Последний снег (Евгения Пьянова) / Проза.ру

Киноповесть.


Ночью шёл снег. Первый для неё в этом году. Таня сидела в автобусе, обхватив руками колени, и задумчиво смотрела в окно. Автобус двигался по широкой, слабо освещённой трассе, и она ничего не видела. Ничего, кроме налипающих на стёкла снежинок.
Публика собралась разная. Переднюю часть салона по традиции занимали семейные пары с детьми и люди преклонного возраста, в середине устроились мужчины в горнолыжных куртках, бородатые и слегка захмелевшие, с пластиковыми стаканчиками в руках, а на галёрке студенты и «гуляющая по кругу бутылка».
Из разных концов автобуса доносился смех, плеск разливаемого в стаканы вина, чуть фальшивое, но старательное пение. Середина дружным басом выводила «под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги».
Мужчина интеллигентного вида, сидящий впереди, неожиданно обернулся:
- Эй, ребята, вы там, смотрите, пейте меньше!
Его возглас утонул в новом приступе хохота.
- Это до утра, - вздохнула женщина в соседнем ряду и повернулась к мужчине.
- Вы кататься или просто?
- Кататься. Заболел лыжами десять лет назад.
- А я вот не умею!
- Это ничего, - пожал плечами мужчина, - научитесь.
Он закрыл глаза.
- Мама, а мы скоро приедем? - спросил мальчик, сидящий рядом с женщиной.
- Скоро! Спи давай! – нервно ответила та и снова обернулась к мужчине. - Так Вы в Домбай не в первый раз?
Мужчина открыл глаза.
- Ну, что Вы! Отличное место. На Красной поляне климат мягкий, бывает так: только разгонишься, во вкус войдёшь, и дождь начинается. Судите сами, удовольствия мало. Эльбрус, Чегет – дело другое, но там природа не такая, в Домбае она мягче, женственнее, что ли…
- Мам, а мы скоро приедем?
- Ой, очень писать хочется! - воскликнул бородатый мужчина из середины автобуса и залпом опрокинул в себя содержимое стакана.
- Скоро, спи давай, вот неугомонный! – сказала женщина мальчику и с возмущением посмотрела на мужчину.
- Остановку! – закричали сзади.
- Пить надо меньше! - лихо ответили впереди.
Автобус остановился. Началось движение, весёлый гвалт. Снаружи мело.
- Мальчики направо, девочки налево, - скомандовала статная баба в шапке-ушанке и повернула направо, проваливаясь в сугробы. За ней пошли.
- И когда у нас для людей будет! – произнёс чей-то мужской голос слева от автобуса.
- Пить надо меньше, - ответили справа.
Слева раздался смех.

Светало. Автобус медленно двигался по снежной дороге. Весёлая ночь сменилась всеобщей усталостью и крепким предутренним сном. Таня не спала. Она с восхищением смотрела в окно на горную цепь, вершины которой алели в лучах восходящего солнца. У неё были светлые волосы ниже плеч, выразительные зелёные глаза. На вид ей можно было дать лет семнадцать, но что-то в выражении её глаз заставляло думать, что она несколько старше.
Справа потянулись частные владения – маленькие одноэтажные домики, вперемешку с санаториями и туристическими базами.
Неожиданно автобус остановился перед большим сугробом посреди дороги. Невысокий усатый мужчина крепкого телосложения, сидевший рядом с водителем, скомандовал:
- Товарищи, просыпайтесь!
В проходе между креслами на коврике зашевелился человек. Он открыл один глаз и тотчас перевернулся на другой бок.
- Дамы и господа, туда-сюда, приехали! – ещё громче сказал усатый господин.
Началась суета. Люди вскакивали с кресел, протирали глаза, спешили к выходу, кто-то уронил вещи впопыхах и вернулся назад, с трудом протискивается сквозь хлынувший поток. Пластиковый стаканчик слетел сверху и стукнул и, коснувшись чей-то головы, упал на верхнюю ступеньку автобуса. На него тотчас наступила чья-то грубая подошва ботинка. Треск от удара перерос в скрип снега снаружи и гул голосов.

Усатый господин стоял в окружении группы людей и щурился от яркого солнца.
- Завтрак в десять часов, - говорил он назидательно, - поглядывая на свалку из сумок, рюкзаков и лыж, взгромоздившуюся возле автобуса, - Сейчас перекличку делать буду, - как до места дойдём
- А где санаторий? – спросила полная женщина, подозрительно осматриваясь по сторонам.
- Там, - усатый господин сделал неопределённый жест рукой.
- Где там? – подозрительно спросила женщина.
- За поворотом, - спокойно ответил он.
- Михаил Иваныч, - вступил в разговор человек из группы. – Почему до места не доехали?
В это время Таня стояла чуть поодаль от группы и восхищённо смотрела по сторонам.
- Вы лавину видите? – ещё спокойнее сказал Михаил и показал на огромный сугроб посреди дороги, - снегу навалило!
Он провёл рукой ниже подбородка.
- Красота! Не счистили ещё! За мной!
Группа подхватила сумки, растянулась в нестройную колонну и потащила чемоданы по сугробам под яркими лучами взошедшего январского солнца.

Впереди справа от дороги красовалась вывеска: санаторий «Нарат». Группа зашла в ворота. По сторонам от центральной аллеи росли хвойные деревья и громоздились скульптуры животных, хаотично разбросанные между коттеджами. Неожиданно Михаил Иванович остановился, достал из кармана листок.
- Арутюновы!
- Мы, - донёсся до Тани чей-то женский голос.
Она, бросив сумку, поспешила к большой длинной сосульке, которая словно росла из-под земли. На её торчащем вверх конце красовался кем-то оставленный апельсин.
- Вам сюда! – тоном походного командира продолжал Михаила Иванович, - Зинченко! Есть Зинченко?
Таня взяла апельсин, с любопытством рассмотрела. Поставила себе на макушку, пытаясь удержать. Неожиданно к ней подошли два парня. Один высокий и худой, другой маленький и крупный.
- Привет! – сказал маленький и крупный.
- Привет! – улыбнулась Таня.
- А, это я вчера оставил, - продолжал он, тут кормят – во! – Парень поднял вверх большой палец. – Куда мне? – он хлопнул себя по животу, – А так ничего, смотрится!
Таня вернула апельсин на место.
- А ты надолго сюда? – поинтересовался высокий.
- На Рождество, - ответила Таня.
- А – протянул крупный и представился, - Саша.
- Толя, - сказал худой.
- Таня.
- А здесь сугробы – во! – Саша неожиданно толкнул Таню в грудь - и она исчезла в огромный сугробе.

- Кошкина! – Михаил Иванович озирался вокруг. - Кошкина!
Таня с хохотом подскочила, отряхнула снег с джинсов и с коротенькой белой курточки.
- Одета ты как-то, - озадаченно смотрел на неё Толик, - не для гор.
- Мне нормально!
- Играем вечером? – спросил Саша.
- Во что?
- Кошкина? – к ней подошёл Михаил Иванович.
- Я! – сказала Таня.
- Обыскался! Всех уже расселил! Со мной жить будешь!
- А я не против!
Таня улыбнулась. У парней вытянулись лица.
- Вот твой коттедж, - Михаил Иванович показал ей на розовое двухэтажное здание впереди, – второй этаж, комната восемь. Ключи возьми у горничной внизу.
- Спасибо! – Таня побежала к оставленной сумке, одиноко стоящей посреди дороги.
- Таня! – позвал Михаил Иванович!
Она обернулась.
- Никого к тебе не подселят, места есть! И смотри мне!
Он погрозил ей пальцем.

Таня зашла в номер, бросила чемодан, захлопнула дверь, бегло осмотрела скромную обстановку комнаты: стол, два стула, две кровати, телевизор в углу, устремилась к окну и одёрнула шторы – солнечный свет ворвался в комнату и осветил её лицо. Она прищурилась, улыбнулась, сморщила нос и ахнула, глядя на синеву неба и ели в снегу. Она закружилась по комнате, танцуя вальс, задела ножку стула и, потеряв равновесие, свалилась на кровать.

В столовой советского типа было тепло и шумно. Таня сидела за столиком и, уплетая омлет с горошком, слушала Наташу, сидевшую напротив. Наташа приехала сюда с мужем дочерью Катей.
- Нет, мы на лыжах не катаемся, - увлечённо говорила Наташа. – На санках будем. Так, Кате горы показать.
- А я попробую. Прям сегодня, - откликнулась Таня.
- Сегодня в Домбай не повезут, - муж Наташи Алексей с интересом смотрел на Таню.
- Почему?
- Машину не дали. Водопады обещают.
- Водопады! – громкий голос Михаила Ивановича подтвердил его слова. Проходя мимо столика, где сидела Таня, он останавливается.
- Пойдёте с нами?
- Пойду, - не раздумывая, ответила девушка.

Солнце стояло в зените. Небольшая группа начала восхождение. Впереди по традиции шёл Михаил Иванович. Остальные, растянувшись в колонну, старались ступать след в след. В некоторых местах снег доходит до пояса.
Таня шла последняя. Она фотографировала чьи-то, увиденные только ей, следы на снегу, ветки деревьев, пни в снежных шапках и постепенно отстала, заинтересовавшись большим кустом в трёх метрах от неё. Таня сделала шаг по направлению к нему, оступилась и, вскрикнув, поехала вниз, затормозив у скрытых под снегом корней старого дерева.
- Я же сказал: ступать след в след! Домой отправлю! – к ней кинулся Михаил Иванович, оступился в том же месте, что и она, упал, скатился на два метра и сел рядом. Некоторое время они сидят молча.
- Тьфу! – сказал Михаил Иванович.
- Вы аккуратней! – сказала Таня. – Так и убиться можно.
- Чего? – удивился Михаил Иванович.
- Смотрите, как внизу красиво, - улыбнулась Таня. – Не обращайте внимания! Я испугалась. Это всё леший!
- Какой ещё леший?
- А вон куст, видите? На лешего похож. Я его снять хотела, а он не дал.
Михаил Иванович внимательно посмотрел на куст, потом перевёл взгляд на Таню.
- Весёлое у нас будет Рождество, Кошкина! – вздохнул он и с трудом поднялся. – Кто ж тебя в горы одну такую отпустил?
- Хм, - пожала плечами Таня. – взяла да приехала. А что в этом странного?
- Да ничего, - Михаил Иванович посмотрел на синее небо. – Вот бы погода продержалась. Завтра наверху загорать будем.
- Загорать?
- Купальник взяла? – серьёзно подтвердил Михаил Иванович, - Ну вставай! Замёрзнешь.

Утром слабая полоска света пробивалась сквозь занавески. Таня спала под двумя одеялами, накрывшись с головой. Будильник в сотовом телефоне начал наигрывать песенку из мультика.
- А в синем-синем небе, порядок и уют.
Таня шевельнулась, приоткрыла одеяло до кончика носа, снова спряталась.
- Поэтому все пчёлы так весело поют.
Из-под одеяла донёсся Танин голос.
- Раз! Два!
Пауза.
- Раз! Два!
Пауза.
- Сейчас не встанешь – убью!
Пауза.
Таня сбросила одеяло на пол, вскочила с кровати, задрожала от холода, схватила с пола одеяло, укуталась в него, и, подойдя к окну, одёргивает занавески. За окном шёл снег. Он сыпал мелкой белой крупой, размывая чёткие силуэты деревьев, одноэтажных корпусов, людей и окрашивая мир в пастельные тона. Вершины гор были смазаны, представая расплывчатым пятном среди снежного великолепия. Таня, не отрываясь, смотрела на улицу. В этом зимнем настроении было что-то лирическое и таинственное одновременно. Она вспомнила, прочла:
« Ты завтра очнёшься от спячки,
   И, выйдя на зимнюю гладь,
   Опять за углом водокачки
   Как вкопанный будешь стоять.

Опять эти белые мухи,
И крыши, и святочный дед,
И трубы, и лес лопоухий
Шутом маскарадным одет…»
Таня отошла от окна и посмотрела на себя в зеркало.
- Шутом маскарадным одет!
Сбросила одеяло на кровать и скрылась в ванной комнате.

Автобус ехал через лес. Таня заворожено смотрела на крупные ветви елей, которые изредка касались стекла, роняя снег под колёса.
   - В пять часов как штык! – в микрофон объявил Михаил Иванович, глядя на Таню. - Никого ждать не будем!
У Тани зазвонил мобильник. Она нехотя оторвалась от окна.
- Алло! Кто? Здесь плохая связь…Денис, это ты? Привет! Я в Домбае…нет, мы не увидимся! Я хорошо подумала. Не звони мне больше! Пока.
Она положила трубку и улыбнулась Михаилу Ивановичу. Ели расступились, показался посёлок.
- Для чайников подойдёт первая горка в десяти минутах ходьбы, - сказал Михаил Иванович.- И не вздумайте ехать наверх! Видимости нет!
Автобус остановился.

Таня удалялась от стоянки, с любопытством разглядывая окружающий мир, всё в той же коротенькой курточке, джинсах и шапке с кисточкой. На спине болтался маленький рюкзак. Справа был рынок, где местные чернобровые женщины в шубах, дублёнках и тёплых платках торговали сувенирами. На крытых прилавках красовались шерстяные платки, вязаные кофты, носки, фигурки животных, травяной час, варенье из шишек, магниты на холодильник и множество разных всевозможных штучек.
Слева шёл ряд маленьких ларьков, тянулись магазины и ряд кафе. Дорогу Тане перебежала большая стая собак. Она остановилась от неожиданности. Улыбнулась, провожая стаю глазами. Впереди была невысокая горка для начинающих.    Дети, девушки, молодые и пожилые люди неуклюже съезжали вниз, то и дело сталкиваясь друг с другом, падали, вставали, стряхивали снег, снова поднимаются на склон. Таня подошла к небольшому зданию с надписью «прокат»

Таня скатилась на лыжах вниз со склона, комично затормозила внизу, едва не врезавшись в инструктора.
- Нравится? - спросил её маленький инструктор карачаевец, широко улыбаясь.
- Нет, - улыбнувшись в ответ, ответила Таня.
- Почему? – удивился инструктор.
- Так, - пожала плечами Таня. – Не интересно! Я даже не упала ни разу.
Пауза.
- Упадёшь ещё, - подумав, ответил инструктор, - все падают.
Таня молча сняла лыжные ботинки.

Возле тарзанки толпился народ. Молодой парень что-то красноречиво объяснял, выразительно жестикулируя и указывая в сторону двух огромных стоек с поперечной перекладиной, к которой был прикреплён трос и приделанное к нему сиденье.
Таня приблизилась.
- Всё зависит от веса, - объяснял парень солидному мужчине в дублёнке. – Вас крутить не будет. Он адреналин получите.
Мужчина нерешительно поглядел на жену.
- Ну, неужели нет желающих? Дешевле, чем у нас, не найдёте.
Он посмотрел на Таню.
- Девушка, хотите, подбросим Вас на 5й этаж?
- Хочу! – сказала Таня.

Через минуту она уже летала – парила в небесном пространстве, раскинув руки и запрокинув голову, в то время как её, хрупкую, беспощадно подбрасывало и крутило, то приближая облакам, то снова к земле, а она беззастенчиво смеялась и вопила от восторга, позволяя этой странной штуке править её миром на эти несколько минут.
- Люда, я иду, - обречённо сказал мужчина, когда Таня, наконец, коснулась земли. Встала, провела рукой по счастливому лицу, словно извиняясь за это безудержное, нежданное, улыбнулась мужчине и пошла, не оборачиваясь. Вслед ей доносились крики и всеобщее оживление. Мужчину не крутило, лишь подбрасывало вверх-вниз как качает поплавок во время шторма. А он сидел, скрестив руки на груди с очень серьёзным выражением лица.

Таня подошла к кресельной канатной дороге. Возле дороги со скучающим видом стоял человек. Таня осмотрелась, спросила:
- А где касса?
- Я касса! – ответил человек.
- Скажите, а я на самый верх попаду?
- На второй уровень!
- Аааа….сколько их всего?
- Пять!
- И на каждом…своя касса?
- Да.
Таня расплачивается. Стояла и с любопытством смотрела на подъезжающее к ней сиденье.
- Девушка, садись!
- Таня упала на сиденье, зажмурилась, а когда открыла глаза, обнаруживает, что она едет, а внизу медленно плывут ветви деревьев.
- Пристегнись! – крикнул человек снизу.
Таня пристегнулась. Навстречу ей ехал лыжник в ярко-красном костюме и больших тёмных очках. Лыжи на ногах смешно болтались в воздухе.
- Привет! – поднял руку мужчина.
- Привет! – ответила она.
Сначала Таня ехала спокойно, потом достала из рюкзака фотоаппарат – обычную мыльницу и начала вертеться на сиденье. Она фотографировала небо, перевёрнутые верхушки деревьев, проглядывающие сквозь них силуэты гор и бледное пятно солнца. Отстегнулась, развернулась на сиденье, и, прислонившись к изогнутой железной палке, соединяющей кресло с канатным тросом, перекинула ноги через подлокотник. Она больше не фотографировала. Она смотрела на небо. Снег таял у неё на лице. Таня улыбалась.
За кадром голос Тани:
«Отсюда всё кажется иным и воспринимается по-другому! Как бы я хотела превратиться в птицу и облететь весь мир. В нём столько интересного! Жаль, что люди не всегда это замечают»

- Э! Девушка! - Показалась станция. Возле неё стоял человек и с ужасом кричал ей, размахивая руками.
   - Де-вуш-ка!
Таня вздрогнула, повернула голову. Вскрикнула от неожиданности. Она быстро вернулась в исходное положение и успела спрыгнуть на землю.
- Где отец? – накинулся на неё человек.
- Какой отец? – испугалась Таня.
- Твой отец! Брат, друг! Ты упадёшь, а я отвечать?
- Извините, - виновато сказала Таня.
- Ты зачем туда едешь? Там ветер, солнца сегодня не будет.
- Там горы!
- Завтра приезжай. Вершин не видно.
- Спасибо! - Таня повернулась и пошла к следующему пункту отправления – к двухкресельной канатной дороге.

Здесь ветер усилился. Он трепал кисточку на Таниной шапке, а она ехала и заворожено смотрела на смазанные пятна открывающихся вершин. Навстречу ей спускалось много лыжников. Наверх никто не поднимался. Сиденья пустовали.

На третьем уровне находилась площадка с множеством кафе, окружённая горами. Таня спрыгнула вниз и почти побежала к ближайшему от канатной дороги кафе «Ине». Войдя внутрь, она подошла к стойке и принялась дуть на замёрзшие пальцы рук, переминаясь с ноги на ногу.
- Что будете?
- Чашку чая, пожалуйста.

Она села за единственный свободный деревянный столик у окна. Не раздеваясь, начала пить чай. За окном были видны склоны гор. С них слетали лыжники – плохо различимые средь снегопада редкие яркие точки. Некоторые из них лихо обходили бугры и терялись из виду.
Дверь с улицы постоянно открывалась. В клубах морозного пара заходили раскрасневшиеся люди. Сбрасывали рюкзаки на пол, стряхивали снег с ботинок, ставили лыжи у стены, шумно садились за длинные столы. У противоположной стены собралась большая компания. На столе глинтвейн, хичины, шорпа, шашлык, куски пирога на тарелках. Во главе стола сидел мужчина с гитарой. Он пел, до Тани долетали фразы:
- Губы окаянные….
- Бестолковая любовь….головка загубённая.
Помещение гудело, люди улыбались, кивали друг другу, здоровались крепкими рукопожатиями. Таня с восхищением наблюдала за ними.
За кадром голос Тани:
«Если бы люди знали, как они красивы, когда естественны...»
Она посмотрела на часы. «Два пятнадцать». Её чашка была пуста. Таня отодвинула чашку, и уже собиралась встать, как вдруг услышала:
- Здесь свободно?
Она повернула голову. Возле стола стоял мужчина с вещами в руках. Темноволосый, кареглазый, выше среднего роста, в спортивном костюме, в жилетке и в бандане, с недельной небритостью, которая, впрочем, ему шла. Неопределённого возраста и непонятной национальности.
- Да, - ответила Таня, продолжая сидеть.
Мужчина положил вещи на скамью.
- Что Вы пьёте, едите?
- Я не голодна, спасибо!
Мужчина ушёл. Таня посмотрела на его вещи – рюкзак и чья-то куртка. В нерешительности придвинула к себе чашку, сделала последний глоток.
Тем временем перед ней на столе появился коньяк и нарезанный кружочками лимон.
- Выпейте с нами! - на противоположный край стола мужчина поставил тарелку супа. Таня снова отодвинула чашку.
За стол напротив неё села стройная невысокая женщина лет тридцати пяти в лыжном костюме, со слегка обгоревшим на солнце от долгого катания лицом.
- Ира, - сказала она.
У неё были живые глаза, короткая стрижка и обаятельная улыбка, которая сразу располагала к себе.
   - Таня.
   - Вы давно здесь? – спросила Ира.
   - Второй день. – А Вы?
Мужчина сел рядом с Таней и принялся за еду.
   - Завтра уезжаем, - сказала Ира.- Мы ещё до Нового года приехали. Встретим Рождество – и домой.
   - Ой, - воскликнула Таня. – А я забыла, что сегодня Рождество! Вы из какого города?
   - Из Харькова.
   - Из Харькова? – Таня побледнела.
   - Да.
   - У меня там….много друзей! Я так люблю Ваш город!
Таня взяла рюмку коньяка и сделала глоток.
   - Правда? – улыбнулась Ира. – А сами откуда?
   - Из Армавира – маленький такой скромный городок.
   - Жаль, мы поздно познакомились. Вы где остановились?
- В Теберде. Нас привозят сюда на автобусе, а вечером мы едем обратно. Мне в Домбае больше нравится! Здесь жизнь, туса, а в Теберде – санаторий!
-Да, у нас тоже весёлая компания, - засмеялась Ира. - А Вы с кем отдыхаете?
- Я одна.
- Одна?! Без мужчины? - на лице Иры возникло неподдельно изумление.
- А что в этом такого? – пожала плечами девушка.
- Это очень смелый поступок!
- Уже пообедали? – К ним подошёл высокий крупный мужчина с лыжами.
- Нет ещё! Присоединяйся! – сказала Ира.
- Гена, - кивнул он Тане и сел рядом с Ирой. – Какие планы на вечер?
- Я накаталась, - сообщила Ира устало.
- Да, Глеб, сегодня она молодец, - одобрительно подтвердил Гена, обращаясь к мужчине в бандане, и обнял Иру за плечи.
- Мы вниз, а ты?
- Мы поедем наверх, - невозмутимо сказал Глеб и повернулся к Тане.
- Если Вы не возражаете, мы вместе поднимемся наверх, и я покажу Вам, какой вид открывается оттуда.
Глеб отодвинул пустую тарелку.
- Я… очень хочу попасть наверх! Но…мой автобус уходит в пять! – растерянно пролепетала Таня.
Мужчина посмотрел на часы.
- Сейчас два тридцать. Если мы просто покатаемся, Вы успеете. Решайте.
Он принялся за чай.
- Я думаю, надо поесть, - сказала Таня.
Он улыбнулся впервые за это время.
- Что Вы будете?

Метель усилилась. Они стояли возле канатной дороги совершенно одни. Желающих ехать наверх не было. Глеб критически осмотрел Танин наряд.
- Вы туда не доедите!
Он достаёт из рюкзака лыжные перчатки и кофту, снял свои очки и надел их на Таню, кофту повязал вокруг её талии и отдал перчатки.
Человек, отвечающий за посадку, с недоумением посмотрел на них.
- Скоро закрываемся! Погоды нет!

Они ехали наверх и Таня, по обыкновению, вертелась на сиденье в снежной кутерьме. Она снова ожила. Глеб украдкой поглядывал на неё.
- Откуда Вы узнали, что я хочу наверх? – спросила Таня.
Он промолчал.
- Здорово здесь, да? – оживлённо продолжала Таня. – Господи, как же здорово! Она начала болтать ногами в воздухе и в радостном неудержимом порыве вдруг запела:
- Дивлюсь я на небо та й думку гадаю!
- Чому я не сокiл, чому не лiтаю, - подхватил Он так неожиданно. И они закончили вместе:
- Чому менi, Боже, Ти крилец не дав?
- Я б землю покинув i в небо злiтав.
- Вы любите украинский? – весело спросила она.
- Нет! Я воспитывался на Чехове.
- А я обожаю!
- Да? – удивился он.
- Он такой искренний! У Вас есть любимый поэт?
- Бродский. А у Вас?
- Пастернак и Цветаева.
- Вы сами пишите?
- Да. Иногда. А Вы?
- Я тоже.
Таня посмотрела на него и начала читать:
« Окно выходит в белые деревья.
Профессор долго смотрит на деревья
Он очень долго сморит на деревья
И очень долго мел крошит в руке….»

Метель всё усиливалась, и их силуэты были плохо различимы в окружающем пространстве. Так же как и близкие очертания гор.

- Это Евтушенко! – закончила Таня, а Цветаева вот:
« Легкомыслие! – Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!.....»

Они вышли на последней станции. Из-за плохой видимости та гигантская бездна, разворачивающаяся под ногами в метре от них, казалась ещё необъятнее. Очертания гор резко выделялись среди всеобщего зимнего сумасшествия и, устремляясь ввысь, прорубали небосвод острыми чёрными пикам вершин.
- Вам не холодно? – спросил Глеб.
- Нет! Я щас!
Таня сорвалась с места, на ходу достала фотоаппарат, ринулась в сторону и, пригнувшись к земле, начала фотографировать.
- На Ваш не получится, - спокойно остановил её Глеб.
Таня обернулась и увидела в руках у него профессиональную камеру. Глаза девушки загорелись.
- Тяжёлая? Можно подержать?
Глеб с улыбкой протянул ей камеру.
- Сейчас не видно, а в хорошую погоду отсюда открываются вершины Эльбруса. Снимите меня отсюда.
Таня сфотографировала его.
- Ну и камера! Трудно с ней?
- Я учился снимать, когда работал оператором.
- Круто! А сейчас где?
- На ТВ. Я предлагаю Вам подняться вон туда!
Она проследила за направлением его руки, на смутно проступающий из-за метели гребень горы.
- Что это?
- Гребень Муссы-Ачитары. Туда строят канатную дорогу.
- Муссы-Ачитары?
- Да. Это гора.
Таня молчала.
- Идём?
Она посмотрела Глебу в глаза.
- Сколько время? у меня….автобус…в пять.
- Я возьму Вам такси.
Пауза.
- Идёмте! – решительно сказала Таня.
Он повернулся.
- Сердце, давление?
- Не знаю! – засмеялась Таня. – Мне никогда его мерили!
Он протянул ей руку и они пошли, огибая кольцо вокруг горы, быстро удаляясь от канатной дороги.
- Темп?
- Отличный! – Таня бодро шагала рядом, её глаза сияли, щёки раскраснелись.
Ветер усилился. Видимость становилась хуже некуда.
- Вы часто бываете в горах? – поинтересовалась девушка.
- Да. В прошлом году мы ходили на Эльбрус. Генка водил нас, он альпинист.
- Хочу туда! Мечтаю! Думаю, я бы справилась!
- Наверняка…. Чем Вы занимаетесь?
- Пою, танцую и путешествую!
- А конкретнее?
- Я работаю в детском саду!
Глеб остановился.
- Это неблагодарная работа!
- Почему?
- Мне рассказывали.
- Да не же! Дети – лекарство от всех болезней!
Глеб с изумлением посмотрел на неё.
- May be.
Снег становился глубже.
- Ступайте след в след!
Он пошёл впереди, Таня подчинилась.
- Вы не знаете! Я когда ставила на утреннике Репку, Вы бы видели, как они играют! Дети лучшие актёры!
- Думаете?
- Конечно! Они не врут!
- А Вам сколько лет?
- Двадцать один!
Глеб повернулся.
- Не скажешь.
Начался подъём.
- Давайте руку, - сказал Глеб.
- Вы катаетесь? - спросила Таня, подавая руку.
- Нет!
- И я нет.
- Почему?
- Я привыкла всё доводить до конца, а на лыжи надо много времени.
- Мы с Вами чем-то похожи.
- Ай!
Таня провалилась в снег.
- Осторожно!
Он помог ей подняться.
- Что Вы, говорите, ставили…репку?
- Ну, да! А ещё Бременских и Сеньора – Помидора.
Таня засмеялась.
Глеб искоса поглядел на неё.
И они снова начали подниматься наверх, оставляя за собой глубокий снежный след.

Когда они поднялись, вершин уже совсем не было видно. Они остановились на небольшой неровной площадке, покрытой снегом. Но стоило им сделать несколько шагов в сторону, как тотчас оттуда открывалась зияющая бездна, которая слепила глаза, захватывала дух, кружилась в сумасшедшем ритме вальса и, улыбаясь гордо и непобедимо, прятала в молочном тумане очертания далёких гор, слабо просматривающихся сквозь призму белой ледяной завесы. Здесь не чувствовалось течения времени. Оно как будто остановилось, преобразовавшись в холодную непоколебимую вечность, твёрдую, как сталь, прекрасную и недосягаемую.
За кадром голос Тани:
« Я как птица, прилетевшая на Олимп. Наверное, здесь живут боги!»
Она повернулась к нему. Он сосредоточенно смотрел вдаль, словно пытаясь что-то в ней разглядеть.
- В хорошую погоду отсюда виден Эльбрус! Жаль, шампанского нет!
Глеб наклонился и поднял два небольших камня - два серо-зелёных осколка с вкраплениями белой сверкающей слюды.
- Выбирай! Можно на ты? Думаю, уже можно.
Таня взяла тот, который был меньше.
- Буду смотреть и вспоминать тебя, а ты – меня!
Таня крепко сжала в ладони камень.
- Посвящаю тебя в альпинистки!
- Я на автобус опоздала, - сказала она.
Глеб улыбнулся.
- Где ты остановилась?
- В Теберде. Санаторий Нарат.
- Здесь нет связи. В этой белиберде, наверное, скучно.
- Ужасно, - кивнула Таня.
- Оставайся с нами! Позвоним туда из посёлка.
- Я даже телефона не знаю…а мой – разрядился…
- Ничего…Встретим Рождество! Мне почему-то очень не хочется тебя отпускать….
Когда они спустились вниз, вокруг уже сгущались сумерки. А когда очередь дошла до одиночной кресельной дороги, то всё вокруг уже погрузилось во мрак. Однако ехать в темноте было по-своему интересно: окружающие предметы, укутанные в сиреневое одеяло, приобрели таинственные очертания и, загадочно подмигивая издали, глядели им вслед, бросая фиолетовые тени на дышащую прохладой ночную дорогу.
Таня сидела впереди, и, не оборачиваясь, весело отвечала ему на блиц-опрос.
- Ты кто по знаку зодиака? – кричал ей Глеб.
- Водолей! А ты?
- Я близнецы!
- А год?
- Угадай! У тебя есть….12 попыток!
Таня попыталась дотянуться до веток – с них посыпался снег….
- Лошадь!
- Нет!
- коза!
- Нет!
- Змея!
Они увидели внизу огни посёлка…

Таня сидела рядом с Глебом за длинным столом в одном из кафе. Кроме знакомых Тани Иры с Геной людей было много, и со стороны казалось, что она знает их сто лет.
- С Рождеством! – то и дело поднимал тост высокий мужчина в очках.
Все чокались, смеялись, говорили. Таня молчала. Она ковыряла вилкой салат, улыбалась и незаметно посматривает, как Глеб ест.
За кадром:
«Впервые за столько времени мне нравится на кого-то смотреть!»
Когда Глеб встал, чтобы сделать групповой снимок, Таня прошептала:
- Как Вам наш Глеб?
- Хорошо.
- А он Вам сказал, кто он?
- Он говорил, что работает на телевидении.
Глеб сел на место и Ира тотчас отвернулась.
   - Как тебе тётя Валя? – спросил Глеб.
Таня посмотрела в сторону крупной полной женщины лет пятидесяти с добродушным лицом.
- Супер! Вы все – супер.
- Кто знает, - тихо сказал Глеб, - тётя Валя с дядей Колей тоже в Домбае познакомились.
- Что? – спросила Таня.
- Сейчас танцевать пойдём! С Рождеством! - он поднял бокал.

Танцевать они отправились в «Горные Вершины». На небольшом танцполе было многолюдно, жарко и очень весело.
Таня, раскрасневшись, скакала под музыку как дорвавшаяся до свободы антилопа, скрывая в темноте и ритмичной музыке своё неумение танцевать. Неожиданно Глеб тронул её за руку.
   - Смотри!
Она обернулась.
Сзади них на большом экране с горы съезжал лыжник. В замедленном темпе он скользил, будто летел по склону, оставляя за собой тучи снега. Таня замерла. Все вокруг двигалось, мелькало в вспышках света, и лишь они вдвоём стояли и заворожено смотрят на лыжника.
- Мы на улицу!
К ним подошли Гена и Ира.
- Может, тоже погуляем? – предложил Глеб.
Таня кивнула.
На выходе из гостиницы к ним обратился водитель такси.
- Ну что, поедите? - он обернулся к Глебу.
- Да, я забыл. – Глеб посмотрел на Таню, – я же такси заказал. Поедешь?
- Больше Вас никто не повезёт, - убедительно сказал таксист.
- Нет! - сказала Таня, - я останусь.

Они шли по тёмной улице, слабо освещённой фонарями. Теперь ветер стих, и огромные махровые снежинки, величиной с ладонь, бесшумно падали с чёрного неба, переливаясь в тусклом свете жёлтых фонарей, мягко ложились на землю, превращая её в плотный ровный лист бумаги.
Ложились Тане на ресницы, щёки и кончик носа.
   - Я женился, когда мне было восемнадцать, на самой красивой девушке в институте. В этом возрасте обращаешь внимание на всё, что угодно, кроме воспитания. Но когда я понял это, было уже поздно. Мы прожили десять лет и развелись.
   - А дети?
   - У меня взрослый сын. Ему восемнадцать.
   - Вы видитесь?
- Да. По возможности беру его с собой. В прошлом году мы были на Эльбрусе.
   - Ты очень любишь горы.
- Жить без них не могу. Я змея, она обожает подобные места….
Оставленные кем-то машины, изредка встречающиеся у них на пути, походили на таинственных великанов, которые, насупив косматые брови, насторожено глядели своими выпуклыми глазищами из-под надвинутых на лоб снежных папах.
   - Вот такой я человек, - горько закончил Глеб, - с кучей комплексов и недостатков!
- Хм, - удивилась Таня, - у кого же их нет: недостатков? Смотри, какой козёл!
- Где? – остановился Глеб.
- Вон там!
В метре от них рос куст, сильно напоминающий это животное, который при малейшем колебании воздуха, тряс снежной косматой бородой, выражая, тем самым, своё козлиное недовольство.
   - Даже бородой трясёт! – засмеялась Таня.
Глеб удивлённо посмотрел на неё и вдруг улыбнулся.

Они подошли к подъезду пятиэтажного дома обычной старенькой хрущёвки. Поднялись по лестнице.
Глеб открыл дверь.
- Заходи, не бойся!
В прихожей был полумрак.
- Я в ванную! – объявила Таня.
- Дать тебе свою майку вместо пижамы?
- Давай!
Таня сняла ботинки, взяла майку и скрылась в ванной комнате.

Когда она появилась в майке, едва прикрывающей её прелести, Глеб сидел на краю разложенного дивана. Он бросил взгляд на её стройные ноги и смутился.
   - Знаешь, я никогда раньше не был в такой ситуации: ночевать вместе с девушкой, которая нравится, и не…
- Побываешь, - беззастенчиво сказала Таня.
      - Ты где спать будешь? Если ляжешь у стены – тебя ждёт бессонная ночь!
Глеб показал ей на внушительную впадину в углу дивана.
Таня тихо устроилась с краю. Он выключил свет и лёг рядом с ней, некоторое время они молчали. Наконец, он осторожно спросил:
   - Спишь?
   - Нет...
   - Ты молодец, что доверяешь. Спасибо тебе за это большое.
Она ощутила в его голосе уже знакомый ей надлом. Он повернулся к ней:
- Расскажи мне сказку.
   - Я не знаю сказок.
   - Как мне сейчас нравится твой голос. У тебя есть парень?
Она ответила не сразу.
   - Если бы у меня был парень, разве бы я приехала сюда одна?
   - Не знаю, мне кажется, ты всегда поступаешь, как хочешь.
   - Можно я не буду отвечать?
- Можно….             Он коснулся её волос.
   - Не надо, - попросила она, - пожалуйста.
   - Тебе неприятно?
   - Ты мне очень нравишься, но…
- Давай без но! – резко оборвал он.
- Я к этому не готова.
Он замолчал, потом сказал:
- Давай обнимемся и заснём, чтобы не выглядеть нелепо.
Она не ответила.
- Я знаю, - тихо сказал он, - ты приедешь ко мне в Харьков! И там у нас всё будет…
Таня посмотрела на слабо очерченный квадрат окна. На её лице было смятение.

Утром солнечные лучи заполнили комнату. Дверь осторожно открылась, в неё заглянул Генка. Он отправился за лыжными палками, брошенными у окна, пол заскрипел, Глеб зашевелился и резко сел на постели.
- Привет, - невозмутимо сказал Генка. – День чудесный! Поснимай сегодня! Мы ушли!
Он хлопнул дверью. Таня открыла глаза. Посмотрела на Глеба. Улыбнулась.
- Хорошо выглядишь! – сказал он.
- Спасибо!
Она легко встала, подбежала к окну, ахнула.
- Ты что?
- Какое небо синее! Как в первый день.
- Ты потрясающе спишь!
Он поднялся, подошёл, обнял её.
- Можно я к тебе чуть-чуть попристаю?
   - Поприставай! – согласилась она.
   - Ты вообще спала? Ни разу не шелохнулась за всю ночь!
Она не ответила. Резко повернулась к нему, улыбнулась, выскользнула из объятий и вышла из комнаты.

Она ела его овсянку, а он пил крепкий чай. Они сидели на кухне, и лицо Тани светилось от счастья.
- Интересно! Зачем тебе здесь овсянка, если ты не завтракаешь? - лукаво спросила она.
- Не знаю, - удивлённо ответил он. – Чем мы будем сегодня заниматься? Хочешь, возьмём тебе инструктора? Покатаешься.
- Нет!
- Нет?
- Мы едем наверх!

Когда они вышли, солнце поднялось уже высоко. Вчерашний вихрь обернулся кульминацией сверкающих красок, казавшихся ещё ослепительнее среди эпатажного неба, с его силой и многообразием зимних оттенков. Они ехали наверх, и теперь ей была видна каждая вершина, каждая деталь. Внизу мчались лыжники в разноцветных костюмах.
- Почитай мне свои стихи, – неожиданно попросил Глеб.
- Но…
Она растерялась.
- Почитай!
Она прочла:
      « Ты чистил картошку устало.
      Я села у края стола
      И будто дышать перестала.
      На улице вьюга мела.

      Ни слова тебе не сказала
      И глаз оторвать не могла.
      Ты чистил картошку устало.
      На улице вьюга мела…»

- Дураки мы, да? – сказал он, помолчав.
- Ты о чём?
- О прошедшей ночи!
- Почему? Я так не думаю!
Он улыбнулся.
- Держи! Здесь все мои телефоны.
Таня положила визитку в карман.

Показалась конечная станция, и они вышли.
Окружающая обстановка изменилась до неузнаваемости, и если бы она точно не знала, что была здесь вчера, то никогда бы не поверила в возможность такого перевоплощения. Слепящий свет разливался над голубыми макушками вершин, которые прятались друг за друга и, уменьшаясь по мере отдаления, терялись где-то за линией горизонта. Перистые облака сливались со снегом, который был такой первозданной чистоты, что на него становилось больно смотреть. Это напомнило ей картины Рериха с их космической бесконечностью и возникающим чувством нереальности происходящего.
   - Вот он, Эльбрус, - сказал Глеб.
Он сделал несколько шагов вперёд и, остановившись напротив вершины, слабо виднеющейся вдали, застыл, впившись глазами в маленькую ускользающую точку, виновницу легенд и бессонных ночей, самую высокую среди гор Северного Кавказа.
Он стоял, не шелохнувшись, забыв обо всём на свете, загипнотизированный какой-то неведомой силой, которую ощущал лишь он один…
А её снова наполнило ощущение полёта. Она парила в небе вместе с попутным ветром, замечая лыжников, гибкие фигурки которых мелькали внизу, зигзагообразно спускаясь к подножию, приветствовала величественные и неприступные горы, голубую даль и призрачную бесконечность, простиравшуюся отовсюду.
- Я умру от этой красоты! – кричала Таня, кружась на небольшой площадке конечной станции.
Мимо неё проносилась круговая панорама вершин, а где-то внизу были люди, Ира с Геной, очереди на канатную дорогу, глинтвейн и клубы пара в кафе. Всё росло, ускорялось, сверкало и менялось, рассыпаясь на мелкие слайды, и только небо, казалось, было навсегда...и счастье тоже…

Темнело…они ехали вниз в вагончике, набитом людьми. Потому что вагончик спускался быстро. Таня смотрела в окно. А он на неё. Со стороны казалось, что она поглощена пейзажем. Неожиданно Таня повернулась.
- У меня будет ещё пару дней, чтобы любоваться! Ты уже завтра будешь в Харькове?
- Да.
- Что ж, удачи! Я плакать не буду! Долгие проводы – лишние слёзы.
- Сволочь, - тихо сказал Глеб.
- Что?
- Сволочь - это почти родной человек.
Вагончик остановился. Толпа хлынула наружу. Некоторое время они шли молча…а когда показалась развилка, остановились.
- Тебе туда? – тихо спросила Таня, показывая глазами в сторону пятиэтажных домов.
- Да. Если хочешь, пойдём со мной, через час – полтора мы уезжаем и подвезём тебя.
- Нет! Я не пойду, - решительно сказала Таня.
Он кивнул.
- Знаешь, ещё немного - и я бы в тебя влюбилась, - она, не отрываясь, смотрела на него.
- Мне больно расставаться с тобой!
- Ну, что ты как маленькая, - растерянно сказал он.
- Я….
Она сделала вдох.
- Я говорю правду!
И вдруг сорвалась с места и побежала направо, в противоположную сторону через мост. А в конце моста обернулась. Дорога была пуста. Тогда она взялась за перила и посмотрела вниз, на большой камень - место, где сходились и разбегались две реки.

Парковка была почти пуста. Несколько машин, две собаки, терзающие что-то в углу. Возле единственного автобуса курил человек. Видимо, водитель. Таня обратилась к нему:
- Вы едете мимо Теберды?
- Да, а что?
- Подвезёте? Я опоздала на автобус.
Водитель внимательно посмотрел на неё и потушил сигарету.
- Как опоздала?
- Вчера ещё.
- Боже мой, девочка! Ты из санатория «Нарат»?
- Да! – удивилась Таня.
- Тебя же в розыск объявили! Директор все гостиницы обзвонил. Решили, что тебя местные украли.
- Извините….
- Извиняться перед своими будешь. Садись! Слышишь, Миша? - обратился он к подошедшему мужчине, - Нашлась пропащая! Подвезти-то я её подвезу, только не до конца! Пешком идти придётся
- Ничего, не волнуйся, такая нигде не пропадёт! – сказал Миша и осуждающе на неё посмотрел.
- Да это она при нас храбрится, а там, кто его знает…
Таня зашла в автобус.

Она бежала по пустынной дороге. Было темно и тихо. Только где-то вдали слышался лай собак. Рукав её куртки зацепился за ветку, Таня вскрикнула. Обернулась. Перевела дух. Улыбнулась. Быстро пошла по дороге, вспоминая недавний разговор с карачаевкой. Она спросила у неё, в какое время года здесь красивее. Та ответила:
- Трудно сказать… Сейчас зимняя сказка, летом озёра, грибы, зелень вокруг, а осенью…осенью горы совершенно другие. Всё цветное. Дни ещё тёплые, а ночи холодные. Внизу золото, а на вершинах снег лежит…

Таня зашла в ворота санатория. Тяжело дыша, направилась к зданию столовой. И у входа столкнулась с пожилым мужчиной из группы.
   - Слава Богу! – воскликнул мужчина, - жива!
Он обнял её, она опешила.
   - Мы так о Вас беспокоились!
   - извините меня…пожалуйста! – растерянно сказал Таня.
   - Дело молодое, - подмигнул ей мужчина.
Таня зашла в столовую. При её появлении голоса умолкли. Группа изумлённо смотрела на неё. Кто-то очень недружелюбно, кто-то с любопытством.
- Добрый вечер! – сказала Таня.
Ей не ответили. Только одна пожилая дама вместо приветствия сказала:
- Послушай, девочка! Мы должны вернуть тебя маме целой и невредимой!
Таня молча села на место.
- У тебя всё нормально? – тревожно прошептала Наташа.
- Да, спасибо!
- что ты с ней разговариваешь! – встрял Алексей и язвительно посмотрел на неё.
- Воспитатель! Детского сада!
- А тебя в первый день ждали! – весело сообщила Катя, - А сегодня уже нет.
- И правильно сделали. – Таня подмигнула Кате.
Катя – Тане.
- Ну что, Кошкина! – к их столу подошёл Михаил Иванович. – Приятного аппетита! Я ж говорил: шикарное Рождество будет! Незабываемое!
- Я…
- Приходи в холл сегодня в мафию играть! – неожиданно улыбнулся он.

После ужина Таня отправилась в номер и упала перед телевизором. Через некоторое время в дверь постучали. Она встала, приоткрыла дверь. На пороге стоял Алексей – муж Марины. В его взгляде было желание.
- Можно?
Он подался вперёд, Таня с силой хлопнула дверью.
Алексей схватился за ушибленный нос.
Таня прислонилась спиной к двери, вздохнула. Подошла к телефону, который она поставила заряжаться, увидела чьё-то сообщение. Набрала номер, сказала:
- Я же просила тебя мне не звонить. И не писать тоже.
Оборвала связь, подошла к окну, одёрнула штору, прошептала:
- Снег пошёл…

Снег шёл крупными хлопьями. Таня сидела на подоконнике и смотрела, как идёт снег. Во дворе дети лепили снеговика. Катя звала её выйти, она не видела. Она что-то рисовала пальцем на стекле….

И всё, что она делала дальше, в следующие дни, было окутано какой-то скрытой пронзительностью и удивлением. Ехала ли в автобусе, глядя на синие тени от деревьев на белом снегу, шла ли вдоль торговых рядов, выбирая продукты, чистила ли зубы, рассматривая своё отражение в зеркале, играла с детьми или болтала по телефону.
За кадром голос Тани:
- Да, я дала себе слово больше никогда туда не ездить! В этот город больших паровозов и красных трамваев! Ну, любила его, да! Но это глупости, это уже в прошлом! Я не думала, что поеду! Правда! Нет, я не дура. Я не знала, что так бывает. Я встретила человека... Да, тоже из Харькова. Нет, не сошла с ума. Не знаю…
Она положила трубку.

Большие электронные часы на здании Ж / Д вокзала показывали шесть тридцать вечера. Несмотря на ненастье и хлябь под ногами людей на привокзальной площади было много.
В той же курточке, шапке с кисточкой и лыжных ботинках Таня выскочила из вагона и сразу же столкнулась с Глебом. Растерялась, смутилась, обалдела, до чего изменился. В стильном кожаном пальто, выбрит, волосы аккуратно уложены. В руке портфель.
- Привет! Как тебя мама отпустила?
- Ой, - пролепетала она, - привет..
- Извини, я с работы. Пробки.
Таня всё ещё растерянно на него смотрела.
- Да я это! – улыбнулся он. – Пошли, иначе не получится скрыть, как я горд, что ты ко мне приехала.
Они прошли через здание вокзала с высоким потолком, старинной лепниной, бюстом Ленина и искусственной ёлкой в углу, пересекли площадь.
В ряде машин Глеб подошёл к авто, который своим габаритами выгодно выделялся из ряда других. Распахнул дверь. Таня села.

Они ехали по вечернему городу. Снег вперемешку с дождём лапал стекло, отчего огни зданий расплывались, и дорога была такая – сказочная и мокрая.
- Включить тебе музыку? – спросил он.
- Лучше поболтаем.
- Наговоримся ещё! Я живу недалеко от центра. Ты сказала, что у тебя в Харькове куча друзей.
- Да.
- У меня горячие дни. Завтра придётся работать.
- В воскресенье?
- Да.
- Ужасно!
- У меня всегда будет любимая любовница – моя работа.
- Ничего. Я найду, чем себя занять!
- Кстати, вот супермаркет, где ты будешь покупать продукты.
Они проехали длинное здание со светящейся вывеской.
- У тебя будут все ключи.

Машина остановилась в тёмном дворе. Таня увидела старый четырёхэтажный дом из красного кирпича. Вышла, неловко хлопнула дверью.
- Ты что? – Глеб в обиженном изумлении смотрел на неё.
- Я...извини! Я не знала, что она закрывается неслышно.

Они поднялись по лестнице.
   - Заходи!
Он открыл чёрную кожаную дверь, и она неуверенно переступила порог. Свет включился автоматически и неожиданно. Таня вздрогнула.
   - Не теряйся!
Глеб закрыл дверь, снял пальто.
   - Ты голодна?
Она расстегнула куртку.
   - Немного.
   - Я помню, что кормить тебя – значит нарываться на неприятности.
Она улыбнулась.

На кухне порядок был идеальный. Таня открыла большой двухкамерный холодильник и с изумлением уставилась на пустые полки.
- У меня есть салат и паста.
Он выудил их откуда-то из необъятных глубин. Поставил на стол.
- Предлагаю тебе один день обойтись без мяса.
- А яблоки есть? – спросила Таня.
- Яблоки?
Он задумался.
- Где-то были…ах, да!
Яблок оказалось много.
- От гостей остались, - сказал он, - тебе повезло.
Таня начала беспорядочно резать яблоки, поинтересовалась:
- А ты что будешь?
Он достал пакет замороженных овощей.
- Ты это будешь есть? – удивилась она.
- Да!
Глеб смотрел, как она рубит по мягкой плоти ножом. Раздражённо спросил:
- Что ты делаешь?
- Яблоки режу.
Таня неумело раскромсала их на части.
- Фруктовый салат, что ли?
Она взяла кусочек с тарелки, положила в рот и с аппетитом прожевала, глядя на него.

Они сидели на кухне. Таня разглядывала аккуратные полки с посудой, банки со специями, вылизанный пол. Она ела яблоки и творожную пасту.
- У тебя здесь такой порядок!
- Зайка, я же здесь не живу, - Глеб уплетал свои приготовленные овощи.
- Как это?
- Я здесь ночую. Работа такая. Меня дома не бывает.
- А где ты работаешь?
- Почему ты спрашиваешь, - разозлился – Я сам тебе расскажу, когда захочу.
Она взяла новое яблоко.

В комнате тоже был порядок. Справа свободную стену украшали постеры с горными пейзажами. Слева – шкаф с книгами. Правда, когда она открыла дверцу шкафа с книгами, то обнаружила пыль. Комната ей понравилась больше кухни.
Немного пугали два здоровенных видеомагнитофона и телевизор, точнее даже не они, а несколько пультов управления, при виде многочисленных кнопок которых она почувствовала себя на луне.
Глеб взял один из пультов.
- Вот включать-выключать, это каналы!
Не успела она ничего спросить, как он взял другой. Ещё больше первого.    - Это от видеомагнитофона, вот сюда нажимать. Тут же взял третий.
Таня с ужасом смотрела на ряд кнопок.
- Это от старого. У меня фильмы редкие на плёнках.
Он включил видеомагнитофон.
На экране замелькали кадры из фильма «Индиана Джонс»
Таня подошла к книжному шкафу. Посмотрела на корешки книг: Чехов, Достоевский, Толстой, Булгаков.
Повернулась к постерам.
- Это твои снимки?
- Да. На, - Глеб протянул ей пульт от телевизора. – Попробуй.
Таня взяла пульт и начала нажимать на все кнопки подряд. Экран замелькал, а Глеб снисходительно наблюдал за ней.
- Тебя нельзя оставлять одну, ты устроишь пожар! – он взял из её рук пульт и выключил телевизор.
Таня посмотрела на гитару, лежащую на диване. Он перехватил её взгляд.
- Поиграть?
Таня кивнула.
- Можно я сяду на пол?
- Ты можешь сидеть, где хочешь.
Он взял гитару. Она немного расстроена. Провёл по струнам, и вдруг запел:    - Мимо ристалищ, капищ.
   Мимо храмов и баров.
   Мимо шикарных кладбищ
   Мимо больших базаров.
   Мира и горя мимо.
   Мимо Мекки и Рима.
   Синим солнцем палимы.
   Идут по земле пилигримы.
Пел и смотрел на Таню горящими глазами. А Таня восхищённо смотрела на постеры на стене. На струи водопада, стелющийся туман, радугу через поле, её взгляд останавливается на чайке. Крупная, с чёрными смородиновыми глазами птица распластала белые крылья над гребнем волны и летела в момент съёмки так низко, что, казалось, вот-вот коснётся воды.
Когда песня закончилась, Глеб отложил гитару и встал.
   - Это Джонатан Ливингстон. - Профессионалы гоняются за таким снимком всю жизнь.
   - Наши возможности безграничны, да?
   - Да.
   - А что это за песня?
   - Это «Пилигримы» Бродского.
Он подошёл к ней, привлёк себе, коснулся губами волос.
   - Я сейчас, - вдруг сказала Таня, вскочила и ринулась на кухню. Через минуту она вернулась оттуда с тарелкой недоеденных яблок, которые она резала накануне. Села рядом с ним. Поставила тарелку на колени, взяла кусок яблока и отправила в рот.
   - Я хотела новые порезать, но не нашла.
Удивление на его лице сменилось раздражением.
   - Я не знал, что ты так любишь яблоки!
   - Я и сама не знала, - Таня взяла новую порцию и принялась с аппетитом жевать.
- Ты прекратишь или нет! – раздражённо сказал он, – Извини, я сделаю один звонок.
Он вышел, а Таня всё жевала и жевала, пока на тарелке ничего не осталось.

Когда он вошёл, Таня напряжённо сидела на диване с пустой тарелкой на коленях.
- Ты хочешь меня или нет?
Она посмотрела на него, помолчала, ответила.
- Я не знаю.
- Что ж я тебя так хочу! - протянул он жалобно, снова встал, прошёлся по комнате.
- Я не знаю, что такое хотеть. У меня не было мужчин, - выдохнула она и отодвинула от себя тарелку.
Глеб остановился. Он стоял теперь почти спиной к ней и смотрел на шкаф с книгами, скрывая от Тани свою реакцию на её слова. На его лице были сильное удивление и растерянность. Он взял с полки какую-то книгу, пролистал её, наконец, повернулся к Тане с непроницаемым лицом, подошёл, протянул ей книгу, снова сел рядом
Таня посмотрела на книгу.
« Поэзия И. Бродского»
   - Давай поговорим об этом, - сказал он. - Ты никогда ни с кем не встречалась?
   - Встречалась.
   - Значит, ты была к этому не готова….в жизни женщины многое зависит от первого мужчины…
Таня молча листала книгу.
- Если я пригласил тебя к себе, то это не значит, что мы будем заниматься сексом, - смущённо сказал он.
Таня медленно листала книгу, зависая над строчками на каждой странице. Он следил за её движениями. Чайка глядела на них своими смородиновыми глазами.
- Ты не пробовала сходить в секс-шоп? – вдруг спросил он.
- В секс-шоп? – Таня оторвалась от книги.
- Нет, - растерянно сказала она…мне кажется, это должен быть… живой человек.
- Не обращай внимания, - снова смутился он. - Это я так…ты любишь порнуху?
- Что? – ещё растеряннее спросила она.
- Сейчас включу тебе порнуху, и ты…
- Не надо, - прошептала она.
- А может, вместо того, чтобы говорить об этом, лучше пойти и этим заняться? – сказал он.

В спальне был полумрак. Играла классическая музыка. Они лежали на большой двуспальной кровати рядом друг с другом. Каждый на спине. На Тане был розовый атласный пеньюар: свободный топ и короткие шорты.
Глеб провёл рукой по её животу, слегка опускает шорты, наткнувшись на трусы, бросил:
- Под это трусы не надевают!
Таня не ответила. Она лежала напряжённая, с опущенными руками и смотрела перед собой.
- Я так не могу! – простонал он.
Коснулся рукой её коленей. Отрезал:
- Это не колени женщины!
Таня продолжала упорно молчать, не меняя позы.
- Что ж я тебя так хочу, а? – с отчаянием сказал он.
Порывисто встал, прошёлся по комнате, разводя руками.
- Да ты мужчину голого видела?
Снова лёг.
- Ну а если не видела, так что? – тихо сказала Таня.
Раздался телефонный звонок. Глеб схватил телефон.
- Да! Да, дорогой! Да! Завтра в десять!
Положил трубку.
Повисло неловкое молчание.
- Не знаю, что ты будешь делать с мальчиками из своего двора! – с раздражением сказал он, - Далеко не каждой женщине говорят, что она желанна! У тебя руки есть?
Таня, казалось, превратилась в статую.
- Хотя….тебе это нужно больше, чем мне!
- Правда? – спросила она.
- Смазливая девчонка! Я не желаю тебе остаться девственницей! – сказал он хладнокровно.
И отвернулся к стене.
Таня, между тем, что-то шептала, не меняя позы. После последних слов лицо её перекосилось, но она не пошевелилась и ничего не ответила.
Глеб снова повернулся к ней.
- Я плохой учитель.
Её губы упрямо что-то шептали.
- Как ты думаешь, что я больше всего люблю по утрам: омлет, яичницу или кое-что ещё? Сексуальная жизнь женщины должна начинаться с этого.
Таня что-то проговорила невнятно.
- Ты чего?
- Мир останется прежним: ослепительно снежным….дальше – не помню! Из песни…каким? Ты пел сегодня.
- И сомнительно нежным, - упавшим голосом сказал Глеб.
- И сомнительно нежным, - повторила она. - Давай сделаю.
- Что?
- То, что ты просишь. Я не умею совсем, но у меня уже спина болит…

А потом, после всего, он сказал, страстно прижав её к своей груди:
- Мне хорошо…с тобой как-то всё по-другому…. не так, как со всеми.
Она не ответила.

   Утром, когда она проснулась, его уже не было. Она потянулась, нехотя встала, сонная прошла в ванную, умылась, скривила рожицу, ещё больше растрепала волосы и пошла смотреть на чайку. Она зависла возле стенки с постерами, потом возле шкафа с книгами, бросила взгляд на строй пультов, взяла один из них, потрогала кнопки. Подумав, положила на место. Прошла на кухню, включила чайник. Потянула ручку холодильника – наткнулась на ожидаемую пустоту, потом счастливым образом обнаружила одно яйцо и половину варёной картофелины. Улыбнулась – на нижней полке стояло несколько пакетов с разными соками. Она достала один из пакетов, налила в стакан клюквенный морс, рядом поставила чашку чая. Положила на большую тарелку варёное яйцо всмятку и половину картофелины. Вернулась к холодильнику, вытащила пакет с замороженными овощами.
Села, взяла телефон, набрала номер.
- Оксан, привет! Ты сегодня свободна? Я в Харькове. Увидимся? Где? А, давай там. Через час.
Вернула пакет с овощами на место и выпила морс.

На улице было мокро и пасмурно. Таня шла по улице Шевченко мимо Оперного театра, свернула на Сумскую, остановилась возле одного из бутиков, сняла с плеч рюкзак, открыла его и что-то долго искала, нахмурившись. Потрогала карманы – вздохнула. Дошла до метро и спустилась.

Они сидели в кафе. Причём Таня вдохновенно уплетала куриный суп, а симпатичная блондинка напротив неё пила чай и смотрела, как Таня ест.
- Слушай, он тебя, что, не кормит? - спросила блондинка ехидно, - или по ночам мучает? Ты уже вторую порцию ешь!
- У меня аппетит хороший!
- Что-то по тебе не видно, - блондинка критически осмотрела худенькую Таню.
- Завидуешь?
   - Обзавидовалась! - блондинка откусила пирожное. – А как же Сашка?
   - Не интересно! – резко сказала Таня.
   - Ты его так любила…
   - Любила…когда деревья были большими.
   - И правильно! Зачем он тебе? Голый да босый. Корова в деревне. Туалет во дворе. Перекрестись! Хотя….вожатый и пионерка – красиво! А он ещё жалеть будет!
Таня отодвинула тарелку. Взялась за чай.
- Я пойду ещё пирожное возьму! – сказала блондинка.
Таня сделала глоток – обожглась – вспомнила…

Юная Таня сидит на кухне за столом, накрытым простенькой клеёнкой, держит кружку чая дрожащими руками. Делает большой глоток, обжигается, ставит чашку на стол. Подходит к плите. На старенькой плитке в старой кастрюле закипает вода. Таня делает огонь меньше. Садится, снова берёт кружку, смотрит в окно на тёмно-красные кисти рябины, маленькую собачонку во дворе. Та грызёт кость.
На кухню заходит молодой человек. Он высокий, русоволосый, голубоглазый. Молодой человек кладёт перед Таней на стол небольшую тетрадь. Садится напротив. Таня вздрагивает, переводит глаза на молодого человека.
   - Ты….прочитал?
- Да…
На лице у молодого человека красные пятна. Он смотрит на Таню. Резко поднимается, подходит к умывальнику, открывает кран. Воды нет.
- Чёрт…вода закончилась. Полей мне, пожалуйста.
Таня вскакивает, подходит к железному ведру, берёт ковшик, зачерпывает воду. Подходит к парню, льёт ему воду на руки.
- Видишь, какие у меня руки, - говорит парень, тщательно смывая мыльную пену, - руки хирурга! Мне мама говорила, что я выбрал не ту профессию.
- Ты прочитал? – снова спрашивает Таня и ставит ковшик на стол.
Парень вытирает руки полотенцем.
- Ты что, не видишь, как я живу? Ты что – слепая?
- А как ты…живёшь? - дрожащим голосом спрашивает Таня.
- Вот! – он обводит рукой кухню, и вон! - Показывает в прихожую. В открытую дверь виден старый диванчик, поношенная обувь на полу.
- Ну и что? – спрашивает Таня.
- У меня сестра алкоголичка, мать пенсионерка.
- Ну и что! – упрямо повторяет девушка. – Ты прочитал или нет? Ты понял или и нет?
Парень устало садится за стол.
- Так нельзя! – говорит он назидательно. – Это не правильно! Ты в сказки веришь, но это пройдёт! Стихи у тебя….я в этом не понимаю, надо издателю показать, хотя сейчас время другое.
- Зачем издателю? – шепчет Таня, я их для тебя написала…
- Вот что! – строго говорит парень и смотрит на часы. – Сейчас темнеть начнёт, Оксана далеко живёт.
Таня непонимающе смотрит на него.
- Саш, что изменилось?
- Ничего, - Саша отводит глаза.
- Я не понимаю! Вчера, когда ты узнал, что я здесь, ты был рад! Сегодня ты позвонил и позвал меня в гости!
- Мне надо на работу! Срочная работа, понимаешь?
- Час назад тебе туда было не надо! – кричит Таня. – Час назад ты меня поцеловал, а теперь выгоняешь на улицу?
- Ты потом сама поймёшь, - спокойно говорит Саша. – Давай, провожу тебя!
- Зачем я дала тебе это читать? – растерянно говорит она. Я всё испортила… Но я не смогла бы это сказать…
- Мне понравилось!
- Ты что…не веришь, что я тебя люблю? – наивно продолжает Таня. - Я сюда не к Оксане, а к тебе ехала…
- Верю, - холодно отвечает Саша.
- Веришь?
- Ну, всё!
Саша подходит к Тане, целует её в лоб.
– Спасибо, что навестила!
Таня, потрясённая, поднимается и мчится в прихожую. Хватает куртку и выбегает на улицу….

Таня ставит чашку на стол. Подходит Оксана с чашкой чая. Садится.
- Слушай, я сейчас в очереди стояла, думала….Ну его к Лешему, этого Сашку твоего…Ну ты вообще-то звезда! Нашла себе мужика из того же города! Все наши в ауте будут.
- Ты не говори никому.
- Ну как это тебе удалось? Ты что, на сайте знакомств сидела?
- Да нигде я не сидела.
- Ну и как он?
- Он из другого мира. У него такие постеры на стенах, такая библиотека.
- А машина?
- Не знаю. Для меня все машины одинаковые. Ну…большая такая.
- Джип?
- Да говорю, не знаю. Какая разница?
- Танька, я тебя люблю! Дай мне его телефон! Ты с неба свалилась. Он тебе деньги даёт?
- Он Бродского читает.
- Вау! Да ты не влюбилась?
- Нет.
- Пошли в кино!
- Темнеет уже.
- Пошли! Я по тебе соскучилась!

Они стояли перед выходом из КиноПалаца и хохотали, допивая Колу.
- Смешной фильм, - сказала Таня.
- Да, суперовский. Поехали ко мне! – предложила Оксана. – Мама будет тебе рада, поздно уже!
- Нет, он волноваться будет. Я даже записки не оставила.
- Так позвони ему.
- Телефон забыла!
- С моего!
- Понимаешь, я его сотовый наизусть не помню…ужасно получилось.
- Да, - протянула Оксана, - я ж говорю, с неба! А адрес помнишь?
- Помню…
- Если заблудишься, приезжай ко мне. Метро до полпервого.
- Спасибо!

Когда Таня вышла из метро темень была хуже некуда. Куда-то вдруг делись все фонари. Она беспомощно посмотрела по сторонам, заметила женщину-торговку на выходе. Подошла к ней, спросила дорогу.
- Поздновато для молодой девушки! Прямо через площадь, потом налево, там спросишь.

Тёмные улицы. Редкие прохожие. Она шла-неслась, то и дело возвращаясь к углу дома и читая номер. Возле очередного дома остановилась, всмотрелась – повернула назад. Перешла через дорогу, увидела светящуюся вывеску супермаркета. Облегчённо вздохнула. Прошла квартал и свернула во дворы.
Вскоре она увидела его машину возле подъезда. Забежала в подъезд и вместо ступенек упёрлась в дверь подвала. Таня на ощупь попробовала решётку на двери – слабый свет от тусклого фонаря над подъездом сюда еле проникал, пахло сыростью. Она дёрнула дверь - заперта. Она потерянно вышла на улицу. Остановилась в нерешительности, взглянула на машину. Повернулась и зашла в следующий подъезд.
Она поднялась по лестнице на четвёртый этаж и, не обнаружив знакомой двери, позвонила в чью-то. Послышались шаги. Дверь открыл крепкий коренастый мужчина в плавках, с блестящей лысиной. В руке у мужчины был поводок. На повадке собака
- Добрый вечер, - смущённо сказала Таня, - я прошу прощения…
Собака и мужчина молчали.
- Это какой номер подъезда?
- Второй, - в замешательстве ответил мужчина.
- Гав, - сказала собака.
- Тише, роки! – рявкнул мужчина.
- Простите….у Вас в подъезде не проживает Глеб? На четвёртом этаже…он на ТВ работает. Темноволосый такой, средних лет….
- Нет, я такого не знаю.
- Извините!
Таня повернулась и пошла вниз. Дверь квартиры хлопнула.

Таня вышла из подъезда, посмотрела на машину Глеба во дворе и пошла к третьему подъезду. Она поднялась на четвёртый этаж и снова позвонила в чью-то дверь. Ей не открыли. Таня вздохнула, спустилась на этаж ниже и услышала, как женский голос сверху начала кричать:
- Хулиганы! Я милицию вызову!

Она бросилась вниз. На улице подошла к машине Глеба, коснулась рукой двери. Осторожно постучала по ней - тихо. Нахмурила брови и снова зашла в первый подъезд, уткнувшись в решётку подвала.
Вышла из подъезда, упёрлась в машину, закрыла глаза и представила, как бьёт по ней изо всех сил, а окна домов открываются. А она бьёт и бьёт – срабатывает сигнализация, а вокруг кричат:
- Хулиганы!
- Милиция!
- Коля, разберись!
Почему Коля – неважно, кто-нибудь, на него похожий…
- Грабят!
И всё в таком духе…а потом этот Коля спустился бы вниз – нет, не спустился бы – струсил…или спустился. А все бы уже зажгли свет в окнах. И ждали….. А она бы позвала:
- Глеб!
И он бы выскочил. В халате - не успел бы переодеться…и прибил бы её….нет, не так…он бы сказал:
- Сволочь! Ну, где ты ходишь? Я жду тебя, жду…

Она открыла глаза, вздохнула и снова зашла во второй подъезд. Поднялась на четвёртый этаж и позвонила в уже знакомую дверь. Дверь долго не открывали. Наконец, послышался шум, скрежет цепочки – и в пролёте возник мужчина в плавках с собакой на поводке.
   - Извините ещё раз, но меня интересует, сколько в вашем доме подъездов? – невинно спросила Таня.
Собака угрожающе зарычала.
- Сидеть, роки! – сказал мужчина, - сидеть! Я кому сказал!
Три подъезда!
- Три? – в отчаянии переспросила Таня.
- Заходи, - сказал мужчина.
Она кинулась вниз. Остановилась возле машины, всхлипывая от смеха.
И вдруг увидела какую-то девушку, остановившуюся у двери с решёткой. Там, где должен был быть первый подъезд.
Таня подошла к ней.
   - Извините, Вы, случайно, не из этого дома?
   - Я когда-то жила в нём, - сказала девушка. – А Вы кого-то ищете?
   - Да, Глеба….
- А ещё что-нибудь? Фамилия там…
- Темные волосы…на ТВ работает…
- Что-то знакомое… Я сейчас спрошу.
Она подошла к двери с решёткой, сделала шаг вглубь и исчезла в темноте. Таня пошла за ней и увидела, как женщина открыла невидимую дверь, находившуюся слева от входа, совершенно потерянную дверь-невидимку, а за ней оказалась ещё одна дверь – в подъезд. И на ней домофон, который она раньше не заметила. Девушка набрала код квартиры.
- Алло!
- Да! – сказал мужской голос.
- это я. Слушай, ты знаешь такого: Глеб, на ТВ работает? Темные волосы.
   - Лет сколько? – обратилась она к Тане.
- Это мой сосед, - ответил мужчина и открыл дверь.
Они поднялись по лестнице. Одновременно позвонили в две противоположные квартиры.
- Я не знала, что этой двери ночью не видно, - отчаянно сказала Таня девушке, - я её не заметила, смешно, да?
Её знакомый открыл дверь. Девушка вошла.
- Он меня убьёт, - упавшим голосом сказала Таня.
Дверь за девушкой закрылась. Таня осталась одна. Через мгновение она увидела Глеба. В халате, смотрел, как на привидение, молчал.
- Я, - прошептала Таня. – я…
- Ты нормальная?
Ей показалось, что сейчас он её ударит.
- Извини..
- На улице ночь!
- Можно войти? – в голосе Тани появились новые нотки.
- Да, конечно…конечно! – Глеб растерянно отступил вглубь коридора. Таня вошла, хотела что-то сказать, посмотрела на него, запнулась.
Он молчал.
- Тебя долго не было! - она почти кричала. - Я ждала тебя, ждала, а потом! Я пошла! Гулять! Я заблудилась!
   - Не кричи, - поморщился он. – Женщина, которая кричит, уже не женщина.
   - Ну, прости меня….мне так стыдно…
   - Ты есть хочешь?
   - Угу..
Она пошла на кухню.
   - Я купил тут немного.
Она достала пасту, фрукты, хлеб. Он стоял и смотрел на неё.
   - Через месяц у меня выборы.
   - Выборы?
Она обернулась.
   - Ты депутат?
   - Пока нет! Но, надеюсь, скоро им буду.
   - Это опасно, - нахмурилась она.
   - Да…
Она взглянула на него.
   - Пойдём в комнату, фильм посмотрим.
Она положила еду на поднос, прошла в комнату, села рядом с ним и сказала.
   - У тебя получится. Никогда не видела, чтобы твои глаза так вспыхивали, как сейчас.
   - Как вспыхивали?
   - Ну так….раз – и весь мир у наших ног….

Он включил «Индиану Джонса». Она ела, сидя с ровной спиной, рассеянно смотрела на экран. Он смотрел в монитор компьютера, периодически поглядывая на неё. Когда Таня очистила банан, сказал:
   - Не могу смотреть, как женщина ест банан!
   - почему?
   - Не могу!
Она демонстративно откусила кусочек.
   - Почему ты так ровно сидишь? Тебе же неудобно.
Она встала, села к нему на колени.
   - Очень удобно! Я привыкла!
Глеб с недоверием смотрел на неё.
   - Ты любишь футбол? – спросила она
   - Нет. Не очень.
   - Почему? Все мужчины любят футбол, а ты – нет!
   - Не знаю, - растерянно сказал он, - может, я - ненормальный?
   - Вот и я – ненормальная! – ответила она.

   Таня вышла из супермаркета - ветер разбрасывал куски упаковочной бумаги по асфальту, долетающую сюда с рынка, шла, выискивая островки снега, забавлялась – оставляла следы, недалеко от дома вдруг увидела стайку воробьёв, остановилась, восхищённо на них глядя – послушала птичий язык, подняла голову – улыбнулась в просвет голубизны и уверенно вошла в подъезд, без труда отыскав злополучную дверь.

В прихожей скинула куртку, прошла в комнату, достала с полки книги – устроилась на кухне и принялась что-то выписывать в общую тетрадь. Она писала и писала, забыв про время – за окном день постепенно убывал, и когда в двери щёлкнул замок – не услышала.
Он появился в прихожей – строгий костюм, галстук, портфель. Увидел её и застыл. Она сидела и писала, а он смотрел, как она пишет. Потом тихо прошёл на кухню, поставил портфель. Она вздрогнула, подняла глаза.
- Ой, привет! Не слышала, как ты вошёл…
- Что ты делаешь?
- стихи пишу…
- Что?
- Стихи пишу. Я тут у тебя нашла…. Наум Коржавин….
Он взял книгу, пролистал.
   - Ему особенно удаются маленькие. Моё любимое, вариации из Некрасова. Прочёл:
      «Столетье промчалось. И снова,
      Как в тот незапамятный год –
      Коня на скаку остановит,
      В горящую избу войдёт.
Его голос потеплел, глаза засияли, на лице читалось такое вдохновение, которого Таня в нём не подозревала. Она восхищённо слушала.
      Ей жить бы хотелось иначе,
      Носить драгоценный наряд…
      Но кони – всё скачут и скачут,
      А избы горят и горят»….
За окном было уже совсем темно, и она зажгла свет. Они сидели на кухне – друг против друга. Он всё читал, периодически жестикулируя, а она замерла в одной позе. А на улице на лавочке сидела бабуля и смотрела на них.
   - Привет, Вера Петровна, - ты здесь не околела? – к бабуле подошла знакомая.
      - Кислородом дышу! Врач прописал…
      - А я Славку с музыкальной встречала. Не знаю, будет учиться, нет, - знакомая села рядом. – Да куда это ты всё смотришь?
      - Не пойму, шо делают. Полчаса сижу, он говорит, а она молчит. Вон гляди! В окошке!
Вторая с интересом посмотрит в окно.

   «Мне без тебя так трудно жить, всё неуютно, всё тревожит, - читал мужчина за окном.
      - Ты мир не можешь заменить. Но ведь и он тебя – не может!»…

Она спала, одетая.
      - Таня!
Он заглянул в спальню. Растерянно на не смотрел.
Она проснулась.
   - Нет, это, конечно, совсем ненормально…. Ты сидишь здесь одна…
   - Что ты! Я отдыхаю. У тебя домработница, на завтрак ты пьёшь только чай.
Она свесила ноги с кровати.
   - Обедаешь и ужинаешь на работе! О такой жизни мечтает каждая женщина!
   - А если я попрошу тебя приготовить мне яичницу?
   - пожалуйста.
      - Только прошу….проткни желтки.
Когда она вошла – он что-то печатал за компьютером, устроившись в кресле в привычной позе. Привычно работал телевизор. Таня посмотрела на экран – «Индиана Джонс». Она улыбнулась. Поставила рядом с ним поднос с яичницей.
- Спасибо, - машинально сказал Глеб. Бросил взгляд на яичницу.
- Я же просил проткнуть желтки.
- Я забыла.
Таня пошла на кухню. Вернулась с вилкой. Проткнула желток.
   - Что ты делаешь? – недовольно сказал он.
   - Протыкаю.
   - Это надо делать сразу.
   - Я же не знала!
   - порежь апельсин, пожалуйста.
   - Сейчас!
Она вернулась с апельсином. Он что-то сосредоточено печатал.
   - Как ты можешь смотреть фильм, есть и работать одновременно?
   - Зайка, это же фон! Я не придаю значения.
Она села рядом.
   - А я вообще телевизор не смотрю.
   - почему?
      - Не интересно!
Он взял дольку апельсина.
   - Я пойду есть!
   - Приходи сюда. Посиди со мной!
   - Здесь неудобно!
   - Давай! Иди сюда! Иди…
Она взяла апельсин, смотрела, как он ест. Потом глянула на экран, спросила:             - Ты любишь детей?
Глеб задумался.
- Ты ела когда-нибудь авокадо?
- Нет.
Я не знаю, что это такое…
   - Как? Но у тебя же сын.
   - Когда он родился, я служил в Армии, потом стажировался за границей. Потом приехал, и мы развелись. Если бы можно было избежать всех этих…беременных жён!
Он отодвинул тарелку с апельсином.
   - Не нравится? – спросила Таня.
   - Кислый.
   - Я пойду на кухню.
   - Возьми там, в первом ящике крем, пожалуйста, помажь мне спину. Прошу отнестись серьёзно!
Она вернулась с кремом. Помазала ему спину.
      - Хочешь, я куплю тебе что-нибудь из одежды?
      - Зачем?
Он критически посмотрел на её майку.
      - Мне так нравится.
Он промолчал.
      - Я пойду заварю чай.

Он всё печатал, а она пила чай, устроившись рядом.
   - Хочешь, покажу фильм о нашем восхождении на Эльбрус? – спросил он.
   - Давай.
Глеб взял чашку, сделал глоток.
   - Ты воду не из крана кипятила?
   - Из крана!
   - Ты что! Там же очищенная стоит!
   - Она же всё равно кипячёная!
   - У меня больные почки!
Он отодвинул кружку. Подошёл к полке, достал кассету. Вставил её в видеомагнитофон. На экране несколько мужчин-альпинистов, опираясь на палки, медленно двигались гору.
   - Это ты с камерой?
   - Да.
Она приклеилась к экрану. Фильм нравился ей гораздо больше, чем «Индиана Джонс» Он взял с полки журнал с интерьерами.
   - Это потрясающе, я восхищаюсь тобой, - она повернулась к нему.
   - Я проклял всё на свете, что туда пошёл…
   - Почему?
   - Я потом месяц лежал в больнице.
   - Н и что? Зато ты был там…ты дошёл…
   - May be…тебе нравится эта плитка?
Она взглянула.
   - Нет.
   - Почему? Это сейчас модно.
   - Не знаю, - пожала плечами Таня. – Мне не нравится!
Он отложил журнал.
   - Мы придумывает новую передачу для телевидения. Что-то вроде опроса жителей на улицах о политике. Возьми там лист бумаги.
   - Зачем? Ты хочешь, чтобы я придумала тебе название для передачи?
   - Да.
Она задумалась.
   - Семь бед – один ответ. Годится?
   - Возможно….а…почему ответ один?
   - А почему их должно быть два?
- Не знаю, - растерянно сказал он.
Таня снова посмотрела на экран. Фильм закончился.
   - А у меня бабушка молдаванка, - неожиданно сказал она.
   - Ну и что? – изумлённо спросил он.
   - Ничего, - пожала плечами Таня.
- Как ты решишь эту задачу? – Глеб показал ей на экран компьютера.
Она увидела там только числа и геометрические фигуры.
   - Я не знаю! К кому всё приходит вовремя?
   - Я не знаю….
   - Кто умеет ждать!
   - Это философская тема! На неё нет однозначного ответа.
   - Может быть. НО я в математике я идиотка. Ясно? Не проси меня делать то, что я сделать не могу! Я не люблю чувствовать себя дурочкой!
   - Ты не дурочка!
   - Когда ты разговариваешь со мной таким тоном, я чувствую себя ею!
   - С тобой стало невозможно общаться!
В дверь позвонили. Он встал. Таня устроилась в кресле – взяла журнал с изображением, равнодушно пролистала, отложила в сторону.
ИЗ прихожей донёсся взволнованный женский голос.
   - Таня, я скоро! – закричал Глеб.
Щёлкнул замок.
Она сидела в кресле и смотрела в одну точку.

Щёлкнул замок. Глеб стремительно зашёл в комнату.
   - И чего мне вечно такие козлы попадаются, а?
   - Кто козёл? – тихо спросила Таня.
   - Да сосед мой.
Глеб посмотрел на неё.
   - А ты…чего в темноте сидишь?
- Мне холодно.
Он растерялся. Сел рядом, обнял её.
- Вообще жизнь на 90 процентов состоит из нервов.
   - Разве? - сказала она, - а почему он козёл?
- Залил женщину этажом ниже. Она ко мне прибежала.
Таня прижалась к нему.
- Я буду тебя к себе приучать, - сказал он дрогнувшим голосом.

На вокзале было непривычно тихо. Несколько машин на стоянке, чёрные фигуры людей возле табло да какая-то сиротская старуха с пирожками. Поезд уже стоял. Они шли быстро, не останавливаясь и не разговаривая. Наконец, вдали замаячил нужный вагон. Они остановились.
   - Будешь от меня отдыхать, - сказала она.
Он нахмурился.
   - Ты – самое лучшее во всей этой харьковской смуте.
   - Правда?
Она помолчала.
   - Таких как ты – мало.
   - Их вообще нет! – пошутил он - Я не умею прощаться.
- Пассажиры, заходим в вагон, - сказал проводница.
   - Пошли!
Таня показала ей паспорт. Они поднялись в вагон. Прошли по нему, Таня улыбнулась пожилому мужчине у окна. Сказала:
   - Здравствуйте!
Мужчина кивнул в ответ.
Глеб поставил её сумку. Бросил:
   - Пойдём.
Они вышли.
Глеб повернулся к ней, и она отшатнулась от того гнева, который был написан на его лице.
   - Почему ты взяла билет в общий вагон?
   - Это не общий ва…
- Почему ты мне не сказала, что тебе не хватает денег на купе? Я бы дал тебе, сколько нужно.
- Ты не понимаешь! Мне нравится ездить в плацкарте. Здесь люди интересные! Они разные, они…
   - О! Если бы мы были дома, я бы тебя придушил! – страстно сказал он.
Но сразу остыл, глаза потухли, руки опустились.
Таня молчала.
   - Девушка, заходите в вагон! – закричала проводница.
Таня поднялась.
   - Таня! – позвал он.
Она обернулась. Он смотрел на неё и молчал. Поезд тронулся. Он повернулся, пошёл вдоль перрона, она провожала его чуть сутулую выразительную спину. Поезд набрал скорость.
- Девушка, проходите в вагон.
Проводница закрыла дверь.

В дверь позвонили. Молодой человек подошёл к глазку, распахнул дверь, и его лицо растянулось в изумлённо-радостной улыбке.
   - Таня!?
На пороге стояла Таня. Она была неумело накрашена, в короткой юбке, элегантных сапогах, без шапки и перчаток.
- Таня, - снова растерянно повторил мужчина.
- Деник, привет! – улыбнулась Таня. – Чего ты заладил! Ты один?
- Да.
- Может, пригласишь меня войти? Я замёрзла.
- Конечно….заходи!
Она зашла в комнату. Скинула куртку. Села на диван, положила ногу на ногу.
   - Чёрт…у меня есть нечего...ты посиди…я сейчас!
Он рванулся к двери.
   - Я не голодна! – сказал она и загадочно улыбнулась.
   - Я быстро… Или ты спешишь?
   - Да нет…
   - Что-нибудь случилось?
   - Нет, - она помотала головой.
   - Ладно, вон телек. Ты не скучай. Я сейчас.

Она сидела перед телевизором, смотрела мультики. Он вошёл, положил розу ей на колени.
   - Спасибо.
Таня взяла розу, повертела в руках, отложила в сторону.
   - Сейчас торт порежу! – Денис, не отрываясь, смотрит на неё.
   - Я не хочу, - Таня широко улыбнулась.
- Ты…это….пить будешь?
- Давай! – она снова пожала плечами.
Денис достал бокалы. Налил вино.
Таня взяла бокал, пригубила, поставила. Улыбнулась ещё шире.
- Тань…ты лучше…иди – прошептал он, - А то я… приставать начну.
- Начни, - кокетливо сказала она.
Он удивлённо смотрел на неё.
- Ну, чего ты смотришь? Ты меня хочешь?
Таня расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке.
- Ты же мне ради этого звонил, разве нет?
Он поставил бокал.

Она лежала на спине, вцепившись правой рукой в диванную подушку. Она упрямо смотрела в потолок, прикусив нижнюю губу, из которой текла кровь.
Она не издала ни звука.
За кадром:
«Я сказала ему, что буду ждать, пока он станет на ноги. Столько, сколько нужно. Пока не продаст свою корову и не купит квартиру. Или пусть вообще всё оставит, как есть. Десять лет буду ждать, а он сказал: через десять лет у тебя будет уже десять детей.
Тогда я сказала, что больше никогда не вернусь в этот город больших паровозов и красных трамваев, но так вышло, я встретила человека…»

Она стояла ванной комнате и стирала нижнее бельё. Он заглянул.
- Испачкала всё-таки, - сказала она, не оборачиваясь.
- Тань….я…прости, я не знал, что ты…
- Всё нормально, - равнодушно сказал она, - нет повода волноваться.
- Я преклоняюсь перед тобой…почему ты не сказала?
- Это бы что-то изменило?
- Нет, но…тебе было больно.
Она выключила воду, повернулась.
- Нет...
Он недоверчиво смотрел на неё.
Она улыбнулась.
- Это же только физически...
- У тебя кровь из губы!
Таня вытерла кровь. Зашла в комнату. Начала одеваться.
- Ты куда?
- Домой.
Денис ошеломлённо стоял посреди комнаты.
- Но у тебя трусы мокрые!
- У меня колготки тёплые.
Она натянула юбку, взяла куртку, прошла в прихожую. Толкнула дверь – закрыто.
- Ты мне дверь откроешь?
Он подошёл, коснулся её руки – она одёрнула руку.
- Открой, пожалуйста.
Он подчинился.
- Ну, пока! – спокойно сказала она и вышла.
- Таня, - позвал он.
Она обернулась.
- Когда мы увидимся?
- А зачем?
- Как? – протянул он, - Ты же только…теперь надо…ещё…
- Зачем ещё? Я не люблю тебя. Прости….
Она спустилась вниз, а когда вышла на улицу, то увидела снег – огромные снежинки, которые ложились на грязный холодный асфальт. Она протянула руку - они падали на её ладонь, таяли и снова падали, а она всё смотрела на снежинки, смотрела, а потом с силой сжала руку в кулак, словно пытаясь сохранить, спасти их или то, что от них осталось….

Она медленно шла по улице, мокрая, задумчивая, ботинки месили мартовскую кашу, темнело. Свернула на широкий проспект, врезалась в поток спешащих людей, слилась с ним – её понесло вперёд, в унисон, превращая в маленькую ускользающую точку…
За кадром:
«И моё сердце летит к тебе…летит…. к тебе…»