Утро разбудило меня, но проснулся я в такой тоске и печали, что даже открыв глаза, долго оставался неподвижным, не в силах встрепенуться и выгнать из тела непрошеное предрассветное онемение. Что мне снилось? Я не знал, что мне снилось.
Впрочем, мне знакомы эти грустные пробуждения. Так бывает, когда снится Она. Обломки тех двух-трех лет, иногда это просто звуки, а чаще всего - нелепые погони и вечные опоздания, прыжки из автобусов в троллейбусы, бег сквозь проходные дворы, поиски безопасного угла, пристанища под деревом или просто - в темноте. Осуждающие взгляды прохожих, мол, что они тут делают вдвоем. Собаки, что рвутся с цепи, завидев нас, чужих и двуногих, в охраняемой зоне, вызов милиции незримым наблюдателем, что приникнув к окну, следит сверху за каждым шагом подозрительной пары. Игра в прятки с патрулями - за стволом дерева, за углом пристройки, за развешенными простынями, за мусорными баками. И тому подобные мотивы, что не могут не сниться, ведь это были минуты моей самой высокой, самой нежной любви к Ней - именно тогда у Нее началось, мы бегали по врачам и знахарям, выстаивали в бесконечных очередях в поликлиниках, вдобавок нас выселяли и нам приходилось уже в седьмом часу утра выходить из дома, а возвращаться не раньше, чем в полночь, вот мы и зависали в городе, иногда по пять-шесть часов нам некуда было деться, так как возвращение домой было еще под запретом. Ее все время тошнило. Она падала в обморок в переполненных (а также в пустых) автобусах, иногда ей уступали место у окна, но это не спасало, я держал Ее за руку, но медленная серость уже заливала Ее лицо, мы выскакивали на остановке и мчались в первый попавшийся подъезд, где Она наконец-то взрывалась давно сдерживаемой блевотой, несчастная, бездомная и больная, а я кружил вокруг Нее, как сторож, как ворон, как охранник, как раб, как владелец.
Бывает, снится другое. Я в незнакомом доме. Я знаю, что сейчас придет Она. Это будет наше первое свидание после долгой разлуки. Я сажусь в кресло и жду - Она вот-вот появится. Очень влиятельные сообщники устроили для нас эту невозможную встречу. В голове пульсирует заготовленная для Нее фраза. Слышу шаги на лестнице или скрип входной двери. Но это не Она. В комнату никто не входит. И так до пробуждения - в течение четырех, пяти часов я жду, шансы тают, я вслушиваюсь в каждый всхлип окружающей тишины, но Она не приходит.
Бывают сны, переполненные человеческими лицами: толпы друзей, друганов, дружбанов и подруг (многие сменили внешность), пьянка, танцы, сигаретный дым, шум, маски, смех, теснота, я пытаюсь разыскать Ее в этом вертепе, меня хватают за руки, мне наливают, я продираюсь сквозь потные чащи, меня соблазняют разговорами, песнями, я делаю вид (да, во сне), что Она меня не интересует, что я ищу не Ее, но то и дело подсчитываю в панике, сколько у меня времени (до пробуждения), чтобы пройти сквозь все бесчисленные переполненные помещения и все таки Ее отыскать. Однажды мне приснилось, что я Ее нашел, но Она отворачивалась от меня, и перед самым пробуждением я подумал, что не позову Ее - это рискованно, ведь существо, которое я вижу лишь со спины, может оказаться не Ею, и что тогда?
Но сегодня мне снилась не Она. И эта тоска, эта печаль, этот надрыв абсолютно необъяснимы.
Я попал в Венецию. Я проснулся в антикварной кровати, на цветных простынях, что пахли айвой и сухими цветками абрикосового дерева. Надо мной - высокий чистый потолок с орнаментом, который мне ни о чем не напоминает. Вокруг - коллекция красивых предметов из серебра, ореха, эбена, сандала, слоновой кости, бронзы, терракоты, кружев, бархата. Впереди - пять полных дней и ночей в этой реальности, больше похожей на галлюцинацию.
Вчера я согрешил с едва знакомой женщиной. Она замужем за другим. После мы втроем ужинали в траттории, ужин длился до глубокой ночи, мы выпили много кьянти, но вино вело себя сдержано, как вода. Мы простились у двери их номера. Затем я остался один.
И это повод для тоски? Если да, то я приплыл. Я пропал.
Но спасение существует: надо встать с постели и жить дальше. Completto утренних процедур, ванна из розового камня (абиссинского? мавританского?), полотенца, что всегда хранят ароматы лилий и апельсинов, присутствие во всем ясной музыки Бенедетто Марчелльо, полчаса, потраченные на выбор рубашки и галстука, Большой Канал, оживающий под окнами, переход из минора в мажор и наоборот, разглядывание себя в зеркало, отказ от галстука, запах еды, что приходит неведомо откуда, мысль о завтраке в девять.
Решено, я полакомлюсь этим городом. Постараюсь пережить здесь что-то самое жгучее, самое острое. Отыщу настолько потаенное место, что меня не достанут. Ни карабинеры, ни полиция, ни сам дьявол.
Но сегодня еще не время. Сегодня в десять начало, знакомство и общее желание понравиться всем, per favore, Perfezki, безусловно, надо взять гондолу, иначе кой черт было сюда ехать?..
Полоска солнца на мебели, на зеркалах, на серебряной посуде, mio caro signore, tutto e per Lei, начинаем традиционное венецианское представление под названием «Радость бытия, или Dolce vita”. К вашим услугам: плеск воды, запах духов, миндальное печенье, часовни на сваях, стихотворение Рильке, посвященное Рихарду Беер-Гофману, остролистая трава во внутренних двориках, наперсток смолистого адского кофе, эрудиты и книжники, залетные женщины, что смотрят прямо в глаза, десять тысяч церквей, дворцов, винных магазинов, музеев, борделей, четыреста мостов, с каждого положено плюнуть, училища неизвестных ремесел, тенора уличных певцов и, ясное дело, самое триумфальное из всех венецианских зрелищ - повсеместное трепетание никогда не высыхающего постельного белья!
Нужно всего лишь быть повнимательней. Еще раз оглядеть себя в зеркало. Не забыть поднять с пола косынку Ады. Напомнить себе начало 21-ой песни Дантова «Ада». Затворить за собой дверь, закрыть ее на ключ. И, насвистывая, двинуться навстречу приманкам.
С украинского