Уже третий месяц не вижу Сетина. Без него легче работается, он слишком болезненно, вообще не принимает во внимание наши замечания по качеству. В точности, как я когда-то, то есть три года назад, мне казалось, что контролеры делают замечания только в нашей смене, а в той смене все время делают брак, и им никто ничего не говорит.
Слишком памятны те случаи, когда я находил сотни бракованных шестеренок и бракоделу сходило с рук, вернее, в нашей смене никто не слышал, чтобы кого-то наказали. А тут ко мне, опытному работнику, всё придираются, поэтому мне и было обидно. Может, и Сетину так же неприятно выслушивать мои замечания, начинающего контролера, который не постиг суть технологического процесса и не хочет входить в положение, что на старом оборудовании нельзя сделать качественную деталь.
Я всё это понимал, но должность обязывала делать замечания, так как с меня требовали качества продукции, которое зависело от Сетина. Идет много барабанов с «чернотой». Я их откладываю на подработку. Сетин злился, выговаривал мне, но я каждый день делаю своё дело. Он пожаловался Скрипкину, тот подошел ко мне и сказал, чтобы я пропускал такие барабаны.
Приказ начальника – закон для подчиненного. Я сам понимаю, что на работе такой дефект не будет сказываться, но я контролер и должен стоять на страже, не пропускать барабаны с отклонениями. Впрочем, всё относительно. В карте контроля написано, что мы не должны пропускать раковины более одного миллиметра, но мы пропускаем, чуть ли не сантиметровые, иначе 40% барабанов пойдет в брак.
Я всё хотел спросить ребят, но не было подходящего случая, в курилке не сижу, а если и подсаживался, то не всегда вспоминал про Сетина. Сегодня специально подошел к Лагуткину.
— Он больше не вернется. Рак легких. Врачи разрезали и снова зашили. Ничего не ест. Вчера Саша ходил к нему.
Вот как. Он немногим старше меня. Очень худ, курит. Имеет машину, ребята говорили, что он ворует автодетали с завода. Награжден орденом за труд, а если точнее, за то, что никогда не спорит с начальством, делал то, что они ему говорили, был удобен. Особенно не выкладывался. Так что орден за покладистость.
26 марта. Вчера в 13-40 в нашем цехе разъезжал наш министр Пугин. Все начальство было на ногах, смотрели, когда проедет кортеж, предупреждали рабочих, наводили порядок. Смирнов сказал рабочей, чтобы она поправила бумагу в контейнере с деталями, которая беспорядочно торчала. Можно было подумать, что Пугин, увидев торчащую бумагу, сейчас же уволит их с работы, или сделает замечание, которое решит их карьеру. Идиотизм! Кортеж проехал вдали, а мы пошли на ужин.
В этот же вечер министр вручил переходящее Красное знамя в новом ДКиТ ВАЗа, с занесением на доску почета. Выходит, всё у нас хорошо, что и перестраиваться не надо. А я уверен, что наступит такой день, когда все поймут, что ВАЗ плетется в хвосте всех заводов, которые оказались мобильнее и успевали за прогрессом, меняли устаревшее оборудование.
Мы же похожи на бронтозавра, который обречен на вымирание из-за неповоротливости. Я неисправимый оптимист — всё это будет в лучшем случае, а на самом деле, никто нас не сможет обогнать, потому что будут продолжать влачить жалкое существование, если ничего не изменится, а похоже, что так всё и будет идти.
Вармяк уже собирается покидать завод, который стал не нужен, так как квартира из шести комнат уже получена, тесть — пенсионер, и претензий со стороны завода не последует. Завод купил теплоход "Туркменистан" и он надеется устроиться на него штурманом.
В библиотеку приходят люди и спрашивают, правда ли это — слух об афганском солдате? Подшивку "Красной звезды" найти очень трудно, никто не выписывает. Сами работники звонили в Центральную библиотеку и им ответили, что подобного нигде не напечатано. Через неделю в этой газете напечатали опровержение этого слуха, который разнесся по всей стране.
Само появление этого слуха весьма примечательно, хотя бы тем, что эта война не пользуется уважением в народе, поэтому и к инвалидам этой войны отношение не такое, как должно быть. Потом и "АиФ" напечатали опровержение.
В интервью эстонскому телевидению Алла Пугачева сказала, что композитор Зацепин женился на француженке и уехал во Францию. Недавно посетил Союз. Пугачева не могла сразу вспомнить фамилию Легкоступовой, певшей песню "Ягода-малина". Ее спросили:
— Почему певцы не любят друг друга?
Честного Ответа не дала. Знает себе цену. Смотреть было интересно, но передача с Гурченко была наилучшей, потому что была эмоционально открытой, может быть, это и было наигранно, но зритель был благодарен за это.
30 март. Утром в осеннем пальто прохладно - 0, а днем жарко +10, особенно в автобусе после работы, даже пот по лицу струился, но на некоторых все ещё меховые шапки, в основном, кроличьи, лишь у одного бобровая. В маленьком львовском автобусе насчитал десять человек в шапках.
Каждую весну с удивлением разглядываю этих приверженцев теплой жизни, носят до тех пор, что впору на летнюю форму переходить, то ли надеть больше нечего, то ли по-привычке. В таком случае, можно бы и с непокрытой головой походить. Через три дня в Икарусе с прицепом насчитал десять человек в шапках.
Поражают гигантские очереди за сахаром, дают по одному килограмму в расфасованных пакетах. Стоят безропотно, в очереди не менее 100 человек. В большинстве магазинов сахара нет. Не мыслят жизни без сахара. Хотя, уверен, каждый сделал запас, сужу по своей семье. Вика берет при каждом удобном случае, потому что все берут, чтобы потом не сидеть без сахара, когда пойдет ягодная пора.
Все ругают самогонщиков, что из-за них не стало сахара, но я думаю, что они не так виноваты, а напрашивается аналогия: перед тем как убрать Хрущева тоже создали трудности с продуктами, с хлебом, крупами. Похоже, и сейчас собираются проделать подобную операцию, а потом все появится в магазинах, и люди вздохнут с облегчением.
Пусто и в промтоварных магазинах. Понадобились брюки, но в отделе пустота, висят только джинсы по 50 рублей, других нет, вот уже который месяц. Я раньше было подумал, что это временно, не успели завезти, но сейчас не знаю, что и думать. Государству не нужны деньги народа.
Чем заняты фабрики, раньше выпускавшие брюки? В разговоре с другими мне подсказали, что оказывается, мы перестали покупать импорт, то есть те же брюки на валюту, которой у нас не стало и из-за плохого хозяйствования и подешевления нефти на Внешнем рынке.
Но опять же, остаются вопросы: была ли такая необходимость, тратить валюту на брюки и прекращать выпуск отечественных брюк, которые так хорошо раскупаются, когда нет конкуренции, мы же не покупаем иностранные автомобили? Но скорей всего, здесь задействованы другие силы, торможения нынешнему режиму, вставляют палки в колеса, вредят, где только можно.
1 апреля газета «Известия» напечатала: «В совхозе «Полтавский» Баевского района Алтайского края, как установила ревизия, ретивые бесхозяйственники закупили в Завьяловском районе 9800 килограммов печенья на сумму 5200 рублей для откорма свиней. Судя по мизерным привесам, такая «сладкая жизнь» даже свиньям оказалась не по душе». Как сие понять, как первоапрельскую шутку? Слишком похожа на правду.
Позже показывали по телевидению, как они кормят бурёнок шоколадными конфетами, мол, молоко вкуснее.
4 апреля. После сильнейшего пожара в Димитровграде, где сгорел КВЦ, проснулись и наши пожарники, прошли по корпусам и увидели вопиющие нарушения, пожарные проходы застроены боксами, клетушками, где сидят различные начальники от участка и замцеха.
Последовал категорический приказ срочно всё убрать, в том числе и наш Термобокс, с дорогостоящей аппаратурой и станками, купленными за валюту, но так до сих пор и оставшимися девственными. Прекрасно обходимся и без них, не выбрасывать же, на балансе.
Скрипкину пришло в голову, если я напишу заметку в газету о творящемся безобразии — контроль закалки металла собираются перенести в цех моторов, туда каждый раз не набегаешься, то термобокс удастся отстоять. Но я его отговорил — пока письмо дойдет, бокса уже не будет, а восстанавливать никто не будет, если уж он так хочет отстоять бокс, то пусть идет на прием к начальству.
Но идти куда-то ему не хотелось, лишнее беспокойство, да и почему он должен беспокоиться, есть и другие. Затею с защитой бокса отставили, и уже на следующий день все станки перенесли в контрольный бокс, уплотнились, конечно, стало тесно, но зато не надо будет далеко ходить.
Целый месяц Харьковенко с Иваном потихоньку обновляли стенд с наглядной агитацией, а бригады обрабатывали их, своеобразный хозрасчет.
7апреля. Утром +3. Сыплет снег. Зима. Всё бело. К полудню небо прояснилось, и снег растаял.
Не могу справляться с эмоциями, по пустякам овладевает гнев, кровь приливает, и лишь усилием воли сдерживаюсь. За последние два года пока ни разу не срывался, контролировал себя. Надо бы научиться быть ещё хладнокровней, не горячиться, что часто бывает со мной, и что, кажется мне, моим собеседникам нравится во мне, так как они видят мою искренность, которая так редка на всеобщем фоне равнодушия.
Мне самому не нравятся хладнокровные, с ним скучно, неинтересно, оживают лишь тогда, когда начинается разговор о водке или о девочках. Пихтовников страшно возбуждается и готов ударить меня за то, что я защищаю кооператоров, мол, при Сталине каждый год снижение цен было, в магазине изобилие продуктов, чего только не было. И не хочет понимать, за счет чего и кого всё это было.
12 апреля. Горбачев в Узбекистане заявил: "Партия, безусловно, имеет огромные заслуги перед народом, перед историей. Она пользуется уважением и авторитетом у трудящихся". Какие же это заслуги? Истребление кулачества как класс? Массовые репрессии? Культ личности?
В субботу, 10 апреля наша смена не вышла на субботник — решили остаться после первой смены. Для завода разницы никакой, так как та же самая программа будет выполнена, а мы сэкономим на дороге время. Мы и в прошлом году так же отработали субботник, и никто не возмущался из начальства.
А сейчас они решили настоять на своем — постановили отстранить Никонова от работы в наказание за нас, а Скрипкину выговор по партийной линии. Сегодня на перерыве собрали нас и пригласили секретаря парторга Светлану Ивановну и замцеха Семенихина. Все возмущались решением администрации. Сказал речь и я:
— Хочу спросить уважаемых представителей и администрации, читают ли они газеты? Почему не изучают речи М. С. Горбачева? Вот же написано: "В нашем обществе идет процесс демократизации". Почему же на нашем заводе нет этого процесса? Создайте хотя бы видимость демократии? Все вы отлично помните, как в прошлом году, когда выбирали кандидата в депутаты, секретарь парткома говорила: Если понадобится, вы выберете с голубыми глазами. Мы выслушали, молча вытерлись.
Женщины закивали, а я показал, как вытирают щеки.
— Ну, зачем же так? — укорила Светлана Ивановна.
— Не перебивайте. Сейчас же коллектив решил остаться на субботник после первой смены, а вы все требуете свое. А где же демократия? Почему вы не поддерживаете М. С. Горбачева в перестройке, а занимаетесь только болтовней?
Я сильно волновался и не сказал всего, что хотел, голос звенел. Семенихин начал говорить, что я неправильно понял слова Горбачева о демократии, там другой смысл.
— Какой вам нужен, — не удержался я.
Даже Ионова выступила:
— Вот я коммунист, меня спрашивают, как вы довели страну до такого, а что я могу ответить? Я не буду говорить о сахаре. Почему вы заранее не сказали, куда пойдут деньги, заработанные на субботнике, чтобы люди знали. Вот в Куйбышеве давно сообщили.
Разошлись недовольные друг другом. Они считали, что мы пригласил их, чтобы оправдаться, а мы, наоборот, стали их обвинять, в чем они не виноваты. С.И. не ожидала такого отпора, и немного растерялась, сказала, что учтут наше мнение, мол, весь завод вышел, как положено, одни мы оказались несознательными. Это была очередная ложь, и женщины вновь возмутилась, но они делали вид, что они правы.
Утром на повороте прижало к спинке сидения. Странно, почему ученые ломают голову над гравитацией, которая — суть движения в определенном направлении. Вся наша Вселенная куда-то движется. Лиши предмета движения в этом направлении и гравитация исчезнет. Если экранизировать это движение магнитом и сверхпроводимостью, то получится антигравитатор. А почему массы притягиваются, если Вселенная движется в одном направлении? Нужно более основательное знание физики.
Утром +1. Вчера прошел сильный дождь. В "Собеседнике" № 15 напечатано открытое письмо Пугину от работников НИИавтопром г. Горького, которые на выборах прокатили директора и секретаря парторганизации, за это они стали мстить, строили различные козни, а потом стали вызывать на ковер и уговаривать отказаться от подписей под открытым письмом. Напечатано под заголовком "Демократия под запретом".
Этот месяц работаю на кардане. Подошел Скрипкин:
— Звонили из парткома, спрашивали про тебя, мол, кто это у вас, который размахивал газетой и цитировал Горбачева? Что за лидер объявился?
— Шутишь?
— Нет, нисколько. Подробно расспрашивали.
— И кто звонил?
— Шучу. А ведь в такой звонок поверить можно.
Галина Александровна рассказала про секретаря парткома С. И. Новикову: когда они стояли в очереди за яйцами, она зашла с черного входа и вышла с полным кульком.
— Что же вы промолчали?
— Мы стояли в рабочее время.
Странная логика: рабочим нельзя покупать в рабочее время, а парторгу можно, тем более для кого же тогда всё продавалось? Рабская психология: коль нарушаешь, то не смеешь и голос подать. Мы уже привыкли, что начальники за нарушения остаются безнаказанными. Газеты трубят о приближении партконференции, и возникает надежда, что может быть, от нее пойдет новый отсчет времени, наконец-то решаться на коренную ломку. Правда, это только моя надежда, из газет невозможно понять, что это может произойти. Но может случиться и худшее, поворот назад, к спокойным застойным временам.
15 апреля. Нужны ли страдания человеку для очищения души, для его совершенства? Да и спорно всё это, делают ли страдания человека лучше? Многие от страданий ломаются, ожесточаются, и лишь редкие доходят до понимания милосердия. Бесспорно другое, что жизнь без страданий, в комфорте разнеживает человека до такой степени, что при первой же трудности он воздает в панику, ломается и становится страдальцем, предателем, изгоем общества.
Так что все эти крайности вредны, всего нужно в меру, но границ этой меры никто не знает, и проповедовать необходимость страдания опасно, могут появиться апологеты этого учения, возведут в догму, а обладая властью, превратят народ в животное состояние. Мы воспитываем детей по наитию, по разумению, своим примером, давая им знания, и по мере возможности, уберегая от ненужных и лишних страданий, понимая, что в жизни всё может измениться, и ОНИ ещё настрадаются в своей жизни.
Выращиваем малоприспособленных, изнеженных, которым мало нашей любви, им нужна жизнь, все её стороны. Им не сделали прививки против этого количества безумия, поэтому они и падают жертвами токсикомании, наркотиков. Нужен новый Пастер. Или хотя бы беспроигрышный алгоритм воспитания. А мы продолжаем воспитывать, как бог на душу положит.
В 14 часов рабочие сделали свою программу и начали работать за субботник, так что у меня получается двойной субботник, с двумя сменами, вторая придет в 16 часов. В 15 часов они и с субботником закончили, пришли новые рабочие, а наши ушли домой, а я остался, потом наши контролеры пошли в бокс получать красные бантики, я не пошел, принес Скрипкин, сказав, что Никонов придет мне помогать на субботник. Показать, что и начальство участвует на субботнике, а не только рабочие.
Эта помощь для меня ничего не значила, так как все равно приходилось стоять рядом и смотреть, как другой работает, а это гораздо хуже, чем работать. Скоро пришел Никонов и старательно принялся за работу, дилетантски, то есть не контролируя, а лишь бы перегрузить с одного конвейера на другой, беря сразу по три кардана. Он даже не понимал, что их ещё нужно просматривать, а я постеснялся ткнуть носом в его промах. Перед этим я весь кардан убрал, и сейчас работы было мало, и мы оба стояли друг возле друга.
Я заговорил о погоде: утром шел дождь, а сейчас распогодилось, выглянуло солнце. Потом спросил, как он относится к кооперативам? Отрицательно, потому что это узаконенная спекуляция. Немного поспорил с ним, а он спросил:
— Как вы относитесь к демократии?
Я опешил. Что, он намекает на мое выступление, когда я говорил, что у нас нет демократии? Довольно неожиданный разговор.
— Вам не кажется, что нынешняя демократия приведет нас к анархии? — говорил он.
— Это разве демократия? У нас демократии уже 70 лет нет, мы и представления не имеем, что это такое и как ею пользоваться. Неужели вы думаете, что мы так перестроились, что у нас появилась демократия?
Нет, он так не думал и спросил:
— Не считаете, что при Брежневе жить было лучше?
— Верно, сейчас стало хуже. Но согласитесь, то положение вело вниз, и мы очутились на краю пропасти.
Он кивнул, но видел, что он не согласен со мной, считает иначе, то положение его полностью устраивало: было больше порядку, рабочие не говорили о демократии, не требовали прав. Я был поражен, он не стеснялся признать, что он против перестройки, того очистительного ветра, который возник при Горбачеве. Он даже не маскировался и не считал нужным скрывать свое мнение от подчиненного. Вероятно, его уверенность на чем-то обосновывалась, и он считал, что нынешнее положение временно.
Через 24 года я вспомню этот разговор и соглашусь с ним, что демократия привела нас к анархии вседозволенности: властьимущие без зазрения совести присвоили всё, что было можно присвоить, а народу оставили право выживать. Но в то время я был в восторге от происходящих перемен. Болото надоело.
21 апреля. Семенихин сказал Скрипкину, будто бы Михаил Шатров заявил:
"Если на партконференции не признают Сталина преступником, то я положу партбилет на стол". Действительно, только при таком признании возможна перестройка. И оно должно последовать, всякое другое решение будет половинчатым, незавершенным, ведущим к застою. Подумалось, что Брежнев был зол на Хрущева за то, что тот вскрыл культ личности Сталина, поэтому и отомстил ему полным забвением на 17 лет, но этого срока не хватило, чтобы вытравить из памяти народа, который пережил после Сталина ещё два культа, и был готов принять новый культ.
22 апреля. Перед работой собрание. Зачем-то отключили кондиционер. Душно, жарко. Первая смена в пальто, многие стоят.
Короткую речь Никонова выслушали с пониманием, сказал то, что положено говорить начальнику, одна и та же пластинка, ничего нового. Но от косноязычной речи Матвеева всем стало муторно, охватывало раздражение, пахнуло застойным временем, когда начальники говорили не то, что думали, лишь бы о чем-то говорить, сделать вид, что произнес речь и поставить отчетную галочку, вдобавок полное неумение говорить, долго подыскивает нужное слово. Поминутно заглядывает в бумажку, но там лишь тезисы, лицо кривится.
Одна женщина не выдержала, перебила его, председателя учкома:
— Зачем нам эту политинформацию говорить, мы и так знаем, что завод перешел на хозрасчет, зачем повторять?
— Спешить некуда, — одернул ее Никонов, — не надо перебивать.
Послышались нерешительные хлопки, и я хлопнул насколько раз, выражая признание смелой женщине. Я сам едва сдерживался, чтобы не взорваться гневной тирадой против нудной и бесплодной речи. Он явно не знал о чем говорить, вот и тянул резину. Женщины зашумели, одна посоветовала включить кондиционер.
Потянуло прохладой и стало легче, терпимей, дослушали. Молодая женщина сказала:
— Почему ничего не сказали о работе учкома?
Она поддевала его, потому что он именно об этом и хотел оказать, но так как никакой работы не было, то он говорил о трудностях, которые возникают на заводе в связи с переходом на хозрасчет. Даже не о самих трудностях, а о том, что они есть, и на нашем участке тоже, и в бригадах. В общем, геройски тянул резину, чтобы умудриться ничего не сказать. Если бы он попался под горячую руку, я бы всё высказал ему в довольно обидной форме.
21 апреля. По радио услышал, поразившую меня, фразу международного комментатора: "Внешняя политика должна быть рентабельной". Беседа шла о нынешнем приезде госсекретаре Шульца и его встрече с Шеварднадзе. Пять лет назад эта фраза была невозможна. Её и не собирались произносить, так как во все времена наша политика была только убыточной.
Каждый год 35 миллиардов уходит на поддержание слаборазвитых стран: 5 – Кубе, 7 – Вьетнаму, 3 — Анголе и т.д. Ни одно государство в мире не ведет убыточную для себя политику, только мы. Потому что нам нечего жалеть, деньги государственные, а слава личная, хотя и купленная за миллиарды государства.
Можно ведь заявить, что так нужно для нашего государства, и народ поверит, больше ему ничего не остается, потому что от этих миллиардов ему все равно ничего не отломится, а если будет вякать, можно быстро успокоить, да и нет таких дураков. Сталин всех вывел.
Писатель, раздумывая о новой книге, рассуждал: об этом писать нельзя, о другом тоже, могут не так понять, да и не напечатают, о чем же тогда писать? О нейтральном всё переписано, и самому неинтересно.
Всю ночь и полдня шел дождь. До вечера небо так и не расчистилось, собрал велик. Ухудшение состояния. От небольшого усилия быстро устаю, слабость. 27 апреля скользящий выходной. Хотел было поехать вскопать огород, но земля после вчерашнего дождя была мокрой. Небо солнечно +12. Сняли с окон асбест и припрятали до осени. Ещё никто не писал, что асбест вреден. Вика перемыла окна, помыла полы, нажарила блинчики с мясом.
28 апреля. Отдал четыре рассказа Рашевской, она в мае поедет в Москву на пять дней, и обещала показать рассказы в редакции. Надежды нет, но чем черт не шутит, а вдруг, на всякий случай, мало ли что. В первый час Валя прочитала про Северянина из журнала "Юности". Потом Мурысин достал толстую папку:
— Сейчас почитаю отрывки из поэмы.
И началось нечто невообразимое, я смотрел на лица коллег и понимал, что все они думают об одном, но никто не решится сказать правду, никому не хотелось обижать критикой человека. У меня на языке вертелась фраза: Я горд и счастлив, что довелось увидеть живого Козьму Пруткова.
Меня бесила эта его уверенность, что его поэма представляет собой что-то значительное. Смесь сентенций, глупой обывательской философии, резонерство. И он ещё спокойно сидит и ждет положительной рецензии, другая ему не нужна. Никто не хотел что-либо говорить. Это было честнее. Рядом сидевший Гришмановский спросил меня:
— Вы читали К. Пруткова?
— Я как раз сейчас об этом думал.
— О чем вы говорите? — спросила Валя.
— Если эту поэму напечатать, то получится второй Козьма Прутков, — сказал я.
Она улыбнулась.
— Но кто же это напечатает? — возразила она и обратилась к Мурысеву: — Трудно судить по этим отрывкам, это надо всё читать.
Дипломатично и не обидно. Я спросил Гришмановского:
— Читал ли "Интердевочки"?
— Вячеслава Вячеславова?
— Нет, Кунина. В "Авроре".
— А где её достать?
— Пойди в библиотеку.
— Я не хожу в библиотеку.
— Почему?
— Считаю, что потеряю индивидуальность, если буду все читать. Интуитивно это чувствую.
Я пораженно смотрел на него: ещё один фанатик, ещё один сумасшедший. Боится потерять то, чего нет. Сколько апломба, самомнения. Он искренне считает, что придет время, и он начнет писать отличные стихи, станет поэтом. Наверное, кто-то ему уже сказал, что у него своя индивидуальность, которую нельзя потерять. И он безрассудно поверил глупому совету, что эрудиция и культура помешает поэзии.
— Ты не прав, — сказал я тихо.
— Я уверен.
— Это тупик.
— Почему?
Объяснять что-либо было невозможно, так как наш разговор мешал обсуждению, просто было бы невежливо вести свой разговор, когда другой говорит, поэтому я сказал:
— Давай встретимся через 50 лет, и ты мне скажешь, кто был прав.
Он засмеялся, оценив мою шутку, что уж я никак не смогу дожить такой срок. Вернее, я хотел сказать: Через десять лет ты сам поймёшь, что бескультурье убивает любую индивидуальность. Но эта фраза не завершала спор, тогда как произнесенная поставила точку, и наш спор прекратился, мы стали слушать стихи Толстова, и мне снова хотелось вслух сказать: А это сыночек Козьмы Пруткова.
То же бескультурье и обывательский пафос, который в сочетании с некоторыми задатками давал потрясающий эффект, то есть окружающие слушатели, такие же середнячки воспринимали его стихи как нечто талантливое. Я его знал уже лет шесть, учиться он так и не захотел, но к советам прислушался, стал заниматься самообразованием, читать классиков, и рассказывал, что больше всех предпочитает Тургенева и Достоевского, читает Бальзака. Но мне кажется, что внутреннее бескультурье сидит в нем так крепко, что самообразование не поможет. Две недели назад он женился.
Лицо Гришмановского в мелких гнойничках, это один из признаков употребления наркотиков, сейчас бы я его не спутал с девушкой.
30 апреля поехали с Викой на наш огород, на который до сих пор не могут протянуть трубы для полива, деньги собрали по 50руб, но пока никто не решился их взять и заработать. На этот раз мне пришлось огород вскапывать. Земля влажная, налипает, хорошо тем, кто копает вилами, за три часа вскопал 1/5, а Вика посадила в разных концах огорода красную и белую фасоль, чтобы не произошло самоопыления. С непривычки сильно устали, приходили в себя в ванной.
Продолжение следует: http://proza.ru/2012/08/02/456