Лопушастик забодал всех своей настырностью. Лопушастиком мы прозвали нашего нового начальника цеха. Они менялись ,как перчатки на руке модницы. Наш Бульдог – директор нашего ОАО - подбирал себе достойных подлиз, очень он любил лесть и покорность. Таким оказался и наш новый шеф Николай Фёдорович Смаковский.
Рьяно взялся за дела, как молодая гончая в связке перед охотой. Всюду совал свой молодой нос, выискивая непорядки в цехе. Увидев, что у станка-полуавтомата тумбочка стоит не по ранжиру, приказал исправить мгновенно. Но получил полнейший отпор от всех цеховых мастеров, рабочих и даже от уборщиков металлостружки. На очередной оперативке начальник стал «снимать стружку» со всех без разбора. Точку поставил неразговорчивый энергетик цеха , - тумбочку установил Филимоныч, так ему удобнее.
Лопушастик аж побагровел от возмущения - А это что за цаца такая, ваш Филимоныч? Старший мастер уточнил - фрезеровщик Мажара там работает, завтра он выходит из отпуска, вот и познакомитесь с ним лично. Дотошный начцеха прибежал назавтра прямо перед началом смены и расположился неподалёку от места станочника.
И вот распахнулась дверь раздевалки и в цех ввалилась гурьба рабочих. В центре этой группы громко хохотал курчавый и бочкообразный мужик с золотою серьгою в ухе. Это и был станочник-передовик Иван Филимонович Мажара. Когда он приблизился к своему станку, то начальнику цеха стало ясно - тумбочка мешала станочнику двигаться: при небольшом росте, Мажара , истинный богатырь , которому необходим простор. Да и все его движения и манера держаться выражала мощную энергетику неукротимой , свободолюбивой натуры. Детали летали у него в руках, и , как бы не урезали нормировщики расценки, Филимонович ставил такие рекорды, что те, только разводили руками. По итогам пятилетки Филимоновичу светила точно звезда Героя Социалистического Труда, но из-за ершистости и прямоты рабочего, так и не украсила его грудь . Наградами конечно не обделяли. Но ему они были не нужны….
Он работал с упоением и с радостью – такой уж он человек.
Узнал я его давно, но сойтись на короткой ноге с ним было очень не просто. Помню, «Дед» приказал на одном из станков полностью поменять электромагниты на гидравлике. Дед - это механик нашего цеха – а кличка за ним пришла из флота, где корабельный механик так и звался. Выполняя задание, вышел в выходной и в тишине и спокойствии, стал менять старые узлы на новейшие, которые предварительно испытал на стенде в своей мастерской. Работа ладилась и от удовольствия тихонько стал высвистывать мотив давно полюбившейся песенки « Я тебе сказал не все слова»…
Так увлёкся, что не заметил, как у станка вырос мужик с серьгой в ухе и грозно прорычал: « А ну слазь со станка, свистун!» Я сверху спокойно глянул и ответил: « Мужик, чеши себе, не мешай работать!» Не успел я закончить свою тираду, как железная сильная рука, меня, как пушинку опустила на землю. Здоровый , но невысокий дядька видно крепко осерчал, что меня - крепкого мужика ссадил со станка.Дальше разговор пошёл в яростно-убедительном тоне: «Во-первых я тебе, сосунок, не мужик, а Иван Филимонович . Во-вторых – это мой станок и без меня здесь ни один винт крутить никто не должен. В - третьих, что ты за фрукт, такой, у нас в цехе я тебя не видал раньше.»
Что-то настроение улетучилось, говорить не хотелось, молча собрал свой чемоданчик и ушел в душевую. В понедельник Деду отрапортовал, что доделать работу не дал мужик, по виду напоминающий цыганского барона Боро-Шеро. Дед засмеялся, пообещал всё уладить и вслед мне крикнул : « В одном ты прав – Иван и есть настоящий цыган. Только не барон, а легендарный разведчик . Его не раз сам Конев награждал.»
Обида моя была недолгой, мне приходилось встречаться с любыми людьми, но чтобы меня, советского офицера, как пацана прогнали, такого не бывало. Но когда узнал о Мажаре, что он не только классный станочник, но и ветеран Отечественной Войны, обида растаяла, как дым… Спустя пару месяцев, пришёл я к этому станку , чтобы провести плановую профилактику. Мажара увидел меня, но виду не подал. Я-то уже знал, что наш Петрович (Дед) с Филимонычем предварительную беседу провёл и рассказал, что тот со мною «расправился» напрасно. Но Мажара был мужик своенравный и долго присматривался ко мне ( я ведь видел, чай не слепой). Да и мои товарищи частенько бежали ко мне за советом и помощью. И вот, наш цыган убедился, что и я в своём деле не простая пешка. Поэтому нынешняя встреча началась мирно. Я,как водится, поздоровался и объяснил свою задачу. Тот кивнул мне своею курчавой круглой головой так энергично, что серьга в ухе затрепетала бедная. – Давай, паренёк,- сказал он и выключил рубильник станка. Пока я наводил «марафет» в шкафах станка, Мажара вынул свёрток с едой, достал кружку и литровую бутылку с красной жидкостью. С аппетитом поглощая завтрак, станочник запивал еду маленькими глотками. Про себя отметил, что сало с компотом – это ,конечно , на любителя… Когда работа подходила к концу, Мажара подошёл ко мне и сказал: « Ты за прошлое обиды не держи! Компоту хошь?» В цехе было жарковато, кто же откажется от глотка. А Иван Филимонович протянул мне полную кружку ароматного компота…. С удовольствием сделал большой глоток ….. и всё понял. Ну цыган, ну жулик – подсунул мне кружку спирта, разведённого каким-то сиропом. Всё нырнуло в глотку огненным ёршиком… Глаза повылазили и дух перехватило, но Иван Филимонович, уже дружески улыбаясь, протягивал мне бутерброд с салом и малосольный огурец. Ну что ты скажешь! Мужик и здесь меня «уделал» как мальца. Тут настал и мой черёд ,- отложив на газетку бутерброд, стоически и невозмутимо допил кружку до дна и поблагодарил Мажару.
Тот обнял меня за плечи : « Ты всё же закуси, не хорохорься, вижу, что парень ты нашенский! Приходи без церемоний, Иван всегда тебе рад!»
За восемнадцать лет совместной работы мы стали настоящими друзьями и стали звать друг друга только по имени. Не раз гостили друг у друга. Так я узнал о друге всё. Действительно он в молодости кочевал со своим табором ,- где только ни побывал . Всю Украину, Белоруссию, Молдавию измерил своими собственными ногами. На беду в сорок первом весь его табор выкосил очередями фашистский мессер. Было в ту пору Ивану около тридцати лет. Сразу осиротевший цыган собрал в кулак свою волю и похоронил свой табор. На святой могиле поклялся отомстить врагу сполна. Только вот винтовку добыть… Хотя в своей мирной жизни Ваня Мажара был искусным кузнецом, делал семиструнки и скрипки, которые пели и рыдали не хуже, чем у итальянских мастеров. Жизнь была счастливой и мирной до сегодняшнего страшного дня, когда Иван решил, что пора убивать фашистов. Убивать, убивать , убивать. Пока из оружия у него остался только нож, откованный собственными руками. Им он и воспользовался, когда в леске заприметил небольшую группу немецких солдат. Те устроили себе привал с обедом и отдыхом. Велика была сила ненависти у цыгана, - снял бесшумно часовых и перерезал всех так, что никто и не пикнул. В общем, к отступающим красноармейцам Иван Мажара примкнул с хорошим арсеналом - те так удивились парню в цивильной одёжке с велосипедом, нагруженным автоматами и гранатами. Когда пробились к своим и были на переформировании, то рядовой Иван Филимонович Мажара был зачислен в разведку пехотной стрелковой дивизии. Так в разведке всю войну и «отпахал». Были вылазки за языками, глубокие рейды в тыл врага. Всюду пришлось повоевать. В ратном деле цыгану сам бог помогал. В силе и ловкости Ивану не было равных, его нож молнией разил фашистов с невероятно большой дистанции, а языков он доставлял тёпленькими, но слегка помятыми – привык с малых лет подковы разгибать…
Когда кончалась война, Ваня решил вернуться к мирному труду кузнеца и первым делом выковать красивый крест для таборной могилы в белорусских лесах. Демобилизованный орденоносец старшина Мажара поселился в сельце Веприки на Полтавщине. Там несколько лет поработал в колхозной кузнице. Но решил перебраться в большой город и работать на настоящем заводе. Так он оказался кузнецом на нашем заводе. Кузнецом он не стал - ну не его дело ковать пресс-молотом. Настоящее кузнечное дело требует, чтобы ремесло было похоже на хорошую песню , а у прессов такого нет. Вот и перебрался в механический цех фрезеровщиком. Но своё ремесло не бросил ,- с годами женился на чернокосой Настеньке из соседнего цеха, построили свой домик на окраине города, на косогоре, откуда виднелся Днепр. А потом своими руками соорудил кузнечный мех, сварганил добротный горн и привёз из чермета большую наковальню. Так родилась Ванина кузня, затем к ней пристроил свою столярку, где вновь развесил лекалы для скрипки и гитары. Золотые руки человека, прошедшего ад войны, не утратили своего волшебного дара. Ванюшкины семиструнки и скрипки вновь запели. Не раз приходилось видеть, как Мажара пускал в жизнь свой инструмент, вдохнув всю свою бедную судьбу в грустные мелодии. Весёлых вещей он ни разу не играл , - отучила война. Весть о мастере разнеслась по округе и к Ваниному домишке зачастили заказчики.
Однажды Филимонович позвал меня в гости. Домочадцы уехали отдыхать к морю. Откровенно, ехать в гости не хотелось,- надо с пересадками ехать через весь город. Занятие на часа три в один конец. Но его звонок по телефону был твёрд - альтернатива исключена и я поехал. Встретили меня радушно, сразу усадили за стол. Угощали хозяева по погоде - ледяной окрошкой, холодными варениками с вишней и ароматным компотом. Видя компот, я улыбнулся, а Ваня уловил иронию и успокоил - дома у нас спиртное под запретом - Настя его на дух не переносит.
После обеда мы сидели под раскидистой шелковицей и Ваня долго пел свои цыганские грустные песни, от которых щемило сердце. Я понимал,.что это неизбывная боль его о таборе, ушедшем в небеса….
Потом нас оторвали от дела дальние соседи . Два мужчины умоляли о чём-то старого кузнеца Наконец, Иван Филимонович согласился и сказал мне: « Идём , поможешь!» В кузне раздули пламя в горне, я равномерно давил на мех, раскаленная болванка дозрела до кондиции и Иван велел подать её на наковальню. На моих глазах кусок железа превращался в топор. Несколько раз полетав с наковальни в горн и обратно и попав под пробойник, он стал настоящим топором. Здесь мне пришлось быть свидетелем секрета закалки стали. Иван на мгновение окунул поковку в масло, затем выхватил её и побежал к старой берёзе и со всей силы всадил в берёзу. После чего , довольный вернулся и сполоснул руки и лицо холодной колодезной водой. И сказал просителям , - Завтра придёте выньте топор из коры – служить будет долго.
Весь день я провёл у моих друзей, детей им бог не дал , поэтому они очень дорожили своими приятелями. Были и недруги.
Так, после визита какого-то цыгана на иномарке, всего увешанного золотом., Мажара сорвался - вышвырнул посетителя со двора и схватился за сердце. Так ветеран войны попал в окружной госпиталь. Навещали его ребята из цеха, но больше всех его навещала жена Настя и я. Обычно я менял Настю. Однажды меня пропустила нянечка( мы уже перезнакомились с персоналом терапевтического отделения) перед окончанием врачебного обхода. В приоткрытую дверь я услышал обрывок беседы Филимоныча с лечащим врачом. Тот спрашивает: «Иван Филимонович! Вы боярышник принимаете?» - А как же ,доктор! Перед приёмом пищи регулярно стаканчик принимаю, простодушно признался Иван.
От ужаса, у доктора пенсне слетело с переносицы - Вы что делаете, самоубийца? Ведь его надо принимать не более десяти капель за приём! - на что Мажара возражал очень активно - « Мне Настя, жена моя , приносит этого боярышника целыми авоськами, я вам скажу. Там настоящим спиртом и не пахнет! От такого диалога сам терапевт стал хвататься за грудь. На тот раз его больного удалось откачать и Иван вновь встал к станку.
Но однажды я застал Мажару за привычной кружкой спиртного у станка. Когда я на него напустился, тот отмахнулся : «Не пыли, скоро я уйду в свой табор! Жалко Настю!»
В слякотный вечер октября мне позвонили товарищи: « Тебя в госпиталь зовёт Иван Филимонович!» Не откладывая на потом, поймал такси и рванул к госпиталь. Меня пропустили без препон и я понял , что дело швах. Но Ваня встретил меня доброй улыбкой, - Ты чего пригонюрился, брось дружище! Я позвал тебя вот зачем: после похорон обещай навещать Настю. Я ей наказал две мои гитары и мой нож - это тебе на память. Если сам не станешь хорошим музыкантом – отдай инструмент в хорошие руки.
И, последнее, - не дай пропасть моей кузне. И пожав мне руку , твёрдо сказал - « Ступай!» Так и остался он в моей памяти спокойным, гордым и непреклонным до последнего вздоха.
Похоронили его с воинскими почестями, под троекратный салют… Настя вскоре уехала в своё родное село. Стараниями военкомата и отдела народных ремёсел в Ваниной кузнице теперь действует школа молодых-кузнецов и гончаров.
На семиструнке я виртуозно играть так и не научился. Всё больше играю на шестиструнке. А замечательную Ванину гитару подарил музыканту от бога – слепому афганцу. Я рассказал парню всё о славном цыгане -красноармейце, чьи руки умели и сталь ковать и делать певучие инструменты, а сердце принадлежало Советской Отчизне.
А нож твой, Иван Филимонович, до сих пор остёр и отлично летит в цель…..
( Использовал фото из интернета)