Начну с того, что сначала исчез участковый. Наверное, он что-то нарыл. Его обглоданный труп с обгрызенной головой нашли за кустами, возле помойки. Ну, даже если и не нарыл. Это я подстраховался. Так, на всякий случай, ради профилактики. Зато теперь всё шито-крыто. Никто не подкопается.
Самоуверенный, обнаглевший тип, этот участковый. Он даже оружие не успел достать. А испугался как! Вы бы видели… Вот умора!
Корчил всё из себя! Детектив хренов. Хозяйку мою донимал, всякие вопросы задавал. У неё даже настроение испортилось и давление скакнуло.
«Надо взять образцы шерсти с вашей собаки. Думаю, без неё не обошлось!» Ишь ты, умник! А печень-то у тебя циррозная. Вот и думай теперь на кладбище!
Я всегда считал, что поздние прогулки опасны для здоровья. Если конечно у тебя не идеальный слух. Но если ты не можешь заметить тень, мелькнувшую в темноте, то какого чёрта, шляться ночью по дворам? У меня тоже слух не идеальный. Особенности породы. Зато нюх! Я улавливаю малейшие изменения в воздухе. Даже когда ветер доносит мельчайшие частички запаха, я могу, опираясь на свои умственные способности восстановить картину событий. И, исходя из опыта, делаю необходимые заключения.
Я чувствую запах, что называется «на излёте», когда его уже почти нет и все молекулы, способные раздражать рецепторы, испарились. Ниточка запаха…Частички пота, это всё запаховый след.
Я уже почти успокоился и начал забывать вкус человечины. Если бы не эти трое на даче. Начну по порядку:
Мы всегда в это время ездили на дачу. Хозяйка надела на меня намордник и мы пошли. Это так для видимости. Я всё равно не стал бы никого кусать без веской причины, и она это знала.
Во время ходьбы её голая нога касалась меня. Это доставляло мне удовольствие. Шерсть так и ходила волнами. Иногда я поворачивал голову и видел, как колыхается её платье. Втягивал воздух и ощущал её благоухание. Почему она до сих пор одна? Может ей это не нужно? Может ей надоели мужчины? А так, она из себя очень даже ничего! Немолода…Ну и что! Такие женщины симпатичны и привлекательны. Это особая порода. Привлекательность их состоит не в том, что они красивы, скорее в другом. Со временем я открыл в ней черты, которыми стал восхищаться. Присущие только ей одной. Как запах редкостных духов, доселе не вдыхаемый аромат которых, поражает воображение. Или удивительный покрой одежды никогда не виденный ранее. Жесты её рук завораживают и привлекают внимание. Походка, тембр голоса, взгляд. И всё это складывается по крупицам. Это как художник рисующий портрет. Стоит ему добавить пару штрихов, на вид невзрачных и может быть, как он считал в начале, ненужных, и вот, получаются удивительные вещи.
К таким женщинам тянет. Хочется ещё раз её увидеть, услышать чарующий голос. Посмотреть, как она двигается и что говорит. Заметить характерную именно для неё мимику. Она подталкивает к сближению, будоражит, рождает сексуальные фантазии.
Я отвлёкся. Мы приехали на дачу, и сразу пошли на озеро. Погода была хорошая и ничто, казалось, не предвещало беды. У озера никого не было. Послушные течению водоросли мягко колыхались. Мы нашли небольшую заводь с уютной полянкой и расположились на траве. Дальше, ближе к воде, была полоска песка метров десять.
Моя хозяйка вошла в воду, немного поплавала и, вернувшись, легла на спину. По её коже стекали капельки воды. Я слизнул одну. Она показалась мне вкусной. Может быть, потому, что на её теле? Её живот был на удивление мягкий. Не знаю, какие слова можно подобрать, чтобы выразить его мягкость. Когда я тыкался в него мордой, то ощущал эту мягкость и нежность бархатистой кожи. Хозяйка протянула руку, и её тёплая ладошка уткнулась мне в нос. Это означало: «Не мешай!» Ну, и ладно. Пойду, поищу твою серёжку.
Я удалился в лес и, вдыхая воздух, побежал по той самой тропинке, которая привела нас на озеро. Через некоторое время с озера стали доноситься странные звуки и неприятный запах. Я остановился и прислушался. Затем побежал обратно. Я делал такие прыжки, о которых и не подозревал, что могу так бежать. А вот смог!
Высунув морду из кустов, я увидел следующую картину: Хозяйка лежала на спине, а перед ней стояли три парня. Один высокий и худой, держа в руке её лифчик, смешно приплясывал. Под его плавками торчал понятный бугорок. Другой, расставив широко ноги, делал характерные движения. Он покачивался и, отрывая пятки от травы, приговаривал, что-то плохое, непотребное. Третий, неповоротливый толстяк, взял её сумку и стал в ней копаться. Ветер донёс до меня пивное амбре. Под сумкой лежал мой ошейник с шипами. Толстяк крикнул что-то вроде: «Эй, ребята! У неё собака! Большая!»
Выскочив из кустов, я набросился на первого и надкусил ему связки на ноге. Затем сбил с ног второго и разорвал ему горло. Когда я вернулся к первому, чтобы покончить с ним, третий бросился бежать. Я посмотрел на хозяйку. Она стояла с открытой грудью и была похожа на статую. Величественная, красивая и спокойная. Она улыбнулась мне и кивнула в сторону убегающего. Но её улыбка была не обычной, вкупе со странным выражением на лице, похожим на маску. Мокрая прядь волос, подхваченная ветром, упала на её лоб. Мягким движением руки она убрала её и, странно взглянув на меня, ещё раз кивнула. Её широко открытые глаза при этом стали ещё больше. Толстяк успел добежать до машины и открыть дверцу. Плюхнувшись на сиденье, стал пихать ключ в замок зажигания. Завести мотор он не успел. Я схватил его за ногу, вытащил из машины и прикончил.
Наверное я старею. В последнее время всё чаще стал вспоминать отца с матерью. Вот они стоят возле калитки и смотрят на меня. Мама меня обнюхает, оближет всего, возьмёт в пасть и потащит. А я клубочек маленький, пушистый. Такой кроха! И так мне хорошо под брюхом у неё спать, так спокойно. Тёплое молоко рядом. Возьмёшь сосок и потягиваешь. Она вздрогнет во сне и ткнётся в меня носом.