Дочь в первый мой приезд в Бельгию дала следующую оценку землякам. Русские, в большинстве своем, становятся здесь подлецами, хамами, и со временем меняются до неузнаваемости.
Удивительно, что почти теми же словами охарактеризовал нашу братию тогдашний заведующий бюро РИА «Новости» Виктор Онучко. «Русские, за редким исключением, здесь становятся подлыми, эгоистичными и хамами. Их порой не узнать. Они требуют от жизни слишком много, не обещая ничего взамен».
Как я понял, народ наш, избалованный возможностями халявы во многих ее проявлениях, пытается пронести ее по Европе. Так рождается собирательный образ русского человека, пьяницы, бездельника и хама.
По сути, получается, что русские люди, ассимилированные за границей последнее время, создают фон, на котором Россия выглядит очень неприглядно. Отсутствие правдивой или присутствие несколько измененной информации о русском человеке в местной прессе только усиливает негативное представление о нас. Володя Юрьев, с которым познакомлю читателя чуть позднее, как-то рассказал мне о разговоре со своим черным другом врачом-гинекологом. Тот считал, что русские сплошь алкоголики. Володя спросил у него: «А я по-твоему, тоже?» «Нет, ты не такой, как все!». «А почему же ты так легко судишь об остальных русских?». «Так пишут все газеты». Представьте, какими надо быть снобами, чтобы, основываясь только на газетной пропаганде, всю нацию обвинять в повальном пьянстве. Могу заметить, что бельгийцы пьют не меньше.
В подтверждение слов Онучко приведу сценки, увиденные мной в ресторане. Там, как на сцене за полтора месяца передо мной прошли сотни человек. Хорошо запомнились наши соплеменники. Первой могу вспомнить повара Наташу. Она особо ничем не выделялась, единственное, что когда увольнялась, дочь нашла в закуточках кухни охапку грязных фартуков, футболок и еще чего-то. Работала она спустя рукава и обижалась, что бармен Игорь получал не 250, как она, а 350 франков за час работы. Когда я увидел ее документы, все стало на свои места. Наташа была по национальности казашкой, хотя не очень походила на узкоглазых степных дочерей. Имела статус безработной и не могла куда-либо устроиться.
Расчет они получали еженедельно, и дочь к нему относилась очень бережно и честно. Игорь знал французский, работал спустя рукава, успел поездить по Европе и на работе постоянно витал в облаках. Что-то изобретал, фантазировал и придумывал. Рассказывал мне о каком-то открытии, которое он с помощью друзей собирается вскоре демонстрировать на технической выставке. «После этого я стану получать деньги и перестану работать в ресторане» - мечтал он. Днем подрабатывал где-то еще и знал злачные места Брюсселя. Рассказывал мне об одном кафе, где собираются одинокие женщины в поисках мужиков. Но не проститутки. Что-то вроде нашего клуба «Кому за тридцать». Советовал: «Сходи туда, посмотри, может, найдешь богатую бабу».
Вечерами, когда народу было немного, дочь уходила наверх, а мы с Игорем и Наташей обслуживали клиентов. Сначала я присматривался к народу, повадкам, привычкам. «Потом мы тебя научить зазывать людей в ресторан, усаживать, для этого надо запомнить не очень много слов» - говорила мне дочь.
Когда казашка-грязнуля ушла, ее место занял повар Андрей. Еще там, в Брюсселе, я решил для себя, что посвящу ему отдельный рассказ, человек стоил того. Так и сделаю. Но сначала закончу рассказ о барменах.
Когда я немного освоился в ресторане, разобрался в холодильниках, где что лежит, дочь предложила мне присматривать и командовать персоналом в силу разумения. «У нас есть еще один бармен – Света. Она сейчас в отпуске и скоро должна приехать из Парижа – сообщила мне Наташа, - очень интересная еврейка. Сам увидишь».
И я увидел.
Коротконогое, около 30 лет женское создание с большим апломбом. Насчет апломба. В первый же день она пришла со своими акварелями и начала хвастать, как они понравились французам и той семье, с которой она путешествовала по Франции. На мой непросвещенный взгляд это было нечто на уровне российских Митьков. Света взахлеб хвалила себя, и порой казалось, что у нее за спиной шевелятся крылья. Вот-вот она взлетит на волне собственной значимости. Она отлично знала французский, но была такой же ленивой, как Игорь. Дочь моя достала откуда-то листочек с инструкцией для работников ресторана и попросила конкретизировать обязанности персонала. Что я и сделал.
«Это нужно отдать Свете, - попросила Наталья, - собственно, для нее я и хочу иметь такую инструкцию». Вечером вручаю сей документ Свете. Она читает его у стойки бара и негромко так, говорит: «Совок, совок!» Я этим словом не пользуюсь никогда, и сразу не сообразил, что за совок такой она имеет в виду. Спрашиваю, что за «совок»? «Все совок» - говорит она снова. «Кто это писал?» Я признался в авторстве, и она снова произнесла «Совок! Меня в России достали эти инструкции, еще здесь я их не видела!»
Перед закрытием ресторана она о чем-то пошепталась с дочерью и они распрощались: «Я вам позвоню, когда вы понадобитесь». Света идет к дверям, проходит мимо меня: «До свидания, писатель!» Ей казалось, что она столько иронии вложила в свои слова, что их хватит на десяток таких, как я. Откуда ей знать, что я закален оскорблениями куда более сильными и сочными. И тут дочь посмотрела на вешалку: «Света, та забыла шарфик!» Света еще раз прошла мимо меня и, возвращаясь, почти прошипела: «Вы здесь скоро сопьетесь!» Не знаю, из чего она сделала такое заключение, может, по себе равняла. С тех пор я ее не видел.
Еще одна русская красавица, Лена, показала себя с не менее склочной стороны. Когда она первый раз при мне пришла в ресторан, Наташа сразу предупредила: «Будь с ней поосторожнее. Она однажды забыла у нас очки и устроила скандал, будто мы их украли». Лена пришла не одна и заказала к водочке русских пельменей и еще чего-то. Чинно и благородно посидела, а перед уходом попросила пластмассовые судочки для недоеденных пельменей: «С собой заберу».
Проходит недели две, на улице гадкая погода, клиентов не ожидалось, и мы с Андреем уже собирались закрываться. Вдруг в витрине кто-то мелькнул, и вошла наша Лена, но уже с другим сопровождающим. «Мы ходили на концерт, слушали Моцарта и немного замерзли, вы нас покормите?» А мне она скромно заявила, что у нее всего 1500 франков и я ей должен сообщить, когда заказ превысит эту сумму.
Спутник ее оказался итальянцем и Андрей начал вспоминать, как он ездил на север Италии с нашей сборной по футболу. Называл фамилии телекомментаторов, еще кого-то и оказалось, что у них даже есть общие знакомые. «Я сейчас тебе сделаю спагетти, которых ты и дома не ел» - обрадовался Андрей и начал что-то сочинять на кухне.
Лена тем временем заказала одну, вторую и третью водочку. Я вношу их в счет и вижу, что цифра приближается к 1500 франкам, о чем и сообщаю. «У меня есть еще 500 франков, скажи, когда они закончатся». Денег хватило ненадолго, и Лена попросила выпивку в долг. Я сослался на отчет, который должен предоставить дочери утром. «Жлоб, тебе жалко дать взаймы, все русские такие!» - начала она громко орать. Мат я, естественно, опускаю, он звучал через два-три слова.
Итальянец никак не мог понять причины резкой смены настроения спутницы, что-то лопотал, и предлагал мне сигару. Андрей пытался разрядить атмосферу, спрашивал, сколько надо добавить франков. Лена вытащила бумажник, вывернула его наизнанку и с мелочью швырнула на стол: «Здесь еще на чаевые хватит!» Затем залпом выпила последнюю порцию водки и, не глядя, бросила рюмку об стену сзади. Рюмка упала на пол и не разбилась. Эффекта с битьем посуды не получилось, и Лена еще больше расстроилась. Схватила в охапку своего итальянца и с матом удалилась. Сосчитав брошенные деньги, я удивился, что их хватило до копейки, и успокоился.
Утром я рассказал дочери об инциденте, и лишний раз убедился в правоте ее слов и Онучко. Конечно, эти наши «мадамы» не показатель, но подумать заставляют.
Возвращаясь к Игорю, вспоминаю небольшое недоразумение. Как-то раз Наташа спросила, почему я не оставляю себе чаевых. «Как-то непривычно, их забирает Игорь». «Если вы работаете вдвоем, то делите деньги пополам, я ничего в этом страшного не вижу».
На следующий вечер заявляю об этом Игорю и вижу, как у него вытягивается лицо. Я сослался на указание дочери и мой посильный вклад в ресторанное дело. Весь вечер он ходил обиженным, и за два дня я честно «заработал» страшно много, около 400 франков.