Глава 2. Королевская чета, высокий лорд, принцесса детских сердец и старый волк.
Тронному залу подобало быть большим. И именно таким он и являлся, тем паче, что здесь находился престол величайшего из королевств - Гринвельда. В огромной зале, с отделанным цветным мрамором, рисующим витиеватые узоры, от огромных дверей из гранитного дерева, обитого сложными золочеными перехватами, к самому престолу, возвышающемуся над полом на двенадцать ступеней, вела колоннада из белого мрамора с синими, как воды Слезной бухты, тонкими как девичий волос, прожилками. Высокий, кессонированный потолок зала отделан бронзовыми, с позолотой, тягами и орнаментами из серебра. В центре потолка большой овал, с изображением неба и парящих в нем дюжины белых пегасов, тянущих золотую колесницу богов.
Большой королевский трон исполнен из мамонтовых бивней идеально подогнанных и отшлифованных, с изгибающимися над головой владыки королевства остриями. По левую и правую руку от царственного места, малые троны из обсидиана. Они были меньше и являлись копиями друг друга. На большом троне, как и полагалось, сидел король Гринвельда - Хлодвиг Эверрет. Высокий, статный, с густыми каштановыми усами и короткой бородой, обрамляющей лицо. Его золотая корона, едва не касалась загнутых вперед законцовок бивней, не смотря на высоту спинки трона. Остроносые сапоги. расписная далматика красного цвета с двумя золотыми пегасами на груди, перехваченная широким поясом из кожи пеших драконов, работы мастеров Артаксаты. На поясе ножны с кинжалом из крепкого как сталь, Кабрийского стекла. Белая меховая мантия с редкими черными перьями, соединенная застежкой в виде когтистой лапы дракона исполненной из золота с рубинами. Так был одет Тридцати восьмилетний Хлодвиг Эверрет. Король Гринвельда, владыка змиевых земель, протектор Цитадели богов, страж Океана предела и покровитель триозерья. Справа от него сидела его царственная супруга - Анриетта Эверрет из дома Кессаритов. Она уступала в возрасте своему мужу лишь на два года. Ей было тридцать шесть, хотя волею богов, она осталась все той же, что была и много лет назад. Строгое лицо с резкими стрелками бровей над пристальными, ярко-зелеными глазами. Золотые локоны заплетены в косу, ниспадающую с правого плеча почти до колен. Серебренная тиара на голове, инкрустированная рубинами и двумя подвесками золотого жемчуга у висков. Длинная далматика королевы не имела пояса и была бордового цвета с золотыми кружевами и традиционным символом царственных особ, бьющимися передними копытами коронованными пегасами на груди. Бархатная мантия цвета слоновой кости с застежкой в виде подковы. Слева от короля, на другом малом троне находилась та, ради которой и был устроен сегодняшний прием. Принцесса Элисса Эверрет. Восемнадцатилетняя дева, словно являвшаяся воплощением всех написанных за века баллад о сказочной красоте. Нежное лицо, сужавшееся к утонченному подбородку. Более ласковый, нежели у королевы, изгиб тонких, темных бровей. Подобные нежным спелым плодам, светло-алые губы слегка выдавались вперед. Ровно на столько, чтобы подчеркивать безупречность ее красоты. Разрез всегда готового к улыбке рта, под слегка вздернутым прямым носиком, был подобен силуэту расправившей крылья и парящей в ясном небе горлицы. Ее глаза были подобны алмазным изумрудам, что еще находили смельчаки в горах Цитадели богов, далеко на севере. Но они не сквозили холодом тех безжизненных камней. В больших и живых глазах Элиссы, как будто водили хоровод источающий едва уловимые искорки, озорство, детская непосредственность, нежная доброта и, возможно излишняя наивность. И со всем этим соседствовала какая-то хитринка. Облачена принцесса была в голубую далматику с длинными облегающими рукавами и полукруглым вырезом до верха груди, украшенным свисающим с ее шеи на тонкой цепи из серебра, амулетом из черного бриллианта, обхваченного серебренными пегасами. Поверх далматики, просторная и длинная, почти до самого пола, юбка цвета слоновой кости и тонкий золотой поясок, свободно свисающий с хрупкой талии. Голову украшала диадема со множеством жемчугов на серебре. От висков отходили две тонкие косички, соединяющиеся позади ее головки, обрамляя тонкие волосы Элиссы, всех оттенков темного золота и пшеничных колосьев, ниспадающие гораздо ниже середины спины.
Двое королевских гвардейцев из личной стражи Хлодвига, стоявшие по обе стороны от массивных дверей тронного зала, резко и одновременно повернулись лицом друг к другу услышав за дверью перезвон колокольчика придворного глашатого и потянули за массивные бронзовые кольца, распахивая тяжелые створки двери.
Глашатай, вошел в распахнутую верь, делая широкие шаги. Настолько широкие, что готов был сесть на шпагат. Одет он был, как и подобает церемониальной прислуге королевского двора, в пестрые одежды с броским золотым шитьем на алых тонах шелка и велюра. В одной руке он сжимал колокольчик полированной бронзы, в другой, большой свиток пергамента.
Сделав с дюжину рискованных шагов в центр тронного зала, глашатай остановился и развернул на вытянутых руках свиток.
- Вниманию вашего величества, короля Хлодвига четвертого, владыке змиевых земель, протектору Цитадели богов, стражу Океана предела и покровителю триозерья! Вниманию королеве Анриетте Эверрет и ее высочеству, принцессе Элиссе Эверрет! Его светлость, лорд Родмар Хайдамар! Рыцарь Кабрийского ордена и хранитель земель и притоков реки Дамары.
Сказав это, он развернулся и сделал пять шагов к двери, затем пять шагов влево, к высокому и узкому мозаичному окну. Из за колонн, отточенными и единообразными движениями, выступило двенадцать стражей королевской гвардии, доселе остававшихся в тени и практически не видимых царственному семейству и, развернувшись друг к другу лицом, склонили сверкающие чистотой полированной стали алебарды, образовав их остриями свод, под которыми должен был пройти к трону высокий гость.
- На сей раз старина Нэйрос неплохо их натренировал, - молвил король, чуть заметно улыбнувшись.
- Да, на сей раз никто из них не стукнулся головой о колоннаду, - тихонько хихикнула принцесса.
Сорокалетний лорд Родмар Хайдамар действительно был высок. Войдя в тронный зал после того как глашатай тряхнул в очередной раз своим колокольчиком, ему пришлось склонить голову, дабы не задевать сомкнутые аркой алебарды королевской гвардии. Лорд был длинноволос. Черные вьющиеся волосы спадали на плечи, скрытые под блестящими наплечниками его парадной брони расписанной орнаментом в виде клыкастых голов вепрей на фоне перекрещенных мечей. Таков был родовой герб Хайдамаров. Блестящие стальные боты, наколенники, латы и перчатки бряцали пока он шел к трону короля Хлодвига. Обе свои руки он сложил на гарде и яблоке огромного двуручного меча в ножнах из кожи пеших драконов, висевшего на его поясе из колец черной стали. При этом было видно, что стальные пальцы левой руки лорда, сжимают цветок с белой звездочкой лепестков и ярко-желтой сердцевиной.
Пройдя под алебардами строя гвардейцев, лорд Хайдамар оказался перед троном короля и с грохотом преклонил железное, блестящее колено, тут же склонив и свою голову. Вытянутое и суровое обветренное лицо лорда, скрылось под опавшими волосами.
Король Хлодвиг поднялся. Поднялась и королева Анриетта. Правитель королевства повернул голову налево и взглянул на принцессу. Элисса с интересом разглядывала ноготки на своей левой ладони. Король склонился и тихо шепнул.
- Дочь, поднимись, ну что ты как в первый раз...
- Ах, да, - тихо выдохнула Элисса, делая вид что она вовсе не заметила что здесь происходило до сего момента и поднялась.
Брови королевы, покосившейся на принцессу, нахмурились.
- Встань, благородный Родмар! - громогласно объявил король.
- А он не из мыльных рыцарей случайно? - тихо шепнула Элисса, качнувшись в сторону отца.
- Ты что! - едва слышно прошипела королева. - Не смей!
Лорд Хайдамар поднялся и удерживая перед собой руку с цветком, стал говорить:
- Ваше величество! Владыка змиевых земель, протектор Цитадели богов, страж Океана предела и покровитель триозерья...
Элисса зевнула прикрыв рот ладонью. Или сделала вид, что зевнула. Лорд продолжал:
- Ваше величество! Королева Анриетта Эверрет! Смею ли я грезить о благосклонности царственной семьи и просить руки вашей дочери, прекрасной принцессы Элиссы Эверрет?
Держа цветок, он уставился выпученными глазами на короля.
Элисса улыбнулась и тихонько помахала ладонью.
- Я здесь, лорд Хайдамар.
После этих слов девушки, королева зажмурилась на миг и снова устремила гневный взор на дочь.
Гость в блестящих доспехах покосился на девушку, затем снова вернул свой взгляд на короля.
- Благородный Родмар! - бас короля снова густо заполнил воздух тронного зала, - Я принимаю ваше прошение. Но должен молвить, что это испытание не из простых. И сейчас, я обращаю свой взор на мою прекрасную дочь и даю ей слово. Элисса?
- Да, отец? - пропела девушка.
- Спустись к нему, - прошептал Хлодвиг, - забыла что ли?
Ступни принцессы стали неторопливо отсчитывать двенадцать ступеней от тронного места до мраморного пола. Затем она подошла к лорду.
- Моя принцесса, - проговорил Хайдамар без особого энтузиазма. Похоже, он был недоволен затянувшимся ожиданием, - Позвольте преподнести вам редчайший в мире цветок. Кабрийский эдельвейс. - Он протянул руку с цветком в ее сторону. - Он произрастает на самых неприступных скалах и утесах горной гряды Кабр, что на юго-востоке Гринвельда, под змиевыми лесами.
Элисса двумя руками приняла дар, медленно поднесла к лицу и прикрыв глаза, вдохнула приятный аромат, отдающий горной прохладой.
- Как же он оказался в ваших руках, о благородный лорд, если растет только на неприступных скалах? - вопросила принцесса.
- Я рыцарь Кабриского ордена, прекрасная принцесса. Я Родмар из древнего рода Хайдамаров. Первый лорд этого дома. Для меня не существует неприступных твердынь.
- Как сказать, - улыбнулась Элисса, начав неторопливо ступать вокруг закованного в блестящую сталь рыцаря. - Значит вы сами добыли этот цветок?
- Конечно сам, ваше высочество. - Хайдамар нахмурился, не понимаю к чему ведет юная дева.
"Каков жених, - подумала про себя принцесса, - Еще не муж, но уже лжет невесте".
- Наверное очень тяжело было штурмовать неприступные скалы в таких доспехах?
- Что? - рыцарь недоумевал. - Я не... Существуют особые одеяния для гор. - Ему пришлось поворачиваться, бряцая железом, поскольку неторопливая походка Элиссы завела ее уже за спину гостю.
- А, понимаю, - кивнула она, снова вдохнув аромат цветка. - Особые одеяния для того что бы штурмовать неприступные горы?
- Да. Совершенно верно, моя принцесса... - Хайдамар продолжал крутиться на месте.
- Но для того, чтобы завоевать сердце хрупкой принцессы, вы все же облачились в тяжелые доспехи и вам понадобился большой меч.
- Эээм... простите? - Тот снова повернулся, догоняя взглядом делающую своей мягкой поступью круги вокруг лорда, Элиссу.
- Скажите, - невозмутимо продолжала она, глядя то на цветок то на узоры на потолке, то на прожилки в белом мраморе, но только не на гостя. - Почему вы решили просить моей руки, благородный рыцарь?
- Потому что... - она снова пропала из его взора и он нервно дернулся, в очередной раз разворачиваясь. - Потому что мое сердце уже принадлежит вам, воспылав любовью к...
- Но как?! - воскликнула она, прижимая к себе цветок и наконец удостоив высокого лорда взглядом. В голосе ее чувствовалось притворное восхищение. - Как вы могли меня полюбить, не слышав меня, не видев меня, не зная меня?!
- Я... я видел вас, моя принцесса.
- Когда? Я не припомню.
- Ну... вам тогда было всего пять лет отроду еще, - растерянно и недовольно проворчал Родмар. - Я был в этом замке и принимал...
- Постойте, сударь, - она продолжила движение вокруг лорда, теперь в обратном направлении и строго погрозила ему пальчиком. - Вы влюбились в пятилетнего ребенка? - Затем она мельком посмотрела на короля Хлодвига. - Это нормально?
- Вы не верно истолковали мои слова. Легенды о вашей божественной красоте, моя принцесса, окутали королевство Гринвельд от гор цитадели богов на севере, до берегов срединного моря на юге! От побережья океана предела и жертвенного моря, до восточных окраин змиевых лесов!
- Ах, - выдохнула Элисса, склонив голову к правому плечу и прикрыв очи, изображая сладостную негу от таких слов. Затем вдруг резко остановилась. Выпрямилась и вперила строгий взгляд своих зеленых глаз в Хайдамара. - Вы верите слухам, рыцарь? - вымолвила она уже без остатков наивности, что демонстрировала мгновение назад.
Королева Анриетта сильно сжала губы и нетерпеливо взглянула на своего мужа. Ей уже хотелось сделать замечание Элиссе, за ее не самое достойное поведение в отношении лорда Хайдамара, однако первое слово должен был сказать король. Сам же Хлодвиг стоял невозмутимо, слегка прищурив глаза и пряча ухмылку в своих пышных усах. Похоже поведение дочери забавляло его и вовсе не заставляло стыдиться.
- Но при чем здесь слухи, ваше высочество? - Хайдамар уже чувствовал, что очень скоро у него начнется жуткое головокружение. Но не от красоты прекрасной Элиссы, а от того, что эта красота снова продолжает делать круги вокруг его персоны все быстрее и быстрее, заставляя вертеться на месте и ловить взглядом ее лицо.
- Скажите, благородный лорд, а я вот слышала истории, которые ходят в народе из уст в уста, по всему королевству. И до гор цитадели богов и до песков берега срединного моря. Это истории о прекрасной деве Эсмеральде. Она простая дочь пастуха, что живет где-то на фермах триозерья, ниже Лютеции. Говорят, она настолько прекрасна, что благородные мужи обходят ту ферму стороной, ибо красота ее сводит с ума даже самые каменные сердца и будоражит рассудок даже самых преданных своим женам супругов. А еще она сочиняет баллады о прекрасной любви или благородных героях и сама же их поет во время крестьянских празднеств в своей округе. Причем поет она настолько божественно и голос ее настолько волшебен, что услышав ее, даже сирены, живущие на островах драконьего хребта, что далеко в океане предела, стали бы сами выбрасываться на берег, за ее пением, позволяя солнцу иссушить их нежные тела до полного изнеможения и погибели. Так вот, скажите, лорд Хайдамар, вы слышали о ней?
- Что-то такое слышал... Но простите я не понимаю, к чему...
- Тогда скажите, благородный лорд, - перебила его принцесса, - Отчего вы не стали просить ее руки, ведь таких легенд, как о прекрасной Эсмеральде я о себе не слышала.
Хайдамар бессильно развел руки, не зная что сказать, а в его взгляде перемешались недоумение, растерянность и раздражение.
- Или все дело в том, что она, простолюдинка, а я дочь короля величайшего из королевств? - обличающим тоном вопрошала дева.
Королева Анриетта снова бросила гневный взгляд на своего мужа. Но король оставался все тем же. Только сейчас было заметно, что он еле сдерживает смех, пряча его под ладонью, неторопливо разглаживающей усы.
Кажется хитрая уловка Элиссы удалась. Лорд Хайдамар вышел из себя и уже не мог этого скрывать. Лицо его, и так не искрившее добротой и великодушием, стало еще более суровым, брови хмурыми, а взгляд злым. И нетерпение его взяло вверх.
- Принцесса, я пришел чтобы просить вашей руки и предложить мое сердце. Каков ваш ответ? - Выдавил он тоном, свидетельствующим о том, что дальше разговор он продолжать не собирается. К тому же, он произнес просто слово принцесса. Не МОЯ принцесса. И не ПРЕКРАСНАЯ принцесса. Да и титул Элиссы в его голосе сейчас звучал как какое-то другое слово. Возможно, чертовка или взбалмошная бестия. Быть может Элисса поняла это в интонации Родмара, однако ничуть не смутилась. Наверняка она именно этого и добивалась и, похоже это понимал даже король. В конце концов, лорд Родмар Хайдамар был уже далеко не первый высокий гость, являвшийся в королевский замок на берегу слезной бухты, омывающей столицу королевства, великий город Артогно. Он далеко не первый просил руки прекрасной Элиссы Эверрет. И каждый раз она была непреклонна, сбивая просителей с толку, ставя их в неловкое положения и отпуская из замка ни с чем. Она упорно не хотела замуж, ни смотря на настояния королевы-матери и уговоры высших советников престола. А вот король совсем не настаивал. Среди нянек, воспитательниц, матери, брата и конечно же отца, она никогда не слышала упреков именно от Хлодвига. Король холил и лелеял свою прекрасную дочь и всегда радовался тому, что она может принимать самостоятельные решения. И даже не злился на ее совсем уж неподобающие выходки. К примеру, когда Элиссе было двенадцать и она решила выучится искусной игре на флейте, ее няни и воспитательницы, да и мать тоже, стали отчего-то яростно этому противиться. Дескать, не гоже благородной леди подносить к устам флейту. Это не красиво. Благородные леди всегда учатся игре на арфе. Только король не возражал а наоборот, велел мастерам изготовить с полдюжины флейт отделанных драгоценностями и различно звучащих. Когда ей исполнилось шестнадцать и все вокруг стали говорить, что теперь Элисса должна посвятить себя предстоящему замужеству, она заявила, что у нее совершенно другие интересы. Она постоянно выскальзывала из цепкой хватки своих нянек, когда те затевали с ней специальные уроки, в коих обсуждались весьма деликатные и интимные вещи. Когда ей преподнесли специальную книгу, заказанную в далеких землях за срединным морем, несущую на своих страницах массу красочных и весьма откровенных рисунков о таинствах интимной жизни, велев принцессе изучить ее досконально, она вскоре вернула эту книгу воспитательницам и привела их в ужас тем, что практически на всех иллюстрациях, у персонажей любовников были пририсованы ослиные уши, рога, хвосты, бороды, восседающие на голове жабы, а на паре рисунков принцесса умудрилась изобразить ослиные уши, выпученные глаза и смеющиеся пасти даже на любовных органах. Королева Анриетта поднесла книгу к королю и показала, что именно с той книгой сделала его дочь, напомнив при этом, сколько монет стоила эта работа, не говоря уже о том труде, который проделали великие заморские мастера для создания этого пособия будущей супруге высокого лорда. Но в ответ королева услышала лишь оглушительный хохот. Король Хлодвиг хохотал до слез, перелистывая страницы и разглядывая внесенные чернилами изменения, что сделала его дочь.
А Элисса в то время затеяла создать небольшой кукольный театр. Она сочиняла песни, короткие сказки, придумывала для них персонажей и сама же их шила и разукрашивала. Очень часто можно было увидеть во дворце спешащую куда-то принцессу, всю перемазанную различными оттенками охры. При это она могла спокойно коснуться измазанной в краске ладонью панциря кого-нибудь из стражников, оставив на нем красочный след в виде ладони. А пару раз, она даже умудрилась схватить за обе щеки, самого десницу короля - Нэйроса Вейлорда. Самого угрюмого и нелюдимого человека в королевском замке (если не считать конечно ужасного королевского палача - сира Гильйома Блэйда, о котором вообще старались не вспоминать пока не возникало нужды лишить кого-то головы, что при нынешнем правлении Хлодвига случалось крайне редко). Весело смеясь, принцесса тогда быстро упорхнула от лорда Нэйроса, оставив на его щеках две красочные печати своих нежных ладошек. Одна зеленого цвета, другая алого. Люди при дворе долго жаловались королю (все кроме Вэйлорда, кстати) и снова слышали в ответ хохот. Однако Хлодвиг все же попросил дочь прекратить метить краской людей. Это просьбу она выполнила. Но вот о замужестве и слышать не хотела. Сейчас, когда Элиссе было уже восемнадцать, она стала еще краше, выше и скорее всего желанней для не состоящих в браке лордов. Однако интересы у прекрасной девы были совсем иные. Она продолжала заниматься музыкой, танцами и конечно своим театром, в котором ей помогали дочери членов придворной обслуги. В комнате Элиссы была уже огромная армия различных зверушек, сказочных дев, рыцарей и причудливых существ, которых она сама изготавливала и разукрашивала. Это были куклы, одеваемые на ладони подобно перчаткам. Элисса с подругами, сама учувствовала в постановках, управляя и озвучивая то старую злую колдунью, то наивного и доброго зеленого дракончика. Отчего-то она редко выступала в роли прекрасных дев и принцесс, охотно отдавая эти роли своим подружкам из более низкого сословия. Ее театр был создан для детей простолюдинов, у которых на самом деле было не так много развлечений. Естественно, по ее задумке, никакой платы дети бедноты за просмотр представлений не вносили. Главное для Элиссы было то, чтобы дети смотрели на ее спектакли, радовались и смеялись. Не даром в народе Элиссу называли принцессой кукол и детских сердец. Простой люд любил ее за доброе и нежное сердце и радость, что она несла детям. А смех детей и их искренняя любовь к тому что она делала, для принцессы были куда важней дорогих подношений и елейных слов, что оставляли в тронном зале вереницы богатых и имеющих высокий статус женихов.
И здесь, когда воспитательницы и няньки стали наперебой говорить королю, что увлечение Элиссы театром, это излишнее в ее возрасте баловство, мешающее взрослению и замужеству, король Хлодвиг переоделся рядовым стражником, взял с собой своего верного друга детства, Нэйроса Вэйлорда и отправился на очередной спектакль что ставила Элисса на малом ристалище у стены замка. Они, стояли позади рядов скамеек, усыпанных детворой, опустив забрала шлемов и скрывая свои лица. А когда представление закончилось, аплодировали вместе с простым людом.
- Ну, что скажешь? - спросила у него королева, когда узнала, что Хлодвиг присутствовал на спектакле дочери. Рядом с королевой стояла внушительная свита ворчливых воспитательниц и занудных нянек принцессы, надеясь, что он посулит провести с Элиссой серьезный разговор.
- Что я скажу? - Король широко улыбнулся. - Я скажу, что несказанно горд за нашу дочь. И рад за то что она делает. Чего, увы, нельзя сказать о ее брате...
Такова была Элисса, очень не любившая строгие правила и условности жизни в королевском замке. Она, казалось, самим своим существованием вносила яркий свет в огромную королевскую твердыню из бурого камня, кажущуюся издали мрачным гигантским стражем, возвысившимся над всем городом Артогно. И не смотря на то, что условности и правила жизни королевской особы ей не нравились, она совсем не спешила покинуть замок, уйдя под венец и отправившись жить в феод какого-нибудь знатного лорда. Она не хотела оставлять свой театр, смех детворы, подружек и возможность в очередной раз кинуть из окна своих покоев виноградину в седеющую голову угрюмого Нэйроса, тренирующего во внутреннем дворе молодых стражников. Шутить над Нэйросом ей нравилось. Он никогда не гневался и не жаловался. Даже в лице не менялся. Только поднимал одну черную бровь над своим волчьим взглядом. Однажды, он умудрился поднять руку, когда виноградина из окна Элиссы уже летела в низ. При этом он вовсе не смотрел вверх. Поймал сочную ягоду и отправил в себе в рот. Вечером того же дня, во время ужина, он подошел к столу, поклонился и произнес:
- Благодарю за угощение.
Вид его был при этом настолько обыденно суров и невозмутим, что Элисса решила больше не кидаться в десницу ягодами. Но через несколько дней, услышав звон мечей на тренировочном дворе и злые реплики десницы, недовольного скромными умениями молодых рекрутов стражи, она все же выглянула из окна. Нэйрос стоял на том же месте что и обычно, уперев кулаки в бока, облаченный в черные доспехи и сообщал кому-то о кривизне рук и пустоте головы оного. И что тому не меч в руках держать надо а крутить хвосты коровам не ферме. В тот день, она даже подумала, что молчаливый и такой податливый до ее шуток Нэйрос Вэйлорд все же очень жестокий человек и глупо шутить над ним. Однако он вдруг поднял голову и устремил взор прямо на глядящую из своего окна Элиссу. Помахал рукой.
- Выше высочество, сегодня ягоды будут? - крикнул он.
- У меня арбуз! Сейчас кину! - недовольно отозвалась принцесса.
- Внимание! Осадные катапульты! - заорал десница молодым рекрутам и те бросились искать укрытие, как он их и учил.
Раздосадованная жестким обращением десницы с подчиненными, Элисса, залилась вдруг смехом поняв как он поддержал ее слова об арбузе. Но свою команду он выкрикнул так, что переполошилась даже стража на крепостных стенах замка, словно поверив что главная твердыня королевства и в правду атакована катапультами.
Вечером, за ужином, она обратилась к Вэйлорду.
- Сир, не могли ли вы быть мягче с юными рекрутами?
- Моя принцесса, - поклонился тот в ответ, - Я прекрасно понимаю ваше великодушие, но они кандидаты в королевскую гвардию. Если я буду мягок с ними, то и они станут мягкими как ваши прелестные куклы. И тогда они будут вызывать только смех детворы но не страх врагов вашего отца и всего королевства.
Сейчас, Элисса отчего-то вспомнила тот эпизод и взглянула на гвардейцев, неподвижно стоящих со своими алебардами. Затем на Родмара Хайдамара. Какие у него блестящие доспехи однако. Нет, истый воин носит другие. Черные. Неброские. Без излишних вензелей искусной работы чеканщиков и ювелиров. В таких доспехах, как у Родмара, не защищают королевство а красуются перед излишне впечатлительными девицами. Конечно Элисса понимала, что она, натура тонкая и чувственная, тоже весьма впечатлительна. Но не настолько, чтобы разомлеть от этого блестящего Хайдамара.
- О благородный лорд, - сказала она ему, - мне не требуется никаких доказательств вашей доблести, ибо нет для меня никаких сомнений в том что вы ею обладаете сполна. Я благодарна вам за прекрасный цветок. Я тронута вашим вниманием. Но мое сердце, не та цитадель, коею вам следует брать штурмом, ибо нечего этой цитадели вам предложить. Простите меня, благородный Родмар Хайдамар. Мой ответ - нет.
Лицо лорда, и без того неприветливое, сделалось совсем серым. Он поджал губы и вспомнив об этикете, поклонился ей. Чувствовалось, что ему уже не терпится покинуть это дворец и лорд крайне раздосадован за напрасно потраченное время как на саму аудиенцию у королевской семьи, так и на весь путь до столицы Гринвельда. А ведь еще предстояла обратная дорога.
Элисса потянула ему эдельвейс, как дополнительный знак своего отказа.
- Он ваш, принцесса. Это мой дар, как бы то ни было. - Тот снова поклонился и резко повернулся к выходу.
- Родмар, останься. - Произнес Хлодвиг, начав спускаться от тронного места. - Желаю, чтобы ты поведал мне о нуждах Кабрийского ордена. О новостях с южных окраин змиевого леса. И какая в ваших заповедных лесах нынче охота.
Король улыбнулся, подойдя к лорду и коснулся ладонью его блестящего наплечника. Видно, что Хайдамар несказанно расстроен и его необходимо приободрить и отвлечь недолгой беседой.
Тем временем, королева Анриетта взяла принцессу под руку и повела к велюровым занавесям, собранным складками позади тронного места и прикрывающим всю стену от потолка до самого пола. Занавеси были расписаны золотыми коронованными пегасами, бьющимися передними копытами. Эти пегасы скрывали небольшую дверь за велюровыми мантиями. А за дверью находилось небольшое проходное помещение, имеющее еще один выход, ведущий в коридор. Та дверь обычно заперта изнутри, что бы в тронный зал можно было попасть только через главные двери. Помещение сие соорудили еще во времена правления короля Атолла Эверрета. Точнее, после его бесславной кончины в результате того, что на приеме, один визитер кинулся к нему с кинжалом и пока стража у дверей смогла что-то предпринять, успел трижды вонзить тому нож в сердце и вынуть его из смертельной раны. Теперь, в этом помещении, король мог бы в случае чего закрыться а заодно вооружиться. Вдоль стен стояли алебарды, висели различные мечи, дарованные королям разными лордами и иноземными посланцами. Так же имелись искусной работы луки, стрелы и арбалеты. И конечно боевые топоры. Со времен удачного покушения на короля Атолла первого, прямо в тронном зале, прошло уже более ста лет и больше такое не повторялось. Однако помещение для укрытия царственных особ, либо их бегства, не стали замуровывать и оно сейчас служило оружейной комнатой короля.
- Дочь моя, - строго проговорила королева, после того как прикрыла за собой дубовую дверь и они остались в уединении, в оружейной комнате. - Я молилась всем двенадцати богам и даже первобогу, хоть клиры и говорят что обращение к первому творцу напрямую, есть святотатство. Я умоляла их, чтоб они вложили в твою прелестную головку наконец разум и ты уже повзрослела не только телом но и умом. А что ты делаешь?
- И что же я делаю, матушка, - недовольно вздохнула Элисса, отворачивая лицо и безо всякого интереса разглядывая отделанные благородными металлами дарованные ее предкам секиры.
- Не дерзи мне, - строго сказала хмурая Анриетта. Затем вздохнула, и легонько коснулась темного золота волос принцессы. - Послушай, Эли. Наше происхождение и титулы... Наше положение... Все это не просто так. Боги милостивы к нам. Но все это возлагает на нас обязательства. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я уже была супругой принца Хлодвига. И уже подарила ему двух детей. Тебя и твоего брата Леона. Судьба распорядилась так, что не старший брат твоего отца, Горан, павший в бою на мамонтовом острове, стал новым королем, а именно Хлодвиг. И так же судьба распорядилась, что вернувшийся с той войны, твой отец более не может иметь наследников...
- И боги милостивы? - с вызовом спросила Элисса, взглянув на мать.
- Не перебивай меня, дочь. Твоему брату, предстоит стать королем, когда боги призовут Хлодвига в иной мир. Ты - принцесса. И тебе надлежит стать женой знатного лорда. Такова твоя обязанность перед королевством и перед королем.
- Матушка, но ведь ты говоришь о замужестве, словно о какой-то торговой сделке купцов. Тысячи баллад воспевают песнь сердца, тронутого чувствами. А тут приходит какой-то сверкающий щегольскими доспехами лорд и намеревается увезти меня в свой замок навсегда. Я его не знаю совсем, матушка. И он меня так же. И так было всегда. Сколько бы их не приходило.
- Все эти баллады и любовные элегии, дочь моя, как бы они не нравились тебе, лишь потешное искусство.
- Потешное искусство?! - воскликнула принцесса. - Какая потеха в том, что от иных текут слезы и щемит сердце? И отчего я не слышала ни разу ни одной оды, посвященной замужеству благородной девы и благородного рыцаря лишь благодаря их сословному происхождению и долгу перед своими домами?
- Говорю тебе еще раз, Эли. Все это лишь песни. Наше королевство состоит из множества феодов, которыми владеют те или иные фамилии. Брачные узы представителей разных знатных домов служат делу укрепления нашего королевства. И чем могущественней лорд, что станет твоим мужем, тем сильнее будет власть твоего отца и крепче держава. На востоке огромные земли скифариев. За срединным морем мощное царство Тассира. И, наконец, когда смениться течение в океане предела, к нашим берегам снова приблизиться странствующее королевство. И если твой отец задумал установить с Тассиром и Скифарией прочный мир, то со странствующим королевством так не выйдет. И война всегда будет угрожать королевству. На том и стоит наш мир. Мы, женщины. Нам не следует сжимать рукояти мечей и пускать стрелы. Но у нас есть иные обязанности перед королевством. Мы становимся женами тех, кто будет это королевство защищать. И мы дарим им наследников. Новых сынов и дев. Мы продолжаем династии, что являются скрепами нашего царства. Я тебе это говорила не единожды. Тебе следовало принять предложение еще в шестнадцать. Ведь все начиналось с наиболее знатных, богатых и больших домов королевства. Но ты отвергала их всех. Я это терпела. Твой отец этому попустительствовал. Но теперь тебе уже восемнадцать. Возраст, в котором я родила мужу наследников. А ты продолжаешь свою детскую забаву. Уже закончились самые могущественные лорды и ушли они отсюда лишь с обидой. Значение каждого нового жениха для королевства, все меньше и меньше. Что будет дальше, Элисса? Будем принимать странствующих рыцарей, а затем их оруженосцев и конюхов? Ты подводишь отца. А значит и все его королевство.
- Если богам угодно, чтобы знатные леди выходили замуж лишь в угоду долгу и нуждам королевства, то тогда зачем эти боги вкладывают в наши тела трепетные сердца, которые противятся обману и желают истинных чувств?
- О боги, Элисса! Ты влюбилась в кого-то? Отвечай мне честно, дочь! - Анриетта с тревогой взглянула в зеленые глаза дочери. Королева действительно тревожилась. И тревожил ее не только душевный покой дочери, но и воспоминания, что всколыхнула в ее разуме мысль о том, будто Элисса воспылала к кому-то чувствами.
- Нет! - принцесса резко отвернулась. - И не собираюсь, - сказала она тише. - Но это ведь само приходит. Никто не властен над своим сердцем. Иначе все другое обман. Притворство. А ты знаешь как я не терплю этого. Но я доверяю своему сердцу. И если оно полюбит, значит полюбит. А если нет, то и ответ мой будет - нет. Разве ты не любила отца, когда вышла за него замуж?
- Я любила его, ибо так подобает. Подобает любить принца. Подобает любить царственную кровь и...
- Вот это и есть притворство, мама! Подобает любить - это слова долга и обязанностей но не сердца и чувств.
- Сначала мы скрепили брачные узы, Элисса. То есть мы заложили фундамент. Подобно тому, как строители замка это делают. И когда была твердая опора, мы стали вместе с твоим отцом строить цитадель нашей любви. По крупицам. По камешку. День за днем. Год за годом. И вы, наши дети, стали самими крепкими узами в нашей с ним, построенной кропотливым трудом, любви. Так будет и у тебя...
- Я не хочу, матушка. Я не хочу притворяться и лгать. И еще больше не хочу, чтобы лгали мне.
- Послушай, в твоих словах лишь девичья наивность, вскормленная всеми этим романтическими балладами о любви. Но слепая любовь... Всего лишь форма безумия. Если забывать о том кто ты есть и о своем предназначении о долге, то полюбить можно даже самого недостойного из недостойных. Такие чувства - враг нам. Сердце с легкостью может предать своего носителя. И погубить его. Может статься, что сердце воспылает любовью к сыну простого кузнеца...
Сказав это, Анриетта вдруг смолка и тоже отвела взгляд от расстроенной Элиссы. Она как-то странно уставилась на покоящееся на стенах комнаты оружие.
- И что тогда? - тихо шепнула королева, после долгой паузы.
- Когда люди влюбляются, они и любят и радуются и страдают. Люди, они живые, матушка.
- И тебя не страшит мысль что ты полюбишь нищего и безродного? - Анриетта снова взглянула в глаза дочери.
- Я вообще не ищу любви, матушка. Это любовь находит человека. Так что тебе не о чем беспокоиться. Просто я не хочу выходить замуж за кого бы то ни было.
Тон прекрасной девы стал совсем отрешенным. Она словно давала понять, что очень устала от этого разговора и если он продолжится еще хоть немного, то принцесса покроет свое лицо горькими слезами.
- Я выйду через эту дверь. - Продолжила она. - Не хочу возвращаться в тронный зал и сталкиваться снова с Хайдамаром. Свое последнее слово я ему уже сказала.
Не дожидаясь ответа матери, Элисса открыла засов второй двери и выскользнула в коридор.
* * *
Лестничный коридор уходил высоко, бесконечной вереницей ступеней песчаного цвета, чуть заворачивая влево и ведя к большому холлу, предшествующему входу в тронный зал. С одной стороны так же закругляющаяся к вершине лестницы стена, увешанная расписными щитами королевской стражи, с серебристой каймой, алым полем и золотыми пегасами на нем. Часть стражи в замке ходила без щитов, но в случае тревоги, они снимали эти щиты со стен, так что это была не простая бутафория. Между щитами бронзовые подвесы для факелов. Сами факела в них и находились, но сейчас были погашены, ибо солнце только отступало от зенита в сторону океана, ведя свой бесконечный путь с восхода до заката. Противоположная стена вся была исполнена просторными и высокими арками из которых открывался дивный вид на рыбацкую деревню, питающую королевский замок дарами моря. Сама деревня раскинулась внизу и не мешала любоваться сверкающими бликами слезной бухты, что омывала запад города Артогно, названного так в честь первого короля, объединившего земли и давшего название своему королевству - Гринвельд. Позже, он основал на юге своего государства столицу, носившую с тех пор его имя. Было это восемь веков назад. Справа от рыбацкой деревни виднелся высокий серый утес, по высоте почти достигающий высот этого коридора, с которого и открывался сей дивный вид. То был утес плачущей девы. Когда-то, в этих краях существовали лишь деревни древних вольных людей и все это было еще задолго до появления королей, рыцарей и феодов. Но потом с моря пришли злые силы, которые принялись ловить людей. Им нужны были рабы, для строительства странствующего королевства. Им нужны были деревья, чтобы это королевство могло бесконечно странствовать по океану предела. Им нужны были, конечно же, женщины. Молодой землепашец, отдал своего единственного коня своей возлюбленной и велел скакать на восток пока конь не умрет. А потом идти самой дальше. А сам взял мотыгу и пошел с ополчением воевать с поработителями. Его дева сделала все как он велел. Она добралась почти до змиевого леса, когда ее конь упал замертво. Потом она шла пешком и увидела попавшего в ловушку дикого люда лесов, белоснежного пегаса. Она освободила его, пока не пришли дикие охотники. И отправилась на нем обратно. Вернувшись в родную деревню, она обнаружила лишь выжженные руины, опустошенные поля и вырубленные леса. И ни одной живой души кроме старого немощного умирающего старика, лишенного глаз. Он не был нужен поработителям и они выкололи его глаза, оставив умирать на пепелище родной деревни. На последнем издыхании, старик поведал деве, что поработители победили и забрали всех в океан. Тогда пегас принес девушку сюда, на этот утес. Она стояла на краю утеса несколько дней и ночей, кричала, взывая к небесам и произнося имя возлюбленного. Звала его. И плакала. Потом, когда ее слезы заполнили равнину у подножия высокого утеса, она бросилась вниз, не в силах стерпеть боль потери. Волны новой, слезной бухты, прибрали ее и унесли далеко. Говорят что от этой девы произошли все сирены, что обитают нынче далеко в океане, у драконьего хребта. И они продолжают стенания в волнах океана предела, увлекая этими песнями в безжалостные глубины моряков. А ее верный пегас стоял на том же утесе и ждал возвращения спасительницы. Он был настолько верен деве, что так и стоял там, пока не окаменел. И теперь на утесе торчала глыба, так похожая на приклонившего передние колени коня с распростертыми крыльями. Одни говорили, что это и есть тот самый пегас. Другие махали рукой, уверяя что это лишь ветер так причудливо обточил камень.
Нейрос Вэйлорд, по обыкновению стоял на нижней полусотне ступеней у одной из арок и смотрел на утес, задумчиво переводя взгляд на горизонт бухты и слушая крики чаек, порхающих над рыбацкой деревней. Он часто коротал здесь время, когда выдавались свободные мгновенья. Иногда разглядывал труд рыбаков, как они смолят на берегу свои лодки, растягивают на козлах для просушки сети и чинят те, что уже высохли. Как пристают к деревянным причалам маленькие парусные шхуны и оттуда выгружают свежую рыбу, мидий, лангустов. Люди, кричат, суетятся, прогоняют обнаглевших чаек, пытающихся покуситься на свежий улов. Рыбаки бранятся на жен, которые говорят им что улова для замка и казарм более чем достаточно и надо побольше принести в свой дом. А вон ленивые волны бухты медленно пересекают однопарусные ялы, шхуны и маленькие лодки, которые еще не могут похвастать уловом и оттого им еще рано приставать к берегу.
Вэйлорду было тридцать шесть лет. Его черные, короткие волосы тронула седина. Усы его были не так пышны как у короля. Нэйрос всегда постригал их, чтоб не мешали при еде. Они опоясывали рот и вонзались черной аркой в короткую седеющую бороду, обрамлявшую нижнюю челюсть. Облачен десница короля был как всегда, в легкие черные доспехи. его стальные наплечники были украшены чеканной работой с волчьим оскалами. Он единственный в замке не носил геральдический символ в виде коронованных пегасов, предпочитая им знак тех мест, откуда был родом. Черная кожаная кираса, украшена белым отпечатком волчьей лапы с левой стороны груди. Двуручный меч его был так велик, что Вэйлорду, не обладающему таким высоким ростом как у короля Хлодвига, к примеру, приходилось носить этот меч за спиной. На поясе же висел большой булатный клинок. Но еще пара метательных ножей покоилась в его крепких наручах, укрывающих руки от запястий до локтя. Его называли старым волком из-за происхождения. Еще, его так же называли и возведенным лордом, припоминая, что свой титул он получил лишь по милости короля Хлодвига, а до того был всего лишь простолюдином из вольных людей волчьего мыса. Многие знатные особы, даже те кто сами были ниже его ростом, по этой причине смотрели на него свысока, словно не титулованная он особа, а самозванец и бродяга. Однако все помнили, что при этом, Вэйлорд являлся и другом детства нынешнего короля и был близок к нему как ни один высокий лорд, являвшийся таковым по праву крови. И они воевали когда-то плечом к плечу на мамонтовом острове. И Нэйрос не единожды спас Хлодвигу жизнь, будучи готовым отдать за него свою. И потом, вместе, они вытащили из адского пламени в ловушке проклятых колдунов Мамонтова острова, Гильома Блэйда, едва не сгинув сами. Странное дело, Хлодвиг был старше на два года, но тогда, в их первую встречу, когда одному было десять а другому восемь, Нэйрос казался старше младшего принца и был даже выше ростом. Все, кому велели фехтовать деревянными мечами с маленьким принцем, очень быстро сдавались и проигрывали Хлодвигу, опасаясь гнева его отца в случае победы над ним. Юному Хлодвигу это быстро наскучило и он приметил чумазого сына придворного кузнеца, бывшего своему отцу и подмастерьем заодно. Король Дэсмонд Эверрет, велел мальчугану драться с принцем на малом ристалище деревянными мечами. Но Маленькй Нэй в чьих жилах текла кровь волчьего народа, даже представить не мог, что дерясь с принцем, ему надо уступить бой. Нэй побил Хлодвига. Причем сильно. Разгневанный Дэсмонд кинулся на сына кузнеца, обнажив свой меч. Тогда Нэй преклонил колено.
- Вы в праве убить меня, ваше величество. Но казнь нищего ребенка вам славы не прибавит. Пусть это будет честный бой. Дайте мне настоящий меч и зарубите меня в поединке. - Сказав это, он поднял свои волчьи глаза на короля и добавил, - если одолеете.
Он и сейчас помнил изумленный взгляд покойного ныне короля Дэсмонда. Тот стоял в недоумении после этих слов нахального мальчишки. Затем вдруг расхохотался, взлохматил могучей ладонью волосы мальчугана и отвесил заодно подзатыльник.
- Отныне, маленький засранец, только с тобой мой младший сын будет учиться бою! И когда научится, я вложу в ваши руки настоящее оружие, и вот тогда мой сын и заколет тебя!
Хлодвиг не заколол. Вэйлорд стал для него роднее старшего брата. И впервые вино допьяна вкусили они вместе. И до женских прелестей впервые добрались вдвоем, упившись вина и нагрянув в бордель, да устроив там дебош. У короля довольно часто находились причины гневаться на простолюдина, с которым его младший сын стал неразлучен. Но и Хлодвиг и его королева-мать, всегда заступались за сына кузнеца. А потом Дэсмонда сковала болезнь. И начались две войны. Одну король благословил сам, когда кабрийский орден решил устроить свой злополучный и бесславный поход на восток, в скифарийские земли. Пользуясь тем, что огромная армия покинула королевство, мамонтовый остров, подначиваемый, возможно, странствующим королевством, пошел войной на северные берега Гринвельда. Тогда, увядающий король Дэсмонд решил, что нельзя отрывать Нэйроса от Хлодвига. Нэй хороший воин и лучше он пусть будет живым рядом с принцем во время войны, чем мертвым и бесполезным. Боги прибрали короля Дэсмонда и старшего принца Горана в один день. Горан пал в бою на рассвете. Дэсмонд умер ближе к закату, еще не получив эту весть, но почуяв сердцем утрату. И совсем неожиданно для себя, Хлодвиг Эверрет, стал королем величайшего из королевств. И было ему тогда двадцать лет. Когда он вернулся домой, после войны, уже неся на своем челе сей титул, его супруга, уже ожидала своего мужа с огромным животом, готовым в любой момент явить миру наследника. А Нэйроса Вэйлорда, ожидала торжественная церемония посвящения в рыцари и лорды. Позже, король нисколько не сомневаясь, объявил, что сир Нэйрос Вэйлорд, объявляется правой рукой короля Гринвельда! То есть, его десницей. Конечно, все это не могло не породить в самом королевстве массу недоброжелателей у бывшего чумазого подмастерья кузнеца. И таких было множество и по сей день.
Однако необычайно легкие, торопливые шаги, едва касающиеся ступеней, что он сейчас услышал, не принадлежали тому, кто был в числе его недругов.
- Нэй! - послышался радостный и почти отчаянный возглас юной девы.
Вэйлорд повернул голову влево. По ступенькам, словно порхая, торопливо спускалась принцесса Элисса, придерживая руками длинную юбку. Ее лицо было озарено улыбкой, но вот прелестные зеленые глаза охвачены тоской и покраснели от сдерживаемых слез. Она знала, что увидит его здесь. Так всегда бывало, когда в тронном зале шел прием потенциального мужа принцессы. Нэйросу полагалось находится в это время вблизи короля. Но когда-то, десница попросил владыку не настаивать на его присутствии конкретно в тронном зале во время таких церемоний. И Хлодвиг дал ему свое согласие. Особенно сейчас, после далеко не самого приятного разговора с королевой, Элиссе было радостно видеть угрюмого старого волка. Единственного, кто стоически терпит ее шутки и никогда не жалуется. Возможно она любила шутить над ним именно потому, что он не жаловался на это ее отцу. А может и потому, что она в конце концов хотела своими шутками разбить его каменную невозмутимость и вызвать либо смех, либо гнев. Ну хоть что-то!
Принцесса быстро спустилась, едва не налетев на десницу ураганом. Она тут же сделала вокруг него круг и еще один. Подобно тому, как она делала это совсем недавно с лордом Хайдамаром. Только была существенная разница. Там она расхаживала, доводя постоянного оборачивающегося Родмара буквально до исступления и не удостаивая его частыми взглядами и улыбкой. Здесь же, Элисса буквально превратилась в вихрь, кружа близко от Нэя и водя при этом ладонями по его доспехам. А еще она звонко засмеялась.
Вэйлорд, вел себя тоже не так как Хайдамар. Он не крутился на месте, а просто немного поворачивал голову, провожал ее взглядом и снова поворачивал, ожидая когда она появится в поле его зрения.
- Старый волк ждет у окна ночи, дабы повыть на полнолуние?! - воскликнула она смеясь.
Он не отвечал, только слегка улыбнулся одними уголками рта, прячущимися в черных усах, и продолжал неподвижно стоять, чтобы не лишить кружащую вокруг девушку точки опоры. Ведь именно для опоры она водила по нему руками.
- О чем ваши лунные песни, волк? Не расскажешь? Ну и ладно! - продолжала веселиться она.
- Не смотри в мои очи, Нэй! Они слезятся от ярких бликов слезной бухты! Я знаю, что ты лишишь головы любого, кто обидит пташку, правда?
- Истинно так, моя принцесса, - тихо проговорил Вэйлорд.
- Так вот, меня никто не обидел! Это все солнце в волнах! - Хохотала она. - А я снова отказала!
- Я уважаю ваше решение, моя принцесса. - Не меняющимся тоном произнес и кивнул Нэйрос.
- Ну хоть ты уважаешь, Нэй! - произнеся это, она бросилась дальше вниз по ступеням и крикнула не оборачиваясь, - Подари миру улыбку, милый волк!
Проводя ее взглядом, Нэйрос покачал головой. Когда она скрылась за поворотом коридора, он вздохнул.
- Когда-нибудь, ты все же выйдешь замуж и упорхнешь из отчего дома, пташка. И тогда в этом замке можно будет спокойно умереть от тоски.
Повернувшись снова к слезной бухте лицом он снова устремил взор на горизонт. В воздухе еще ощущался нежный аромат, что оставила здесь принцесса. Он вдруг опустил голову и заметил, что Элисса оставила не только свой запах розовых лепестков, но и кое что еще. Из верхней левой застежки его кирасы, торчал удивительный белый цветок с желтой сердцевиной. Кабрийский эдельвейс. Он осторожно извлек цветок и поднеся к лицу, вдохнул его аромат.
Вверху, на ступенях, снова послышались шаги. На сей раз бряцала тяжелая рыцарская обувь. Теперь показался и хозяин шагов. Лорд Родмар Хайдамар. Он спускался от тронного зала, лицо чернее тучи, длинные волосы скрыли половину лица с обеих сторон. Поначалу, он лишь бросил мимолетный взгляд на стоящего внизу черного лорда. Однако, заметив в его руках цветок, что он только что дарил в тронном зале принцессе, Хайдамар замедлил шаги и совсем остановился, возвышаясь над Вэйлордом помимо своего роста еще на несколько ступеней.
Нэйрос усмехнулся и снова понюхал эдельвейс.
- Хорошо ли пахнет, а, возведенный? - громко и зло спросил Родмар, особо вложив свое презрение в последнее слово.
- Лучше чем мыло, - подмигнул ему десница.
Кулаки в железный перчатках сжались. На лице Хайдамара нарисовалась ярость. Нэйрос оскорбил его и знал это. Причем оскорбил больше, чем это сделал в его адрес Родмар. Ведь все знали, что лорд Хайдамар являлся одним из мыльных рыцарей, после того бесславного похода на восток.
Высокий лорд что-то прорычал и быстро заторопился дальше по ступеням, желая уйти раньше, чем задетая честь заставит его обнажить свой меч. Было бы совсем дурной затеей, смыкать клинки с десницей короля. Теперь Нэйрос проводил и его взглядом. И на сей раз, он подарил миру улыбку. Только не добрую совсем.
И снова шаги сверху. Вэйлорд повернул голову. К нему спускался сам король Хлодвиг. Свою мантию и корону он оставил в тронном зале.
- О боги, тут меня почтить визитом все королевство решило в этот день? - недовольно проворчал десница.
- Не рычи, волк, - усмехнулся король и, подойдя, взял из его рук эдельвейс. Понюхал и поморщился. - Тысяча чертей, какой дрянной аромат. - Сказав это, он вернул цветок.
- Послушай, Нэй, мне нужно с тобой пошептаться. Приди за час до начала ужина ко мне.
- Как скажете, ваше величество. - Вэйлорд слегка поклонился.
- Да перестань ты, ишь, ершистый какой. Тут нет никого. - Снова поморщился король.
- Хорошо, Хлодвиг. Приду.
- Ну вот то-то же. И подготовь почетный караул для встречи иноземных посланцев. Мне сообщили, что к городским воротам приближаются три скифарийских лорда.
- У них нет лордов, государь. У них они называются - князья.
- Да не велика разница. Одним словом, их надо достойной встретить.
Нэйрос поднял одну бровь над своим волчьим взглядом.
- Так значит три скифарийских князя подходят к городу? Разумно ли это, Хлодвиг? Что если они встретятся с мыльным Хайдамаром?
Король тихо засмеялся.
- Война давно закончена.
- Но не для заносчивого и заклейменного печатью позора, обмененного на мыло, лорда.
- Вот поэтому, отправь двух всадников к главным воротам города как можно скорее. Пусть встретят гостей и сделают так, что ни они, входя в город, ни Хайдамар, покидающий его со своей свитой, никак не смогли увидеть друг друга.
- Сию минуту сделаю, государь, - кивнул старый волк.
- И не забудь, что нам надо пошептаться.