ОТВЕРЖЕННЫЕ
Мы часто смотрим на древних, как на детей. А дети мы перед древними, перед их глубоким, серьёзным, незасорённым пониманием жизни.
Лев Николаевич Толстой
Скользя над будто вскипающим от дождя белоснежным полотном, Виктор, активировав на кресле автоматический режим, прикрыл глаза и, наслаждаясь сладкой музыкой барабанящих по полимерной обшивке капель, обдумывал предложение президента. Что и говорить, именно о настоящей экспедиции, о путешествии к звёздам, о неведомых мирах мечтал он, когда только задумывался о полёте к Сириусу; подсознательно думал об этом, создавая «Пса-Призрака». И вот теперь, когда всё задуманное неожиданным образом свершилось, Виктору вдруг стало страшно. Ведь полети он к заветной планете, он может никогда больше не увидеть ни Земли, ни Марса, ни всего того, что было ему так дорого и близко: своих родителей, к которым он собирался съездить на днях; Сергея, за которого Виктор по-прежнему переживал, как за собственного сына; Аманды… Вспомнив об Аманде, Виктор снова ощутил, как что-то волнующее встрепенулось в груди; улыбнувшись, он открыл глаза. «…Надо не забыть отправить ей сообщение, — подумал он, глядя на пронзающие дождевую вуаль встречные магнитомобили. — Надеюсь, обрадуется, когда узнает, что сам президент взялся за дело… — Виктор улыбнулся шире. — Наверное, снова расплачется… только теперь от радости…»
Дождь тем временем постепенно снимал свою завесу. Вдали, слева от дороги, уже золотились сочные просветы и три радуги, перебросив через поля и леса свои разноцветные коромысла, озарили небо торжествующей улыбкой.
«Хороший знак», — просиял Виктор, глядя на живописную картину. Далеко за радугами высилось сероватое основание исполинской энергобашни, всё ещё плотно затянутой облаками. Взглянув на дорогу, Виктор заметил слева поворот, подсвеченный на экране красным контуром, и знакомый знак — белый плавный конус на красном фоне, перечёркнутый тремя волнистыми линиями. Знак этот предупреждал о запретной зоне — зоне отчуждения, которая находилась всего в десяти километрах западнее посёлка Вячеслава и к которой Виктора по-прежнему что-то манило… «Надо будет съездить сюда после обеда, — подумал он, отключив автоматический режим, — заодно и прогуляюсь, подышу воздухом… Может, ягод соберу…» Взяв управление креслом в свои руки, Виктор прибавил скорости.
Через некоторое время, умывшись и переодевшись, Виктор обедал с Аллой и её сыном Дмитрием на открытой веранде. Молчаливая служанка Ника с загадочной улыбкой Джоконды подала на стол настоящий украинский борщ — любимое блюдо семьи Шелестовых — и ароматные, сочные расстегайчики с сёмгой. Вкусно покушав и поблагодарив Аллу за прекрасный обед, Виктор попросил её, если можно, найти ему что-нибудь из старой верхней одежды Вячеслава, чего не жалко было бы надеть в лес. Через пару минут Алла — надо сказать, как и Вячеслав, не любившая складировать дома всякое тряпьё — принесла Виктору то, что сумела найти, — потёртые светло-коричневые брюки из тонкой мягкой кожи (замши) и такую же свободную рубашку с бахромой вдоль рукавов. Увидев одежду, Виктор так и замер: точно в такой одежде он уже гулял по лесу, но — во сне… И он даже всерьёз задумался: «А сон ли это был вообще?..» Ведь и тогда, на совещании, читая доклад, он тоже почувствовал ясную связь с этим загадочным сном. «…Если это и был сон, то уж точно явный», — заключил Виктор, глядя на себя в зеркало; хоть он и был заметно крепче Вячеслава, рубаха и штаны ему были в самый раз.
— Прямо вылитый индеец! — звонко рассмеялась увидевшая его Алла и передала Виктору маленькое лукошко для ягод, в которое она положила пару расстегаев и яблок.
Спустя время Виктор неторопливо скользил вдоль неширокого серого полотна, густо поросшего по краям высокой травой и кустарниками. Дорога была совершенно пустынной; ни одного магнитомобиля не встретил Виктор, с тех пор как свернул с шоссе. Видневшаяся вдали энергобашня была по-прежнему затянута тяжелыми кучными облаками, хотя давно уже распогодилось. Тревожное волнение охватило Виктора, когда, выехав из-за крутого поворота, увидел впереди высокие серые ворота, от которых в обе стороны тянулся сетчатый забор. Мира с завидным спокойствием сообщила о приближении к запретной зоне, пятикилометровой зоне отчуждения, попасть в которую можно было только по специальным пропускам. Поэтому Виктор решил оставить кресло у обочины и прогуляться вдоль забора пешком, полагая, что там обязательно найдётся какой-нибудь ход. Дождавшись очередного съезда на обочину — узкую жёлтую дорожку, бегущую параллельно основному полотну, он хотел было свернуть, но в последний момент отчего-то сильно занервничал и резко ушёл влево, успев вписаться в дугу, ведущую на разворот. «Чертовщина какая-то…» — нахмурился он, не понимая, что на него нашло; ощущение было такое, словно им кто-то управлял в тот момент… Проехав в обратном направлении ещё метров сто, Виктор наконец-то съехал с дороги. Спрятав кресло от лишних взоров за кустами можжевельника, он взял лукошко и, накинув на затылок «глаза Шивы», направился в лес. После холодного, пыльного, пустынного Марса и его шумной подземной жизни этот благоухающий, окутанный прохладой и яркими солнечными переливами мир древесный казался просто волшебством! Наслаждаясь пением птиц и любуясь вековыми лиственницами и соснами, Виктор внезапно остановился: белка, укрывшись, словно зонтиком, распушенным хвостом, сидела перед ним на ветке, догрызая шишку. Виктора весьма развеселило то, как её обозначили «глаза Шивы»: мало того что они подсвечивали её контуры — они ещё и выводили подробную информацию об отряде, семействе и роде, к которым она принадлежала… Приблизившись и осторожно достав из лукошка яблоко, Виктор откусил кусочек и протянул его пушистой красавице. Ничуть не испугавшись, та лишь на секунду замерла, видимо, обдумывая заманчивое предложение, и, не выпуская шишки, ловко подхватила с ладони лакомый кусочек.
— Красавица! — расплылся Виктор в улыбке, наблюдая, как белка, позабыв о шишке, лакомится сладкой мякотью. Разломив яблоко на части и положив их на видное место, он отправился дальше, зорко высматривая познавательными чудо-глазами лесных зверей и птиц.
Миновав берёзовую рощу, где Виктор успел собрать немного земляники, он наконец-то вышел к забору. Мира снова проинформировала о том, что он приблизился к запретной зоне и что в случае нарушения пункта устава, запрещающего вхождение в зону без необходимого на то разрешения, с его кредитного счёта будет незамедлительно списано тридцать тысяч квантов.
— Этого только не хватало, — с досадой отозвался Виктор, оглядывая забор. Но расстроился он не из-за штрафа, а от того, что было написано на красной табличке, висевшей на сетке заграждения; «Внимание! Забор под напряжением!» — на нескольких языках предупреждала надпись.
Осмотревшись, Виктор свернул налево и побрёл вдоль ограждения, думая о том, как же перебраться на ту сторону. Недалеко от забора он вскоре разглядел узкую тропинку, едва заметную в высокой траве. Сразу смекнув, что тропинка здесь неспроста, Виктор вышел на неё, но, не пройдя и десяти метров, остановился — тропинка обрывалась… «Странно…» — озадачился он, оглядывая траву. Внимание его привлекло то, что небольшой участок травы, чуть правее тропинки, был слегка подмят и как будто приподнят. Присев на корточки, Виктор аккуратно потянул за траву и улыбнулся: под толстым слоем дёрна скрывался лаз, вернее, подкоп, прикрытый сверху решёткой, сплетённой из тонких деревянных прутьев. Приподняв решётку, Виктор заглянул внутрь: устланная травой траншея была около метра глубиной и определённо вела на ту сторону забора. «Ну что ж, прекрасно», — обрадовался он, оглядываясь по сторонам; оставалось лишь снять с себя незаменимые гаджеты — браслет и слуховые кольца, иначе штрафа было не избежать.
Командой сняв браслет и вынув слуховые кольца с помощью специального держателя — тонкой палочки с конусообразными окончаниями, Виктор спрятал оба гаджета в приметных кустах и ловко протиснулся в лаз, прикрыв за собой решётку. Вскоре он вынырнул по другую сторону забора.
Дальше Виктор шёл, придерживаясь заветной тропинки, которая бежала вдоль опушки леса. Места вокруг были совсем дикие, нехоженые. Увидев справа заросли малины, Виктор не удержался и остановился. Ягоды было видимо-невидимо. Крупная, ароматная, сладкая, не одного Виктора приманила она — медведь, здоровенный, метра два, лакомился ягодами неподалёку. Услышав Виктора, он тревожно навострил уши, приподнялся на задние лапы и, принюхиваясь, громко фыркнул.
— Чёрт! — вырвалось у Виктора; но фраза эта адресовалась не медведю — Виктор знал, как вести себя в подобных ситуациях, — а тому, что он забыл снять «глаза Шивы», которые по-прежнему держали связь с ПИМом, подсвечивая косолапого и показывая его подробные характеристики, вплоть до предполагаемого веса. «Н-да, — оставаясь неподвижным, мысленно протянул Виктор, вспомнив о штрафе, — двух моих зарплат как не бывало…» Медведь между тем, видимо, приняв застывшего Виктора за дерево, опустил передние лапы и вернулся к сладкой трапезе. «Ладно, не будем мелочиться, — сохраняя спокойствие, улыбнулся Виктор и осторожно сделал шаг назад, — зато изучу местную фауну… Если доживу, конечно…» Убедившись, что медведю он совершенно безразличен, Виктор медленно отошёл в сторону и вернулся на тропинку.
Продолжая углубляться в зону отчуждения, Виктор стал подмечать, что птиц и зверей с каждым шагом становилось всё меньше, деревья всё чаще попадались больные, хилые… Виктор внезапно остановился, увидев впереди ужасную картину; он даже не сразу разобрал, что это были — деревья… Искривлённые, скрученные, раздавленные какой-то неведомой силой, они то стелились по земле, вознося к небу свои немощные ветви и будто моля о помощи, то печально склонялись, как будто плача и скорбя о несправедливой своей участи, а то сливались друг с другом, будто назло превращаясь в нечто, при взгляде на которое даже у людей с железными нервами мурашки пробегали по телу. Всё это было великим, грандиозным творением рук человеческих, точнее, той исполинской энергобашни — незаменимого сборщика магнитной энергии, которой так гордился человек. Она-то и вызывала в магнитном поле Земли сильнейшие возмущения, от которых всё живое вокруг в буквальном смысле — сходило с ума… «Вот она — плата за „экологически чистую“ энергию, — нахмурился Виктор, продолжая свой путь и стараясь не смотреть по сторонам. — Сколько в мире таких зон? Десятки, сотни тысяч?.. Нет… — качнул он головой, — не научились мы жить в согласии с природой, а прежде всего — с самими собой…» О зоне отчуждения и о последствиях её магнитных аномалий Виктор, конечно же, слышал, но видел он эту страшную картину впервые. Вскоре начался бурелом. Тропинка круто брала вправо, убегая в самую чащу теперь пугающего леса. Несмотря на то что до энергобашни было ещё далеко, уже сейчас Виктор ощущал, что тело его как будто прибавило в весе, а в затылке и висках поселилась тупая пульсирующая боль — всё это также свидетельствовало о наличии магнитных аномалий. Решив немного передохнуть, Виктор взобрался на подломленную осину и огляделся. «Словно во сне… — задумался он, снова вспомнив свой сон. — Те же поваленные деревья, та же гробовая тишина, даже тучи…» Виктор перевёл взгляд на небо: низкие серые тучи, словно зловещий туман, сгустились над ним; но дождём и не пахло, зато влажность была как в бане. «Куда же ведёт эта тропинка?..» — посмотрел он вдаль. Справа, метрах в трёхстах, над самым лесом, виднелось слабое зеленоватое свечение, похожее на полярное сияние; именно в ту сторону и вела тропинка. Приподняв ободок, Виктор понял, что свечение это воспроизводят «глаза Шивы», которые, видимо, каким-то образом реагировали на напряженность магнитного поля. «Странно… и лес там вроде как нормальный…» — подметил Виктор необычно высокие деревья, которые к тому же были ярко освещены лучами проглядывающего солнца. Заинтересовавшись и воспрянув духом, он спрыгнул с дерева и ускорил шаг.
Радость и почти что детский восторг оживили лицо Виктора, лишь только он ступил в этот дивный оазис посреди гнетущей пустыни! Первое, что поражало, — деревья! Высоченные, статные, они были не меньше метра в диаметре! Сочная высокая трава, устилавшая землю изумрудным покрывалом, казалась и вовсе неземной. Буквально сразу почувствовал Виктор, как головная боль и обременяющая тяжесть чудесным образом отступили, а вместо них его охватило пьянящее веселье. Торжествующим смехом отозвался он, увидев впереди кустики… да нет, какие кустики?! Кусты! Кусты гигантской земляники росли на ярко освещённой солнцем поляне! Ягоды размером с хорошую клубнику были просто божественны, и Виктор бросился их собирать. И снова откликнулся он ликующим смехом, обнаружив в траве грибную поляну; подберёзовики и подосиновики, раза в три больше когда-либо виденных им, росли здесь повсюду.
— Вот так зона отчуждения! — восклицал Виктор, любуясь кряжистым подосиновиком. Надломив шляпку и убедившись, что гриб абсолютно чист, он снова рассмеялся: — Просто чудеса какие-то!..
— Мы их так и называем — поля чудес… — послышался негромкий женский голос.
Виктор резко поднялся: недалеко от него стояла женщина, пожилая, собиравшая какие-то травы. Судя по простой одежде — серому дерюжному сарафану да белому платку, — она, верно, была из Отверженных.
— Я имею в виду эти места, — аккуратно обрывая цветы зверобоя и не глядя на Виктора, объясняла женщина. — Сама не перестаю удивляться этой красоте… Что и говорить, великая, непостижимая сила скрыта в нашей матушке-Земле… А мы… — женщина вздохнула с сожалением, — словно неразумные дети, всё продолжаем возводить энергобашни, прокладываем дороги, тем самым только лишая её сил…
— Если я правильно понимаю, — немного робко начал Виктор, — вся эта красота здесь из-за повышенной напряжённости магнитного поля…
— Ну… вам, Виктор, виднее — безропотно отозвалась женщина, по-прежнему не глядя на него, — в науках-то я вовсе не сильна… разве что в травах.
— Откуда вам известно моё имя? — встревожился Виктор.
Женщина на секунду замерла, неторопливо сложила жёлтые цветки в берестяной туесок, что висел у неё на плече, и, посмотрев на Виктора, с доброй улыбкой ответила:
— Не умеем мы, женщины, держать язык за зубами, да, Виктор?.. Простите меня великодушно, я не хотела вас пугать…
Хоть Виктор и не выказывал смятения, но в тот момент им действительно завладел сковывающий страх. Но не пугающей неизвестностью был вызван страх этот, а той душевной простотой и открытостью, что исходили от этой мягкой, спокойной, миролюбивой женщины, от которой приятно завеяло душистыми травами, когда она приблизилась к Виктору. Став напротив, она какое-то время просто молча смотрела на него добрыми серыми глазами, часто загадочно улыбаясь, будто удивляясь чему-то, и вскоре тихо заговорила:
— Я Валентина Николаевна. Но все меня называют бабой Ведой… — Женщина задорно рассмеялась: — Хотя бабушкой я себя совсем не ощущаю!.. — Поправив туесок на плече, она ходко направилась в лесную чащу. — Пойдёмте, Виктор.
— Куда? — растерянно отозвался Виктор, оставаясь на месте.
— Вы же хотели увидеть Отверженных, — объясняла женщина, продолжая путь. — Хотя, признаться, мне это слово не по душе: звучит так, словно нас кто-то отверг. Уж лучше называть нас Приверженные, поскольку все мы здесь по собственной воле и привержены одному — любви к жизни…
Виктор догнал её.
— Валентина Николаевна…
— Можно просто — баба Веда, — спокойно поправила женщина, — я уже привыкла.
— Баба Веда… — чувствуя некую неловкость в обращении, продолжал Виктор, — а откуда вам известно обо мне и… о том, зачем я здесь?
— О вас, Виктор, я знаю не больше, чем вы сами, — многозначительно отвечала Валентина Николаевна. — Но вот отец Юрий знает о вас достаточно, чтобы вы его послушали.
Виктор снова взволновался:
— А кто такой отец Юрий?
— Основатель нашего движения, — пояснила баба Веда и, дойдя до высоченной кудрявой рябины, повернула налево. — Не волнуйтесь, Виктор, скоро всё узнаете…
Наполненный изумрудными переливами чудо-лес между тем постепенно расширялся; и уже совсем не было видно унылых деревьев, птицы вокруг пели приветливо, сладкогласно, и на душе Виктора стало легко и покойно. Вспомнив про «глаза Шивы», он подметил, что ни птиц, ни дальних очерков они более не подсвечивали. «Возможно, это из-за повышенной магнитной активности», — предположил Виктор, снимая ободок. Бросив его в корзинку, он догнал бодренько шагающую впереди Валентину Николаевну и, поравнявшись с ней, спросил:
— Баба Веда, и много здесь таких полей чудес?
— В этой зоне одно, но в других бывает больше, — как всегда спокойно отвечала она и, будто прочитав мысли Виктора, загадочно спросила: — Но ведь вас интересует другое, не так ли?
— Верно, — улыбнулся Виктор, уже проникшийся симпатией к этой, без сомнения, мудрой женщине. — Я хотел узнать, зачем вы здесь, что вас влечёт к этим местам?
— Вы же видели землянику и грибы! — рассмеялась Валентина Николаевна, проходя мимо пышных кустов орешника. — Ягоды здесь плодоносят до самых заморозков, грибы мы собираем с начала лета, а какие здесь травы — настоящий эликсир жизни!.. Но это не главное, — чуть погодя спокойно и вдумчиво продолжала баба Веда, — главное то, что здесь мы как нигде лучше чувствуем связь с Землёй, с нашими предками — с самими собой, понимаете?.. (Опустив взгляд, Виктор задумчиво кивнул.) Те из нас, кто недавно примкнул к движению, учатся здесь слышать лес, зверей, птиц; но прежде всего — себя… Здесь они словно наново рождаются: учатся ходить, разговаривать, мыслить по-новому. А мы… — Валентина Николаевна с улыбкой выделила: — «старожилы», с радостью им в этом помогаем… Ну вот мы и пришли, Виктор, — остановилась она, указывая на живописную дубовую рощу, раскинувшуюся впереди. — Здесь мы и живём…
— Как тут… красиво, — заворожённо отозвался Виктор, оглядывая величавые кряжистые дубы. — Словно в сказке…
Следуя за Валентиной Николаевной, Виктор вскоре увидел уютные конические домики, прятавшиеся под широкими, развесистыми кронами деревьев; домики были похожи на юрты, небольшие, метра три в диаметре, и укрытые снаружи широкой берестой. Многие жители вышли из своих жилищ.
Навстречу бабе Веде выбежала маленькая девочка, в длинной до пят белой рубашке и с красивыми мелкими косичками. Игриво подпрыгивая, она взяла женщину за руку и, с откровенным детским любопытством поглядывая на Виктора, весело заговорила:
— Баба Веда, баба Веда, а когда мы пойдем собирать коренья?
— Вечером, золотце моё, вечером, — поглаживая её по головке, отвечала Валентина Николаевна.
— А ты Виктор, да? — с улыбкой спросила девочка.
Виктор приветливо улыбнулся:
— Верно.
— А я Маша. А что у вас в корзинке?
— Земляника и грибы… Вот, хочешь пирожок? — Виктор протянул ей расстегай.
— Нет, спасибо, мы такого не едим, — искренне отвечала девочка.
— Ну, тогда возьми яблочко.
— Спасибо, — поблагодарила юная красавица и с нетерпением прибавила: — А мы вас часто слышим, даже я… А вы нас слышите?..
Не зная, что ответить, Виктор лишь растерянно улыбнулся.
— А я вот сейчас слышу, что ты хвастливая болтушка, — наигранно-строго отозвалась баба Веда. — Давай-ка беги к сестре да попроси её приготовить вчерашний сбор — будем готовить отвар.
— Ура, ура! — захлопала в ладоши девочка и побежала к стоявшей неподалёку высокой тёмненькой девушке, которая, прильнув к дереву, провожала Виктора трепетным, не то от страха, не то от глубокого восхищения, взглядом; это и была та самая девушка, загадочную песню которой вчера услышал Сергей…
Проходя поселение, Виктор обратил внимание, что люди здесь жили совсем скромно: кроме домиков, стожков сена и подвешенных к деревьям берестяных сушилок, на которых лежали ягоды, грибы да травы, здесь ничего не было. Ближе к центру поселения, рядом с огромным царственным дубом, Виктор увидел углубление в земле, круглое, выложенное плоскими тёмными камнями, что-то наподобие каменного очага, вокруг которого, держа друг друга за руки, недвижно сидели мужчины и женщины; прикрыв глаза, они как будто медитировали…
— А что они делают? — поинтересовался Виктор.
— Мы называем это Хрустальным Кругом, — отвечала Валентина Николаевна и, взглянув на Виктора, тихо пояснила: — Так мы устанавливаем связь с другими… другими Спящими…
Знакомая тревога охватила Виктора ещё до того, как заметил он идущего навстречу высокого мужчину, облачённого в длинную тёмно-серую рясу; сомкнув руки, он шёл мерно, свободно, а перехваченные плетёной тесьмой длинные серебристые волосы его как будто бы светились в золотых лучах.
— Отец Юрий, — поклоном поприветствовала его Валентина Николаевна.
— Баба Веда, — мягким баритоном отозвался мужчина и также поклонился.
«Неужели это он?.. — задумался Виктор, всматриваясь в его исхудалое, исчерченное резкими морщинами аскетическое лицо. — Ведь именно его я видел во сне…» Мужчина был просто удивительно похож на Виктора, вернее, на его двойника — того самого загадочного старца из сна: те же седые волосы, глубокие морщины, прямой нос, волевой подбородок, но глаза… глаза совсем иные: голубые, ясные — проникновенные…
— Здравствуй, Виктор, — перевёл на него взгляд Юрий. — Я Юрий. Все называют меня отцом Юрием, но это скорее дань уважения — можешь обращаться ко мне как тебе удобно…
Баба Веда между тем, ещё раз поклонившись, направилась обратно.
— Думаю, мне представляться не нужно, — улыбнулся Виктор, чувствуя какую-то необъяснимую связь с Юрием.
— Да, Виктор, тебя здесь многие знают. Полагаю, о нашем поле чудес баба Веда тебе уже рассказала?
— Да, удивительное место… — Виктор обвёл глазами деревья. — С трудом верится, что всё это буйство природы вызвано повышенной магнитной активностью.
— Нет, Виктор, не совсем так… Пойдём, присядем, — Юрий указал на берестяной домик, что стоял на краю рощи, в тени густого ясеня. — Ты, верно, хочешь пить? — мерно шагая, спросил он как-то отвлечённо.
— Да, во рту немного пересохло, — кивнул Виктор, отчего-то ощутив лёгкий озноб.
Прикрыв глаза, Юрий кивнул и продолжил:
— Я ведь по образованию физик, Виктор. В своё время долго проработал в институте земного магнетизма. Ещё тогда нам было известно о полях чудес…
Странно, но эти слова ничуть не удивили Виктора: он будто уже знал, вернее, догадывался об этом…
— …Изучали мы этот феномен, — со вздохом продолжал Юрий, — дай бог памяти, года… три-четыре… Пытались воссоздать в лабораторных условиях, — с лёгкой иронией выделил он. — И надо сказать, довольно успешно, я имею в виду на физическом уровне: воссоздали ту же аномальную напряжённость, доходившую до трёхсот эрстед, то же направление силовых линий, даже генераторы земных волн подключили для большей убедительности. В общем, учли всё до мелочей. Но, как мы ни старались, на наши псевдополя природа отказывалась реагировать, а если и реагировала, то весьма плачевно… — Юрий поклоном поприветствовал двух мужчин, нёсших тяжёлые связки дров. — …Проект наш вскоре закрыли, но исследования для меня не прошли даром: позже они натолкнули меня на мысль, что природа полей чудес откликается не на само магнитное поле, как на физическое явление, а на тончайшую вибрацию, которая скрыта в нём; другими словами, вступает с ней в резонанс, в результате чего и рождается эта красота… — Остановившись у входа в жилище, Юрий посмотрел на Виктора проникновенным взглядом. — Эти поля чудес, Виктор, есть не что иное, как голос нашей Земли — её песня, которую слышит здесь всё живое, в том числе и мы…
«И я знаю, что слышишь и ты», — вдруг совершенно отчётливо услышал Виктор; но Юрий в тот момент не говорил ни слова — леденящая дрожь пробежала по спине Виктора.
— Прошу, Виктор, входи, — загадочно улыбнулся Юрий, пропуская его вперёд.
Охваченный смятением, Виктор осторожно откинул полог. Внутри нехитрого строения оказалось довольно уютно и светло; свет проникал через отверстие в куполе. Пол был устлан сухой берестой и соломой. Лишь только Виктор присел, в домик заглянула девушка, которая поставила перед ним берестяной туесок, до краёв наполненный водой, и такую же берестяную кружку.
— Спасибо, Лена, — поблагодарил Юрий, садясь против Виктора.
Девушка, улыбнувшись, аккуратно налила воды в кружку и быстро ушла, задёрнув за собой шторку.
— Постой… — задумался Виктор, глядя на воду, — но ведь ты не говорил ей, что я хочу пить… — Он встревоженно посмотрел на Юрия.
«Необязательно уметь говорить, чтобы что-то сказать», — снова услышал Виктор в себе голос Юрия — перед глазами его всё задрожало, тело обдало леденящей дрожью, потом резко бросило в жар…
— Разве это не твои слова, Виктор? — улыбнулся Юрий. — И я рад, что ты меня слышишь. — Он протянул ему кружку с водой. — Выпей, Виктор. Уверяю, тебе сразу станет легче.
Прохладные живительные волны прошли по телу Виктора, лишь только он сделал первый глоток.
— Вода эта из местного ключа, — продолжал Юрий. — Она буквально горит энергией. Будешь возвращаться, обязательно возьми с собой.
— Юрий, но как это возможно? — выпив до конца, с нетерпением спросил Виктор. — Получается… я слышу твои мысли?..
— Любая мысль — это вибрация, Виктор, — сомкнув руки, спокойно объяснял Юрий. — В первую очередь ты реагируешь на мою направленную вибрацию, а мысль рождается в ответ твоим сознанием. Язык вибраций — это единственный язык, на котором общается всё сущее, будь то камень, дерево или человек.
— Этому языку вы и обучаете?
— Нет, Виктор, — благосклонно улыбнулся Юрий, — этому языку не надо учиться: он дан нам от рождения. Здесь мы лишь помогаем вспомнить его; в первую очередь вспомнить то, как слышать вибрации, а уж потом и говорить ими, осознанно говорить…
Виктор оживился:
— Послушай, Юрий, маленькая девочка, лет семи, с косичками…
— Машенька, — кивнул Юрий.
— Да, она сказала, что слышит меня… Она имела в виду — мои вибрации?
— И да и нет, — отвечал Юрий, радуясь заинтересованности Виктора. — Сейчас, к примеру, я слышу вибрации твоих мыслей, зрительных образов, чувств… Нет-нет, не надо пугаться, — прикрыв глаза, улыбнулся он, видимо, уловив смятение Виктора. — Если бы ты сейчас слышал меня — мы были бы открыты друг другу… — Сделав паузу, Юрий открыл глаза и продолжил: — Но в таком ключе слышу тебя только я, и лишь когда настроюсь. Маша же говорила о другом, о том, что все мы слышим вибрации твоей глубинной сущности, твоей души, которая пока скрыта от тебя… — Всматриваясь в его глаза, Юрий проникся искренним восхищением. — Ты даже не представляешь, что это означает, Виктор… Ты, сам того не ведая, вещаешь на всех мыслимых и немыслимых частотах, и тебя слышат — по всему миру! Это дар, Виктор, великий дар…
— И что же они слышат? — с улыбкой неловкого сомнения отозвался Виктор.
— Словами этого не описать!.. — упоённо отвечал Юрий. — Это можно лишь прочувствовать… Понимаешь, Виктор, наши чувства стоят ближе всего к вибрациям. Можно сказать: чувства — это и есть вибрации… А те чувства, которые затрагиваешь ты, дарят нам бесконечную радость. Это воодушевляет нас, особенно тех, кто недавно примкнул к движению…
— С трудом верится, — улыбнулся Виктор, опустив взгляд.
— Я тебя прекрасно понимаю, — вздохнул Юрий. — Я тоже долго не верил в себя, в свои способности, считал, что я обычный человек, у которого есть любимая жена, прекрасные дочери, интересная работа… Но… потом я увидел этот странный сон… — отрешённый взгляд Юрия устремился сквозь Виктора. — Она пришла ко мне в образе моей жены… покойной жены… пела мне песню, скорее даже не песню, а пророчество… (Виктор так и замер с кружкой в руке.) Потом эти пророчества стали странным образом сбываться, и она начала говорить со мной… И этот голос… — глаза Юрия заблестели. — Ты не представляешь, Виктор, что это за голос!..
— О ком ты говоришь? — спросил Виктор взволнованно.
Юрий устремил на него проникновенный взгляд и заговорил — вибрациями:
— Ведь ты видел её, во сне; она пела тебе.
— Юко? — мысленно вопросил Виктор, догадываясь, что Юрий его слышит.
— Нет, — отвечал Юрий, продолжая мысленный поток, — она лишь приходит в образе близких нам людей, любимых людей.
— Тогда кто она?
— Она — Высшая сущность, видящая мир вне пространства и времени. Я слышу Её вибрации каждый день, слышу так же ясно, как твои. Именно Она рассказала мне о грядущем Переходе и о том, что нужно сделать, чтобы подготовиться к нему… — Юрий неожиданно остановил поток вибраций, внимательно следя за реакцией Виктора.
В тот момент Виктор был словно под гипнозом. Опомнившись, он лишь растерянно заморгал, в недоумении глядя на Юрия.
— Я рад, что ты не сопротивлялся… — как ни в чём не бывало заговорил Юрий; но, видя, что Виктор по-прежнему обескуражен, пояснил: — Ведь мы только что вошли с тобой в Поток… Наши вибрации слились воедино. Ты даже не заметил этого!..
— Я всё понял, — задумчиво отозвался Виктор. — Ты говоришь о вибрационном резонансе.
Юрий кивнул:
— И в этом состоянии мне не требовалось никаких усилий, чтобы донести до тебя информацию — ты сам её услышал! Именно в это состояние мы и учим входить всех, кто готов слышать… — сев поудобнее, Юрий с увлечением продолжил: — Понимаешь, Виктор, все наши проблемы в этом мире из-за сопротивления. Ты же помнишь эту неясную тревогу, дрожь в теле, жар — всё это следствие твоего сопротивления… Ты бы знал, как долго я сопротивлялся!.. — рассмеялся Юрий. — Слышал Её голос, полагая, что это слуховые галлюцинации! Принимал лекарства, ходил по врачам, которые почти убедили меня, что это первые признаки шизофрении!..
Встревоженный Виктор лишь напряжённо улыбнулся и взволнованно спросил:
— Юрий, о каком Переходе ты говорил? Что это, конец света?..
— Нет, Виктор, — собираясь с мыслями, вздохнул Юрий. — Она называет это переходом в Хрустальную Эру… Понимаю, звучит довольно странно, но я лишь передаю Её слова… Вернее, слова-то мои: Она ведь использует мой словарный запас, чтобы донести до меня информацию… Наверное, надо было выбрать для этого не меня, а какого-нибудь писателя или литератора… — заскромничал Юрий. — Так вот… — вдумчиво продолжал он, — Переход будет непростым — немногие сумеют пройти. Когда он начнётся, Она не говорит; но знаки Ей уже видны. Вижу их я — видишь и ты…
— Ты говоришь о зеркальном эффекте? — ещё больше встревожился Виктор, только теперь понимая, откуда в нём эта болезненная обеспокоенность и чьи мысли он слышал всё это время.
— Да, Виктор. Но это лишь начало. Дальше будет происходить то, что Она называет Витком, и этого — уже не остановишь…
— А ты не пробовал попросить…
— Пробовал, Виктор, пробовал, — кивнул Юрий, уже услышав его, — но на мои просьбы Она молчит. И, полагаю, дело здесь не в том, что Она меня не слышит, а в том, что нам — людям — самим придётся доказать свою готовность жить в новом мире. Помощь Её и без того неоценима. Ведь это Она поведала нам о Потоке, научила искусству вхождения в него, рассказала о Хрустальном Круге, с помощью которого мы можем призывать остальных… Она заботится о нас, Виктор, помогает нам выжить.
— Меня вы тоже призвали? — опустив взгляд, задумался Виктор.
— Да, Виктор, — кивнул Юрий, слыша его тревогу. — Потому что твоя роль в Переходе ключевая. И Она просила помочь тебе — помочь осуществить твой замысел… (Виктор в недоумении посмотрел на Юрия.) Одному тебе он известен, — понимая его затруднение, продолжал Юрий. — Я слышу лишь то, что мне дозволено. Но могу дать совет. Там, где страх и тревога, — там и скрыт твой путь… — вибрациями сказал Юрий, снова войдя с Виктором в Поток.
Спустя время Виктор и Юрий неторопливо шли по окраине поселения. Уже вечерело. Баба Веда в окружении веселящихся детей разливала по берестовым туескам свежеприготовленный отвар. В округе витал запах костра и трав.
Заведя руки за спину и мерно шагая, Юрий рассказывал Виктору о том, как входить в Поток.
— …Когда снова почувствуешь знакомую тревогу — не противься ей, — степенно говорил он, — просто прими её как должное, но прими с радостью, прочувствуй её всем существом своим; получится не сразу, но в принятии своего сопротивления кроется ключ. Потом неприятные ощущения уйдут — и тебе многое откроется…
Внимательно слушая Юрия, Виктор всё поглядывал на Хрустальный Круг; примкнувших к нему жителей стало заметно больше. Держа друг друга за руки и плечи, они сформировали вокруг очага замысловатую фигуру, напоминавшую шестиконечную звезду.
— Послушай, Юрий, — выслушав его, тревожно начал Виктор, — не знаю, как в остальном мире, но в России на вас уже начались гонения. Боюсь, в скором времени власти примут серьёзные меры. К тому же они пытаются дискредитировать вас: вчера я сам видел, как двое будто бы Отверженных подорвали полотно…
Юрий рассмеялся.
— Извини, Виктор, просто представил себя подрывающим полотно!.. Я знаю, власти теперь видят в нас угрозу, — продолжал он спокойно. — Поначалу их всё устраивало… и ты знаешь, почему. Теперь же нас стало больше, мы объединяемся, видимо, что-то замышляем, возможно, готовим переворот. Я их вполне понимаю и ни в чём не виню. — Юрий остановился и посмотрел на Виктора; в недремлющем взгляде его читалась безусловная ясность. — Ты должен понять главное, Виктор: их действия продиктованы страхом, страхом, который скрывает от них то, что видим мы. И поверь мне, что бы они ни делали, какие бы козни ни строили, они всегда будут оставаться в тени иллюзий…
— Папа, Папа!.. — послышался позади детский голос. — Подождите!..
Маленькая Маша, держа в руке накрытый крышкой берестяной туесок, спешила к ним.
— Вот… — добежав, протянула она Виктору туесок, — баба Веда просила передать тебе отвар. — И, жестикулируя для большей выразительности указательным пальцем, строго прибавила: — Принимай его по две столовые ложки, когда почувствуешь усталость.
— Хорошо, — улыбнулся Виктор, — так и сделаю! — И, посмотрев на Юрия, спросил: — Твоя?
— Младшенькая, — кивнул Юрий, обняв дочку.
Вскоре к Юрию подошла и старшенькая, Аня, — та самая девушка, которую видел Сергей у космодрома. Опустив глаза, она прильнула к отцу.
В тот момент, глядя на Юрия, обнимающего любимых дочерей, Виктор подумал, как, должно быть, счастлив этот человек, живя свободно, живя в любви, в окружении близких ему людей — духовных людей, которые так же, как и он, смотрят на мир ясным, не затуманенным предрассудками и суждениями взором и, главное, слышат, слышат то, о чём мы — люди — давно уж позабыли…
— Спасибо тебе, Юрий, — пожал ему руку Виктор. — Спасибо за всё. Надеюсь, ещё встретимся.
— Обязательно встретимся, — заверил Юрий. — Придёт время, я сам с тобой свяжусь. И помни, Виктор, — ясно посмотрел он на него, — ничего не бойся: ты не один. — И вибрациями прибавил: «С тобой все мы, за тобой Она — и вся Вселенная…»