Думы старого цыгана

Борис Ящук
         Лопушастик   забодал всех  своей настырностью.  Лопушастиком мы прозвали нашего нового  начальника цеха.  Они  менялись ,как перчатки  на руке модницы. Наш Бульдог – директор нашего  ОАО  -  подбирал себе  достойных  подлиз, очень он любил   лесть и  покорность.  Таким оказался  и наш новый шеф Николай  Фёдорович Смаковский.
Рьяно взялся за дела, как молодая гончая  в связке  перед охотой. Всюду  совал  свой молодой нос, выискивая  непорядки в цехе.  Увидев, что у  станка-полуавтомата тумбочка стоит не по ранжиру, приказал  исправить  мгновенно. Но получил  полнейший  отпор от всех цеховых мастеров, рабочих  и даже от уборщиков металлостружки. На  очередной оперативке начальник стал «снимать стружку» со всех без разбора. Точку  поставил  неразговорчивый энергетик цеха , - тумбочку  установил Филимоныч, так ему удобнее.
   Лопушастик  аж побагровел от  возмущения  - А это что за цаца такая, ваш Филимоныч?  Старший  мастер уточнил  -  фрезеровщик   Мажара там работает, завтра  он выходит из отпуска, вот и познакомитесь с  ним лично.    Дотошный  начцеха  прибежал  назавтра прямо  перед началом смены  и расположился неподалёку  от места станочника.
        И вот распахнулась  дверь раздевалки и в цех  ввалилась гурьба  рабочих. В центре этой  группы   громко хохотал  курчавый  и  бочкообразный  мужик   с   золотою серьгою в ухе.  Это и был  станочник-передовик  Иван  Филимонович  Мажара.  Когда он приблизился к своему  станку, то  начальнику цеха стало ясно  -  тумбочка мешала станочнику  двигаться: при небольшом росте, Мажара , истинный  богатырь , которому  необходим простор. Да и все его движения  и манера держаться выражала мощную энергетику  неукротимой , свободолюбивой  натуры.   Детали летали у него в руках, и , как бы  не урезали  нормировщики расценки, Филимонович  ставил такие рекорды, что те, только разводили руками.  По итогам  пятилетки  Филимоновичу   светила точно звезда Героя  Социалистического Труда, но  из-за ершистости  и прямоты рабочего, так  и не  украсила  его   грудь . Наградами конечно  не обделяли. Но ему  они  были не нужны….    
Он  работал  с упоением  и с радостью – такой уж он человек. 
          Узнал я его давно, но сойтись на короткой ноге  с ним было очень не просто. Помню, «Дед» приказал  на одном из станков  полностью поменять электромагниты  на гидравлике.  Дед  - это механик  нашего цеха – а кличка  за ним пришла из флота, где корабельный механик так и звался. Выполняя  задание, вышел в выходной  и в тишине и спокойствии, стал менять старые узлы  на новейшие, которые предварительно испытал на стенде в своей  мастерской.  Работа ладилась и от удовольствия тихонько стал высвистывать  мотив  давно полюбившейся песенки « Я  тебе сказал не все слова»…
Так увлёкся, что не заметил, как у станка вырос мужик  с серьгой в ухе и грозно прорычал:  « А ну  слазь  со станка, свистун!»   Я  сверху  спокойно глянул и ответил: « Мужик, чеши себе, не мешай работать!»  Не  успел я  закончить свою тираду, как железная  сильная  рука, меня, как пушинку  опустила на землю.  Здоровый , но невысокий    дядька  видно крепко осерчал, что меня  - крепкого мужика  ссадил со станка.Дальше  разговор  пошёл в яростно-убедительном  тоне:  «Во-первых я тебе, сосунок, не мужик, а  Иван Филимонович . Во-вторых – это мой станок и без меня  здесь ни один винт крутить никто не должен. В -  третьих, что ты за фрукт, такой, у нас в цехе я тебя  не видал  раньше.»
   Что-то  настроение  улетучилось, говорить не хотелось, молча собрал  свой чемоданчик и ушел в душевую.  В понедельник Деду отрапортовал, что доделать  работу  не дал  мужик, по виду напоминающий  цыганского барона Боро-Шеро.  Дед засмеялся, пообещал всё уладить  и вслед мне крикнул  : « В одном ты  прав – Иван  и есть  настоящий цыган. Только не барон, а легендарный  разведчик  .  Его не раз  сам Конев  награждал.»
      Обида  моя  была недолгой,  мне приходилось встречаться  с любыми людьми, но чтобы  меня, советского офицера, как пацана прогнали, такого не бывало. Но когда  узнал о Мажаре, что он не только классный  станочник, но и ветеран Отечественной Войны, обида растаяла, как дым…  Спустя  пару  месяцев, пришёл я  к этому  станку  , чтобы провести  плановую профилактику.  Мажара  увидел меня, но виду не подал. Я-то уже знал, что наш Петрович (Дед)  с Филимонычем  предварительную беседу провёл и    рассказал, что тот со мною «расправился» напрасно.  Но   Мажара  был мужик  своенравный и долго присматривался  ко мне ( я ведь видел, чай не слепой). Да и  мои товарищи  частенько бежали ко мне за советом и помощью. И вот, наш цыган убедился, что и я в своём деле  не  простая    пешка. Поэтому   нынешняя  встреча  началась мирно. Я,как  водится, поздоровался и объяснил  свою  задачу. Тот кивнул мне своею  курчавой круглой головой так энергично, что серьга  в ухе  затрепетала  бедная.  – Давай, паренёк,- сказал он и выключил рубильник  станка. Пока я  наводил «марафет» в шкафах  станка, Мажара  вынул свёрток с едой, достал кружку и литровую бутылку  с  красной  жидкостью.  С аппетитом поглощая завтрак, станочник запивал еду  маленькими   глотками.   Про себя  отметил, что сало с компотом – это ,конечно , на любителя… Когда  работа  подходила к концу, Мажара  подошёл ко мне  и сказал:  « Ты за прошлое  обиды  не  держи!  Компоту  хошь?»    В цехе было жарковато, кто же откажется от глотка.  А  Иван Филимонович  протянул  мне  полную  кружку   ароматного  компота…. С удовольствием  сделал  большой  глоток   ….. и   всё понял.  Ну  цыган, ну жулик – подсунул мне кружку спирта, разведённого  каким-то сиропом. Всё нырнуло  в  глотку  огненным  ёршиком… Глаза  повылазили и дух перехватило, но Иван Филимонович,   уже дружески улыбаясь, протягивал мне  бутерброд с салом и  малосольный  огурец. Ну что ты  скажешь!  Мужик   и здесь меня   «уделал»  как  мальца.  Тут настал и мой черёд ,-   отложив на газетку  бутерброд, стоически и невозмутимо  допил кружку  до дна  и   поблагодарил  Мажару.
Тот обнял меня за плечи : « Ты всё же закуси, не хорохорься, вижу, что парень ты нашенский! Приходи  без церемоний, Иван всегда тебе рад!»
       За   восемнадцать  лет  совместной  работы мы  стали   настоящими  друзьями   и стали звать  друг друга только по имени.   Не раз  гостили  друг у друга. Так  я узнал о друге  всё. Действительно  он   в молодости  кочевал со своим  табором  ,- где только ни побывал  .   Всю Украину, Белоруссию, Молдавию  измерил своими собственными  ногами.  На беду  в сорок первом   весь его табор выкосил  очередями фашистский  мессер.   Было в ту пору  Ивану  около тридцати  лет.    Сразу  осиротевший цыган собрал  в кулак  свою волю  и   похоронил свой табор.   На  святой могиле  поклялся отомстить врагу   сполна.  Только вот  винтовку  добыть… Хотя в своей мирной жизни  Ваня Мажара  был искусным  кузнецом,  делал семиструнки и скрипки, которые пели и рыдали не хуже, чем у итальянских  мастеров.  Жизнь была счастливой и мирной до сегодняшнего страшного дня, когда  Иван  решил, что пора  убивать фашистов. Убивать, убивать , убивать.  Пока  из оружия у  него  остался  только нож, откованный  собственными руками. Им  он   и воспользовался, когда  в леске  заприметил  небольшую  группу    немецких солдат. Те  устроили себе привал  с  обедом  и отдыхом.  Велика была сила  ненависти у   цыгана, - снял бесшумно часовых  и перерезал всех  так, что никто и не пикнул.  В общем, к отступающим красноармейцам  Иван Мажара  примкнул  с  хорошим арсеналом -  те  так удивились  парню  в цивильной одёжке  с велосипедом, нагруженным  автоматами и гранатами. Когда  пробились к  своим и  были  на переформировании, то рядовой  Иван Филимонович Мажара  был зачислен  в разведку   пехотной стрелковой  дивизии. Так  в  разведке  всю войну  и  «отпахал». Были вылазки   за языками, глубокие рейды  в тыл врага.  Всюду   пришлось  повоевать. В ратном деле  цыгану  сам бог помогал.   В силе и ловкости  Ивану  не было равных,  его  нож молнией разил фашистов  с невероятно большой дистанции, а языков  он доставлял  тёпленькими, но слегка помятыми – привык   с малых лет подковы разгибать…
        Когда   кончалась  война, Ваня   решил  вернуться  к мирному  труду  кузнеца  и первым  делом  выковать  красивый крест  для  таборной могилы  в белорусских лесах. Демобилизованный  орденоносец  старшина  Мажара поселился   в сельце Веприки  на  Полтавщине.  Там   несколько лет поработал в колхозной  кузнице. Но решил  перебраться в большой город  и работать на  настоящем заводе. Так он оказался  кузнецом на нашем заводе.  Кузнецом  он не стал  - ну  не его дело ковать пресс-молотом. Настоящее кузнечное дело требует, чтобы ремесло было похоже на хорошую песню , а у прессов такого нет. Вот и перебрался в механический  цех фрезеровщиком. Но  своё ремесло не бросил ,- с годами женился на  чернокосой Настеньке из  соседнего цеха,  построили свой домик на окраине города, на косогоре, откуда виднелся  Днепр. А потом  своими руками  соорудил  кузнечный мех, сварганил  добротный горн  и  привёз  из чермета   большую наковальню. Так  родилась  Ванина кузня, затем   к ней  пристроил  свою столярку, где  вновь развесил  лекалы   для скрипки и гитары.  Золотые руки человека, прошедшего ад войны, не утратили  своего  волшебного  дара. Ванюшкины  семиструнки  и скрипки  вновь запели. Не раз приходилось   видеть, как Мажара  пускал в жизнь свой  инструмент, вдохнув   всю свою бедную судьбу  в грустные мелодии. Весёлых вещей он  ни разу не играл , - отучила война. Весть о мастере  разнеслась по округе  и к Ваниному домишке  зачастили заказчики.
       Однажды   Филимонович   позвал меня в гости.   Домочадцы  уехали  отдыхать к морю.  Откровенно, ехать в гости не хотелось,- надо с пересадками ехать   через весь город. Занятие на часа  три в один конец.  Но его звонок по телефону был  твёрд -  альтернатива   исключена  и я поехал.    Встретили меня радушно, сразу усадили за стол. Угощали   хозяева    по погоде  -  ледяной  окрошкой, холодными варениками  с вишней и  ароматным компотом. Видя компот, я  улыбнулся, а Ваня уловил  иронию и успокоил  - дома у нас спиртное под запретом -  Настя его  на дух не переносит. 
 После  обеда  мы сидели  под раскидистой шелковицей   и Ваня    долго   пел свои цыганские  грустные песни, от которых  щемило сердце. Я понимал,.что это неизбывная   боль его  о таборе, ушедшем  в небеса….
       Потом  нас   оторвали от дела  дальние   соседи . Два мужчины   умоляли о чём-то  старого кузнеца Наконец, Иван Филимонович  согласился и  сказал мне: « Идём , поможешь!»  В кузне  раздули пламя в горне, я  равномерно давил на мех,  раскаленная  болванка  дозрела до кондиции и Иван велел подать её на наковальню. На моих  глазах  кусок  железа  превращался  в     топор. Несколько раз полетав с наковальни  в горн и обратно  и попав под пробойник, он стал настоящим  топором.   Здесь  мне пришлось  быть свидетелем   секрета закалки  стали. Иван   на мгновение  окунул поковку  в масло, затем выхватил её и побежал   к старой берёзе  и со всей силы  всадил  в берёзу. После чего    , довольный вернулся  и сполоснул руки и лицо холодной колодезной водой.   И сказал  просителям , - Завтра  придёте  выньте  топор из коры – служить будет долго.
    Весь день я провёл  у моих друзей, детей   им бог не дал , поэтому они очень дорожили своими приятелями.  Были   и недруги.
                Так, после визита   какого-то цыгана на иномарке, всего увешанного золотом.,  Мажара  сорвался -  вышвырнул посетителя со двора  и схватился за сердце.   Так  ветеран  войны попал в окружной госпиталь.  Навещали его ребята из цеха, но больше всех его навещала жена  Настя и я. Обычно я  менял   Настю.   Однажды  меня   пропустила  нянечка( мы уже перезнакомились с персоналом терапевтического отделения) перед окончанием врачебного обхода. В приоткрытую  дверь я услышал обрывок беседы Филимоныча  с лечащим врачом.  Тот спрашивает: «Иван Филимонович!  Вы  боярышник принимаете?»  - А как же ,доктор!  Перед приёмом пищи регулярно   стаканчик принимаю, простодушно признался Иван.
От  ужаса, у доктора пенсне слетело с переносицы - Вы что делаете, самоубийца?  Ведь его надо принимать не более десяти капель за приём!  - на   что Мажара возражал очень активно -  «  Мне Настя, жена моя , приносит этого боярышника  целыми авоськами, я вам скажу. Там настоящим спиртом и не пахнет! От такого диалога  сам терапевт стал хвататься за грудь.   На  тот  раз   его больного удалось   откачать и Иван  вновь встал к станку.
      Но однажды  я застал  Мажару  за привычной  кружкой   спиртного  у  станка. Когда я  на него  напустился, тот отмахнулся : «Не пыли, скоро  я уйду в свой табор!  Жалко  Настю!»    
  В слякотный   вечер  октября  мне позвонили   товарищи: « Тебя в госпиталь зовёт Иван Филимонович!»  Не откладывая  на потом, поймал такси и рванул к госпиталь.  Меня пропустили без препон и я понял , что дело  швах.  Но Ваня встретил меня доброй улыбкой,  - Ты чего пригонюрился, брось дружище! Я позвал тебя вот зачем:  после  похорон  обещай   навещать Настю. Я ей наказал  две мои гитары и мой нож  - это тебе на память. Если сам не станешь хорошим музыкантом – отдай инструмент в хорошие руки. 
 И, последнее, - не  дай  пропасть моей кузне. И пожав мне руку  , твёрдо сказал -  « Ступай!» Так  и остался  он в моей памяти   спокойным, гордым и непреклонным  до последнего вздоха.
       Похоронили его с воинскими почестями, под троекратный салют… Настя вскоре уехала в своё родное село.   Стараниями  военкомата и отдела народных  ремёсел  в Ваниной  кузнице  теперь действует школа молодых-кузнецов  и гончаров.
     На семиструнке  я виртуозно играть так и не научился. Всё больше играю на шестиструнке. А замечательную   Ванину  гитару  подарил музыканту от бога – слепому афганцу. Я рассказал парню  всё о славном  цыгане   -красноармейце, чьи  руки умели и сталь ковать и делать певучие инструменты, а сердце принадлежало Советской Отчизне.
 А  нож твой, Иван Филимонович, до сих пор остёр и отлично летит в цель…..

       ( Использовал  фото из интернета)