Джон Пол Ощирко с волосами, заплетенными в тысячу мелких косичек. Джон Пол с наушниками в ушах. Джон Пол с хлопчатобумажной сумкой через плечо. Джон Пол в мешковатой одежде. Джон Пол Непревзойденный качал черной красивой головой в ритме внутренней музыки. И все услышали его слова, которые мог сказать только Джон Пол. И слова эти были:
Слушать реггей, умирать под небом, вдыхать запах травы.
Падать в ад, спать под небом, вдыхать запах травы. Падать в ад,
спать без тебя, вдыхать запах травы. Падать с адом, спать с тобой,
щупать запах травы. Падать в тебя, спать над адом, щупать слюну
травы. Падать в слюну, грезить о тебе, щупать ад живых.
Падать в море, грезить о тебе, щупать ад живых. Падать в море, грезить о зелени, щупать ад живых. Падать в море, грезить о зелени, щупать раны живых. Падать в море, грезить о зелени, щупать раны рыб. Грезить о море, падать в зелень, щупать раны рыб. Грезить о море, лизать зелень, щупать раны рыб. Щупать море, лизать зелень, верить в раны рыб.
Кончить в раны, лизать море, верить в зелень рыб.
Полюбить раны, влюбиться в море, посеять зелень для рыб.
Полюбить вершину раны, влюбиться в долину моря, засеять всех рыб зеленью.
Полюбить вершину женщины, вершину моря, вершину зелени рыб.
Любить долину женщины, долину моря, долину вершины зелени рыб.
Сеять себя в долину зелени женщины, в долину зелени моря, во тьму долины вершины зелени рыб.
Рассыпаться травой в долине зелени женщины, в сухой долине зелени моря, в сиянии тьмы долины вершины зелени рыб.
Рассыпаться травой и лаской в долине зелени женщины, в сухой и черной долине зелени моря, в солнце и сиянии тьмы долины вершины зелени рыб. Рассыпаться травой и лаской и тишью в долине зелени женщины, в сухой и черной и тесной долине зелени моря, в солнце и луне и сиянии тьмы долины вершины зелени рыб. Рассыпаться травой и лаской и тишью и шумом в долине зелени женщины, в сухой и черной и тесной и кровавой долине зелени моря, в солнце и луне и зорях и сиянии тьмы долины вершины зелени рыб. Рассыпаться травой и лаской и тишью и шумом и страхом в долине зелени женщины, в сухой и черной и тесной и кровавой и радостной долине зелени моря, в солнце и луне и зорях и молоке сияния тьмы долины вершины зелени рыб. Рассыпаться травой и лаской и тишью и шумом и страхом и мясом в долине зелени женщины, в сухой и черной и тесной и кровавой и радостной и болящей долине зелени моря, в солнце и луне и зорях и молоке и сперме сияния тьмы долины вершины зелени рыб. Рассыпаться травой и лаской и тишью и шумом и страхом и мясом и вечным духом в долине зелени женщины, в сухой и черной и тесной и кровавой и радостной и болящей и как скелеты хрупкой долине зелени моря, в солнце и луне и зорях и молоке и сперме и как нектар золотой моче сияния тьмы долины вершины зелени рыб. Рассыпаться в прах травой и лаской и тишью и шумом и страхом и мясом и вечным духом и кончиком языка в долине зелени женщины, в сухой как чаша и черной как яма и кровавой как одежда и радостной как камень и болящей как анус и как скелеты леса хрупкой и как место зарождения зверя влажной долине зелени моря, в солнце и луне и зорях и молоке и сперме и как нектар золотой моче и как небо ожидания Бога пустой реке сияния тьмы долины вершины зелени рыб.
Разлетаться в простор:
гробом и маской и птицей и громом и медом и членом и мятным лоном и испугом рыбы в зеленой пещере света,
в пустой как череп и теплой как губы и холодной как подворотня и неутоленной как голос и неумолимой как смертник и тупой как раковина потопа и тайной как лето внутри зверя зеленой памяти моря,
в гневе и милости и надеждах и деревьях и слюне и голубой как осанна вене и как корона пребывания Отца запечатленной речи прилива пустыни воды огня зеленой женской раны.
Разлетаться в простор:
гробом без возраста и маской церкви и птицей башни и запахом грома и украденным медом и членом расточительным и мятным лоном цариц и смертным испугом пьяной рыбы
в зеленой как стебли луга пещере света,
в пустой как облезший череп и теплой как губы в межножье и холодной для убийцы как подворотни и неутоленной от света как голос и неумолимый своей нежностью как смертник и тупой как первая и последняя раковина потопа и тайной как лето крови внутри зверя
зеленой как ангел мха памяти моря,
в гневе без края и милости без начала и злостных надеждах и урочных деревьях и слюне всех оргазмов и голубой как осанна рассвета вене сумерек и как корона неусыпного пребывания Отца навеки запечатленной ясной речи ночного прилива грустной пустыни безмерной воды бездны огня
зеленой женской раны.
Разлетаться в простор:
гробом без возраста (а не ложем без тела), не цветком влагалища (а маской церкви), птицей с башни (а не башней из жести) и запахом грома (а не вспышкой тмина) и украденным медом (а не найденным садом) и не зеркалом прямоугольным (а членом расточительным) и мятным лоном цариц (а не напевным горлом рабынь) и смертным испугом пьяной рыбы (а не цветущим дыханием текучей глины)
в зеленой как стебли (а не бедра хмеля) пещере света, в пустой как череп облезлый и теплой как губы в межножье (а не кладбище в цвету и темный овощ в межгубье) и холодной как подворотни для убийцы (а не слово для пророка) и неутоленной не от отчаянья как язва (а от света как голос) и неумолимой нежностью как смертник (а не присутствием как защитник) и не скупой как первая и последняя капля семени (а тупой как первая и последняя раковина потопа) и тайной как лето крови (а не сито славы) внутри зверя (а не тигра)
зеленой как ангел мха (а не берег дождя) памяти моря, в гневе без края (а не без сожаления) и милости без начала (а не без рассудка) и не в чистых одеждах (а в злостных надеждах) и урочных деревьях (а не в утлых корнях) и не в дерьме всех народов (а в слюне всех оргазмов) и голубой как осанна рассвета (а не часовня ночи) вене сумерек (а не тайне спаривания) и запечатленной навеки не как кладовка безбрежной похоти Быка (а корона бессонного пребывания Отца) ясной речи (а не тусклом гоготе) ночного прилива грустной пустыни (а не медленного сжигания кораблей) безмерной воды бездны огня (а не тьме тем песка мириад звезд)
зеленой женской раны.
Разлетаться в простор:
и гробом без возраста и ложем без тела но и мертвецом без
яйца
и цветком влагалища и маской церкви но и вестью буквы
и птицей с башни и башней из жести но и мухой розы
и запахом грома и вспышкой тмина но и пылью терна
и украденным медом и найденным садом но и проданным
задом
и зеркалом прямоугольным и членом расточительным но и
сгустком перелетным
и напевным горлом рабынь и мятным лоном цариц но и
сонным ходом ягодиц
и смертным испугом пьяной рыбы и цветущим вздохом
текучей глины но и винным привкусом синей сливы
в зеленой как стебли луга и как бедра хмеля но и как своды
стеблей пещеры света,
в пустой как череп облезший и как кладбище расцветшее но и
как ствол брюхатый
и теплой как губы в межножье и темной как овощ в межгубье
но и тихий как руки в межгрудьи
и холодной как подворотни для убийцы и как слово для пророка но и как город для скитальца
и неутоленной от отчаянья как язва и от света как голос но и
от пыла как тело
и неумолимой нежностью как смертник и
присутствием как защитник но и терпением как язычник
и скупой как первая и последняя капля семени и тупой как
первая и последняя раковина потопа и хриплой как первая и
последняя труба видения
и тайной как лето крови и как сито славы но и как жито нивы
внутри зверя и внутри тигра но и внутри смерча
зеленой как ангел мха и как берег дождя но и как гнездо
дерева
памяти моря,
в гневе без края и без сожаления но и без гнева
в милости без начала и без рассудка но и без милости
и в чистых одеждах и злостных надеждах но и в битых
бутылях
в урочных деревьях и утлых корнях но и в угасших молитвах
и в дерьме всех народов и в слюне всех оргазмов но и в росе
всех зачатий
и голубой как осанна рассвета и как часовня ночи но и как
часовня осанны
вене сумерек и тайне спаривания но и пене слипания
и запечатленной навеки как кладовка безбрежной похоти Быка
и корона бессонного пребывания Отца но и колонна
бездонного перетекания Блага
ясной речи и тусклом гоготе но и тоскливом шепоте
ночного прилива грустной пустыни и медленного сжигания
кораблей но и высокого наведения мостов в утреннем
приближении к шельфу
безмерной воды бездны огня и тьмы тем песка
мириад звезд но и бессчетной россыпи жемчужин
зеленой женской раны.
Разлетаться в простор:
и возрастом без гроба и телом без ложа и яйцом без мертвеца
и влагалищем цветка и церковью маски но и буквой вести
и башней птицы и жестью башни но и розой мухи
и прахом грома и запахом тмина но и вспышкой терна
и проданным медом и украденным садом но и найденным
задом
и зеркалом перелетным и членом прямоугольным но и
сгустком расточительным
и сонным горлом цариц и мятным ходом рабынь и напевным
лоном ягодиц
и винным испугом синей рыбы и цветущим привкусом
текучей сливы но и смертным вздохом пьяной глины
в зеленой как бедра луга и как своды хмеля но и как стебли
стеблей пещеры света
в пустой как череп брюхатый и как кладбище облезлое но и
как стебель зацветший
и теплой как губы в межгубье и темной как овощ в межгрудьи
но и тихой как руки в межножье
и холодной как город для убийцы и как подворотни для пророка но и как слово для скитальца
и неутоленной от отчаянья как тело и от света как язва но и от
пыла как голос
и неумолимой присутствием как язычник и
терпением как смертник но и нежностью как защитник
и скупой как первая и последняя раковина потопа, и хриплой
как первая и последняя капля семени но и тупой как первая и
последняя труба видения
и тайной как лето нивы и как жито славы но и как сито крови
внутри зверя и внутри тигра и внутри смерча
зеленой как гнезда мха и как ангел дождя но и как берег деревьев памяти моря,
в гневе без гнева но и без края и без сожаления
в милости без милости но и без начала и без рассудка
и в злостных одеждах и в битых надеждах но и в чистых бутылях
и в угасших деревьях и урочных корнях но и в утлых молитвах
и в дерьме всех зачатий и в слюне всех народов но и в росе всех оргазмов
и голубой как осанна часовне и как часовня рассвета но и как часовня часовни
вене сумерек и тайне слипания но и пене спаривания
и запечатленной навеки как кладовка бессонного пребывания Блага и как корона бессчетного перетекания Быка но и как колонна бездонной похоти Отца
тусклой речи и тоскливом гоготе но и ясном шепоте
высокого прилива мостов и ночного наведения утренней пустыни но и медленного сожжения шельфа в грустном приближении к кораблям
тьмы тем огня воды песка звезд жемчужин но и бессчетной россыпи безмерной бездны мириад
зеленой женской раны.
Разлетаться в простор:
и возрастом и телом но и яйцом
и пахом и церковью но и буквой
и башней и жестью но и мухой
и громом и садом и тмином и медом и терном и задом и зеркалом и членом и сгустком и горлом и лоном и ходом и вздохом винным и цветным испугом и смертным привкусом
в зеленой как бедра как своды как стебли пещеры света,
в пустой и теплой и темной и тихой и холодной и неутоленной и неумолимой и скупой и хриплой и тупой и тайной
зеленой памяти моря,
без гнева без милости без начала без рассудка
в надеждах одеждах дерьме росе слюне
как кладовка колонна корона
в перетекании похоти пребывании
Блага Отца Быка
в речи гоготе шепоте
в приливе наведении и приближении
а также в сжигании безмерной бездны мириад тьмы тем
зеленой женской раны.
Разлетаться в испуге в зеленой пещере света, в пустой зеленой памяти моря, в гневе огня зеленой женской раны.
Слушать переполох в зеленой пещере света, умирать в пустой зеленой памяти моря, вдыхать запах зеленой женской раны. Слушать переполох в зеленой пещере ада, умирать в памяти моря под небом, вдыхать запах женской раны травы. Слушать переполох в рыбной пещере реггей, умирать в море травы под небом, вдыхать женский запах моря. Слушать переполох пещеры реггей, умирать травой смерти под небом, вдыхать женский запах рыб. Слушать переполох реггей, умирать небом над травой, вдыхать женский запах смерти. Слушать переполох травы, умирать под небом вместе с небом, вдыхать запах смерти. Слушать реггей, умирать под небом, вдыхать запах травы.
С украинского