Николай Ломачинский
Т е с т д л я… м е н я
В одно время мой друг Саша Ш. немного увлёкся всякими гороскопами, хиромантией и, конечно же, тестами. Это входило в моду, и на почве наскучившей, коммунистической, тотальной идеологии, легко приживалось. В стране всеобщей уравниловки находились люди, которым хотелось выделиться, в чём-то и они искали всякие способы, чтобы заявить о себе, как о личности, в которой заложены определённые способности. «Моральный кодекс строителя коммунизма» не давал такой возможности, он рассчитан был на пчелиное или муравьиное мышление.
Саша в основном предпочитал тесты и всегда приходил ко мне, как только находил свеженький тест на определение способностей у человека.
Я был противником и того и другого. Меня всегда смущало, как это можно с помощью десятка, другого вопросов со стандартным ответом: «Да!» и «Нет!», выстроить в одну шеренгу, как минимум 300миллионов самых непохожих друг на друга человек?
Я нещадно громил один тест за другим, доказывая другу на их относительность, игровую условность человеческого Эго, но он, оставаясь со своим мнением, искал уже другие, которые могли меня переубедить в их прикладной жизнеспособности.
В этот день он принёс довольно простой и нелепый, с моей точки зрения, тест. Смысл его заключался в том, чтобы испытуемый, не задумываясь, назвал любую нечётную цифру от единицы до девяти.
Какой-то «мудрец» вычислил, что за каждой цифрой кроется способность личности. По их предположению получалось, что тот, кто называл единицу, тот автоматически объявлялся гением.
Не хило! В одно мгновенье, даже за ухом не почесав, можно вознестись на такую вершину. Осталось только награды и дивиденды собирать от нежданно свалившегося везенья.
В «спортлото», и то в миллион раз сложнее несчастный рубль выиграть, чем титул гения заполучить.
Самое удивительное то, что в нашей стране в этом тесте «дураком» практически проблематично стать так, как тройка в нашем сознании ассоциируется с посредственными отметками, а «трёшка» и того хуже – с алкоголизмом, и надо быть по-настоящему гением, чтобы её назвать, не задумываясь.
Я позднее проверял этот тест на друзьях и знакомых и никто не назвал тройку, зато, едва ли, не каждый второй становился гением или довольно способной личностью. Семёрку называли реже. А вот последнюю нечётную цифру, интеллект советского человека ленился называть – она так же далека от него, как и коммунизм.
Я допускаю, что этот тест был рассчитан на прагматичное мышление западного человека, не забитое идеологией «О всеобщей уравниловке!»
И так, я возвращался с работы уставший, но с чистыми мыслями о своём относительном положении в обществе по тесту моего друга. В коридоре, у моей комнаты, я увидел Сашу Ш. и Сашу Д., Фёдора и Виталия Диссидента. Два Саши о чём-то спорили.
Я не догадывался о том, что пока я колесил по городу, они поспорили на коньяк, что я назову цифру одного из них. Саша Ш. стоял на том, что я назову девятку. По его мнению, я был авантюристом.
Признаюсь, но я за собою таких наклонностей не замечал. Я всегда и во всём предпочитаю «золотую середину». К экстремалке прибегаю лишь в критических случаях и ситуациях, да и то, доверившись шестому чувству и мгновенному анализу сложившегося обстоятельства на подсознательном уровне. Здесь авантюризмом не пахнет! Просчёт, просчёт и только просчёт на несколько шагов вперёд. Как это происходит, мне неведомо.
Саша Д., собрав в своей памяти все сведения и наблюдения о моих способностях, поставил на семёрку, полагая, что я должен проявить себя и здесь.
Приятно сознавать, что мои друзья, не возносят меня к высшей планке бытия, но всё же высоко и искренне подымают мою личность в своих глазах. Мне осталось только не подвести одного из них, и не упасть до низшей оценки моих способностей. Они уже апробировали этот тест на себе и теперь с нетерпением ждали моего ответа.
Позднее, я понял, что, в самом деле, им всё равно было, какую именно цифру я назову; даже если попадусь на злополучной тройке. Они, ни за что бы не снизили мне баллы за такой промах. Они уверены были, что и в этом случае «хохол выкрутится!» И лишь Виталя Диссидент затаённо ждал моей осечки. Я не знал, какую цифру выбрал он, но мне он желал только тройку. Федя был весельчак, и ему плевать было на любую из цифр. Он воспринимал все тесты за игру и в споре не знал, какую сторону поддержать, признавая правоту обоих вместе.
Едва я успел поздороваться со всеми, как Саша Ш. сходу стал загружать меня правилами теста, не дав ни секунды на размышления.
Мне неведомо было, какие подсчёты происходили в моём мозгу, но озвученный мною результат сначала озадачил экзаменаторов, а затем вынудил их рассмеяться. Громче всех смеялся Фёдор. Виталя тоже засмеялся, но это было похоже скорее на едва сдерживаемую ухмылку или на гримасу досады.
Как и полагалось правилами теста, я назвал нечётную «девять с половиной». Я, как бы нарушил чистоту эксперимента, но в правилах не запрещены были доли целых цифр. Второй попытки не предусматривалось, хотя и были попытки опротестовать мой результат.
Вожделенный «Большой приз» никто не проиграл и никто не выиграл.
На этом можно было бы закончить рассказ о неудачном тестировании моей персоны, да вот я, со слов Саши Ш., стал «авантюристом с половиной», и должно было случиться нечто, что должно было закрепить моё новое звание или титул. И оно не заставило себя долго ждать. Благодаря Витали, мои девять с половиной оказались аксиомой для всех присутствующих.
Посмеявшись над случившимся, мы уже собирались расходиться по своим комнатам, как вдруг Виталя спрашивает: - А как запомнить этот тест?
Бог свидетель, его никто за язык не тянул. Сам нарвался!
Как нарочно, мы стояли кругом, и нас было ровно пять человек – на каждого присутствующего по циферке.
По «правилам» девятки с половиной, я, ни секунды не раздумывая, ответил незадачливому любителю необычных тестов: - Очень просто! Саша Ш. – единица, ты – тройка, Д. – пятёрка, Федя – семёрка, а меня сам Бог короновал девяткой. Теперь, как вспомнишь, кого-нибудь из нас, то сразу тебе и нужная цифра объявится.
Федя первым не выдержал и спрыснул от смеха, за ним последовали и два Саши, и лишь мы с Виталей сохраняли серьёзность на своих лицах.
Виталя, не сообразив, как он оказался «тройкой», которую он подкладывал под меня, вновь спрашивает у авантюриста с половиной: - А почему именно я тройка?
В уме пронеслось: «Повторяю для дураков!»
Я, как ни в чем, ни бывало, ответил: - Да потому, что ты вторым стоишь от меня.
- А – а – а! - протянул он.
Я едва не добавил: «Бэ!»
То, что он оказался «вторым» от начала относительного счёта, это он проглотил, как пилюлю от доктора. А вот то, что мы стояли кругом, и я мог начать счёт с любого – даже с него – это оказалось для его мозга высшей математикой, которую он пытался понять в течение двух месяцем так, как он почти два месяца приставал к Саше Ш. с одним и тем же вопросом: - Почему Хохол меня под тройку подвёл? Что я дурак?
Ко мне с этим вопросом он ни разу не подошёл так, как я для него был недоступен. Нас разделяли, пятёрка с семёркой с одной стороны и единица с другой стороны.
Этот тест показал, что я могу ошибаться и не дотягивать до Единицы.
1979г.