Город святого Петра. Этюды июля - 2.
Санкт-Петербург. Этюды июля. Продолжение.
Начало
Город Святого Петра. Этюды июля – 1
Рождение боли
Мой неприхотливый организм сопротивлялся проникшему в него холоду, но сырость пронзила клеточный уровень и сломила баррикады иммунитета.
Как рождается боль?
Если не упоминать о возрасте, который можно удачно скрыть за здоровым образом жизни, энергией духа и незыблемой молодостью души, то причина боли – конгломерат переохлаждения в летевшие промозглостью дни, переутомления от избытка движения и поглощения бурных волн информации.
Как я ни противилась независимым законам природы, микроорганизмы, провоцирующие боль, атаковали моё беззащитное горло. Палантин держал оборону моего тела в это время на другом фронте борьбы с холодом. Содержимое головы оставалось ясным, мышцы ног старательно и честно выдерживали многочасовые прогулки, температура не омрачала моё чело.
Когда всё началось? Кто первым пробил оборону моего здоровья? Сквозняк из окна катера в маленькую дождевую бурю на Неве, объятья холодного ветра при любовании разводом мостов, вдыхание холодной сырости или ледяное мороженое из плавучего Кафе у набережной Мойки? А может быть, виновата пешеходная прогулка длиной в половину суток под холодным дождиком?
Так или иначе, лёгкое першение в горле постепенно преобразовалось в жёсткий обруч и охватило нежные хрящи. Это давление сконцентрировалось в точку и острым ножом стало пробивать себе изнутри тоннель. Удары ножа становились чаще, и вскоре превратились в непрерывный порез.
Выспавшиеся вирусы умелой настойчивостью захватывали территорию моего горла, строили редуты, в которых вулканами вырастали гнойники. Военные действия развивались стремительно. Каждый глоток оборачивался казнью. Боль окончательно взяла власть в свои руки.
Попытка бороться с ней антибиотиком не сразу увенчалась успехом. Три дня гильотинная пытка уничтожала мой сон, но она не в силах была закрыть от меня мир красоты. Когда вражеская сила во мне стала ослабевать, то небу улыбнулось солнце, и робко протянуло свои тёплые руки городу.
Я и солнце одолевали мрак холода!
Заканчивалось время путешествия, и моё усталое сознание не успело максимально использовать драгоценные минуты пребывания в ауре Невского очарования. Сколько можно было ещё пройти, посмотреть, порадовать взор и душу! ГородА надо ощущать ногами. Я приеду и ещё раз прикоснусь душой к каменному очарованию.
Апельсиновый аромат
Ораниенбаум. Апельсиновый аромат старинного названия местности подобен очарованию эпохи расцвета и создания роскошного быта. Большой Меншиковский дворец расстелил ковёр с узорами из мелких разноцветных камней, цветов, зелени. Таджикские муравьи тщательно укладывали красочность в замысловатые узоры. Миниатюрные хвойники юными дворянками замерли перед бальным танцем.
Роскошь и богатство дали возможность сотворить прелесть интерьера. Дух нескольких эпох бродит по помещениям. Многое утеряно, но разум постигает тайны творчества и умений: две люстры безукоризненны в красоте – одна сделана руками мастеров прошлого, другая скопирована современниками – один к одному!
Цитрусовая радуга солнечной энергией захватила пространство, когда вошла восхитительная путеводительница по Дворцу. В ней было идеально всё: осиная талия, нежное лицо, мелодичный голос, изысканность в одежде, обаятельная улыбка, аура доброжелательности, стремление доходчиво и интересно довести информацию, вызвать восхищение не только богатством убранства, но и творением рук прежних и нынешних мастеров.
Реставраторы восстановили лепных ангелов, а перед нами стоял ангел в облике чудесной девушки.
…Причуды цивилизации – то свержение, то реставрация. В оправдание разрушения идут разные доводы: от чёрной зависти до циничного прагматизма. Уровень достижения высот разума можно определить степенью заботы о сохранении творений рук человеческих.
Наша страна, вернее, те, кто её ведёт, дошли в своей эволюции до осознания разумного восстановления утраченного. Прекрасное не имеет сословия.
Надо было уничтожить красоту, чтобы понять, что потеряно. Есть ли предел безумия?
Привет для утки
Петергоф. Величавая симфония золота, зелени и хрусталя брызг. В великолепии фонтанов и скульптур обитала не только я, но и масса разновозрастного и разноязыкого народа. В шутихах желающих испытать струи адреналина было немного - реально холодно. Я укутывала горло шарфом, но это мало спасало меня от пронзительной боли. Терпела – прелестные пейзажи Нижнего парка лечили меня красотой.
Несколько лет назад я бродила со своим благоверным по галечному побережью Финского залива. Мы засмотрелись на идиллию утиного семейства, качающегося на волнах.
Я повторила тот же путь, увидела утиный выводок и передала им привет улыбкой от тюменского рыбака-охотника. Возможно, это потомки тех уточек, которые самозабвенно плавали здесь в шестом году текущего века.
Александрийский поезд
Голубой автопоезд около Шахматной горы приветливо пригласил меня на прогулку по парку Александрия. Вальяжно покачиваясь, создавая иллюзию конного экипажа, покатили вагончики. Приятные голоса из динамиков на фоне ласковой музыки поведали историю этого места. Чудо-поезд останавливался, давая возможность рассмотреть очередной объект прелести сквозь калейдоскоп услышанного и ощутить, как информация звука и картинки за окном соединяется воедино и проникает в мозг.
Шелестели хороводы разнонациональных деревьев. Меняли друг друга возвышенности и полянки, тенистые аллеи и узкие танцующие тропинки.
Небо укутало ясноокую готическую капеллу. На память о её светлом взгляде я купила в сувенирной лавке белый оренбургский платок – и ко мне прикоснулось тепло.
Память в металле
Я попала в Кронштадт проездом на автобусе через тоннель под Финским заливом, где повсюду установлены камеры наблюдения. Город небольшой, обжитый и является частью Петербурга. Большинство старых потрескавшихся домов построены до 1917 года. Говорят, что здесь много библиотек. Как во всех городах здесь пролегла улица Ленина. У Купеческой гавани застыли пушки.
Кронштадт не забывает тех, кто прославил его, и металл крепко держит память о людях и событиях, связанных с жизнью города во все времена. От неяркого солнышка, зажатого холодным ветром, известные имена сверкают на монументах, среди которых есть величественный памятник Петру – основателю Кронштадта, памятники русским адмиралам, изобретателю радио, художнику Айвазовскому, физику Капице.
Здесь почитают имя героя со сложной судьбой, прокрученной через эпоху:
Одессит Александр Маринеско говорил в шутку: «Если ты хочешь есть, то должен знать, как продать рукава от жилетки». Существовал обычай: при всплытии подлодки подводникам вручали жареного поросёнка. Александр Иванович ждал этого признания много лет. Звание Героя он получил посмертно.
«Он ничего не боялся, ни на море, ни на суше. В море он поступал вопреки всем законам подводной войны и даже логике. Атаковал порой со стороны немецкого берега, с мелководья, а уходил от погони - к месту потопления. Лез в самые опасные места - потому что его там не ждали, и в этой нелогичности была высшая логика».
С Кронштадтом связаны съёмки фильмов на морскую и военную темы. Людмила Медведева и Галина Вишневская творили добрые дела для процветания родного города. Дмитрий Медведев в первом году века записал в местную книгу предложений небольшого кафе благодарственную надпись и подписался – будущий президент России. Пророческая шутка!
…Славный город. На одном из домов я увидела маленький белый заборчик на подоконнике, а за ним выставленные цветы. Мило и трогательно.
Морской на Якорной
Через Михайловский мост над заросшим зеленью оврагом можно попасть на Якорную площадь, где находится Морской собор и памятник Макарову с барельефами, посвящёнными морским событиям. Адмирал в походной форме на корабле отдал властный приказ и убедительно протянул руку. Порыв ветра загнул полы пальто адмирала, заблудился в окладистой бороде.
…Бережно защищён вечный огонь бетонными плитами с именами погибших начала прошлого века. Кронштадский мятеж был жестоко подавлен. Дерзкими были требования повстанцев, выстраданные чаяниями народа.
Морской Никольский Собор, окантованный изображением якорей, овеян легендами. В нём живут души погибших моряков, покой которых всегда хранил их небесный покровитель святой Николай. Он также помогал тем, кто в море.
…Вместо креста на соборе в советское время тщетно пытались установить памятник Ленину.
Оленёнок
Около металлического парнокопытного детёныша стояла милая кронштадтская девочка и обнимала его за шею. Она сама была похожа на этого трогательного оленёнка. Увидев группу подошедших незнакомых взрослых людей, она, нисколько не смущаясь, стала подробно рассказывать про городской обычай. Польщённая вниманием, юная горожанка была готова неоднократно повторять в действиях:
«Оленёнок доверчиво смотрит на чугунное ажурное древо с колокольчиками на ветках, а оно, улыбаясь, смотрит на него. У четырёхметрового дерева есть глаза и большое ухо на стволе. Пятирублевые монетки, завернутые в бумажки с пожеланиями, желающие забрасывают в гнездо чугунной совы, сидящей на ветке. Когда цель достигнута, надо обежать вокруг дерева три раза и в ухо на стволе прошептать свою мечту.
Если колокольчики зазвенят, то мечта исполнится. И ещё надо оседлать олененка и ладонью потереть ему нос».
Хорошая копилка! Желание, загаданное в городе, полном славных воспоминаний, не может не сбыться! У меня оно короткое и ёмкое – пусть всё будет хорошо!
А в огромный чугунный котёл, который расположен неподалёку поместилось бы больше монет! Он напоминает об имени острова Котлин, и похож на те котлы, которые были на шведском флоте в давние времена. Благодаря высоким бортам, их содержимое не выливалось во время качки.
Котелок удобно разместился на гербе города вместе с маяком, увенчанным императорской короной. По легенде первое, что увидел царь Пётр, вступив на остров, был котелок, оставленный бежавшими шведами…
Не было тогда у шведов волшебного оленёнка.
Дыхание моря
Эксклюзивы Кронштадта названиями передают дыхание моря.
Памятник «Блокадной корюшке» на морской волне расположен на береговом склоне реки и хорошо виден с моста. Эта маленькая рыбка, от которой воротят нос даже кошки, спасала человеческие жизни в блокадном городе. Рыбёшка была практически единственным средством пропитания во время войны.
Для определения уровня моря с Петровских времён до нашего века дожил футшток. Под мостом виднелась надёжно работающая чёрная линейка, а запись колебания уровня моря отмечал мариограф.
Док Петра со сложной системой шлюзов стал главной мастерской по ремонту судов. Закрыв глаза, я представила, что сейчас подойдёт великий царь, раздвинет вручную мостик и проверит работоспособность системы.
У берега Купеческой гавани туристы и местная ребятня облепили пушки. Вырисовалось на воде здание Голландской кухни, но сейчас там нет голландцев. В конце XVIII века на этом месте располагался сначала деревянный дом. В каменном здании, построенной позже, готовили пищу для команд судов, стоявших в гавани.
Памятник бесхозяйственности. Или я ошибаюсь? Наоборот, памятник хозяйственности – там ныне разместились склады.
Всё дышало морем: маяк, корабли, подлодки. Морской ветерок не заигрывал, а серьёзно приставал. Поэтому я придерживала платок, не уставая любоваться тандемом неба и воды.
Скорбящая женщина
Дорога в Царское село пролегла через цепь холмов - Пулковские высоты. С XVIII века через Пулково проложен тракт Петербург - Царское Село. Мраморные верстовые столбы молчаливо приветствовали проезжающие машины.
Возвышался ансамбль обсерватории, окруженный парком. Через центр здания пролёг Пулковский меридиан. В этом месте останавливались вражеские войска, рвавшиеся к Петрограду - Ленинграду. В память о грозном времени установлен монумент «Пулковский Рубеж» в составе «Зеленого Пояса Славы».
Удалось на мгновение взглядом подержать ключ к Санкт-Петербургу, то есть, Пулково.
… Не прерывался путь в Царское село, у которого имя «Детское село» заменилось на «город Пушкин». Шуршала под колёсами дорога. Среди мигающих шелестом крон встала на колени и застыла безутешным поклоном каменная женщина в скорби по невинным жертвам.
31. Обжигающие взгляд
Роскошная площадь перед Екатерининским дворцом упала крыльями сине-белой птицы с золотыми перьями. В просторном парке деревья пострижены разноэтажными прямоугольниками, создающими иллюзию космической геометричности. На дорожках буднично разъезжают конные экипажи. В мою сумку перебралась фигурка белого льва - хранителя Русского музея, держащего шар в лапах.
При входе во дворец я получила наушники и прошла через каскад высоких дверей в вереницу залов, слушая аудиогида.
Мастерство труда создало неиссякаемое роскошное великолепие картин, зеркал и скульптур в золотообильности. Слова восторга теряли силу от восхищения. По-царски жила царица.
В необъятном зале появились персонажи старины, привлекая взоры пышными нарядами.
Я опередила гида, и наушники потеряли звук. Примкнула к другому экскурсоводу. В янтарной комнате группа «догнала» меня, и я уже слышала две речи – живой звук второго гида и тихий шелест в наушниках.
Величие красоты давило на сознание и изумляло. Динамика жёлтого цвета грела сознание, обжигала взгляды. Шесть тонн янтаря! Виват современной Германии: помогла восстановить это чудо! Часть росписи под янтарь не отличить от натуральности! Янтарную солнечность открыли для посетителей с 2003 года.
В царской Пещере
Около Феодоровского государева собора в 75-ю годовщину екатеринбургского расстрела был установлен бюст Николая Второго в том месте, где Царской семьёй были посажены дубы. Деревья выросли и кронами обняли небо. Особо почитаемы в соборе иконы Феодоровской Богородицы и Серафима Саровского, предсказавшего появление наследника. Освящённый во имя Святого Серафима Пещерный храм в соборе стал последней домовой церковью Романовых.
Николай II записывал в дневник:
/// 1913 год. " 2 января. Среда. Сегодня для меня вышел праздничный день. По случаю преставления Преподобного Серафима Саровского поехал с Ольгой Александровной и дочками к обедне и молебну в нижней церкви полкового храма".
1913 год "8 апреля. Понедельник. Со всеми детьми поехал к преждеосвященной обедне в пещерном храме. Очень уютно в молельне у алтаря, в которой я находился с Алексеем" ///
Здесь его семья в 1917 году отстояла последнюю страстную седмицу, на коленях пройдя по галерее крестный ход, находясь под арестом в Александровском дворце.
Я почтила поклоном священное место, и в памяти всплыла другая картина: на территории Завального кладбища Тобольска в храме Семи Эфесских отроков я видела иконы, подаренные Николаем Вторым. Светлой печалью прощала всех чудотворная Почаевская богородица, ликом отразившаяся на стекле.
Я находилась там, где царь молился о судьбе России, и думала о судьбе его детей. Государь жил в Тобольске за высоким забором и не гнушался никакой работы: колол дрова, топил печку, зимой построил ледяную горку для детей. Ради своей семьи Николай терпел унижения охранников. Но Тобольск не стал местом гибели семьи российского самодержца, не пролилась там кровь невинных детей. Судьба отвела руку палача от славного города.
*** В письме из Тобольска 17 февраля 1918 года великая княжна Мария Николаевна писала: «Вспоминаем с грустью Феодоровский собор. Помните, как все мы говели в нижнем (Пещерном) храме, особо нами любимом. Там всегда бывало какое-то чудное настроение».
Вечный хлеб
Как уберечь детей от злого рока,
Прорваться сквозь пожаров бунт и гарь?
Раздумья оцепили мозг жестоко –
Не спит отец – последний русский царь.
Ещё надежда есть в тобольской ссылке:
Народу верит, молится не зря.
Пока на страшной у судьбы развилке
Живёт семья последнего царя.
В его молитвах – дети и Россия.
Через Тобольск несёт свой тяжкий крест.
Любовь души к нему шла, как к мессии,
От всех сестёр монастыря тех мест.
Общенье с пленным – строго под запретом.
Но сёстры добрые тайком несли
Всё, что могло стать детям добрым светом
Всё, что собрать трудом своим смогли.
Молитва нескольких простых послушниц -
Как слёзы у икон монастыря.
Они вместили в искренние души
Всю боль России в образе царя.
Их ожидала непростая доля
За помощь тем, кто встанет в строй святых.
Острог, допросы, тяжкая неволя,
Лихая смерть, могильные кресты.
Перстом судьбы, молитвой патриарха,
Тобольск не отнял жизни всей семьи.
Стрелявший в род последнего монарха,
Палач ответил за грехи свои.
…
Как в то бунтарской смуты лихолетье
Несут в руках те сёстры белый хлеб.
Идут к ним вечно царственные дети,
Познав покой от монастырских треб.
Гривастые свидетели
Львиный мост через канал Грибоедова первоначально назывался «Мост четырех львов». Сидящие гривастые красавцы стали молчаливыми хранителями тайны: скрыли в себе чугунные детали опор, соединенные цепями, тянущимися из раскрытых пастей. Но разрешили с маленького моста полюбоваться роскошными деревьями старины.
У Львиного моста жила Галина Старовойтова. В конце прошлого века она была убита в подъезде собственного дома на набережной канала Грибоедова.
Что же вы, грозные львы, не защитили женщину от расправы? Вы стали немыми свидетелями политического убийства.
Будьте и теперь свидетелями – в грозной схватке с болью я, наконец, одержала победу. Враг уничтожен, и сегодня я вижу яркое солнце и умытый дождями город ясными глазами!
Жизнь продолжается. Рядом с мостом пристроилось кафе китайской кухни. Из подъехавшего автобуса высыпала стая китайцев и рассыпалась по мостику, облепив львов. Площадку перед мостом облюбовали подкармливаемые галдящими азиатскими туристами голуби. Сытые птицы садились львам на макушки. Львы терпели нахальство молча.
Их достали уже и голуби, и туристы…
(Продолжение следует)http://www.proza.ru/2012/08/08/394