В Древнем Риме водопровод был свинцовым. Люди отравлялись, болели, рано умирали, так было угодно богам. И сейчас болеем и умираем, потому что не можем установить причину, источник наших заболеваний.
Демонстранты несли плакат с лозунгом:
"Куй железо, пока Горбачев".
Создано спецподразделение милиции для борьбы с демонстрантами пока только в Москве, с накоплением опыта будут вводиться и в других городах, по телевизору показывали, как они лихо расправляются с горожанами, не владеющими, в отличие их, приемами каратэ. В черных беретах, вот только зарплата у них маленькая, как у простых милиционеров, но зато интересно, нравится риск, так сказал в интервью один черноберетник. И резиновую дубинку он пока не применял. Но за этим дело не станет, думается. И ни капли стыда, сомнения.
88. 3 ноября то ли выпил холодного молока, то ли заразился через общественный стакан сатуратора, но под вечер сел голос, начало побаливать горло, ночью озноб, ломало тело. Днем самочувствие улучшилось, но расслабленное состояние, вялость.
В сентябре в раздевалках повесили зеркала. Расщедрились спустя 20 лет после строительства. Летом большие зеркала повесили в туалетах южной стороны, чтобы показать иностранцам, что и мы живем в цивилизованной стране, своим можно не показывать, и так всё знают, лапша на ушах. Всюду, убожество и нищета, с которой смирились и привыкли.
В одном проходе со мной раздевается парень, который разговаривать не умеет, всё время кричит сплошным матом, ему бы вместо Шаляпина, заткнул бы за пояс, такой зычный голос. Лет 27, а ведет себя недоразвитым пацаном. Как-то видел его у ЛОРа, жаловался на уши, но слышит хорошо. Да и другие парни не лучше, без мата ни слова, а интересы замкнуты на питекантропском уровне — выпить, трахнуть, кайф поймать.
Никто не верит, что коммунизм возможен. Изобилия достичь легче, чем культуры духа, а без этого прогресс государства невозможен.
9 ноября. Ещё вчера начал сыпать снег, а температура выше нуля, на дорогах гололед, начались аварии. А у меня гриппозное состояние не проходит, начался кашель от першения в горле возле гланд. Ночью почти не спал, всего на два часа задремал, то ли чаю напился, то ли кашель мешал.
Почему-то думается, что Горбачева могут убрать. Не верится в силу здравого смысла, слишком мало его было все эти годы, и нынешнее состояние можно рассматривать как незапланированное чудо, которое обычно кратковременно и, в лучшем случае, продлится десять лет. А потом что будет? У нас было фашистское государство. Россия никогда не знала демократии. Трудно ее представить, не привыкли, всё тоскуем по сильной руке.
Перед отпуском написал, первое и единственное в этом году, письмо Коле, в ответ на его единственное, но он не поддержал переписку. И я теряюсь в догадках, почему? То ли я стал ему неинтересен, то ли сделал какую-то оплошку, на которую он обиделся, но решил открыто не высказывать. Подозреваю — его подарки, которые я не смог отдарить, нечем. Вот уж действительно, нельзя вмешивать денежные дела в дружбу, меркантильность портит всё.
10 ноября кашель, озноб, начинается насморк. Грипп? На улице температура -10.
Валера Вармяк рассказал притчу:
— Узбек говорит узбеку: У тебя машина, у меня, у Рашида — нету, надо купить и ему. А русский русскому: Я сидел, ты сидел, а он не сидел. Давай его посадим".
Обидно такое слушать, но доля правды в этом есть.
Каюмов рассказал о рабочих на крестовине, которые меняют детали на водку. И как-то, ради шутки, увидев приближающегося начальника цеха, выставили бутылку водки на перекресток. Начальник долго осматривал непонятно зачем стоящую бутылку, потом взял и разбил её столб. Через две минута вернулся и снова увидел стоящую бутылку. Откупорил и убедился, что это действительно водка. Разбил и услышал хохот рабочих, которым не жалко выставить еще несколько бутылок, не за свои же деньги, а задарма.
Они всегда имеет запас сырых, некаленных крестовин. При необходимости закаливают и меняют, или продают. Учет ведется только каленых крестовин.
В газете напечатана статья о воровстве кож на обувной фабрике в массовом количестве, а директор покрывает воров. Все сходит с рук.
Услышал реальную историю про оператора из соседней бригады. Один другого зовет:
— Козел, выпить хочешь? Иди, налью. Как-то пришел к нему домой и спрашивает вышедшую женщину:
— Козел дома?
— Кто?!
— Твой муж-козел, — пояснил он.
— Ах, ты такой! — погнала женщина.
На следующий день, получив нагоняй от жены, он предупредил всех:
— Кто назовет козлом, прибью.
Огромный разрыв между словами и делом Никто не надеется, что жизнь изменится к лучшему. На другой фабрике, построенной итальянцами, некому работать, в городе нет жилья. В Азербайджане снова убивают армян. Эстония и Латвия требуют конфедерации, в магазине не обслуживают русских.
Сейчас становится яснее, какие жертвы потребовала революция, и если вспомнить Достоевского о слезинке ребенка, невольно придется сделать однозначный вывод. Человек, придя к власти, перестает думать о нуждах народа, у него возникает сильнейший страх, что его могут сбросить с Олимпа, и он начинает делать всё, чтобы удержаться.
28 ноября. Две недели не приходил Леня, он лежит в медгородке, где его проверяли эндоскопом, язву не нашли, но поставили сложный диагноз, трудновыговариваемый. Поправился на три кг, но это при его худобе почти не заметно. То ли от мнительности, то ли верх взяла актерская натура, он начал разговаривать голосом тяжело больного, на полтона ниже, и сам этого не замечает, иронизирует, что болезнь не смертельна, и он еще поживет.
Снова в который раз начал рассказывать сюжет своего романа. Слушая его, можно подумать, что это будет гениальнейший роман, и тут же он начинает критиковать себя, мол, получается коряво, стиль не устраивает, кокетничает. Такое повторение утомляет, не хочется слушать, и перебить неловко, вот он и болтает, пока слушают.
На мою фразу, что революции можно было избежать, если бы революционеры понимали, каких жертв она потребует, он сказал:
— Революция была неизбежной по многим причинам, и чем больше их становилось, тем больше она становилась неотвратимой. Я придумал математическую формулу. Вообще, до меня ещё никому не приходило в голову применять математику в истории. У меня в институте были повышенные математические способности. Вот она. ФХ-0 лимХ - бесконечность, где Х - частная причина, ФХ – истинная причина частных явлений. Если ее опубликовать, мне могут присудить нобелевскую премию.
— По-твоему выходит, что неизбежность жестко детерминирована?
Но он меня не слушал, всё растолковывал свою формулу. Выходило, что Сталин неизбежно должен был прийти к власти, как и Гитлер, и все последующие катастрофы невозможно предотвратить. Всё жестко запрограммировано, даже малейшая случайность идет в строку. Человек не властелин своей судьбы, жалкая марионетка. Он лишь думает, что осуществляет выбор, на самом деле он не мог не сделать именно этого. Сознание этого очень неприятно. Я засмеялся.
— Вся беда в том, что правдивость твоей формулы невозможно проверить.
Но он и сейчас не слышал меня, продолжал своё. В пошлый раз он сказал, что его не волнуют происходящие сейчас события. Я удивился:
— Только мертвого они не могут волновать.
— Меня волнует собственная участь. Какие меры принимают, чтобы нас уничтожить. Что ты говоришь, тоже волнует, но не так.
Я понял, что он говорит о притеснениях евреев у нас в стране, и не мог понять, откуда он черпает эти факты, и надо быть очень мнительным или психически больным, чтобы быть серьёзно обеспокоенным. Всё это очень печально.
Сыплет снег. Температура -0.
31 ноября. По цехам начали выделять талоны на покупку японских товаров, которые продают во Дворце спорта. Дирекция заключила договор на обмен товарами, и вот, первая ласточка. На многих цехах проводят жеребьевку. Ямполец рассказал, что и он получил талон по жребию, но из-за толпы, штурмующей прилавок, не смог даже увидеть, чем торгуют.
Начальникам выделяют талоны на тысячу рублей, и они смогут купить "Панасоник" или цветной телевизор. У нас коллектив в 70 человек, дали один талон на двести рублей. Кто-то говорит, что хорошие товары уже разобраны.
В Кировобаде убивают армян, военнослужащих, милицию. И невозможно понять, до каких пор это будет продолжаться? Москва не принимает никаких мер, ждет, когда им надоест бунтовать. А на это надежды мало. Вековое недовольство в крови, которое бросается в голову и застилает разум. Не больше разума и у властителей.
Все-таки Туркина убрали. Будет ли Фадеев слаще редьки? Один хрен.
Впервые за все время стали продавать хурму по рублю. Люди, не зная, откладывают в гнилье мягкую, берут только твердую. Мандарины по два рубля.
С ночи заметелило, весь день буран. С северных проходных на южную проходную потянулись люди, бульдозеры не успевали расчищать дорогу, и к вставке подъехали только два маленьких автобуса, люди метались, лишь бы уехать в город, но автобусов уже не было, потянулись через дорогу на остановку. Нам повезло, смогли протиснуться в № 16. Домой приехали с двадцатиминутным опозданием. Всё пуржило, казалось, конца не будет. Лада сказала:
— Хорошо, что мы завтра выходные.
1 декабря. Во время экономии собрались вокруг меня, а не за столом, как обычно, говорили о бедственном положении страны.
— Ну, что вот сейчас должен делать честней человек? – спросил Скрипкин.
— Делать революцию.
— Чтобы снова были миллионные жертвы и 30-летняя разруха, — сказал Валера.
—Ты прав, — сказал я.
— А что же тогда?
Все молчали. Что сделаешь в такой ситуации, когда бесправен и все время боишься, что кто-то доносит об этих разговорах и в одно, прекрасное время тебя возьмут за жабры и предъявят всё, что ты наговорил и отпереться нельзя будет, потому что эти правда, а не наговоры, как в 37 году.
— А вам не кажется, что после Горбачева к власти придет второй Сталин?
— Откуда ему взяться? — спросил Скрипкин.
— Да он уже сейчас наверху сидит, за спиной Горбачева. Хотя бы, тот же Лигачев.
— Да, этот может, похуже Пиночета будет. Соседка ездила к нему на прием, жаловалась, что трудно с пятью детьми, много приходиться платить за шестикомнатную квартиру. Он ничем ей не помог, а насчет квартиры сказал: "А зачем вы перебрались из двухкомнатной? Там же меньше платили". На пять рублей меньше. У нас же с количества душ берется.
— Я не верю, что он так ответил, — сказал Скрипкин.
— Ты, как мой тесть, — добавил Вармяк. — Он тоже, читает в газетах о репрессиях и бросает в сторону: Не верю. Это всё пропаганда. Твое дело, не верь. Тестю пришлось выложить, партбилет на стол, и его всю жизнь продержали и.о. хотя он до самой смерти проработал на должности гл. инженера. А за что выложил? Жена с детьми переехала в другой город, а его не отпускали: Ты здесь нужен. Отзывай жену или парт. билет на стол. Он и положил. И всю жизнь запятнанным ходил. Я в Узбекистане в эту мафию влез, где все давали и все брали. А я не брал, потому и ушел. Я как попал? Когда в зоне работал, меня заставляли погоны надевать, аттестоваться на офицера. Это просто, перевестись из запаса. Сказали: в течение полугода, чтоб решил, или увольнялся. А он в зеках на тяжелой работе был, ящики метр на метр, с галошами таскал, трудно было, работа не для него, он бы дошел, а я перевел его в контору бумажки перекладывать. Он там тоже упирался, старался, до обеда все сделает, а потом загорает. Он был доволен. Иногда принесешь ему винограда кулек, дома пропадал, сигарет хороших. Не взятка, нет, по-дружески. Он инженер. Залетел по делу, но через три года вышел и в партии восстановился. Там была борьба кланов, поэтому его и посадили. Потом его клан победил, и его вытащили. Я, когда рассчитался, мимо проезжал, решил к нему заехать. Он со второго ж этажа меня увидел, бросился навстречу, обнимает. Жить у себя оставил, три дня водил по городу, по начальству, знакомил с шишками. Устроил начальником снабжения, вводил в курс дела. Я смотрю, что-то здесь неладно, вечером к нему самые уважаемые люди, бухгалтера, кладовщики, суют деньги и мне, я не беру. Он говорит, хорошо, не бери, я отложу их тебе, в куче будут, потом возьмешь. Я сказал ему, что такая работа не по мне. И тогда они специально для меня создали лабораторию, набрали штат в шесть человек, а меня начальником. Но и тут начались столкновения, заставлял начальников добросовестнее относится к работе, и через два месяца прихожу на работу, а за моим столом уже сидит еврейчик. Говорит, пожалуйста, садитесь, меня попросили, пока вас не было. А вообще-то, вас просил зайти начальник. Я поднялся. Тот начал, мол, твоей работой недовольны, хочешь, переведу мастером в любое управление, называй, какое. Пошел в ближайшее, а там начальником тот, которого я постоянно жучил. Он и поставил на самый плохой участок, на гидроизоляцию. Я не выдержал, перешел простым рабочим. Потом уволился, приехал к своему покровителю, поговорили, он меня понял, что я не мог сработаться, расстались дружески.
Позже я его спросил: — Что общего между партией 30-х годов и 80-х? — Он не хотел отвечать, потом сказал: — Я не рассматриваю партию, как единое целое, она состоит из личностей.
— Выходит, не партия, а сборище индивидуалистов, каждый в свою дуду, в свою сторону, куда вытянет. У них же всё лицо в дерьме, руки в крови, не по локоть, а по горло. Не пора бы им вывеску сменить, отмежеваться от той партии. По-моему, сегодня стыдно называться коммунистом.
Ему не нравился разговор на эту тему. То ли видел бесполезность. А я всё хотел понять, что же будет у нас со страной, если ничего не будет меняться, как у нас на заводе: в газете пишут, что мы на хозрасчете, а рабочие работают в прежних условиях, по-прежнему часами просиживают в курилке, и получают гроши. Многих такое положение устраивает, не хотят вкалывать. Оператор Сергей Кулешов так и сказал.
Ночью в полудреме, после вчерашнего спора с Мурысевым, с какой легкостью приводил доказательства, аргументы, само писалась и я, как бы прочитывал, и тут же дополнял. Оставалось только проснуться и записать. Но я заснул и всё забыл. Это лишнее доказательство, что во время творчества мозг должен быть огражден от помех, даже от музыки. Все внимание на мысли.
Вчера разозлился на Мурысева, вообще, переносит его не могу, его вид действует на меня, как красная тряпка на быка, из-за него и ходить в лито не хочется, противно смотреть, как он корчит из себя творческую натуру, и каждый раз ляпает такую глупость, что уши вянут. Конечно, я к нему сильно несправедлив, надо просто его игнорировать, а я сдерживаюсь и взрываюсь от раздражения.
— Я читаю Ленина и вижу, что у нас были отклонения. Ленин знал, куда и как идти.
Я вспылил:
— Ленин тоже не понимал, что получится, и как строить новое общество? Вас догматически настроили на непререкаемый ленинский авторитет, так вы все свернуть не можете.
— По-твоему не надо было революцию делать? Оставить всё как было? — спросила Валя.
— А стоило делать революцию, чтобы к власти пришел Сталин и все последующие мерзавцы? Или хотя бы — иранская революция, сбросили шаха. Знаете, что там сейчас твориться? Вспомните Достоевского, который говорил о слезинке ребенка. А у нас не слезинка, а океан слез.
Потом Мурысев прочитал новый рассказ о гражданской войне; комиссар хотел расстрелять солдата как дезертира, не поверив, что его отпустили из части. Написан удивительно хорошо, если бы не вторичность сюжета и отсутствие какой-либо новизны. Всё было во многих рассказах. И зачем стоило это писать?
Всё это я и сказал, хотя было намерение промолчать, если бы не Валя, которая стала недоумевать, почему рассказ не получился. Я и объяснил. Не могу понять, что со мной, откуда такая раздражительность на меня нападает, когда я прихожу туда, не могу переваривать их глупые речи, самодовольный вид, с которым они рассуждают о поэзии. Месяц не ходил. Надо ещё два не ходить.
В Куйбышеве Народный франт раскололся на три группы, и каждую возглавляет еврей. Социал-демократы ратуют за многопартийную систему. Народный фронт по содействию перестройке, Дальше болтовни дело не идет. Да и не разрешат. У нас же на митинги и демонстрации надо испрашивать разрешение, и дело властей — запретить. Поговаривают о выборах нового генерального директора.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/05/01/1197