Она отступала и отступала, в то время; как море приближалось. Кидая шипящие волны в её сторону, оно казалось, испытывало азарт. Песок у берега сменил свой цвет из-за обилия тёмных водорослей. В воздухе прочно закрепился запах соли. Девчонка зажмурилась и решительно пошла навстречу холодной пучине. Спустя пару минут стало понятно, что вода не такая уж и холодная. Легкая улыбка заиграла на её лице. Стремительно вечерело, последние отдыхающие ушли с пляжа довольно давно. Впрочем, здесь их было всегда не много. Гораздо больше их на официальном пляже. Так что можно было представить, будто ты совершенно одна в мире. Честно говоря, это чувство преследовало её уже давно, несмотря на большое количество окружающих людей: мамы, сестры, врачей, медсестёр, сочувствующих…
Тем временем в больнице был введён режим ЧС. Все, начиная от молоденьких медсестричек до седовласых состоявшихся учеников Гиппократа были заняты. Кто-то звонил по телефону, кто-то пытался успокоить рыдающую женщину с копной ярко-рыжих завитушек. Отовсюду слышались ободряющие реплики; что её дочь уже ищут, что персонал прочёсывает местность - уйти далеко она не могла.
В кабинете глав. врача то и дело раздавались звонки. Он, взмыленный и сердитый, нервно поправлял галстук. Уму непостижимо! Девчонка поставила на уши всё отделение! Снова раздался звонок.
А девочка сидела на берегу и даже не подозревала о событиях, происходящих в паре сотен метров от нее. Впервые за последние несколько лет она была счастлива, ощущая себя обычным подростком. Пусть в пижаме из клиники, с синяками под глазами, без прежней роскошной алой «гривы». Ведь это только снаружи, а внутри всё мирно.
Несясь в ординаторскую, медсестра сбила с ног зазевавшегося старичка, но времени извиняться не было. Она с грохотом распахнула дверь и, задыхаясь, пролепетала что-то про записку, найденную в палате пропавшей. Рыжеволосая женщина перестала рыдать и уставилась на вошедшую, врач уверенной походкой приблизился к сестричке и, взяв чуть помятый листок, вежливо просил её выйти. Девушка хотела было что-то добавить, но не решилась и поспешно удалилась.
На пляж медленно приходил рассвет, холодный воздух струйками просачивался в легкие. Все труднее открывались тяжелеющие веки. Из горла вырывался булькающий кашель. Вдруг стало очень легко, она вдохнула полной грудью …и упала. Упала и тут же начала подниматься вверх. На ту высоту, куда не долетают даже птицы или самые модернизированные летательные аппараты.
К утру девочку нашли и сообщили об этом в больницу. После этого известия всё понемногу стало приходить в норму. Пациенты снова ругались в очереди за таблетками, уборщицы хмуро сновали с неподъёмными вёдрами и швабрами по этажам. А вот курилка была непривычно пустой; в неё сидели лишь главврач и та самая медсестра. Последняя, докурив, поднялась, смахнула на пол пепел с халата и произнесла:
«А ведь она всё-таки успела». Видя недоуменный взгляд собеседника, она пояснила: «Пожить».
Доктор вспомнил вчерашнюю смятую записку и последнюю строчку: «Я не знаю, сколько мне осталось, но я хочу пожить». Он хотел было привычно возразить, но тут, словно первый раз взглянул на коридор, прилегающий к курилке. По коридору шаркали тапками больные, повсюду витал непроветриваемый, терпкий запах лекарств. Мужчина подумал про себя: «А ведь и вправду. Успела».