Тертый бизнесмен Кузькин, в не менее потертом пиджаке, занимался теневой экономикой на перроне обветшалого ж/д вокзала станции Ригозеевка.
Прилавком ему служила крашеная суриком табуретка, на которой возвышались две зеленые горки пупырчатых, свежевымытых в колонке, огурцов.
В каждой горке лежало по шесть огурцов. Почему по шесть? А кто его знает… Кузькин, как хозяин, конечно, об этом знал, но секрета этого никому из конкурентов, коими являлись станционные бабки – не выдавал.
А свою продажу Кузькин называл теневой экономикой, потому что он всегда свой прилавок-табурет располагал в конце оградки привокзального сада, из которого раскидисто нависали аж до железнодорожного пути американские клены.
Поэтому, в любую летнюю жару или скажем дождик, он находился в тени, под прикрытием этих самых иностранцев, американских кленов. А коль скоро дело было в тени, то и его экономика, стало быть, теневая.
Но не это было в бизнесмене-Кузькине главным, а то, что возбуждало и муссировало, и умножало слухи о том, что говорит покупателю Кузькин. Что?.. Вот это, все старушечьи умы вздыбливало, возмущало и оставляло в неведении аж до того момента, когда в жаркий день ригозеевцы ожидали прихода пассажирского поезда «Москва-Караганда».
На перрон вышла дежурная по вокзалу Людка Хвостикова с жезлом и в фуражке с красным околышем, и все поняли: поезд подходит к дальней стрелке, что за поворотом, сейчас прибудет.
Старухи завозились, поправляя свои головные белые платочки и заодно огурцы, редиску, помидоры, стручковый горох, пучки укропа, щавеля, сельдерея, шашлычной травы. Короче говоря, все то, что каждый пассажир частенько видит на станциях средней полосы России.
Особняком сидели четыре бабки с цветами. Они были как на подбор, - такие белые, что даже со стороны, на фоне своих ярких цветов, казались воздушно-одуванчиково-невесомы, с открытыми лицами родниковых глаз.
Кузькин одернул на себе одежку, коей служил разорванный под мышками и на обшлаге, в еле заметную, избитую временем, серую полоску, пиджак.
Поезд прибыл. Пассажиры высыпали на перрон размять мышцы, погулять, подышать, подкупить витаминов. Торговля закипела. Мелькали кошельки, пакеты, смех.
- Ну, что дед, почем огурчики? – подкатил с вопросом к Кузькину парень в распахнутой куртке спортивного костюма.
- По пятнадцать рублей, внучек? – сердито, в тон веселому парню, отозвался Кузькин.
- Во, дает!.. Все – три р. килограмм, а у тебя – пятнадцать!
- Вот и бери, у кого за три р.
Парень, недоуменно, что-то размышляя, пошел в сторону бабушек, завидев равноценный ему продукт.
Кузькин ждал своего покупателя. Разного рода лантрыгам; как он их называл, ему продавать свои огурцы было просто неинтересно и не выгодно.
Подходили и другие пассажиры к Кузькину, но, услышав названную продавцом цену, кто, усмехаясь, кто, молча и недоумевая, быстро отходили.
А огурцы и впрямь лежали симпатичным вулканчиком, поблескивая зелеными боками, притягивая взоры настороженных покупателей.
Из тамбура поезда выскочила, явно проспавшая остановку, в меру растрепанная и потому более завлекательная беловолосая женщина.
- О-о-о!.. Какой базарчик – загляденье! А сколько мы на этой станции стоим? – обратилась она к своему проводнику, стоящему рядом.
- Пятнадцать минут, только остановились, еще успеете всего накупить. Еще успеете… - добавил он, не глядя на свою пассажирку.
- О-о-о!.. Вот что мне и надо! Вот такие огурчики! Почем они у вас? – обратилась она к Кузькину.
- Будете брать огурец или всю кучку? – вопрос на вопрос откликнулся продавец.
- Что вы?! Какой огурец!.. Все! Все, все, все.
- Правильно, берите все.
- Так почем они у вас?
- А я разве вам не сказал?.. Пятнадцать рублей.
- О-о-о!.. А вы, я вижу, шутник!
- Некогда, гражданочка, мне с вами шутки шутить. Гоните пятнадцать рублей, и все огурцы ваши.
- Спасибо! Я спрошу, почем вон у бабушек…
- Спроси, спроси… кукла сонная, - пробормотал ей вслед Кузькин.
Народ, закупив на базарчике зелень, незаметно рассасывался по вагонам. Остались заядлые курильщики и проводники вагонов.
Разгрузившись от покупок, на перрон вышла и та беловолосая женщина. И глянула сразу не куда-нибудь, а на Кузькина, и подошла к нему поближе.
- Все ждете, кто купит ваше богатство?.. По пятнадцать рублей?..
- Все жду. Жду вас, вы и купите мое богатство.
Бабулечки, услышав разговор, насторожились.
- О-о-о!.. Вы так уверены, что я дурнее всех и куплю ваш товар?
- Просто я знаю, что вы купите.
- Что – сбавили цену?
- Да.
- И сколько у вас стали стоить огурцы?
- Наклонитесь, скажу по секрету.
Женщина наклонилась, и Кузькин с заговорщицким видом что-то ей прошептал на ухо.
Лицо женщины покрылось красными помидорными пятнами.
- Вы… вы… - не могла выговорить женщина.
- Не хочешь - не бери, - оглядывая победно женщину и весь честной базарный народ, проговорил Кузькин.
Но вдруг прогудел электровоз, и поезд тронулся. Женщина заспешила сесть, так и не досказав свою фразу до конца.
Это давно всех интриговало, что говорит Кузькин хорошеньким женщинам? И главное, всегда ведь говорит именно хорошеньким… Но что?
В этот год ригозеевские мужики получили задание: выпытать у Кузькина его тайну. Ну, те, естественно, подпоили его и…
- А я ей всегда, своей покупательнице говорю: а ты – б....!
Мужики зашумели.
-А зачем ты это ей так говоришь?
- А я во всех красивых бабах вижу свою проститутку – Алевтину. Это доставляет мне радость. Я, вроде, не бабу обругиваю чужую, а свою Алевтину, сучью бабу! Я ей как пощечину даю! И на вокзал я не огурцы хожу продавать, а душу распотешить. Вот и бизнес теневой открыл.
Когда это узналось, то все ригозеевцы, включая сопливых малышей, стали смеяться над ним. Кузькин жил после побега Алевтины одиноко и насмешек не выдержал и куда-то уехал вскоре. Осталась только память о кузькиной проделке.