 стали готовили к плаванию под лёд к Северному полюсу. Для укрепления ограждения рубки и других работ К-8 встала на модернизацию. Были приварены на рубку швеллера для взламывания льда. Установлены самописцы для ориентации по подводным взрывам, дополнительные эхоледомер и эхолот. Усовершенствован навигационный комплекс .
В мае АПЛ К-8 отработала элементы задачи № 2 – плавание вблизи берегов и в открытом море с заходом под лёд. Отрабатывались приёмы ведения навигационной прокладки и способы определения места по подводным взрывам, и другие элементы, необходимые для плавания к Северному полюсу.
К 10 октября все приготовления для похода к Северному полюсу были закончены. Для навигационно-гидрографического обеспечения похода прибыла группа специалистов из 9-го НИИ ВМФ.
Без крупных замечаний ввели в действие в главную энергетическую установку. Вышли в море и взяли курс в полигон боевой подготовки.
К сожалению, уверенности в полной исправности работы ППУ не было. Постоянно работали насосы вакуумирования реакторных выгородок, что свидетельствовало о не полной герметичности парогенераторов.
Планом похода, предусматривалось проведение испытаний ГЭУ на всех режимах, в полигоне боевой подготовки.
Авария произошла 13 октября 1960 года, во время испытания ГЭУ в режиме полного хода. Это была первое серьёзное ядерное происшествие на наших атомных подводных лодках.
Об этой аварии вспоминает бывший командир первого дивизиона К-8, ныне контр-адмирал в отставке Л. Б. Никитин:
“Дату аварии помню хорошо, так как это и день моего рождения.
Как раз, при вручении мне командиром праздничного торта в кают-компании, из центрального поста прозвучала команда, вызывавшая меня в турбинный отсек. Пробегая через центральный пост, узнал от вахтенного инженера-механика о большой потере запаса питательной воды.
В турбинном отсеке я со старшиной 1-й статьи Т. Г. Шевченко, оценив обстановку, приступил к ликвидации аварии. Работа подходила к концу, когда, находясь глубоко в трюме среди работающих механизмов, мы поняли, что наверху что-то случилось — по беготне и многочисленным командам по боевой трансляции.
Послав Шевченко наверх для руководства личным составом отсека, я устранил неисправность и вышел наверх. В отсеке было пусто. В это время из пульта управления ГЭУ стали поступать команды, связанные с выводом обоих реакторов и турбин из действия, что мне и пришлось выполнять.
Объясняясь с пультом управления ГЭУ, я с ужасом обнаружил значительное изменение условий прохождения звука в отсеке и догадался, что это связано с выходом в турбинный отсек вместе с паром второго контура газа из компенсаторов объема первого контура (в то время использовался гелий). Очевидно, произошел разрыв парогенератора».
По докладу Никитина, командир БЧ-5 Бахарев Е.П. принял решение использовать для охлаждения реактора питьевую воду, что позволило бы избежать трагических последствий аварии. Начали проливку реактора, по штатной аварийной схеме охлаждения активной зоны. Но это не дало положительных результатов. Как потом выяснилось, в штатном трубопроводе оказалась заглушка, поставленная туда при строительстве корабля.
Никитин предложил смонтировать нештатную систему проливки реактора. Решение было командиром утверждено. И, после напряженной работы, система проливки была смонтирована. Работа производилась старшиной трюмных Фурсом и старшиной 1 статьи Шевченко под руководством командира первого дивизиона Никитина. Система оказалась эффективной, температура реактора стала быстро падать.
Для уменьшения степени облучения личного состава АПЛ, были приняты все возможные меры, включая постоянную работу системы вакуумирования выгородки реактора и непрерывное вентилирование в атмосферу отсеков подводной лодки.
Однако, не только не удалось избежать облучения, в том числе и потому, что не было возможности контролировать его степень. Индивидуальных дозиметров у личного состава не было, а стационарные приборы зашкаливало.
Подводная лодка между тем шла в базу. Почти у всех наблюдались первичные признаки лучевой болезни — рвота, головная боль. Корабельный врач выдал облученным морякам лекарство.
По возвращении АПЛ в базу на КДП экипаж, из-за высокой «загрязнённости», был раздет, помыт, переодет в новую спецодежду и направлен на плавбазу «В. Егоров». Но не всем разрешили сойти с корабля, остался личный состав первого дивизиона, во главе с Никитиным, для приведения в исходное состояние систем ГЭУ и проведения расхолаживания установки.
Контр-адмирал Никитин рассказывает:
« Оценить в море загрязненность концевых отсеков не могли, так как приборы зашкаливали. В базе оценку сделали, но она была уже не первичной. Знаю только, что после приведения систем ГЭУ в исходное состояние, нас на контрольно-дозиметрическом пункте отмывали около трех часов. В результате такой “отмывки” у меня на спине почти не осталось кожи.
На другой день, прибывший из Москвы специалист по радиационной медицине, отобрал по внешним признакам группу из 13 человек, в которую вошли, в том числе, Никитин, Фурс, Шевченко. Их отправили в город Полярный, где в госпитале было спешно открыто специальное отделение.
В госпитале все прошли, скорее, обследование, чем лечение. Никаких отметок в медицинских книжках, кроме регистрации, не делали. Им лишь сообщили, что они получили по 180—200 бэр, и обнадежили, что все пройдет».
Рассказывает командир БЧ-1 Портнов Ю.А. :
«Остальные остались под наблюдением врачей на ПБ «В. Егоров». Офицерам позволялось принимать спиртные напитки без ограничений, что способствовало, якобы, очищению организма давно и всем известным способом. У сверхсрочников были ограничения в приёме спиртного, а срочнослужащие принимали только пайковое сухое вино. Врачи и здесь занимались наукой.
В затворничестве мы пробыли около двух недель. За это время нас посетили, благодарили и проявляли заботу многие руководители, в том числе главком ВМФ Горшков С.Г., академик Александров А.П. и даже Начальник Главного политуправления СА и ВМФ Голиков Ф.И.
В конце октября нас выпустили из заточения. Каких-либо записей в личных делах и медицинских книжках об аварии и результатах её воздействия на состояние здоровья экипажа не было сделано, остались записи только в вахтенных журналах.
После этой аварии у меня появились периодические головные боли и кашель, стали ныть кости, слух полностью так и не восстановился. Личный состав срочной службы в основном был уволен в запас. Офицеры и сверхсрочники, с учётом желания, были назначены на береговые должности, дизельные ПЛ и строящиеся АПЛ».
Вот так сложилась дальнейшая служба у моряков с К-8, упоминаемых в этом рассказе
Командир БЧ-5 Бахарев Е.П. был назначен начальником практического обучения в 16 учебный центр ВМФ в г. Обнинске.
В январе 1967 года, когда мне довелось проходить там подготовку, мой однофамилец, капитан 1 ранга Бахарев Е.П., был заместителем начальника учебного центра у Л.О. Осипенко, первого командира первой советской АПЛ К-3. С этой должности ушел в запас.
Командир 1 дивизиона БЧ-5, Никитин Л.Б. был назначен командиром БЧ-5 на АПЛ второго поколения, К-43, 670 проекта, потом служил на различных должностях, помощником, заместителем, начальником ЭМС Первой флотилии. Демобилизовался с должности заместителя командующего 1 флотилией АПЛ по ЭМЧ – начальника ЭМС
Командир БЧ-1 Портнов Ю.А. получил назначение в учебный центр ВМФ в г. Палдиски. Закончил службу капитаном 1 ранга, начальником цикла в учебном центре ВМФ в г. Сосновый бор.
Старшина 1 статьи Шевченко длительное время служил в учебном центре, а затем вновь, уже мичманом, плавал на подводных лодках второго поколения. Старшина 1-й статьи Фурс умер через два года после демобилизации, то есть в 1962 году. Ему в то время было 22 года.
Авария парогенератора на К-8 была первой столь тяжелой для всего советского атомного флота. Первой, но не последней на К-8. Уже через полгода,
в июне 1961 г., во время отработки задач боевой подготовки произошёл разрыв парогенератора. Один человек комиссован с острой формой лучевой болезни. Часть личного состава получила различные дозы облучения.
Еще через 4 месяца, в октябре 1961 г., во время отработки атаки группы кораблей на первенство ВМФ, вновь открылась течь активной воды в парогенераторе. Часть личного состава облучилась. Один человек списан на берег.
Подобные аварии, связанные с течью парогенераторов, на подводных лодках первого поколения, считались типичными.
В 1961 году АПЛ К-8 совершила 5 выходов в море, и прошла 4683 мили.
После аварии ППУ в октябре 1961 года, лодка до 1965 года находилась в ремонте.
После выхода из ремонта начались новые неприятности.
В 1965 году "К-8" должна была обозначить начало флотских учений выстрелом боевой торпеды по одной из скал мыса Пикшуев. Пройдя некоторое расстояние, торпеда внезапно развернулась и пошла на лодку. Манёвром по курсу, скорости и глубине восьмёрка сумела уклониться от собственной торпеды.
С августа 1966 по июль 1968 года К-8 находилась в плановом ремонте с заменой парогенераторов.
По окончанию ремонта подводная лодка была переведена на базирование в Гремиху, в состав 17-й дивизии в пос. Островной.
В 1969 году, на контрольном выходе перед трёхнедельной боевой службой, лодка при всплытии сильно ударилась о лёд.
В сентябре 1969 года "К-8" в группе ещё с двумя лодками 17-й дивизии принимала участие в учениях в районе острова Медвежий, в процессе которых исследовались гидроакустические свойства разных типов покрытий корпусов подводных лодок.
По результатам учений, АПЛ "К-8" заслужила благодарность Командующего флотом.
16 февраля 1970 года, К-8 вышла из военно-морской базы Гремиха для несения боевой службы в Средиземном море. Лодка должна была обогнув Скандинавию и миновав Фареро-Исландский противолодочный рубеж, форсировать Гибралтар и, проникнуть в Средиземное море. Целью боевой службы должно было слежение за авианосцами "Мидуэй" и "Саратога".
Командовал АПЛ 37-летний капитан 2 ранга Всеволод Бессонов, уже награжденный к тому времени орденом Красного Знамени.
Успешно миновали Фареро-Исландский противолодочный рубеж, маскируясь шумами советских рыболовных судов
При глубоководном погружении, на подходе к Гибралтарскому проливу, обнаружилась течь по периметру съёмного листа второго отсека. Всплыли в надводное положение, поджали крепёжные болты, но течь не прекратилась. Течь удалось устранить только после замены всей резиновой прокладки съёмного листа.
Гибралтарский пролив, оборудованный гидроакустическими системами наблюдения вероятного противника, прошли под днищем большого ракетного корабля "Неуловимый".
15 марта ночью недалеко от острова Капри лодка всплыла для встречи с большим ракетным кораблём "Бойкий". На ПЛ загрузили регенерацию, продукты, заправили водой. Членам экипажа, позволили воспользоваться оказией, и отправить домой письма через корабль.
Прошла еще половина месяца боевой службы и, наконец, первого апреля пришёл долгожданный приказ следовать в Гремиху. Гибралтар форсировали, прикрываясь шумами большого ракетного корабля "Бойкий".
По плану К-8 должна была вернуться в базу 10 апреля. Но первоапрельский приказ оказался «шуткой».
6 апреля 1970 года был получен новый приказ, следовать в северо-восточную часть Атлантического океана для участия в манёврах «Океан», крупнейших за всю историю советского ВМФ учений. Начало учений планировалось на 14 апреля, окончание – к 100-летию со дня рождения Ленина – 22 апреля 1970г.
Подводной лодке поставили новую задачу обозначать подводные силы "противника", прорывающихся к берегам Советского Союза.
8 апреля 1970 года, когда подлодка находилась в Бискайском заливе, севернее Азорских островов, при всплытии с глубины 160 метров под перископ для сеанса радиосвязи, в 22 часа 31 минуту, возник пожар, причем сразу в двух отсеках: третьем и седьмом. Первопричиной одновременного возгорания было, по-видимому, короткое замыкание силовых электрических кабелей вследствие снижения сопротивления изоляции. При этом, в любой момент может возникнуть короткое замыкание с эффектом сварочной электрической дуги.
Как показали последующие расследования, на К-8 в течение боевой службы неоднократно выпадал аварийный сигнал «корпус», который вскоре исчезал.
Но, вполне вероятно, что причиной снижения изоляции могли служить недавно загруженные банки с регенерацией. Штатных мест, для хранения большого количества имеющихся на ПЛ банок, не хватает и их рассовывает во все более-менее свободные места, в том числе на кабельные трассы. Как правило, в таких местах закреплены они плохо, что создаёт возможность повреждения изоляции кабелей острыми углами жестяной банки.
Из заключения государственной комиссии по выяснению гибели атомной подводной лодки «К-8»:
«Во всяком случае, пожар начался с этой регенерации в электротехническом отсеке по правому борту. А регенерация горит, давая температуру до 3000 градусов. И ее ничем не погасишь. Это, по сути дела, концентрированный кислород».
Первым о пожаре в третьем отсеке, доложил из рубки гидроакустиков мичман Оголь.
Немедленно, была сыграна аварийная тревога. И тут же, практически сразу, поступил доклад о сильном пожаре в седьмом отсеке. Горит регенерация.
В течение минуты, по сигналу аварийной тревоги в ЦП прибыл командир ПЛ Бессонов, и командир БЧ-5 Пашин, приступившие к руководству борьбой за живучесть корабля. В сложившейся ситуации, командир подлодки отдал приказ на всплытие.
По его команде, увеличив ход с 10 до 16 узлов, в 22.36 лодка всплыла в надводное положение.
Обстановка на корабле продолжала оставаться крайне тяжелой. Центральный отсек был сильно задымлён, в электротехническом отсеке сильнейший пожар, подпитываемый кислородом из воспламенившейся регенерации.
Упала аварийная защита одного борта, но установку второго борта надо было выводить вручную, на что поступила команда из ЦП.
Ценой своей жизни это сделали офицеры первой смены поста управления ГЭУ
Понимая, что пламя, из горящего седьмого отсека, может ворваться в пост управления реакторами, офицеры наглухо задраили переборку, понимая, что выхода наружу уже не будет.
Капитан 3 ранга Хаславский, капитан-лейтенанты Чудинов и Поликарпов, старшие лейтенанты Шостаковский и Чугунов погибли мученической смертью, выполнив главную задачу - заглушив ядерный реактор, и не допустив возможности теплового взрыва. Еще раньше офицеров, погибших в пульте управления ГЭУ, сгорели заживо в седьмом отсеке матросы, обеспечивающие работу от аккумуляторной батареи механизмов расхолаживания реакторов, Паньков, Бурцев, Колесников, Мищенко, Фролов.
Ценой жизни этих офицеров и матросов, возможность развития радиационной катастрофы у берегов Западной Европы, была предотвращена
Позднее, выжившие в этой страшной аварии, вспоминали, что последние слова, которые услышали от них по трансляции, были: "Нечем дышать. Кончается кислород. Прощайте, ребята, не поминайте нас лихом".
Почти сразу после остановки реакторов была дана команда запустить дизель-генераторы. Они были запущены, но нагрузку принять не смогли, так как автомат отключался. Отключились и батарейные автоматы. Полностью погасло освещение. Остались только аварийные фонари.
Последняя надежда командира дать энергию на аварийный корабль пропала..
Все попытки личного состава третьего и седьмого отсеков ликвидировать пожар были безуспешны. Поэтому сразу же после всплытия, командир корабля приказал покинуть загазованный ЦП, перейти в рубку, и попытаться затушить пожар, путем его герметизации.
Медлить не было ни какой возможности. Из-за сильной загазованности люди в отсеке начали терять сознание.
Командир штурманской группы лейтенант Петров, сделав запись в навигационном журнале о факте всплытия АПЛ в надводное положение, сразу же отключился, отравленный угарным газом. Командир БЧ-5, капитан 2 ранга Пашин, разглядев в чёрном дыму упавшего моряка, поднял его, и на себе вытащил на верхнюю палубу.
Из горящего третьего отсека дым и ядовитые газы начали фильтроваться в 4 отсек.
Там, в момент объявления тревоги, в лазарете находился старшина 1 статьи Ильченко. К началу аварии он был в послеоперационном состоянии и фактически самостоятельно ходить не мог. А его индивидуальный дыхательный аппарат был в другом отсеке. Больной начал задыхаться.
Увидев это, капитан медицинской службы Соловей А.М., сделавший, еще в Норвежском море, старшине Ильченко полостную операцию по удалению аппендицита, надел на него свой дыхательный аппарат, обрекая тем самым себя на гибель.
Вскоре пришлось оставить и четвертый отсек, старшим которого был старший лейтенант Аджиев. Под его руководством мотористы запускали дизельгенератор. Когда Аджиев потерял сознание, командование отсеком принял на себя матрос Филимонов, прослуживший к тому времени на лодке уже почти два года и хорошо знавший своё дело.
Когда была получена команда покинуть отсек, и отдраили верхний рубочный люк, Филимонов включил в ИДА своего командира - Аджиева - и вынес его на себе.
Уцелевшие моряки из четвертого и пятого отсеков могли выйти наверх только через, уже полностью загазованный, центральный пост. В сплошном дыму и темноте этот путь до трапа смогли преодолеть только пять человек, а на свежий воздух вышло и того меньше - всего трое, включенные в ИДА, в том числе и старшина 1 статьи Ильченко.
Через три года после гибели К-8, нам офицерам 46 экипажа 705 проекта, прибывшим на межпоходовую подготовку в учебный центр г.Палдиски, рассказывал об этих трагических событий бывший командир БЧ-5 АПЛ К-8 капитан 2 ранга Пашин.
Даже слушать его было тяжело, во время рассказа он переживал случившееся, как будто это было вчера. Его трясло. Мне особо запомнился один эпизод его рассказа, как молодой и здоровый мичман Деревянко, попытался, не имея ИДА, выскочить из 4 отсека на одном дыхании.
Он почти вышел, его голова показалась в просвете рубочного люка, но, не удержался и, вдохнув отравленный воздух, свалился вниз. Его подняли на верхнюю палубу, но он, не прейдя в сознание, вскоре умер .
Ситуация в корме была еще хуже. В седьмом отсеке экипажу также пришлось отступить под натиском пожара. Выживший личный состав был выведен в восьмой отсек, отсек - убежище. Но из-за сильнейшего пожара в 7 отсеке прогорели переборочные сальники и ядовитые газы, продукты сгорания, поступали в 8 отсек. А дыхательные аппараты не все успели забрать с собой, когда эвакуировались из горящего отсека.
Находящиеся в 8 отсеке моряки пытались выйти на верхнюю палубу через люк 8 отсека, но люк не поддавался. С верхней палубы в него попыталась проникнуть аварийная партия под руководством капитан-лейтенанта Лисина, лейтенант Петров и старшина 1 статьи Чекмарев. С большим трудом, им удалось открыть люк.
Подняться на верхнюю палубу самостоятельно смогли только четверо подводников, остальные, даже включенные в ИДА, израсходовав запас воздуха, медленно умирали.
Спустившийся первым в сильно задымленный отсек, старшина 1 статьи Чекмарёв, вместе с лейтенантом Петровым начали доставать потерявших сознание моряков.
.Лишь к двум часам ночи 9 апреля, удалось вынести всех находившихся в восьмом отсеке на палубу.
Закончив с личным составом восьмого отсека, Петров и Чекмарёв снова спустились в прочный корпус, за подводниками девятого отсека.
Благодаря находчивости и распорядительности старшины 9 отсека, капитан-лейтенант Г. Симакова, здесь дела обстояли лучше.
Симаков сумел спасти всех людей, несмотря на то, что было всего 6 аппаратов на 19 человек. Приказав включаться в них поочередно. Поэтому отсек свой подводники покинули организованно, без потерь. Но, лейтенант П. Петров, к этому времени уже так надышался угарным газом, что его самого пришлось выносить наверх.
К сожалению, никого из пятнадцати человек, поднятых Чекмарёвым и Петровым из 8 отсека, спасти не удалось, отравленные угарным газом, они умерли в течении ближайших полутора часов.
.
Рассвет 9 апреля для К-8 был безрадостен. Лодка потеряла ход, связи не было. Подсчитали, что из 125 членов экипажа уже погибли 30 человек: 14 остались в прочном корпусе, а остальные 16 лежали на мостике, не добавляя оптимизма живым. Не хватало мичмана С. Посохина, которого видели перед эвакуацией в 3 отсеке.
Отдраили верхний рубочный люк, и, через несколько минут, показался, включенный в ИДА, Посохин. Он один несколько часов боролся с пожаром в трюме третьего отсека.
Была снаряжена аварийная партия для выяснения состояния передатчика. В центральном посту пожар потух, но радиостанция не работала. УКВ передатчика был не эффективен, дальность его действия не превышала 10 миль.
К полудню погода стала портиться. Было решено моряков перевести внутрь прочного корпуса в носовые отсеки. Уже тогда кормовую надстройку стала захлёстывать волна.
А обстановка продолжала ухудшаться. Постепенно ядовитый газ и дым поступали в первый и второй отсеки . Через прогоревшие сальники седьмого отсека внутрь прочного корпуса поступала вода, и лодка медленно, но неуклонно получала дифферент на корму. Заканчивались запасы воздуха высокого давления.
В 14:15 на горизонте показался корабль. Был подан сигнал пятью красными ракетами. Судно оказалось канадским сухогрузом "Clyvde Ore". Сухогруз подошел к лодке на 15 Кб, но, не подавая сигнала, развернулся на прежний курс и удалился.
В середине дня, 9 апреля для выравнивания дифферента, была в первый раз продута кормовая группа ЦГБ. Утром 10 апреля снова пришлось продувать кормовые цистерны.
Вскоре, аврийную подводную лодку обнаружило болгарское судно "Авиор" с советским капитаном-наставником. На вопрос командира К-8, нельзя ли связаться с Москвой, с «Авиора» ответили,что могут связаться только через Варну. С теплоход передали радиограмму, а капитан судна решил оставаться рядом с аварийным кораблем и ждать ответа от своего начальства.
Из Варны связались с Москвой, и таким образом в ГШ ВМФ стало известно об аварии. И по приказу из Москвы, к терпящей бедствие подводной лодке были направлены находившиеся рядом советские корабли и суда.
В 18:30 были ещё раз продуты кормовые балластные цистерны. Положение лодки стало трагическим: запас ВВД был на исходе, а пополнять его не было возможности, так как лодка была обесточена. Дифферент на корму постоянно нарастал. Погода ухудшалась. С 3-го по 9-й отсеки в аварийном состоянии были загерметизированы. Запас баллонов с кислородом для ИДА также был израсходован.
Командир БЧ-5 доложил командиру, что необходима срочная эвакуация всех подводников, так как при наличии такой осадки и такой скорости увеличения дифферента, подводная лодки, не имеющей кингстонов, с минуты на минуту потеряет продольную остойчивость. Кроме того, бессмысленно сохранять вахту в загазованных носовых отсеках
Но ссылки на диаграмму продольной остойчивости не помогли. Бессонов, решил, что командир БЧ-5 паникует. Своим решением, он отстранил капитана 2 ранга Пашина от занимаемой должности, и включив его в список подлежащий эвакуации, возложив исполнение обязанности командира БЧ-5 на командира дивизиона живучести. Как показало дальнейшее развитие событий, капитан 2 ранга Пашин был прав.
В этой ситуации, командир корабля Всеволод Бессонов принимает половинчатое решение, снять с лодки часть личного состава на все еще находившееся рядом болгарское судно. Из-за большой волны, только после многократных попыток, удалось переправить на "Авиор" 46 человек.
Наконец, в ночь с 10 на 11 апреля в район аварии подошли транспорт "Комсомолец Литвы" и теплоход "Касимов", а несколько позднее - гидрографическое судно "Харитон Лаптев", через которое и был сделан подробный доклад об обстановке в ГШ ВМФ.
Наконец, в носовых отсеках стало невозможно находиться, угарный газ поступал через сальники переборок. Волна заливала уже всю надстройку вплоть до 1-го отсека. Дифферент, порой, доходил до 7 градусов на корму.
Было ясно, что через прогоревшие сальники размагничивающего устройства в корму поступает вода. Но командир ПЛ, однако, рассчитывал спасти корабль. Этого же требовал в своей радиограмме и Главком ВМФ: «Главное – удержаться на плаву…» И на вопрос Москвы: «Продержитесь ли до подхода спасательных сил?», Бессонов ответил: «У нас всё нормально. Продержимся».
Всё же, понимая трагичность ситуации, командир распорядился снять с аварийной подводной лодки еще 30 моряков, оставив в ограждение рубки 22 человека.
Среди моряков, определенных для второй эвакуации, был и старшина 1 статьи Чекмарев. Но он предложил командиру отправить вместо себя старшину 2 статьи Кирпиченко, так как у того дома жена и маленький сын. Предложение было принято.
Отказался покидать аварийную подводную лодку и старший помощник капитан 2 ранга Ткачев. Своим волевым решением, и тот и другой, ещё не зная того, выбрали смерть. С огромным трудом, шлюпками на теплоход "Касимов" переправили 30 моряков.
С "Комсомольца Литвы" попытались взять атомоход на буксир, но в сильный шторм толстый буксирный трос лопнул. К этому времени вся кормовая надстройка лодки от 8-го отсека была постоянно в воде. Остатками воздуха ещё раз немного продули ЦГБ.
12 апреля, рано утром, с судна "Касимов" заметил красную ракету с подводной лодки, и радиолокационная отметка от "К-8" стала быстро исчезать. Еще через несколько секунд, гидроакустики услышали два гидравлических удара, свидетельствующие, что утонувшую лодку давлением воды раздавило. В результате случившейся катастрофы погибли 52 человека, из которых 30 отравились продуктами горения и 22 утонули вместе с командиром АПЛ.
В 6:35 суда подошли в точку гибели
В условиях шторма силой восемь баллов попытки спасти из воды хоть кого-то успехом не увенчались. С вельбота, спущенного с "Харитона Лаптева", в воде был обнаружен сначала тело командира второго дивизиона. Подняли на борт. Затем обнаружили, державшееся на плаву, тело штурмана. Боцман с «Харитона Лаптева» сумел зацепить его кошкой за китель. Однако китель разорвался, и тело затянуло под дно вельбота.
Потом заметили тело командира АПЛ, но и его вытащить не удалось. Все, что смогли, - выхватить из, сведенной судорогой, руки Бессонова книжку "Боевой номер", в которой командир записал фамилии тех 22 моряков, которые остались с ним на АПЛ в последнюю роковую ночь жизни К-8.
Поиски людей продолжались ещё несколько суток и успехом не увенчались. Оставшиеся в живых члены экипажа были пересажены на подошедшую плавбазу «Волга», которая взяла курс к родным берегам.
Утром 12 апреля патрульным самолётам американских ВМС удалось обнаружить на том месте, где была лодка, только два нефтяных пятна.
Была правительственная комиссия, она сделала анализ происшедшего. В акте комиссии, указывалось, что гибель «К-8» «…произошла вследствие опрокидывания, вызванного потерей продольной остойчивости, вследствие накопления воды в кормовых отсеках прочного корпуса, проникающей туда через выгоревшие сальники» Действия личного состава были названы правильными.
Закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР, всех членов экипажа АПЛ К-8 наградили:
- командиру АПЛ капитану 2 ранга Всеволоду Борисовичу Бессонову присвоили звание Герой Советского Союза (посмертно);
-командиру БЧ-5 капитан 2 ранга Валентину Николаевичу Пашину, доказавшему государственной комиссии по расследованию причин аварии правильность своей оценки состояния аварийной АПЛ, вручили орден Ленина.
- всех оставшихся в живых офицеров и мичманов, а также всех погибших моряков удостоили орденом Красной Звезды;
- оставшихся в живых старшин и матросов срочной службы отметили медалью Ушакова;
В посёлке Гремиха, последнем пункте базирования АПЛ К-8, открыли памятник подводникам, погибшим в океане. На нем изображен эпизод передачи капитаном Соловьем аппарата ИДА своему пациенту, старшине 1 статьи Ильченко. А в память о капитане 2 ранга Всеволоде Бессонове и капитане медицинской службы Арсении Соловье, были названы улицы.
Вот что пишет, недавно посетивший памятник, друг одного из погибших на АПЛ К-8 подводников:
«На памятнике выбиты фамилии всех 52-х погибших, но только к этому памятнику уже и ходить некому, не то, что цветы положить. Памятник постарел, видно некому за ним ухаживать, так как в Гремихе остались только несколько списанных атомных лодок с малочисленным экипажем, который наблюдает за тем, чтобы они, стоя у пирса не утонули.
Разбитые дома с пустыми глазницами окон и случайно попавший в кадр одинокий матрос…
Поселок оставлен военными моряками в последние годы в результате очередных сокращений флота, некому там больше жить, сократили всех. Только небольшим составом продолжают моряки следить за находящимися на отстое подводными лодками, ждущими своей очереди на разделку и утилизацию».
На фотографии АПЛ К-8 на вторыи сутки после аварии, 10 апреля 1970г.