Никандр Андреевич Многодумнов очень любил охоту, но любил он ее – заочно. Так, вспомнят пару охотничьих баек на трестовских планерках, или, как их укорочено трогательно называли ППР, что означало: Посидели, поговорили, разошлись. А кто и похлеще словцом расшифровывал эти ППР. Аббревиатура уж больно интересная.
Еще, по понятиям Никандра Андреевича, как-никак, а в лесу и волков полно развелось, а зверь, он и есть зверь. Человеческого языка-то не понимает. А если медведь?.. Вот такие охотничьи познания у Никандра Андреевича.
И все равно в среде охотников ему хотелось прослыть – бывалым! Престиж руководителя треста и охотой подкрепляется, да и коллектив, вверенный государством, и должность – обязывают! А тут этот Борзиков, начальник планового отдела пристает с квартирой… Ишь, у него, видите ли, квадратов на семью не хватает…
Черт с ним, с Борзиковым, придется дать ему квартиру, но пусть тогда на серьезную охоту его, Многодумного, свозит. Тихоня, а считается в охоте асом, по любой дичи. Подтверждают все!
- Борзиков? – голосом, не терпящим возражения, позвал по внутренней связи Многодумнов.
- Я вас слушаю, Никандр Андреевич.
- В субботу у меня, вроде, просвет в работе наметился. А мне донесли, что ты с группой горе-охотников на воробьев охотится, собрались…
- Да пока, вроде, не собирались никуда.
- А что же ты мне все уши год прожужжал с поездкой на серьезную охоту?
- Хорошо, Никандр Андреевич, к концу дня скажу результат. Обговорю с охотниками, выправлю лицензию на лося, и… Только тогда мне придется отлучиться с работы.
- Валяй! – благосклонно подытожил разговор Никандр Андреевич, выключая микрофон.
Два дня до субботы охладили охотничий пыл начальника, и он о ней забыл. Но Борзиков в пятницу напомнил ему.
И вот суббота! Охота! Шапки, шубы, унты, лыжи, ножи, топоры, пилы, ружья, боеприпасы, шум, гвалт, позвякивание в рюкзаках бутылок.
Поехали в салоне новенького красно-зеленого Урала. За разговорами незаметно подъехали к кромке леса.
- Ну, что братва, приехали? Будем выгружаться! – бодрым голосом объявил Никандр Андреевич. - Или, как в старину, по стопарику? Как там, у охотников делается?..
Конечно, все наперебой давай начальнику поддакивать – все подчиненные, И пошло, поехало…
Выпили столько, что когда Борзиков предложил Никандру Андреевичу выбирать, будет он стоять на номере, или пойдет в загон, Многодумнов, поразмыслив, решил отдать пальму первенства стрельбы по дичи другим, согласясь идти в загон, полагая, что для первого раза надо вникнуть в суть данной проблемы.
Ему указали правый фланг. Там, вроде, и снега меньше наметено, и лес пореже.
Пока сидели за столом, повалил крупными хлопьями мокрый снег.
Многодумнов шел, утопая в снегу и парясь в своих унтах, шубе и собачьей шапке-ушанке. Лыжи он с самого начала сборов на охоту не признал как серьезное средство передвижения настоящего охотника.
По понятиям Никандра Андреевича, он забрел в неведомую даль. Снег лепил стеной, в голове стоял гул, даль и близь плыли перед глазами. Постояв, отдохнув, он шагнул наобум и – свалился в снежную круговерть. «Берлога!!!» - пронеслось в голове, и он закричал:
- Помогите!.. – Но голос непростительно сдал, исчезли и металл в нем, и пронзительность. Только тонкий чужой фальцет взывал:
- По-мо-ги-те!.. По-мо-ги-те!..
А в голове, как заело пластинку:
- Пропал! Пропал! Пропал! Пропал! Пропал!
А в спину больно давило ружье…
Ружье выстрелило, но почему-то один раз, а выбросило две стреляные гильзы. Никандр Андреевич трясущимися руками затолкал в патронники еще два патрона и снова выстрелил, и снова был один выстрел, но две стреляные гильзы…
- Боже, в берлоге ведь живут медведи!..
Он выхватил нож и начал им махать вокруг себя, как самурай мечом, с редким возгласом:
- По-мо-ги-те!..
Помощь пришла, по мнению Многодумнова, не скоро. Охотники потом оправдывались своим бессилием, чтобы как-то подойти к нему. Уж больно он мечом, т.е. ножом, махал ужасно страшно. Так бесславно эта охота и кончилась.
А отошел он от автобуса метров двести и свалился в снегом занесенный овражек, один на всю закрайку лесную. Вот ведь как бывает.
А Борзиков и сейчас живет в семейном общежитии, да к тому же работает на ЖБИ – мастером. Многодумнов его, после той охоты, так ославил, что пришлось ему от постоянных насмешек увольняться из треста, благо его никто держать не стал.
Как не вспомнишь пословицу: - Не от всякой охоты корысти бывают.