Посвящаю Светлой Памяти замечательных людей,
Сергея Владимировича ИЛЬЮШИНА,
Владимира Константиновича КОККИНАКИ,
Игоря Александровича КАБЕРОВА,
Генриха Васильевича НОВОЖИЛОВА,
Василия Михайловича КАРПИЯ,
Николая Сергеевича КРУГЛОВА,
Александра Ивановича ОРЛОВА
Причастных к легендарному штурмовику ИЛ-2
и в разной степени к описанным событиям,
подвигших меня на создание этой книги
и с благодарностью к моим современникам.
Александр Алексеевич КОЧЕВНИК
«Штурмовик ИЛ-2
40 ЛЕТ НА ПЬЕДЕСТАЛЕ»
«КОККИНАКИ –
ЛЕГЕНДА И ЧЕЛОВЕК.»
Издание 2017года - исправленное и дополненное.
Многие люди, достигнув зрелого возраста, начинают осмысливать свою жизнь и обращают внимание на свой родной край, начинают интересоваться историей, известными личностями своей Родины.
Мой брат Сергей, «плавая» по Интернету, решил узнать подробнее о крупном болоте Новгородского края Невий Мох, которое находится недалеко от нашей деревни. В потоке информации, Сергей вдруг «выловил» очерк Василия КАРПИЯ о событиях тридцатилетней давности, связанных с этим болотом, участником которых довелось быть и мне.
И независимо от этого, буквально несколько дней спустя, мой коллега, желая получить информацию об одной из моих выставок, ошибочно набрал в поиск «Качевник», и вышел на ту же статью, где так была написана моя фамилия. Он сразу сообщил мне о ней. Я сказал, что уже читал её, но посетовал, что не знаю, как в интернете выйти на второго участника тех событий Николая Круглова, а очень хотелось бы. Без проблем!
Несколько нажатий клавишей, и приятель протягивает мне телефоны фирмы, директором которой является Круглов.
В некотором волнении набираю… на том конце провода неподдельная радость и приглашение. Встреча состоялась, и Николай познакомил меня с автором очерка Василием Карпием, который предложил мне изложить мой субъективный вариант воспоминаний тех событий.
А почему бы и нет? Ведь это события прошлого века, но НАШЕЙ жизни! А из субъективностей и рождается объективность.
Прошло ещё десять лет, и рассказ о тех далёких событиях оформился в книгу…
«КУМИР МОЕГО ДЕТСТВА»
Знакомство с именем «Коккинаки» для меня состоялось задолго до личной встречи. Было это в отрочестве, которое пришлось на период восстановления разрушенного войной народного хозяйства и героических пяти и семилеток. Народ был полон романтики искреннего стремления России в Светлое Будущее и беззаветной Веры в идеалы, начертанные лидерами СССР. Одним из людей-символов Великой Мировой Державы ХХ века и был Владимир Константинович Коккинаки.
Прикоснувшись к небу, Владимир заразил этой страстью своих братьев и сестру, и образовалась Крылатая Семья, которая подарила Родине двух Героев Советского Союза дважды Героя Владимира Константиновича и Героя Константина Константиновича, и более 35 мировых рекордов.
Мальчишки разных возрастов, кумиром которых был Владимир Константинович, взахлёб пересказывали друг другу его подвиги и подробности героической биографии, вычитанные из газет и книг, услышанные по радио, увиденные в кинохронике. Среди этих почитателей, которых он заразил небом, был и я. Не важно, что при достижении армейского возраста, медицина приговорила меня «ползать по земле», разрушив мою мечту о военном лётном училище. Стремление в небесный простор осталось. Оно весной 1974 года после возвращения со срочной службы из Советской Армии и привело меня в Новгородский авиационно-спортивный клуб.
«ВСТРЕЧА»
Однажды летним утром, появившись в новгородском авиа спортклубе раньше всех, я встретил там подтянутого мужчину, лет под семьдесят, в лёгком сером пиджаке без галстука, ничем особенным не примечательного. Лицо его показалось мне знакомым. Вспомнить, однако, где и при каких обстоятельствах я мог видеть его раньше, не удалось. Он заинтересовался моим фотоаппаратом и завязался непринуждённый разговор о фотографии, плёнках, слайдах, объективах. К моему удивлению у собеседника по этой теме была высокая эрудиция для человека, не занимавшегося фотографией профессионально. Постепенно его интерес переместился на мою персону. Я отвечал на его вопросы – кто я, где работаю, чем занимаюсь в АСК. Улучив момент, незнакомец предложил:
«Давай знакомиться, я Коккинаки Владимир Константинович!» – и протянул руку с огромной ладонью. Сразу вспомнив откуда он мне знаком и ощутив крепкое рукопожатие, я не нашёл ничего лучшего, как удивлённо воскликнуть:
«Тот самый!?»
«Да, но сейчас это не имеет большого значения…»
Так состоялось моё личное знакомство с Человеком-легендой.
Общение с ним было удивительно лёгким. Владимир Константинович обладал приветливым обаянием без малейших следов спесивого апломба. Я, тридцатилетний парень, разговаривая с кумиром моего детства, не чувствовал стеснения. С его стороны была искренняя заинтересованность предметом разговора, и в то же время, от Коккинаки исходило достоинство человека, уважающего себя и ценящего личности окружающих его людей.
«РЕЛИКВИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ»
В Новгород генерала Коккинаки привели поиски подлинного самолёта ИЛ-2 для монумента в конструкторском бюро С.В.Ильюшина в Москве. До него дошла информация, что новгородские спортсмены-авиаторы, которыми руководил бывший фронтовик лётчик-истребитель, Герой Советского Союза, Игорь Александрович Каберов, летая в районе Крестцев, где на аэродроме в годы войны базировались штурмовики, видели на обширном болоте Невий Мох два самолёта ИЛ-2, лежащие там с военного времени. Информация оказалась верной. На своём АН-2 клубные пилоты нашли и сфотографировали два ИЛ-2. Мечтой Игоря Александровича было достать эти самолёты для музея авиации в подмосковное Монино. Спортсмены АСК живо поддержали идею Каберова и не сидели, сложа руки. Удивительно, что при первом же предварительном телефонном разговоре выяснилось, что Каберов с Коккинаки встречались лично на дорогах войны. Беседа двух ветеранов сразу потеряла строгую официальность и продолжилась дружеским сотрудничеством.
При каждом удобном случае пилоты и спортсмены клуба Сергей Иванов, Владимир Симбирский, Александр Орлов, Юрий Романов, Евгений Воронин, братья Вересовы, Владимир Муравьёв и многие другие при полётах по области в районе находок с исследовательскими целями не раз облетали их. Они ходили в зимние лыжные экспедиции, чтобы своими силами исследовать дорогие реликвии на предмет извлечения из болота. И даже сбросили ориентировочные буи, чтобы легче отыскивать самолёты зимой под толщей снега.
Таким образом, цели Каберова, спортсменов АСК и Коккинаки совпали, тем более что самолётов было два. А интерес легендарного лётчика испытателя добавил всем энтузиазма. Наконец, Владимир Константинович лично прибыл в Новгород, чтобы самостоятельно проверить поступившую информацию. Первые полёты совершались на АН-2, о чём воодушевлённо, с гордостью рассказывал Сергей Николаевич Иванов, как он на командирском кресле пилотировал клубную АН-нушку, а «вторым пилотом» у него летел всемирно известный Владимир Коккинаки…
К сожалению, на самолёте вести поиск было неудобно. Высота полёта не позволяла хорошо рассмотреть небольшие объекты в заросшем болоте, а низко – слишком большая скорость. Поэтому Игорь Александрович договорился о вертолёте Ми-2 в Ленинградском Военном Округе, что позволит исследователям на низкой высоте всё рассмотреть детально и, даже при необходимости высадится на грунт.
Герои в жизни
Коккинаки в ожидании вертолёта коротал время в Авиа Спортклубе, где мы и встретились. Наконец в помещение стремительно вошёл, нет, пожалуй, правильнее – влетел Игорь Александрович. На военных путях-дорогах им уже приходилось встречаться. Спустя двадцать пять с лишним лет очень интересно было наблюдать общение двух легендарных лётчиков – всемирно известного Пионера Воздушного Океана Владимира Константиновича Коккинаки и героя Балтийского неба Игоря Александровича Каберова, слушать их воспоминания далёкого времени. Высокий обстоятельный генерал Коккинаки говорил размеренно, с раздумными паузами. Небольшого роста, подвижный как ртуть, полковник Каберов ошарашивал восторженным потоком информации с обилием жестов.
Их сходство было в умении понимать суть и слушать друг друга, не перебивая.
«НЕОЖИДАННОЕ ОСЛОЖНЕНИЕ»
Вместе с Владимиром Константиновичем приехал инженер КБ-ИЛ Юрий Петрович Докин, чтобы на месте обследовать техническое состояние находок на предмет целесообразности их транспортировки и восстановления. Коккинаки предложил мне параллельно сделать снимки для экспертизы. Я с радостью согласился.
По заявке Каберова, через пару часов, из ЛенВО прибыл МИ-2 и экспедиция отправилась в путь. Игорь Александрович взял на себя обязанности штурмана и с ходу вывел вертолёт к первому самолёту.
Высаживаться на него не было смысла. Он лежал, уткнувшись носовой частью в трясину, и даже плоскости крыльев плохо просматривались. Достаточно было облёта.
Я только успевал делать снимки.
Подлетели ко второму штурмовику, до которого от первого самолёта было около километра.
Докин высадился на центроплан самолёта, лежавшего на поверхности болота, осмотрел двигатель, а вертолёт начал облёт на маленькой высоте. Вдруг Юрий Петрович стал жестами энергично подзывать вертолёт к себе. Поднявшись на борт, он взволнованно сообщил, что там бомбы!
Видимо, как предостережение, две бомбы были кем-то выложены на крыле в виде буквы «Т», а в бомболюках одна «большая» и много «маленьких». И показал, руками «большая» Большего Юрий Петрович сообщить не мог, так как в сапёрном деле не считал себя специалистом. Коккинаки предположил – стокилограммовая фугасная авиабомба!
На этом первая экспедиция завершилась.
На следующий день, рассматривая фотографии, Коккинаки и Каберов строили дальнейшие планы действий. Оценивая разрушения самолётов, Владимир Константинович задумчиво вопросил в пространство:
«Кто мне может внятно объяснить, зачем советскому человеку киль?» – Игорь Александрович ответил на этот вопрос прозаически:
«В послевоенное время авиационный дюраль был отличным сырьём. Умельцы чеканили из него долговечные, удобные ложки и вилки»
Самолёты были повреждены не столько от вынужденной посадки, сколько ободраны послевоенными старателями. Были сняты приборные панели и дюраль плоскостей.
Деревянные конструкции сопрели. У обоих самолётов исчез киль – вертикальная плоскость хвостового оперения. В остальном, штурмовики были целенькие. Они не врезались в землю при падении, а вынужденно были посажены на болото.
Один садился с выпущенными шасси, скапотировал, потом притонул и зарос мхом. Второй из-за повреждения в бою привода управления шасси сел на фюзеляж, так и остался на поверхности. В бою вышел из строя механизм сброса бомб, поэтому опасный груз остался в бомболюках. Чтобы его обезвредить потребовался специалист, знающий особенности боеприпасов времён Отечественной войны. Найти его оказалось нелёгкой задачей. Ведь со Дня Победы прошло уже больше тридцати лет.
Коккинаки и Каберов ознакомили со своими действиями и заботами партийные и советские власти в надежде на помощь, но в Новгороде найти профессионального сапёра специалиста не удалось, а самопальных добровольных подрывников из числа поисковиков, Коккинаки отмёл сразу! Любительщины в серьёзных делах не терпел.
Игорь Александрович взял на себя хлопоты по поиску сапёра в Ленинградском Военном Округе.
«ПРОБЛЕМЫ РЕШАЕМЫ»
Владимир Константинович вернулся в Москву, разрабатывать тактику эвакуации самолётов. Добраться до них с наземными кранами и трейлерами по болоту, возможности не было, поэтому предполагалось использовать большегрузный вертолёт. Здесь были свои сложности. Чтобы во время транспортировки не возникло беспорядочного вращения, нужно было разработать систему строп с учётом центра тяжести и аэродинамики останков штурмовиков. Вторая задача – найти соответствующий вертолёт и мобилизовать людей на проведение операции. Коккинаки взял решение этих задач на себя, поручив Каберову разыскать в ЛенВО опытного сапёра.
В одной из частей ЛенВО под Колпино неутомимый Каберов нашёл необходимого специалиста, мастера своего дела, старшего лейтенанта Николая Сергеевича Круглова, и в очередной раз у авиаторов округа позаимствовал вертолёт.
К тому же, Игорь Александрович решил увековечить эту эпопею в фото и кино. Мне была отведена роль кинохроникёра, как кинолюбителю, а фотографировать должен был мой коллега, классный фотограф и энтузиаст-поисковик Александр Орлов. Именно через него в авиаспортклуб пришла информация от лётчиков гражданской авиации о местонахождении этих самолётов. К тому же, он брат Николая Ивановича Орлова, знаменитого «коменданта Долины Смерти», которая находится вблизи старой деревни Мясной Бор, что в Новгородском районе по дороге в Чудово.
Мы все в боевой готовности ждали команды, чтобы выполнить каждый свою задачу. Вдруг, поздним вечером, накануне приезда Коккинаки и Круглова, ко мне домой приехал расстроенный Игорь Александрович и сходу задал вопрос:
«Ты сможешь одновременно снимать и кино, и фото?»
«Смогу! А что случилось?»
«Орлов попал в больницу со сломанной ключицей, и теперь сам как самолёт, в гипсовом каркасе прыгает...»
Я представил огорчение Александра, ведь именно он сделал первые снимки штурмовиков на болоте. Орлов тоже был «болен» небом. Но вот незадача! Осваивая новинку того времени – дельтаплан, оступился,сломал ключицу и вывихнул ногу. Теперь, вместо интересной съёмки, вынужден в гипсе слоняться по больничной палате. Жаль!
«В чём вопрос? Надо? Значит надо!»
«Хорошо! Завтра утром со всеми причиндалами жду в клубе! »– и в своей стремительной манере исчез.
«НАДО? СДЕЛАЕМ!»
Спозаранку я был на аэродроме. Каберов уже раздавал указания своим службам.
Вскоре появились Владимир Константинович и сапёр Николай Круглов. В ожидании вертолёта Коккинаки и Каберов делились друг с другом подробностями проделанной работы, а мы с интересом внимали.
Появился МИ-2 и, сделав круг, приземлился рядом с клубным АН-2. Мы все засуетились как вокзальные пассажиры перед поездом. Вертолётчик заглушил двигатель и подошёл обсудить подробности операции.
Все рапортовали генералу Коккинаки, каждый свой раздел операции, и все видели себя активными и незаменимыми деятелями, включая техников и сторожа.
Круглов доложил, какие варианты комплектации боезапаса могут быть на борту штурмовиков.
Он предостерёг, что самую большую опасность представляют взрыватели пятидесяти стакилограммовых бомб, если они там есть. Конструктивно они были очень ненадёжны.
Вдобавок за тридцать лет погодных колебаний их поведение стало непредсказуемым и чревато самопроизвольным взрывом. Генерал внимательно выслушал всех, задумался, глядя поверх голов на горизонт, и принял решение:
«Полетит старший лейтенант Круглов и я! Остальные останутся здесь!»
Все какое-то время стояли молча, обескураженные и мысленно искали доводы своей незаменимости. Роль Коккинаки, как командира сомнению не подвергал никто. Игорь Александрович видел себя в роли штурмана. Себя я считал обязательным и незаменимым фотокинорепортёром. И каждый из присутствовавших, естественно, полагал себя главной фигурой после Коккинаки.
Выслушав Владимира Константиновича, полковник Каберов воспринял решение генерала, как и подобает военному принимать приказ – молча и беспрекословно, хотя ему очень хотелось лететь. Со мной другое дело. Хоть я и служил в армии, здесь, чувствуя себя гражданским, стал перечить. Мне действительно хотелось всё увековечить, но мои доводы особенно никого не интересовали, и Коккинаки их спокойно, но решительно оборвал:
«Дело серьёзное! Если что случится… Николай на службе! А ты – гражданское лицо, и по инструкции не положено!»
Я набрал в грудь воздуха, для очередных возражений, но прозвучало резкое:
«Отставить!» – Коккинаки отвернулся и направился к МИ-2, давая понять, что разговор закончен. Я всё-таки высказался ему вдогонку:
«Хрен бы у Вас был, а не рекорды, если бы Вы всегда действовали только по инструкции…» – это осталось без ответа.
Коккинаки, Каберов и Круглов стояли около вертолёта, и что-то обсуждали, не обращая на меня внимания. Двигатель МИ-2 после нескольких попыток почему-то не запустился. Я решительно сел перед вертолётом на чурку, заявив:
«Пока меня не возьмёте, никуда не улетите!»
Военные не обратили внимания. Мои выступления походили на побрёхивание Моськи на слона. Тогда я выдал последний аргумент:
«Интересно, как Николай в одиночку будет ковыряться в болоте со стокилограммовыми бомбами?!»
Коккинаки резко остановился, пристально посмотрел на меня, потом, кратко посоветовавшись с Кругловым, повернулся ко мне, спокойно и коротко сказал:
«Полетели!»
Вертолёт как будто этого и ждал. Двигатель с очередной попытки запустился…
Николай удивлённо спросил вполголоса:
«Это ты, что ли, с вертолётом что-то сделал? »– я, пожав плечами, ухмыльнулся:
«Судьба!»
Мы заняли свои места, и операция началась.
«ПРОФЕССИОНАЛЫ И ЛЮБИТЕЛИ»
На первом подлёте Круглов высадился поочерёдно на оба самолёта для кратковременного обследования. Затем отлетели на заранее облюбованный край поля вблизи захолустной деревеньки на краю болота для краткого тактического совещания. Тут же из деревни прибежали местные подростки девчонка и два мальчишки – вертолёт приземлился! Неслыханное событие!
Николай доложил, что на одном самолёте боезапаса нет, а на борту другого две стокилограммовые фугасные бомбы и не менее десятка десятикилограммовых противопехотных бомб. Сложность возникла в том, что шейки взрывателей фугасных бомб сильно повреждены коррозией и вряд ли удастся вывернуть их обычным ключом. Механическое удаление слоя ржавчины чревато взрывом...
И кто бы мог подумать, что в моём кофре по соседству с фотоаппаратами, как пресловутый рояль в кустах окажется так необходимый сейчас сантехнический газовый ключ. Только вчера я приобрёл его и, по счастливой случайности, забыл выложить.
Круглов обусловил три часа предполагаемой работы, через которые вертолёт должен или забрать нас с самолёта, или на подлёте получить знаками сообщения срока завершения работ.
О мобильной связи тогда даже не фантазировали.
Оставалось только ждать в компании новых деревенских друзей.
Мы с Николаем высадились на броню штурмовика, а МИ-2 улетел на место ожидания. Круглов чётко проинструктировал меня о сфере моих перемещений и действий. Я не стал залихватски кичиться, мол, «я – послевоенное поколение и моими игрушками были исключительно боеприпасы, а молотком служила лимонка». Мне были понятны все сложности действий сапёра и мешать не собирался. Моё дело молча снимать и помогать, главное – действовать вовремя, к месту и в необходимом объёме.
Стояла солнечная тёплая погода. Дул мягкий освежающий ветерок, утихомиривая комаров. Николай снял форменную рубашку, фуражку и, оставшись в майке, молча приступил к работе. Добираться до бомб через верхние лючки было очень трудно.
Механизмы заржавели и поддавались с трудом. Многие приходилось отламывать. В глубине люков находилась чёрная болотная жижа, из которой Николай одну за другой извлекал скользкие, ржавые бомбы. Я залюбовался его действиями. Движения размеренные плавные, как в некоем танце.
Профессионалы умеют работать красиво, даже в грязи!
Это вдохновило меня на творчество, и я решил «красиво» разложить извлечённые из бомболюков боеприпасы на плоскости для композиции. Выслушав моё предложение, Николай только со спокойной усмешкой посмотрел на меня, и я сам понял нелепость моей идеи.
В работе незаметно пролетело три часа. На горизонте появился МИ-2. Пилот, увидев наш красный флажок, свидетельство того, что работы ещё не завершены, завис поодаль. Николай выставил вверх два пальца, и вертолёт улетел ещё на два часа.
Через час с лишним одиннадцать десятикилограммовых бомб и четыре взрывателя были готовы к уничтожению. Фугасные бомбы, теперь стали безобидными болванками, их навсегда поглотила трясина.
Я очень хотел снять как завершающий кадр работы – взрывы. Но Круглов категорически запретил не только высовываться, а даже выставлять камеру из укрытия. Боеприпасы для уничтожения он расположил на поверхности, поэтому предполагаемая траектория основной массы осколков проляжет вдоль горизонта, а это опасно. Такие приключения никому не нужны!
Мы спрятались за бронёй штурмовика. С разрядкой прозвучало два взрыва. Через мгновение с неба послышался низкий, жужжащий, приближающийся звук. В метре от нас с резким щелчком в дюрали крыла появилась маленькая неровная дырка. Мы переглянулись, и Николай спокойно сказал:
«Осколок, – потом добавил – Повезло. Если в голову, убило бы наповал.»
Я согласился:
«Пронесло!»
«Не говори об этом Коккинаки…» – мог бы и не предупреждать. Зачем зря нагнетать обстановку?
Николай проверил результат – всё чисто! До подлёта вертолёта ещё больше получаса. Мы, собрав вещи, откровенно бездельничали и наслаждались прекрасной погодой, хотя вокруг был скучный болотный пейзаж.
Между делом для истории я снял серию фрагментов самолёта в том виде, в котором мы оставили его перед эвакуацией.
Вся операция длилась около двенадцати часов.
На следующий день я проявил киноплёнки и отпечатал фото. Фильм, к моей досаде, получился урезанным. Одна треть материалов ушла в брак. Проявочные бачки были примитивными, кустарными и наружные витки часто слипались. Увы, тогда это было нормой для любительского кино.
«МОСКВА БОЛОТО НЕВИЙ МОХ, НОВГОРОД»
На время видимое движение этой истории в Новгороде прекратилось.
Однажды хмурым осенним утром за мной заехал Игорь Александрович. Настроение приподнятое. Он восторженно сообщил, что из Москвы летят два вертолёта МИ-6 и МИ-10к доставать штурмовики. Собраться было минутным делом, и через полчаса все были в клубе. Многочасовое ожидание стало вызывать беспокойство. Связи с москвичами не было. В середине дня Каберов отправил всех нас на обед. Придя домой, я вдруг услышал гул вертолётов, и бросился обратно в клуб. Оказалось, вертолёты с командой по пути залетели на болото, зацепили первый самолёт и доставили в Новгород. Пока я бежал на аэродром, разгрузку уже завершили и вертолёты с командой отлетели в Кречевицы на отдых до завтра.
Вокруг доставленного на аэродром штурмовика сновали люди и рассматривали реликвию. Обсуждали технические вопросы демонтажа для удобства транспортировки. Среди них были Коккинаки и Каберов.
Встреча была радостной, как со старым добрым знакомым. Однако Владимир Константинович сразу обескуражил сообщением, что никого из новгородцев на вертолёты не возьмут.
Экипажи утверждались в КБ Миля, кому принадлежали вертолёты. На мои горячие доводы Коккинаки развёл руками:
«Сегодня не я командир, и сам утверждён в качестве пассажира-наблюдателя…» – что делать? Такой порядок!
Досаде не было предела. По дороге домой, огорчённый Игорь Александрович отпускал в адрес москвичей нелестные эпитеты.
«КРЕСТЦЫ - КБ-ИЛ»
На следующее утро Каберов появился снова и опять в оптимистичном настроении: – Поехали в Крестцы! Второй самолёт доставят на аэродром, с которого они работали в войну! Через пять минут мы с ним были в пути на Крестцы, мчались, насколько позволял клубный ГАЗ-66. Там Владимира Константиновича уже ждала московская машина в сопровождении майора милиции. Памятуя неудачу с первым самолетом, мы долго и терпеливо ждали вертолёты на аэродроме, боясь отлучиться.
Наконец, на горизонте показались вертолёты. Под МИ-10к виднелся силуэт ИЛ-2. Длинного тонкого троса издалека видно не было. Остовы крыльев выглядели целенькими, и было полное впечатление, что штурмовик в почётном сопровождении самостоятельно возвращается на свой аэродром, с которого стартовал тридцать с лишним лет назад на боевое задание.
Приземлились. Из МИ-ШЕСТОГО высыпала бригада рабочих. Они быстро отцепили самолёт и освободили его от строп.
Привлечённые гулом вертолётов со всех сторон прибежали местные жители – вездесущие мальчишки, любопытные девчонки. Подошли и зрелые мужики, стараясь на лицах сохранять невозмутимость знатоков. Бабы предпочитали смотреть издалека с края аэродрома. Самолёт рассматривали с интересом, пробовали на ощупь и даже на прочность.
Наперебой задавали любопытные вопросы майору милиции, как полагали, самому крупному здесь начальнику. И никто не обращал внимания на стройного с военной выправкой человека зрелых лет в серой кепочке и коричневой кожанке на змейке. Кому в толпе могла прийти в голову мысль, что рядом с ними легенда не только советской, а мировой авиации – дважды Герой Советского Союза, генерал Коккинаки. Рядом с ним коллега, с которым Владимир Константинович делится восхищением качеством выполненной работы. А позади всех, в зимней шапке, скромно стоит Заслуженный Лётчик испытатель вертолетов СССР, Герой Советского Союза Василий Петрович Колошенко – руководитель всей этой вертолётной экспедиции. После короткой передышки вертолёты взяли курс на Москву. Их миссия в этой операции завершилась.
Общаясь с Владимиром Константиновичем, я впервые обратил внимание, что истинно Великие люди очень просты в обращении. Будучи интеллигентным и тактичным он не допускал чопорности. Впоследствии я не раз убеждался в своих наблюдениях, встречаясь с людьми, которых можно назвать Человеком. В то же время он с достоинством пресекал всякое хамство и панибратские отношения. Владимир Константинович всегда умел решительно и твёрдо прекратить попытки представителей прессы вмешаться в личную жизнь. При мне однажды был посрамлён и поставлен на место развязный представитель одного очень влиятельного издания.
Будучи в обыденности спокойным добрячком, Владимир Константинович резко менялся, занимаясь серьёзным делом. Это, уже был конкретный, и даже временами суровый человек, требующий безоговорочного подчинения и выполнения заданий без промедлений. Иным военный человек и быть не может.
После скорого обеда в придорожной Крестецкой столовой на автотрассе Москва-Ленинград Владимир Константинович с майором направились на «Волге» в Москву, мы с Игорем Александровичем вернулись в Новгород.
«РЕСТАВРАЦИЯ В КБ»
Инженер авиаспортклуба Масликов Иван Филиппович и техник Лукин Вячеслав Яковлевич частично демонтировали извлечённые самолёты, и один за другим на трейлерах отправили в конструкторское бюро им. Сергея Владимировича Ильюшина. Настал их черёд. Специалисты КБ приступили к реставрационным работам.
Владимир Константинович однажды пригласил меня на производство посмотреть на ход работ.
Самолёты были полностью разобраны. Часть деталей по восстановленным чертежам, и используя опыт старых рабочих работавших в войну, пришлось делать заново, и началась сборка.
Несмотря на жёсткие режимные ограничения, мне удалось получить несколько полулегальных снимков. Первый самолёт уже имел очертания настоящей боевой машины.
Работы по восстановлению шли полным ходом, а наша миссия была выполнена.
Довольный, я вернулся в Новгород. В Конструкторском Бюро-ИЛ начались хлопоты по строительству монумента и организации торжеств по поводу открытия памятников самолётам-штурмовикам.
«НА ПЬЕДЕСТАЛ!»
В апреле первый самолёт был отреставрирован до состояния монумента и установлен в конструкторском бюро С.В.Ильюшина. Торжественное открытие было назначено на 5 мая 1978 года.
Владимир Константинович пригласил на праздник Игоря Александровича Каберова с женой Валентиной Ивановной, пятилетним внуком Игорьком и меня.
Когда мы в многолюдной сутолоке торжества появились в поле зрения Коккинаки, он радостно приветствовал нас и сразу повёл представлять Генеральному Конструктору КБ-ИЛ Генриху Васильевичу Новожилову.
Нам хотелось встретить на торжестве и Николая Сергеевича Круглова, но его по неизвестной причине не было.
Игорь Александрович тоже находился в неведении. В праздничной суете мы с Каберовым решили никого не озадачивать этим вопросом. Мой интерес сводился к тому, чтобы сфотографировать Николая в торжественный момент вручения ордена, как завершение очередного этапа его обыденной, но опасной жизни. Мои ожидания были не беспочвенны.
Дело в том, что в начале года ранним утром четвёртого января мне неожиданно позвонил Владимир Константинович и чётко и конкретно озадачил:
«Саша, срочно приготовь характеристику с места работы, заверенную копию трудовой книжки и автобиографию. Как будет всё готово, доставь документы лично мне. Сколько потребуется времени?»
«Дня два-три» – предположил я.
«Годится! Жду!»
Коккинаки говорил командирскими нотками, при которых я не осмеливался задавать вопросы на понимание – для чего это нужно?
Через два дня утром я с вокзала позвонил Коккинаки, доложил о прибытии и предложил подойти утром часов в девять-десять. Владимир Константинович удивился:
«Чего ждать? Сейчас приезжай!»
Через полчаса я был в квартире Коккинаки в доме номер пятьдесят, что на углу Ленинградского проспекта и улицы Степана Супруна. Валентина Андреевна приветливо поздоровалась и сразу пошла на кухню ставить чайник. Владимир Константинович без промедления пригласил в кабинет и ознакомился с документами. Остался ими удовлетворён. Увидев его благодушное настроение, я счёл возможным, наконец, полюбопытствовать, для чего это нужно. Он мгновение подумав, просто сказал:
«Мы с Новожиловым решили ходатайствовать о награждении Николая Круглова и тебя боевыми орденами. Николая – орденом «Боевого Красного Знамени», а тебя «Красной Звезды»»
«Ух, ты-ы!» – у меня захватило дух. Заметив мою растерянность, Коккинаки спросил:
«У тебя какие-то сомнения?»
Собравшись с мыслями, я начал пространно:
«Владимир Константинович, орденом нужно достойно гордиться, а мне будет стыдно перед отцом-фронтовиком. Он получил орден «Красная Звезда» за кровопролитную операцию, в которой чудом остался жив. Это действительно был подвиг. А я случайно попал в нестандартную ситуацию и без напряга, оказал посильную физическую помощь. Орден за такую малость – слишком много»
Коккинаки внимательно выслушал, серьёзно задумался и коротко завершил разговор:
«Может быть ты и прав!»
Больше мы этой темы не касались. Однако, я заметил, что с этого момента он стал относиться, как-то ещё теплее – по-дружески.
Какое решение приняли Коккинаки с Новожиловым относительно Круглова, я не знал, поэтому с нетерпением ждал момента на торжестве, куда пригласили Каберова и меня, как непосредственных участников Новгородской части событий, чтобы запечатлеть момент открытия памятника и награждения Николая Сергеевича при полном параде ещё одной правительственной наградой, но Круглов на празднике так и не появился. Вместе с Игорем Александровичем приехали его жена Валентина Ивановна с пятилетним внуком Игорьком Каберовым, который, как ртуть сновал среди гостей, заинтересованно разглядывая монумент и наблюдая многолюдное событие. Устав вылавливать внука среди толпы, Валентина Ивановна утихомирила его, крепко взяв за руку.
Люди всё прибывали.
И началось торжество!
Прозвучал Гимн Советского Союза. По устоявшейся традиции почтили Память погибших в годы войны лётчиков и строивших в неимоверно трудных военных условиях штурмовики для фронта рабочих и инженерно-технических работников КБ уже завершивших свои жизни Минутой Молчания. Звучали проникновенные слова о героях фронта и тыла
В завершении сняли покрывало, открыв мемориальную доску со словами об общенародном подвиге в лихую годину Великой Отечественной войны:
«ГЕРОЯМ ФРОНТА И ТЫЛА 1941-1945 г.г.
ПОДВИГ ВАШ БЕССМЕРТЕН»
На постаменте грозная машина военного времени замерла в стремительном пике в память о героях войны и в назидание врагам!
После митинга и открытия монумента всех пригласили на торжественное собрание.
Коккинаки сделал подробный доклад всей истории поиска извлечения и восстановления одной из реликвий Великой Отечественной войны.
Не забыл всех участников этих событий, и даже разыскал оставшегося в живых лётчика-штурмовика одного из найденных самолётов, кавалера многих орденов Михаила Александровича Федотова. Как оказалось Миша Федотов, был довоенным курсантом Каберова в Новгородском Авиа спортклубе. Неисповедимы пути господни!
Персонально почтили память погибшего экипажа второго самолета пилота Чеуна Алиевича Алиева и бортстрелка Геннадия Львовича Голода, которые, тогда посадив самолёт в болоте, вернулись в строй и самоотверженно воевали, но до конца войны не дожили.
Торжественное собрание завершил Генеральный конструктор Генрих Васильевич Новожилов и вручили всем участникам события памятную фотографию. Увидев опять среди гостей меня, он написал на этой фотографии персональный автограф, и находящиеся рядом коллеги поддержали его своими подписями, что смутило меня. Хоть я и не тушевался на людных событиях однако привык быть на съёмке незаметным, а здесь такое повышенное внимание. Это была первая бесценная реликвия того дня.
Вторую я получил из рук Коккинаки. После всех торжеств Владимир Константинович сделал мне дорогой подарок – снимок сорокалетней давности, где он впервые пилотирует, легендарный впоследствии, штурмовик ИЛ-2, и своим размашистым почерком тоже написал дарственную надпись.
«Саше Кочевнику от В.Коккинаки в память о совместной работе по извлечению с-тов ИЛ-2 из болота «Невий Мох. 1978г.
Торжественный день завершился непринужденным фуршетом. Когда праздничная суета стала утихомириваться, к нам с Каберовым с заговорщическим видом подошли инженеры КБ Докин, которого я увидел на митинге с Шереметьевым и пригласили нас на экскурсию, как они сказали – «в будущее!» У Игоря Александровича, аж глаза заблестели, и он сразу согласился. В этом весь его характер.
Таким образом, мы попали в салон нового самолёта-аэробуса «Ил-86», который ещё находился в испытаниях. Это был для нас завершающий сюрприз праздника!
«РУЛИТЬ БУДЕТ! А МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕТИТ?»
Умельцы завода КБ полностью перебрали двигатель второго самолёта, чья судьба ещё находилась в стадии экспертизы. Несмотря на три десятка лет, которые он находился в болоте при повышенной влажности и сезонных колебаниях температур, двигатель оказался рабочим. Специалисты-эксперты с уверенностью рекомендовали восстановить реликвию в рулёжном варианте. Однако нашлось немало энтузиастов, которые задавали настойчивый вопрос; «А почему не в лётном?» Многие хотели попытаться реализовать эту идею. Более того, Коккинаки лелеял мечту перегнать этот самолёт с производственных площадей КБ в Монино своим лётом. А когда в порыве фантазий Владимир Константинович упомянул, что не прочь сам пилотировать легендарный самолёт, который он «научил» летать и дал путевку в жизнь, и символически через сорок лет собственноручно поставить на вечную стоянку, жена Валентина Андреевна, ласково назвала это мальчишеством. Что ж, она была не очень далека от истины. Этот седовласый генерал так и остался неугомонным мальчишкой. Много подобных «мальчишек» я увидел на торжестве по поводу открытия памятника штурмовику. Такого количества Героев Советского Союза и Героев Социалистического Труда сразу и в одном месте я больше не видел никогда. Как задорно блестели их глаза, когда они вспоминали былые победы и приключения. Стариков среди них не наблюдалось, это были солидные, но, несмотря на возраст, «мальчишки».
«ДРУЖБА»
Так я познакомился с кумиром моего детства. Но с завершением эпопеи извлечения ИЛов из болота наше знакомство не прекратилось. Было много встреч, просто человеческих, дружеских. Коккинаки на одной из встреч представил меня присутствующим, как друга из Новгорода, чем сильно смутил меня. Ещё бы – огромная разница в возрасте, и статус всемирно известного лётчика заставили меня комплексовать, но он добрым отношением всё сгладил, и я успокоился. Нередко перезванивались по телефону. Причём Коккинаки не считал зазорным сам позвонить мне. Он живо интересовался моими успехами в творчестве и искренне радовался, когда узнавал о дипломах и призах. Владимир Константинович познакомил меня с моим коллегой Николаем Васильевичем Ниловым, заведующим фото-кино лабораторией КБ и я был счастлив, когда меня стали приглашать участвовать в съёмках испытательных полётов новых моделей самолётов КБ-ИЛ.
Я очень ценил такое уважение и дружбу, но стремился не быть назойливым.
Однако в 1979 году мы с Николаем Васильевичем Ниловым, всё-таки, проявили настойчивость.
Коллектив Конструкторского Бюро отмечал семидесятипятилетний юбилей Коккинаки, и в связи с круглой датой мы уговорили Владимира Константиновича сфотографироваться со всеми регалиями.
В обыденной жизни Коккинаки из скромности не любил носить наград. На торжественные приёмы чаще всего надевал только две Звёздочки Героя и знак заслуженного Лётчика-Испытателя СССР. Неохотно согласившись на наши уговоры, Коккинаки всё-таки отнёсся к съёмке очень серьёзно. Он, с присущей ему аккуратностью, тщательно выровнял на мундире все медали и ордена, затратив довольно много времени. Когда все отечественные награды были размещены, на столе осталось огромное количество иностранных наград. Владимир Константинович вздохнул:
«Места больше нет, – и пошутил – если только на спине?» – затем аккуратно убрал их в ящик стола. И уделил внимание нашей работе.
Из зарубежных наград особого почтения удостоилась только награда Всемирной Федерации Авиации – Ожерелье Розы Ветров с Бриллиантом. По окружности золотой Розы Ветров на синей эмали золотыми буквами по-английски написано – «Пионеру Воздушного Океана». В центре Розы крупный бриллиант. Награду получали исследователи воздушного Океана и испытатели авиационной техники за рекорды достигнутые своим личным волевым усилием и самоотверженностью. Розу Ветров носят на массивной фигурной цепи на шее.
Всемирная Федерация Авиации удостоила этой высшей мировой награды за личные подвиги в воздухе только двух лётчиков-испытателей Советского Союза, Владимира Коккинаки и Владимира Комарова, который впоследствии стал лётчиком-космонавтом.
К наградам Владимир Константинович относился с должным уважением, не выпячивал именно себя и не уничижался. В воспоминаниях он, делал ударение, что его рекорды, это результаты труда коллег, друзей, – всего коллектива! Более того, все его рекорды, это достижения всего Советского Союза, Гражданином которого он себя сознавал! А со своей стороны он сделал всё, что только мог. Рассказывал Коккинаки о былом так увлечённо, эмоционально, что нас, заворожённых слушателей полностью захватывала романтика тех героических будней. Радостью блестели его глаза, когда Коккинаки повествовал о годах свершений его молодости.
Нельзя обойти вниманием его отношение к Родине. Для него это было больше, чем дежурное слово. Вся его жизнь принадлежала Народу. Я говорю об этом без сарказма и пафоса. Владимир Константинович действительно, был Патриотом своей страны, искренне переживал и радости её, и боль. С искренней горечью он рассказывал о неудачах нашей страны. Например, его рассказ о трагедии в Ле Бурже, когда разбился ТУ-144, сопровождался заметной душевной болью.
Коккинаки не скрывал своей досады отклонением Всемирной Федерацией Авиации ходатайства СССР о награждении Юрия Алексеевича Гагарина ожерельем Розы Ветров с Бриллиантом.
Большинство присутствовавших на обсуждении понимали мировое значение первого полёта Человека в космос и не отрицали личного мужества космонавта, но мотивировали отказ Гагарину тем, что он не пилотировал корабль, а летал пассивным пассажиром. Зато сколько гордости, удовольствия и радости светилось на лице Владимира Константиновича, когда он говорил о рекордах и достижениях Родины.
«НАДЕЖДА И ОПОРА»
Особое благоговение я испытывал, присутствуя при общении супругов Коккинаки. Чувствовались глубокие семейные корни, на основе родственной любви без лицемерного сюсюканья. Не хочу фантазировать и предполагать, какими Владимир и Валентина были в молодости. Однако искренние любящие взгляды, которыми обменивались пожилые люди, говорили о том, что все жизненные неурядицы, если и были, не существенны и истинная Любовь их победила. Я убеждён, что все рекорды Коккинаки возможны были только благодаря такой супруге, какая была у него, и по праву принадлежат им обоим.
Чета Коккинаки была очень гостеприимна и деликатна. Когда бы я ни появился в Москве, они всегда очень радушно приглашали меня в гости. Друзей у них было много, и они очень ценили личную дружбу, всегда были рады друзьям. Лично я ощутил волну человеческого тепла и участия от них, когда волей судьбы в 1982 году овдовел, оставшись с двумя детьми. Это была огромная моральная помощь, благодаря которой мы пережили наше горе.
Будучи очень популярными, супруги Коккинаки терпеливо прощали поклонникам их некоторую назойливость. Понимали, что это вторая сторона медали всемирной славы. При трепетном отношении к друзьям, всё-таки, с возрастом чувствовалась усталость. Владимир Константинович стоически нёс бремя Народной Любви и Славы, но Валентина Андреевна однажды летом 1981 года в разговоре посетовала:
«Иногда так хочется побывать в местах нашей молодости, погулять только вдвоём…»
«А что ж мешает?» – удивился я.
«Стоит приехать куда-либо, это мгновенно становится известно всем друзьям и знакомым. Они очень рады встрече. И начинаются утомительные застолья. Вдобавок о нас прознаёт местная власть, пресса, и следует череда приёмов, интервью. А хочется просто пройтись вместе по набережной, посидеть в покое под берёзами и вспомнить юность…»
Я воскликнул:
«Валентина Андреевна, так в чём же дело? Приезжайте в Новгород ко мне. Ни одна живая душа не узнает, что вы приехали! И гуляйте, где Вам вздумается!»
Она улыбнулась моей горячности:
«Спасибо за приглашение, Саша. Мы подумаем. Может быть, и соберёмся денька на два»
И однажды летом чета Коккинаки удостоила нас с Леной такой чести! Вечерний междугородний звонок прозвучал неожиданно. Это была Валентина Андреевна:
«Здравствуй, Саша! Мы с Владимиром Константиновичем собрались посетить Новгород по твоему приглашению. Мы не нарушим Ваших планов, если приедем на два дня послезавтра?»
У меня вырвался радостный восторг:
– Конечно! Я Вас с утра встречу на вокзале!
Лена взволновалась и сразу начала наводить лоск в квартире, где и без того была идеальная чистота.
Время было удобным для приёма гостей. Сын с дочерью были на каникулах в отъезде. Мы без труда и лишних хлопот определились, где устроим гостей на ночлег. Лена придумала меню питания и угощений. Меня так и подмывало поделиться своей радостью хотя бы с Игорем Александровичем, но обещал же – никому! И слово сдержал.
В означенный день встречал дорогих гостей. Погода радовала. Встреча была с тёплыми улыбками и простыми, крепкими рукопожатиями. Заранее заказанное такси мгновенно доставило до дома. Я подхватил небольшой багаж и пригласил в квартиру. Войдя в прихожую, я поймал на лицах гостей удивлённое замешательство. В прихожей нам втроём было тесно. Жена, с застенчивой улыбкой, встречала гостей стоя в проёме двери ведущей в зал. Я понял удивление гостей. Таких квартир, общей площадью меньше, чем только гостиная в их московском жилье, они уже и представить не могли. А здесь в тридцати двух квадратных метрах трёхкомнатная квартира с «шикарным» четырнадцатиметровым залом. Оглядев наше жилье, Владимир Константинович с интересом увидел вдолблёный в стенку кладовки холодильник с ящиком для картошки и одобрительно отметил конструкцию самодельной мебели, которую пришлось делать своими руками и по месту. А покупную просто некуда было бы поставить. Валентина Андреевна тактично одарила похвалой хозяйку за заметный уют, созданный её руками. Возникшая первоначально неловкость, быстро прошла.
За завтраком непринуждённо обсудили планы гостей. Наше участие было необходимо только для обеспечения их инкогнито. Город они знали хорошо и хотели погулять в их заветных местах лишь вдвоём. Я всё понимал и поэтому даже не стал предлагать фотографировать их визит. Супруги Коккинаки ушли в свободное плавание по собственной молодости до вечера.
Точно в оговорённое время звякнул входной звонок. Владимир Константинович и Валентина Андреевна усталые, но довольные, опять появились у нас. Как оказалось, путешествие по старому городу подарило им и отменный аппетит. Владимир Константинович даже просил добавить ему борща. Жена Лена была счастлива. После ужина гости поделились своими впечатлениями. Я больше вслушивался в неповторимый бас Коккинаки и его говор. Но он больше молчал. Говорила Валентина Андреевна. Определить маршрут их путешествия было невозможно, даже приблизительно. Они называли места и улицы именами привычными их молодости. Поэтому мы с Леной только улыбались, любуясь, как молодо и счастливо смотрели друг на друга пожилые супруги, сохранившие любовь.
Заметив их усталость, Лена предложила отойти ко сну, гости с удовольствием приняли это предложение.
Ранним утром Коккинаки уже были на ногах. За утренним чаем беседа продолжилась и неожиданно затянулась. Валентина Андреевна почему-то вспомнила свою давнюю знакомую Элису Гордиенко, которая жила Новгороде и работала в музее. И здесь Владимир Константинович увлёкся воспоминаниями своего перелёта в Америку, а штурманом был Михаил Харитонович Гордиенко, как я понял, родственник Элисы. Коккинаки эмоционально и даже с долей юмора рассказывал о тех неимоверных трудностях и неполадках, которые они претерпели в пути. И хоть посадка была жёсткой, первооткрыватели проложили путь в Америку новым способом – по дуге большого круга, которым теперь пользуется вся авиация Мира!
Второй день прошёл аналогично, и супруги Коккинаки, как хотели – наедине, посетили город молодости и вечерним поездом отбыли домой. Я остался в некоторой задумчивости.
Получалось, иногда даже с близкими и давними друзьями общение бывает утомительным и хочется побыть наедине.
Для меня эта мысль тоже послужила уроком, и я постарался лишний раз не беспокоить их по своей инициативе, и не загружать своими проблемами. Встречи стали всё реже. Общение свелось к разговорам по телефону.
Длилась наша дружба до самой кончины Владимира Константиновича.
«ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА»
В конце ноября 1984 года, будучи в Москве, я по традиции утром позвонил Коккинаки, он обрадовался моему звонку и пригласил в гости. Владимир Константинович был очень приветлив, живо вспоминал наши совместные события шести-семи летней давности, и свои более ранние. Он был уже смертельно болен, и всё-таки волевым усилием заставлял себя выглядеть бодрым. Заметив его усталость, я поспешил закруглить визит. Коккинаки встал, проводил в прихожую. Закашлявшись, посетовал, что вот, мол, привязалась неприятная болячка.
Было видно, что ему ещё хотелось поговорить, но усталость давала себя знать. Прощаясь, он улыбнулся своей доброй улыбкой и пригласил:
«Вот избавлюсь от своей болячки, тогда жду в гости! – и крепко пожал руку.»
Поздравление с Новым 1985 годом я передал ему через Валентину Андреевну. Она посокрушалась, что чувствует себя Владимир Константинович неважно, подойти к телефону не сможет, и видимо, как она сказала, «придётся применить операцию».
Через десяток дней я узнал из газет, что 7 января 1985 года завершилась жизнь одного из Великих людей ХХ века, с кем мне посчастливилось жить в одном времени.
«ЭПИЛОГ»
После кончины Владимира Константиновича моя дружба и сотрудничество с КБ продолжилось на уровне фото-кино-лаборатории. Я был счастлив, когда Николай Васильевич Нилов приглашал меня на съёмки испытательных полётов. Последняя такая съёмка состоялась весной 1991 года на испытаниях самолёта ИЛ-114, который проявил удивительные лётные и технические качества с многообещающей перспективой в будущем, но в августе произошли разрушительные события в нашей стране и перспектива растаяла…
P.S. По ходу работы, над изложением этих событий, время от времени давал читать ряд эпизодов некоторым друзьям, кто был косвенными или прямыми участниками. Получил несколько ценных дополнений замечаний. Например, что мой рассказ имеет расхождения с опубликованным ранее. В основном речь шла о высказываниях В.К.Коккинаки, где он говорил мол «я нашёл», «я достал», «я поднял» и так далее. А в моём рассказе появились многие имена ранее не упоминаемые. Я не уличаю Владимира Константиновича в неточностях. Просто, он настоящий генерал, выполнявший определённую стратегическую задачу, с которой справился с честью. Все его подчинённые и добровольные помощники при решении общей задачи каждый на своём маленьком участке выполняли его волю. В кратких публикуемых материалах он просто не в состоянии называть всех исполнителей и указывать все детали каждого участка работ. Но Владимир Константинович никогда не умалял роль участников этой программы и при рассказах на различных публичных выступлениях, имея феноменальную память, называл массу фамилий и воздавал каждому участнику должное. Я в данной ситуации более свободен и считаю, что в своём повествовании могу указать больше фамилий моих земляков, хотя тоже не в состоянии перечислить всех участников этих событий, особенно с кем мне не довелось встретиться. Я надеюсь, они поймут меня правильно и не обидятся.
Было высказано сожаление, что я мало уделил внимания биографически-служебным фактам из жизни Коккинаки. Такой задачи я себе и не ставил. Всё это мастерски написано Василием Карпием в своей книге о Коккинаки «ГЕНИЙ НЕБА».
P.P.S. Когда это повествование, на которое меня надоумил Василий КАРПИЙ, было завершено, и я по договорённости с ним в ближайший визит в Москву готовился передать ему рукопись, вдруг пришла потрясшая меня весть о его скоропостижной смерти 13 февраля 2007 года, всего лишь на пятьдесят девятом году жизни.
Весной 2016 года 21 марта в возрасте шестидесяти пяти лет от роду завершилась жизнь участника тех событий, сапёра Круглова Николая Сергеевича.
А в ночь на 21 июня 2020 не стало с нами Александра Ивановича Орлова, упорного поисковика, спортсмена-парашютиста Новгородского АСК, через которого стало известно местонахождения легендарных самолётов ИЛ-2, лежавших в болоте "Невий Мох" со времён Великой Отечественной войны.
Вечная им Память!