- Господи, какая тишина в квартире. Невыносимая. Только часы своими стрелочными шажками ее ежесекундно нарушают. И каждый шаг, как удар молота по голове. Нет, это просто ужасно. Я так точно сойду с ума. – Отодвинув от себя листок и баночку с синими чернилами, Вера медленно поднялась, взяла со стула свой серый вязаный жилет и подошла к окну. Она всегда так делала, когда ей было совсем одиноко. Она упорно вглядывалась в ночную мглу, будто пытаясь найти в ней ответы на свои многочисленные вопросы. А сегодня как-то по-особенному светила луна, по крайней мере, Вере так показалось. Женщина смотрела на этот хрустальный диск, как завороженная и что-то шептала себе под нос.
Маленькая квартирка, в которой живет Вера Алексеевна, ничем не примечательна. Одна комната и кухня. В зале тускло горит лампочка в плафоне, разбрасывая пылинки света по всей комнате. Вдоль стены расположился старый мамин комод, поблескивающий рыженцой от олифы. На комоде важно восседает старинное зеркало с позолоченным обрамлением. Две деревянных резных шкатулки, лампадка с пахучим церковным маслом, какие-то пожелтевшие от времени листки и записки, вырванные из старых тетрадей – все это покоится на комоде. С детских Вериных лет за комодом увязалось прозвище Иваныч. Вот так и по сей день она его зовет.
В центре комнаты стоит стол, покрытый прозрачным стеклом, под которым разложены старые фото, самые дорогие сердцу. Мама с папой в молодости, бабушка с маленькой Верочкой на руках, рядом снимок деда, отдыхающего где-то на Черном море, и в самом дальнем углу стола на небольшой резной фотокарточке запечатлен молодой человек в кипенно-белой рубашке под галстук. Имя мужчины Вера никогда не произносила вслух, только про себя, едва шевеля губами. Во-ло-дя – то самое запретное имя.
Стол хранит в себе стопы писем, открыток, фотоальбомов, старых потрепанных тетрадей. Когда-то Вера вела дневники. Теперь все это огромной грудой пылится в выдвижных шкафах. Бывает, когда грусть на цыпочках входит в дом и окутывает, будто шалью, Вера достает всю эту «тетрадную жизнь», пересматривает, перебирает и часто плачет…
В квартире у Веры очень много книг. Она – заядлый читатель. Два огромных стеллажа тянутся вдоль обеих стен. Справа стеллаж с книгами, которые хочется перечитывать и перечитывать, а слева – просто хорошие книги в толстых узорных переплетах. Вера Лексевна работает в библиотеке вот уже двадцать лет подряд. Наверное, отсюда такая неимоверная любовь к книгам.
По образованию Вера преподаватель истории. Но после окончания пед.интститута папа не позволил ей работать учителем, и девушка пошла работать в местный краеведческий музей экскурсоводом. Посетителей в нем было мало, и со временем музей переделали в библиотеку, в которой и сейчас работает Верочка. Так ее звали на работе.
О том, что Вера одинока, знал исключительно каждый, но это тема никогда не обсуждалась, даже «за глаза». Вера никогда не жаловалась на жизнь, все тяжбы сносила с расправленными плечами и великой мудростью в глазах. Каждое утро она переступала порог своей родной библиотеки с сияющим лицом и счастливой улыбкой, и неизменно в платье. Платья – это ее слабость. Она крайне редко надевала блузы и юбки, а уж брюки и вовсе никогда в жизни не носила. Всегда собранная, на высоких каблуках и с какой-нибудь новой прической, которую этим же утром сама выдумала, вот так и не иначе выглядела Вера. На работе. А вот дома она могла позволить себе расслабиться. Переоблачиться в халат и тапочки, завязать обыкновенный пучок на голове и опустить плечи от усталости. От этой несносной пустоты. Изредка лишь к ней забегала соседка по площадке Люда, но и то, только если у нее в доме закончится соль или масло, к примеру.
А так все вечера Вера коротала наедине с собой. Даже телевизора у нее не было. Сгорел как-то года три назад, а новый она так и не приобрела до сих пор. И не потому что не хватало средств, нет, их хватало. Просто со временем Вера потеряла всякий интерес к телевизионным программам и прочим мыльным операм. Фильмы ей заменяли книги. Вот уж где сюжет! А новости Вера узнавала по радио, которое колобом висело в кухне на стене. И жизнь текла размеренно и спокойно.
***
Но иногда воспоминания нарушали эту идиллию. В голове в момент возникали имена, сюжеты, диалоги, обрывки фраз невпопад – юность и молодость. А потом боль накрывала тяжелым пластом, лишая даже воздуха. И только слёзы – горячие хрусталики из небесного цвета глаз спасали. Только эти соленые реки возвращали в реальность.
Вот и сегодня, когда непроглядная ночь украла у Веры сон, не прошеные слезы подступили к глазам. Уже в который раз справиться с этим настроением ей помогали письма. Она писала их тому самому Володе – мальчику из юности, с которым тогда реально видела свое будущее в любви и согласии. С которым так хотелось связать свою жизнь, но не получилось…точнее не дали. Родители. Это они категорически были против встреч с Володей. А ситуация – банальнее некуда. Папа просто решил, что Вова Вере не пара, не тот уровень образования. И увез семью в другой город. А перечить отцу было не принято. При расставании Вере даже пришлось лгать Володе, что она его никогда не любила… Она видела, какую огромную боль она причиняла молодому человеку. Своему ЛЮБИМОМУ молодому человеку. Ей даже казалось, что он плакал, и она плакала вместе с ним. Но изменить было нельзя абсолютно ничего.
Вера училась на радость папе, потом вышла на работу, но больше так никого и не полюбила. И все родительские старания сосватать кому-то девушку летели в тартарары. Кажется, она ни на секунду не забывала своего Володю. Он часто ей снился. И чтобы просто не сойти с ума от безысходности она начала писать ему письма, но ни на одно так и не получила ответа. А однажды Вера получила извещение, что по такому адресу семья Гришиных больше не проживает. Связь навсегда была потеряна. Отчаяние жгло грудь. Не хотелось жить. Тогда от опрометчивого поступка девушку спасла тяжелая болезнь мамы. Она слегла, и за ней нужен был уход. Вера до сих пор винит себя в этом. Считает, что если бы не ее дурные мысли, мама еще бы была жива. Вслед за мамой, не выдержав вечной разлуки, из жизни ушел папа. В тридцать лет Вера осталась совершенно одна.
Позже, разбирая старые коробки с папиными различными документами, Вера обнаружила пухлый пакет, под завязку набитый письмами в не распакованных конвертах. Это были письма от Володи, адресованные ей. Из них она поняла, что ее писем он тоже не получал.
Тогда недолго думая, Вера собрала сумку и уехала в родной город, в надежде разыскать свою первую любовь. Вера была уверена, что найдет его и что все еще можно изменить. Еще ведь не поздно! Но она ошибалась. Бабушки на лавочках, жившие в том же подъезде, что и Гришины рассказали ей, что Вова женился и переехал с женой в ее родной поселок. Больше его здесь никто не видел и ничего о нем не слышал. Вмиг все Верочкины надежды рухнули, растворились в суете огромного города. Правда, Вера все-таки разыскала адрес, куда переехали Володя с женой, она так хотела ему написать, все рассказать. Но, вернувшись домой, поняла, что никогда уже не сможет этого сделать.
Долгое время она пыталась вычеркнуть его из жизни, забыть. Но память не сотрешь, и сердце упорно не хочет забывать Во-ло-дю. Все так же ноет и болит. В такие моменты Вера садится за письмо. Как обычно, исписывает по пять тетрадных листов, пакует в конверт, пишет адрес и убирает в стол. Она до сих пор не может найти в себе силы отправить ему письмо. Боится. Боится сломать ему жизнь, и еще больше – вновь не получить ответа.
Она пишет эти письма, выплескивая всю боль от разлуки на клетчатые листки, и кажется, ей становится легче.
- Да, пустота несносно давит. Но завтра снова на работу, а потому надо хоть не надолго сомкнуть глаза.