Часть 1
В семье 20-ти летнего волостного счетовода Степана Макаровича Селиванова, в
1924 году появилась на свет дочка. Назвали её хорошим русским, а может и не совсем,
именем Валентина или в простонародье – Валя. Сказать, что она была жданным
ребенком, так нет. Уж больно время суровое было, мозги обоих родителей не тем были
заняты. Отец занимался обустройством жизни семьи, и своей, а молодая мать радела за
него, боялось, что уведут. Как то уж так повелось с самого начала их семейной жизни,
хотя время – не до потех было, но поглядывал на сторону молодой счетовод, а Наталья,
жена его, ревновала жутко. Все боялась потерять любимого.
Брак у них был не совсем равный: Наталья – единственная дочь крепкого
крестьянина, хозяина, как его звали на селе, Фрола Игнатова. В девках жила в достатке,
да и приданное за ней хорошее дали – хату пятистенок, две лошади, коров,
сельхозинвентарь кой-какой, 10 десятин земли в хорошем месте, рядом с селом. А это
главное богатство в тех местах. Дело было в Саратовской губернии, в селе Стригай,
прославившееся тем, что там останавливался, в когда то Столыпин. Славное, богатое в
свое время, было село. И все-то в нем было: и люди, и скот, и урожаи богатые земля
приносила. Да вот, грянула в столицах РЕВОЛЮЦИЯ 1917 года. До этих мест, конечно,
не сразу докатилась, но докатилась-таки. И пошло, поехало – все на перекосяк.
В добрые то времена, смуты, войны там какие, стороной их село обходили, а тут и
до них дошли реформы всякие. Главная весть – землю народу дали. Да кому она нужна то
в их краях? А потом, отбирать стали и обобществлять! Говорят теперь, это народное
достояние. А чья же она была? Умора, да и только. С землей то, в Саратовской лесостепи,
никогда проблем не было, бери её сколько сможешь обработать и паши пока сил хватит.
Ан, нет, все обобществляют, и мы будем. Обезличили землицу, забрали её у неё хозяина.
Поначалу то, люди не поняли, каждый на своем поле, своими орудиями труда и работал.
И урожай по своим закромам хранили, а чё, свое же…
Но так продолжалось недолго, грянула продразверстка. Выгребали все, и на
прокорм семье и скотине, и на будущий урожай, ничего не оставляли. Что такое голод в
хлебных районах России, люди прознали скоро, в след за большевистскими реформами.
А когда отбирать не чего стало, обобществили и орудия труда. Фрола Игнатова, назвали
кулаком, и все отобрали, что имел, сослали в Сибирь куда-то, да так и помер со всем
семейством в дороге. Земляки, сказывали, это уже потом.
Степан, сам-то не работал на земле, которая от тестя досталась, у него
сродственников много было: братья там, сестры. Вот они и ковырялись на Степановых
десятинах. Десятую долю, как в Библии сказано, Степан забирал с родни, на прокорм
семьи и скотины. А сам он на довольствии сельской общины состоял. Грамотный был,
чуть ли не один на все село. Это отец его, Макар, босяк, любитель погулять и выпить,
вернувшись с первой мировой войны, весь израненный, в порыве вдохновения, отправил
старшего сына в город учиться. И, добился-таки своего: окончил Степан семилетку, а
потом, при советах уже, курсы счетоводов. Вот теперь этим и кормился.
Когда землю отбирать стали, шибко не печалился, свой кусок хлеба он в другом
месте найдет. Но все-таки, голодно стало, когда землицы лишили, нечем было кормить
лошадей и коровушек, да и остальную живность на подворье крестьянском пришлось
забить. И без того в народе про него шли слухи: подкулачник, мол. А оно и впрямь –
подкулачник, земли то 10 десятин было на нем записано, две лошади с жеребятами,
коровы, опять же, отелились, да куры, утки, поросята в надворных постройках имелись. А
как же на селе то без этого прожить? Но, нет, большевики сказали, нужно все
обобществлять…
В 30 годы прошлого столетия, когда Валюшке пошел шестой год, начали
коллективизацию деревни. Отобрали все: землю, скот, орудия труда, а птица сама
подохла, если съесть не успели – кормить то нечем стало. На сельсоветское жалование, в
30 рублей, с семьей не проживешь. А тут еще и жена прибаливать стала, на глазах прямо
чахнет. Всякое в деревне говорили, то ли с родней разлуку перенести не смогла, то ли
сглазил кто. Но через полгода не стало Натальи…
Недолго горевал Степан, дело то житейское, нужно жить дальше. А как одному то
дочку на ноги ставить, кода ей всего шестой год пошел. Женился Степан на Ирине, взял
девицу вроде, ан квелая оказалась. Не дал Бог ей деток своих, так и не смогла ему родить.
Всю жизнь Валентину, словно дочь родную воспитывала.
Между тем, события в селе разворачивались бурно: по весне, в 30-м году, кто-то из
односельчан, позарился на должность Степанову, донос настрочил в волость. Свои-то и
без того знали, кто есть кто. Мол, так и так, подкулачник, а на должности. Не порядок.
Хотели следствие завести, да не успели, Степан побросал все: дом, огород, скотину уже
перебили всю, и в бега со своим семейством подался. Хорошо, с документами все было в
порядке: паспорт, в отличии от деревенских, он получил в Саратове, когда учился, там же
и справку из военкомата, как сельскому специалисту, выдали. На Ирину и Валентину
хватало справок их сельсовета, что они его жена и дочь. С собой, конечно, взяли деньги,
какие скопили, да вещички, какие сумели в руках унести. Даже шестилетняя Валюшка
свои вещи в руках несла. Бежали то ночью, от греха подальше, ни о каком транспортном
средстве и не мечтали. Так, навздевали на себя барахлишко, какое было, котомки с
припасами, да сменой белья – в руки, что смогли, взяли и ушли в ночь… Деревня потом
долго ещё без грамотного бухгалтера оставалась, а по сути, и по сей день чахнет. Одни
старики доживают свой век в Стригайях…