я заглянула в дневник встреч и обнаружила имя, которое было несколько лет назад известно почти каждому христианину в нашем городе.
"Странно, - подумала я, - что нужно этой женщине от меня? Интервью? Помощь? Ну, помощь, вряд-ли!"
Размышляя о предстоящей встрече, я поливала цветы на подоконике и увидела её переходящей улицу. Она шла быстрой походкой, направляясь к парадному входу здания, в котором был мой кабинет.
Я удивилась волнению, котрое охватило меня.
"Что за чушь? Ну, известная личночть, не кумир же она мой!?"
И тут меня осенила мысль! Догадка!
Мне, как начинающему психологу было бы очень приятно, если эта женщина, которая помогла стольким людям не потерять себя, обратилась бы ко мне за помощью.
Мне стало и стыдно и противно за свои мысли, но тайная надежда на таковую причину визита осталась.
Секретарь постучала, вошла, прикрыв за собой дверь, почти шепотом сказала: "К Вам пришла ..."
"Я знаю! - преравала я её, не дав произнести имя, - скажи пусть войдет прямо сейчас, если желает. И принеси нам, пожалуйста, чай и печенье".
Она вошла, поздоровалась, улыбнулась мне той улыбкой, которую я сразу вспомнила. При первой встрече, при нашем знакомстве эта женщина все время улыбалась. Не той "улыбкой номер 6" о которой любят шутить, нет!
Её улыбка притягивала все внимание, так как глаза , точнее их выражение и сама улыбка полностью совпадали с тем, что эта женщина несла нам, её слушательницам.
Эта женщина не была моим кумиром, да и не могла им быть! Я вспомнила как после семинара абсолютно не хотелось к ней подходить, совершенно не хотелось знакомиться именно с ней! Она так страстно говорила о Христе, что думать о ком-то другом не было никакого желания.
За обеденным столом мы оказались рядом.
Помню - тогда меня удивило то, что она не села за отдельный стол, а просто плюхнулась на свободное место и, пожелав всем "приятного аппетита", стала уплетать за обе щёки куриную ногу. Да ещё и ела она руками!
Это в нашей-то Европейской стране!
Она ела, говорила, смеялась, вытирала салфеткой рот, руки и опять пачкалась, и опять вытиралась, ела, говорила и смеяалсь.
Я тогда подумала, что передо мной сидит действительно счастливая женщина.
А она просто делилась своим опытом хождения с Господом....
И вот она сидит в моём кабинете, смотрит в окно и молчит уже битых 20 минут!!!!
Я пригляделась к ней.
То, что я увидела на её лице, вызвало у меня мороз, пробежавший по коже!
"Неужели несчастье? - подумала я, - Боже, пожалуйста, только не это! Я знаю точно, что ИМЕННО ЕЙ Я НЕ СМОГУ ПОМОЧЬ!!!"
- Нам с Вами нужно придумать Вам имя, которое я напишу на Вашей папочке..., - вяло произнесла я.
Она, вздрогнула, посмотрела в мою сторону совершенно отрешённым взглядом и спросила:
- Что, простие?
- Имя, псевдоним для папки о Вас...
Её взгляд сфокусировался на мне, глаза на миг просветлели и она сказала:
- Она.
- Простите?
- Пусть моё имя на вашей папке будет "Она". Это удивительное имя! Если не вдаваться в грамматические подробности,то с древнего иврита означает "изящная", а с ирландского - "одинокая", думаю мне подходят оба значения, по крайней мере, сейчас, - и она вновь улыбнулась своей открытой, как у ребёнка улыбкой, только глаза остались грустными, даже печальными, как с болью.
Пока я писала имя "Она" на папке, она вновь погрузилась в созерцание чего-то одного ей ведомого там, за стеклом окна.
- Какая в этом году зима!! - сказала я первое, что пришло на ум, чтобы прервать молчание.
Она повернулась ко мне, всем телом, а не только лицом, слегка наклонившись вперед, сказала:
- Я знаю, что нужно что-то говорить, но сегодня я не готова. Я пришла к Вам для того, что просто помолчать...., помолчать в безопасной обстановке. Пожалуйста, запишите меня на 10 приемов, желательно в ближайшее время, если можно на каждый день и на большее время терапии, сколько позволительно.
Сделайте, пожалуйста, это сейчас. Я хочу последние 10 минут просто помолчать и тихо уйти.
Я выписала чек для оплаты, бланк с днями встреч и сидела тихо, как ученик на уроке любимого учителя.
Не знаю как и почему, но я поняла, что у этой женщины случилось горе, и что я буду свидетелем, возможно единственным, её проявлений или слов, или ещё чего-то такого, что она никогда не позволит себе на людях.
И знала почему!
Я вспомнила её слова, сказанные на одном из Семинаров:
- Дорогие, единственное о чем я могу вас попросить - не позволяйте своим поведением, реакцией, эмоциями дать усомниться окружающим в том, что ваша вера, ваше доверие Ему Богу потерпели фиаско. Даже в самую тяжелую минуту держитесь за Него и радуйтесь спасению, которое Он даровал нам. Я не призываю вас лицемерить, нет! Просто найдите укромный уголок, пойдите в лес, в туалет, в душ, к морю и там, когда Вы - каждая - будете одна с Ним на едине - выпустите пар, плачьте и рыдайте, кричите и ругайтесь. Пусть это видит Он, но не те, кто будет слышать от вас Евангелие. И когда покричитесь, прорыдаете, тогда вы сможете рассказать о горе, о потере, и пути, через который Вам помог пройти только Бог.
"Возможно-ли, что я стану для этой женщины "укромным уголком"?"
В это время она встала и кивнув мне, попрощавшись, вышла, уходя "Она" не улыбнулась мне.
Её глаза были наполнены слезами.
Через некоторое время секретарь вошла ко мне, чтобы убрать поднос с чаем, который ни Она ни я так и не пили.
По её лицу было видно, что её мучило любопытство, но в нашей конторе было незыблемое правило - клиентов мы не обсуждали.
- Пожалуйста, вот возьми дни посещения "Оны", и на эти дни никого не записывай и сама в офис не приходи.