IV.
Оставшись одна, Ксения заперлась в своей комнате и горько расплакалась. Возбужденные нервы ее долго не успокаивались, и ей только большим напряжением воли удалось вернуть себе наружное спокойствие. Молодая женщина только что успела вымыть себе лицо холодной водой, как Даша подала ей письмо.
Печальная и усталая Ксения села к столу и вскрыла конверт. Письмо было от ее приемного отца. С присущей ему спокойной и дружеской, но сдержанной манерой Леон Леонович просил приемную дочь чаще писать ему и откровенно сообщать все впечатления своей новой жизни.
«Ты не можешь сомневаться в том участии, какое я принимаю во всем, что касается тебя. Может быть мои советы и мой жизненный опыт будут иногда тебе полезны. Я хотел бы ошибаться, но по различным причинам боюсь, что много туч будут омрачать твою супружескую жизнь. Итак, помни, что я всегда готов помочь тебе и защитить тебя по мере моих сил».
Со вздохом облегчения Ксения сложила письмо. Добрые слова приемного отца вернули ей спокойствие. Теперь она чувствовала себя уже не такой одинокой. У нее всегда будет убежище, куда она может укрыться, если жизнь здесь сделается для нее слишком невыносимой, и найдется друг, который поможет ей создать себе трудом независимое положение.
Час спустя вернулся Иван Федорович. Он был в отвратительнейшем расположении духа. Небрежно поцеловав жену и заметив собачку, которую та держала на коленях, он с досадой сказал:
— Что за собака? Где ты достала эту дрянь?
— Мне привез ее сегодня утром Ричард Федорович.
— Право, у этого Ричарда иногда бывают странные фантазии! Не хочешь ли ты завести здесь целый зверинец? Попугай, собака... Не достает еще только обезьяны!
— Если ты недоволен, то я могу попросить твоего брата взять собаку обратно. Кстати, он хотел приехать в восемь часов и просил тебя подождать его. Ему нужно поговорить с тобой о каком-то деле.
— Хорошо, я подожду его. Возвращать же обратно принятый подарок не следует. Только прошу тебя, позаботься, чтобы это животное не вертелось у меня под ногами, когда я дома.
По окончании обеда, Иван Федорович объявил, что пойдет немного отдохнуть до приезда брата. Ксения ушла в свой будуар и стала играть с собачкой. В ней начал просыпаться дух возмущения и оппозиции против эгоистичного человека, допускавшего развлечения только исключительно для себя.
Когда приехал Ричард, Ксения читала с таким спокойным видом, что молодой человек не мог удержаться, чтобы не сказать:
— Браво, Ксения Александровна! Я вижу, что мои советы не пропали даром. Но где же Иван? Иосиф сказал мне, что он дома.
— Он спит, — насмешливо ответила Ксения. — Мой муж еще ничего не знает о выходке своей красавицы. Он очень недоволен вашим подарком — собакой, и сделал мне строгий выговор.
— Правда? Но Жужу пользуется вашим расположением! Смотрите, как она спит у вас на коленях; я скажу моему братцу, что собака моя и что я только отдал вам ее на воспитание. В таких пустяках он не захочет отказать мне. А пока до свидания! Пойду смущать сон вашего мужа.
Иван Федорович, очевидно, только дремал, так как при входе старшего брата тотчас же приподнялся и спросил недовольным тоном, о каком деле он хочет говорить с ним. Тон и фигура его ясно доказывали, что он все еще находится в дурном расположении духа. Он употреблял все усилия, чтобы не показать этого Ричарду, но в эту минуту раздался визг собаки, и этот пустой случай дал выход его раздражению.
— Ах, Ричард! Что за мысль явилась у тебя привести это отвратительное животное? Оно вечно лежит на коленях Ксении, и кончится тем, что перепачкает мне мебель и портьеры.
— Не раздражайся из-за пустяков! Мебель и все остальное, касающееся меблировки дома, принадлежит твоей жене. Это мой свадебный подарок ей. А так как Жужу принадлежит мне, то я считаю себя ответственным за всякий вред, какой она может причинить моей невестке, и, конечно, исправлю его. Но я приехал поговорить с тобой о более важном деле. Скажи мне, тебе известно, где находится в настоящую минуту госпожа Брейтнагель? Видел ты ее после свадьбы?
Лицо Ивана Федоровича, слегка омрачившееся при заявлении, что все в доме принадлежит Ксении, при этом вопросе омрачилось еще больше.
— Я ее не видел, но знаю, что она приехала из Ялты, так как бомбардирует меня письмами и извещает, что родила мальчика, происхождение которого великодушно приписывает мне. Понятно, я ей ничего не отвечал.
— И ты поступил неосновательно. Каролина Карловна — женщина далеко не робкого десятка, сегодня утром приезжала сюда и устроила скандал твоей жене, третируя ее, как негодяйку, отнявшую у нее любовника. Я, право, удивляюсь, как ты до свадьбы не покончил с этой грязной историей!
Темный румянец залил лицо Ивана Федоровича, и он, вскочив с дивана, с гневом вскричал:
— Как! Эта каналья, эта посетительница всех кабаков осмелилась сделать это? Погоди же! Я научу ее быть сдержаннее и не повторять подобных вещей. Как же Ксения мне ничего не сказала?
— Я нахожу это вполне естественным. По-моему, тоже не совсем удобно молодой жене говорить мужу: в твое отсутствие ко мне приезжала твоя любовница и сделала мне скандал.
Дрожа от ярости, Иван Федорович стал поспешно одеваться.
— Я сейчас же поеду к этой дряни и укажу ей ее место! — проворчал он.
Ричард покачал головой.
— К чему ехать сегодня и притом еще под влиянием гнева? Ты должен хладнокровно и серьезно объясниться с этой женщиной и выдать ей известную сумму.
— Ничего я ей не дам! У меня нет лишних денег, чтобы платить всем негодяйкам, цепляющимся за меня. Пусть она докажет, что я отец этих детей! Ее одновременно со мной посещало немало мужчин, так что этот вопрос остается весьма сомнительным.
— Неужели ты хочешь довести до суда такое грязное дело? Ты, право, не думаешь о том, что говоришь! Но если ты уже решил ехать сейчас, то я поеду с тобой. Мое присутствие удержит госпожу Брейтнагель от чрезмерных претензий.
Иван Федорович, ни минуты не колеблясь, принял это предложение. Он предчувствовал, что
присутствие брата при его свидании с Каролиной повлечет за собой то, что Ричард возьмет на себя вознаграждение его любовницы, что могло только доставить ему удовольствие.
В одну минуту он был одет и прошел в будуар проститься с Ксенией.
С легким смущением он подошел к молодой женщине и поцеловал ее, обещая скоро вернуться. Ксения не ответила ни слова, не возвратила поцелуя и даже не взглянула на мужа. Зато она так сильно пожала руку Ричарда и наградила его таким теплым и полным признательности взглядом, что в сердце Ивана Федоровича шевельнулась было ревность, но он тотчас же убедил себя, что Ксения хотела только посердить его из ревности.
По отъезде обоих мужчин, Ксения переоделась в пеньюар, причесалась на ночь и хотела заняться чтением. Но ее мучило какое-то смутное беспокойство. Отбросив книгу, она позвала Дашу и при ее помощи стала разбирать большой ящик с хрусталем, который получила накануне от своего приемного отца в дополнение к своему приданому.
Когда все было разобрано и убрано, Ксения немного успокоилась. Она села к бюро и начала писать письмо Леону Леоновичу, в котором благодарила его и описывала все случившееся с ней.
С полной откровенностью она описывала невероятный прием, устроенный ей матерью мужа, свое разочарование в муже и горькое сожаление, что она не послушалась мудрых советов своего покровителя.
«Я до такой степени наказана, что надеюсь, что вы сжалитесь надо мной и позволите мне укрыться под вашей кровлей, если мне понадобится убежище, пока мне удастся трудом создать себе
независимое положение»,— так закончила она письмо.
Молодая женщина готовилась заклеить конверт и надписать адрес, когда ее внимание было привлечено грохотом нескольких экипажей в обыкновенно такой пустынной и молчаливой улице. Экипажи, казалось, остановились у подъезда их дома.
Минуту спустя, раздался звонок в дворницкую, а затем послышался смутный гул голосов. Даша, бледная, как смерть, стремительно пробежала через столовую в переднюю и открыла входную дверь.
Обеспокоенная и взволнованная Ксения направилась в гостиную, но, как парализованная, остановилась на пороге столовой. В подъезде показалась группа мужчин, несших какой-то длинный сверток. Их сопровождал Ричард, не перестававший повторять:
— Тише, тише!.. Здесь порог... Идите осторожнее и несите прямо в спальню!
Когда все вошли в переднюю, Ксения увидала, что несли человека, завернутого в плащ; голова его была бессильно откинута назад. Минуту спустя она узнала Ивана Федоровича и заметила, что из-под плаща свешивалось окровавленное белье.
Ксения почувствовала, что ноги ее подкашиваются. Темное облако застлало ей глаза, а из сдавленного горла не выходило ни звука. Она зашаталась и инстинктивно ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.
В эту минуту вошел Ричард. Он позвал Дашу и приказал ей поддерживать голову раненого. Затем, подойдя к Ксении, он поддержал ее и усадил в кресло.
— Он умер? — пробормотала Ксения.
— Нет, он только в обмороке вследствие потери крови. Мы надеемся, что его состояние не представляет никакой опасности. Те два господина — доктора, которых я привез с собой. Все подробности я сообщу вам после; теперь же мне необходимо идти к больному.
Ксения машинально последовала за ним и стала в ногах постели, на которую положили Ивана Федоровича, все еще не приходившего в сознание. Темная голова молодого человека отчетливо вырисовывалась на белых подушках, резко выделяя смертельную бледность его лица.
Один из докторов начал при помощи Иосифа разрезать его одежду.
— Уходите, дорогая сестрица! Сейчас приступят к перевязке, а это зрелище вовсе не для вас, — дружеским голосом сказал Ричард.
Ксения послушно позволила себя увести. Она бессильно опустилась в кресло и слышала, как крикнули:
— Даша! Принесите теплой воды и белье!
Затем послышался крик и глухие стоны. Ксения закрыла глаза и заткнула уши. Каждый нерв трепетал в ней.
Через полчаса, которые показались молодой женщине вечностью, дверь открылась и из спальни вышел Ричард. Он был немного разгорячен.
— Я приношу вам добрые вести, Ксения Александровна! — сказал он, садясь рядом с ней и потирая лоб. — Обе пули извлечены: одна засела в боку, другая в плече. Но так как ни один из внутренних органов не поврежден, то доктора обещают нам быстрое выздоровление. Но вот и доктора! Как только они напишут рецепты и уедут, я явлюсь к вам и сделаю подробное донесение обо всем случившемся.
— А могу я пока навестить его? — спросила молодая женщина.
— Без сомнения, сударыня, — сказал хирург, которого Ричард представил невестке. — Ваш супруг в настоящую минуту находится в полном сознании. Только не говорите с ним: тишина и молчание необходимы раненому.
Нерешительным шагом Ксения вошла в спальню, погруженную теперь в полумрак, и склонилась над кроватью.
Иван Федорович лежал с открытыми глазами. Узнав жену, он пробормотал:
— Ксения... дорогая... прости меня!
— Молчи! Тебе запрещено говорить, — ответила молодая женщина, целуя мужа в лоб.
Иван Федорович, действительно, был страшно слаб. Он закрыл глаза и через несколько минут заснул. Ксения тихо вышла из комнаты. Она горела нетерпением узнать подробности рокового происшествия.
Ричард провожал докторов, и было слышно, как он разговаривал с ними в прихожей.
Ксения села в гостиной на маленький диван, откинула голову на спинку и закрыла глаза. В своем возбуждении она совершенно забыла, что была не одета. Ричард тоже был слишком озабочен, чтобы обратить на что-нибудь внимание. Когда же он вернулся в гостиную, он замер на месте, и его взгляд с нескрываемым восхищением остановился на белой фигуре женщины, такой нежной и грациозной, в свободном пеньюаре, широкие рукава которого открывали чудные руки. Толстые и тяжелые косы падали ниже колен.
Невольный вздох вырвался из груди молодого человека, и снова чувство жалости и участия к этому молодому созданию, так мало подготовленному к ожидающему ее бурному будущему, наполнило его сердце. Он сел на диван рядом с Ксенией и дружески сказал:
— Не приходите в отчаяние, Ксения Александровна! Нашему больному не грозит никакая опасность, а сегодняшняя катастрофа, надеюсь, излечит моего дорогого братца от страсти к приключениям, которые могут принимать такой опасный оборот.
— Его ранила та бесстыдная женщина, которая приезжала сюда сегодня утром? — тихо спросила Ксения.
— Вы угадали. Сейчас расскажу вам подробно, как все произошло. Я только прикажу Даше приготовить нам чай и чего-нибудь закусить. Признаюсь, я умираю от голода; вам тоже необходимо подкрепиться, так как нам понадобятся наши силы.
Минуту спустя, он вернулся, сел на диван и начал свой рассказ:
— Известие об утреннем скандале страшно взбесило Ивана, и он решил немедленно же ехать к этой особе, чтобы окончательно покончить с ней. К счастью, мне пришло в голову сопровождать его. Я хотел, взамен приличной суммы, добиться от этой особы обязательства никогда не надоедать Ивану и уехать на некоторое время из Петербурга. Я рассчитывал найти рассудительную особу, но в действительности бешеная ревность и алчность этой мегеры окончательно лишили ее рассудка. С самой минуты нашего приезда началась страшная сцена. Я должен признаться, что Иван далеко не был деликатен, но и эта особа бесилась, как настоящая фурия. Она потребовала себе в вознаграждение княжескую ренту. Когда же я рассмеялся ей в лицо, она больше ничего не хотела слышать. С дикими криками, смешанными с рыданиями и истерическим смехом, она выбежала в соседнюю комнату. Я разговаривал с Иваном, убеждая его пока уехать, как вдруг увидел эту мегеру на пороге комнаты с пистолетом в руке. Я сделал прыжок назад, увлекая за собой Ивана, благодаря чему первая пуля не попала в него. Но эта бешеная особа еще два раза выстрелила в него. Когда же Иван упал, она сделала вид, что хотела застрелиться, по, как и следовало ожидать, только оцарапала себя. Я тотчас же принял меры, чтобы замять это скандальное дело. В конце концов эта презренная женщина поняла, что ей мало доставит удовольствия фигурировать в окружном суде. Теперь она будет лечиться дома на мои средства, а все случившееся было объяснено простой неосторожностью.
— Благодарю вас, Ричард Федорович, за новую услугу, которую вы оказали мне, замяв публичный скандал через неделю после моей свадьбы. Мой долг признательности по отношению к вам становится так велик, что я боюсь остаться назсегда вашей неоплатной должницей, — усталым тоном сказала Ксения, пытаясь улыбнуться.
— Успокойтесь! Я уж сумею получить свой долг с процентами, — весело ответил молодой человек. — В настоящую минуту я должен еще дать вам отчет в некоторых распоряжениях, которые я позволил себе сделать. Во-первых, я пригласил для ухода за больным сестру милосердия, которая с минуты на минуту должна прибыть; во- вторых, если вы мне позволите, я хочу на несколько дней устроиться у вас. Я займу кабинет Ивана; там есть диван, и этого мне вполне достаточно. Для вас же будет гораздо спокойнее, если вы будете не одна с больным.
— Вы точно добрый гений угадываете мои самые сокровенные желания. Я не смела просить у вас такой громадной услуги, — вскричала Ксения с блестящим взором.
— Итак, это решено! Как только мы напьемся чаю и поужинаем, мы отправимся в комнату больного, где пробудем до приезда сестры милосердия. Иосифа я пошлю домой за вещами, которые мне необходимы. Он привезет также моего старого Савелия, к услугам которого я привык.
Час спустя приехала сестра милосердия и тотчас же заняла свое место у больного. Состояние последнего значительно ухудшилось: начались сильная лихорадка и бред.
Страшно обеспокоенная, Ксения тоже решила провести ночь у постели больного мужа. Что же касается Ричарда, то он ушел в кабинет Ивана, чтобы заснуть несколько часов, так как чувствовал себя очень утомленным.