Фото из интернета
С И Л А Р Е Ф Л Е КА
(Писалось для «Ералаша», но не прошло)
Это не секрет, что воскресный, солнечный день, в пионерском лагере, воспринимается всеми его обитателями по-разному.
Чуть свет, детвора нетерпеливо осаждает главные ворота лагеря, повисая на них подобно революционным матросам, штурмовавших «Зимний дворец», внимательно всматриваясь в каждого человека, появившегося в конце дороги, ведущей к воротам. Девчонки и мальчишки ищут в нём знакомые черты родных и близких им людей. Педколлектив и сотрудники оздоровительного центра уже с субботы ощущают неприятную напряжённость предстоящего «родительского дня», про себя повторяя, как молитву: «Что нам готовит день грядущий?»
В этот день, как повелось, серьёзных массовых мероприятий не планировалось. После завтрака, вожатые и воспитатели, спешно выводят свои отряды за территорию лагеря. Кто поопытнее, тот старается тут же скрыть своих подопечных в дебрях леса, как бы затевая с родителями игру в «прятки», чем выигрывают до обеда время, а детям сохраняют здоровье, особенно младшему возрасту. Замешкавшихся, по каким-либо причинам, коллег, на вечерней планёрке, ждут неприятности по идейно-воспитательной работе. И, не дай, бог, подцепить ими ещё, какое-нибудь «ЧП»!
И вот, родительский день наступил.
Солнечный. Многообещающий.
Имея за плечами богатый опыт отдыха, в детские годы, и работы, уже в качестве вожатого, я сразу, после завтрака, направил своих сорванцов к хозяйственной калитке, а оттуда, втайне от всех, запартизанил на своей поляне. 4-5 класс – это же беспрерывно сыплющийся порох на открытый огонь. Так я, благополучно сыграл с их родителями в старинную детскую игру; я с их детьми прячусь, они безуспешно ищут.
Обед всегда служил защитным балластом в проголодавшихся желудках, слегка подуставшей детворы. Выводя ребят из столовой, я уже не волновался о том, что кто-то, из очень «любящих» родителей, всё же сумеет передать гостинцев своему чаду ещё до встречи с ним.
Тихий час в этот день, конечно же, немного нарушался. Палаты напоминали растревоженный улей, но я не делал установки на идеальную тишину и на сон так, как это было бы пустой тратой времени и энергии. Единственное, чего, а точнее, кого, я не допускал на порог нашего корпуса так, это представителей «35тысяч курьеров», без конца снующих, в этот день, не только между корпусами лагеря, но и по округе за забором.
После полдника, я вынужден был отказаться от повтора игры с родителями. Многие дети уже знали, что за воротами стоят их любимые и долгожданные родители и родственники.
Уже без утреннего задора, отряд с песнями вышел через главные ворота, прямо в объятия наиболее нетерпеливых мамаш и бабуль. Место для встречи с родителями, я заранее застолбил на небольшой поляне, в какой-то сотне метров от забора, прямо напротив своего корпуса. Детям не терпелось рассказать своим близким о жизни в отряде и в лагере. Нам так же надо было переговорить с некоторыми родителями и ответить на множество самых разнообразных вопросов по отдыху, воспитанию, сну, развлечениям и питанию. Питанию!
Корм – ле – ни – ю!
Распустив отряд, я сел на длинное потемневшее бревно, отполированное сверху сотнями брюк и юбок, и повёл беседу с одной из родительниц. Напротив нас, в метрах пяти-шести, прямо на вытоптанной траве, расположились Сережа М. и его мама.
Держа в поле зрения всю поляну и «дорогу» ведущую к нашему корпусу, я не прерывал беседы. С годами вопросы и ответы не очень менялись, и это позволяло мне сосредотачивать внимание на детях, отдельные личности которых, так и норовили выскочить из поля зрения.
Вначале разговора, я не придал особого значения такому близкому и довольно странному соседству.
Большинство родителей с детьми стараются уединиться, даже спрашивают разрешения, (под свою ответственность), пересечь символическую границу. Я был не против, но ограничивал их желание расстоянием и временем.
Мама Сережи не стала утруждать себя излишествами общения с сыном и поисками уединённого места, а решила развернуть полевую кухню там, где застала её команда: «Разойдись!»
Сережа присёл на корточки, глядя на мать, с нескрываемой радостью. Она же, опустившись на колени, стала неспешно, чуть ли не ритуально, доставать из сумки, сшитой в стиле «Мечта оккупанта», аккуратные кули и свёртки. Я знал, что его желудок надёжно заблокирован сытым обедом и не удивился, когда, на вопрос мамы, хочет ли он есть, Сережа, с лёту, ответил: «Нет!»
Она, как бы не услышав ответа сына, продолжила понижать уровень бездонной «Мечты». С любовью профессионала, она раскладывала всевозможные деликатесы между собою и сыном, для своей, только ей известной, педагогике, заложенной в ней тысячелетиями силой рефлекса.
Моё внимание привлекло количество появляющихся килокалорий на душу населения. Судя по расширяющейся площади съестного, у Сережиной мамы, явно троится в глазах или шестериться. Этого изобилия хватило бы на пол-отряда. А ведь любвеобильная мамаша везла всё это одному ребёнку, половину которого, он должен был съесть в один присест.
Кошмар! Но в тот момент я об этом не думал.
Урезая внимание у остальных родителей и у моей собеседницы, я, невольно, наблюдал за движением её рук. Меня вдруг заинтересовало, а сумеет ли она, и если да, то чем именно, соблазнить сытого человека? Что окажется «Троянским конём» для детского организма?
Раскладывая продуктовый пасьянс и заглядывая сыну, не в глаза, а в рот, она спросила: - Чем вас кормили на полдник?
- Молоко и печенье давали. – Ответил тот скороговоркой.
Я видел, как мальчику не терпелось рассказать самому близкому человеку о своей, впервые, самостоятельной жизни в п/лагере.
Сережа был одним из самых зажигательных ребят в отряде и участвовал почти во всех мероприятиях. Чувствовалось, что он по-настоящему отдыхал от родительской опеки, и ему хотелось, на одном дыхании, поделиться всем этим с мамой.
Но не тут-то было.
Мама, как бы забыв про свой первый вопрос, вновь спросила сына: - Ты кушать хочешь?
В правой руке она приготовила огромное наливное яблоко.
- Нет, мама! – Ответил сын и открыл рот, чтобы начать свой захватывающий рассказ.
- А в обед, чем кормили? – Пошла она искать, уязвимое место для следующего соблазнительного продукта, заменившего забракованный фрукт.
- Борщ, сардельки с кашей гречневой и кисель. – Так же быстро ответил Сережа. Ему не терпелось начать свой мальчишеский рассказ о друзьях и приключениях.
Пока он пытался всунуть непослушную ногу в стремя и вскочить на строптивого жеребца фантазии, мама, выверенными ходами, шла к своей намеченной цели, намного опережая новобранца жизни.
- Вечером, сынок, что ел? – Как заезженная пластинка, повторилась она.
По программе, заботливая рука возвысила над застольем плитку шоколада; блеском фольги метя в самое сердце юного скакуна.
К моему удивлению, он устоял и от этого конкурсанта, хотя блеск его глаз слегка померк.
- Не помню! Кажется, картошку с котлетой давали. – Уже медленнее ответил Сережа.
Я понял, что его мама не собирается сворачивать «скатерть самобранку» от первых неудач. Не для того она сюда ехала за сто километров от города. Ведомая силой рефлекса, она пошла на устоявшие позиции «свиньёй».
- Может тебе, сыночек, дыньку разрезать?
- Мама, опять ты за своё! – Уже без былого задора, даже с обидой, отказался он от попытки матери, найти заветную щёлку в воротах неприступной крепости.
Намазывая, что-то тягучее, на аккуратные ломтики батона, она с закрытым забралом давила на его неопытную доверчивость, тем самым, заставляя капитулировать слабого перед сильным.
- А сладкое вам дают?
- Да. – Тихо ответил ей сын, уже сознавая, что лагерь, друзья, походы, конкурсы, приключения не преодолеют, какого-то метра заминированного силой рефлекса.
Красочные и яркие, как надвигающийся закат, но быстро гаснущие во мраке, они уже ничего не значат. Они эфемерны для титанической материнской основы кормящей Земли.
- Что тебе дать? – Со вздохом облегчения, спросила она у замолчавшего и поникшего сына. Она воодушевлённо осматривала свой дьявольский арсенал материнской любви, продуманно разложенный ею перед ним - весь, до крошки.
- «Скорая»?..
1977г.