Сама с собой порою спорю,
Ну а причины здесь ясны:
Душа не может жить в покое,
А сердце просит тишины.
Была жаркая июньская ночь. Я лежала на нижней полке плацкартного вагона, окна которого не открывались, а открытые в тамбурах не могли наполнить освежающей прохладой забитый людьми вагон. Я не могла уснуть. Мои мысли были о предстоящей встрече с одноклассниками, с которыми не виделись пятьдесят лет. Идея собраться на этот юбилей пришла Ниле Кобец. Как-то она позвонила мне из Керчи, где проживала долгие годы:
- Лера, привет! Это Нила Кашутина, то есть Кобец, твоя одноклассница! Господи, неужели я с тобой разговариваю? Только что приехала из родного нашего городка, где гостила у Аллы Марченко. Она мне предложила прочитать твою книжку. Я в восторге! Прочитала на одном дыхании. Не верится, что ее написала ты. Ведь в школе ты ничем не отличалась от нас и училась посредственно. А тут и стихи, и повесть, и рассказы, как у настоящего писателя. Очень хочется с тобой встретиться. 24 января у меня день рождения. Очень прошу тебя приехать, ведь здесь недалеко.
Я обрадовалась этому звонку и сразу же согласилась встретиться, вспомнив, что уже в этом году будет пятьдесят лет, как мы закончили среднюю школу на Черниговщине.
Побывав у Нилы на именинах, услышав предложение подруги встретиться с одноклассниками на юбилее в родной школе, Я сразу же стала действовать. Позвонила своей соученице Людмиле, которая еще была и двоюродной моей племянницей, и жила в родном городке. Я упросила ее через местных жителей узнать, по мере возможности, адреса и телефоны других соучеников, чтобы пригласить на юбилейную встречу в родной школе 21 июня.
Что смогу рассказать соученикам о своей жизни? Только нелепые случаи, происшедшие со мной и с окружающими меня людьми, назойливо оживали в моих мыслях. Есть тип людей, которые притягивают к себе всевозможные нелепые случаи. К ним относилась и я.
Еще в раннем детстве со мной приключился такой случай. Тогда мы жили в маленьком городке на Черниговщине. Только закончилась война. Отец еще не вернулся с фронта. Мама, как могла, трудилась, чтобы прокормить четверых детей. Она полола огороды, окучивала картошку, белила квартиры и дома, стирала белье. Мне еще не было и четырех лет. За мной присматривали старшие братья. Но мальчишки есть мальчишки.
Дети войны
Однажды братья пошли купаться на пруд. Посреди пруда под водой стоял огромный сейф, который утопили немцы при отступлении, откуда, ныряя, дети доставали со дна реки всевозможные брошенные боеприпасы. Братья, чтобы я не шла в воду, сажали меня в воронку от бомб (а их было на берегу очень много), оставляли мне патроны и гильзы, чтобы я играла. Большой патрон с круглой пулей они заматывали в ткань, а на пулю завязывали лоскуток в виде косыночки. Это была кукла для меня. Я спокойно играла в воронке и даже засыпала там.
Купаясь в речке, братья узнали, что на вокзале стоит эшелон с демобилизованными солдатами, и тут же мигом отправились туда, крикнув семилетнему Валику (брату), чтобы он со мной шел домой. Может, Валик это не услышал, что отправился вслед за братьями.
Когда эшелон с демобилизованными прибывал, несколько вагонов отцепляли, чтобы потом подцепить их к составу, направлявшемуся в нужном для них направлении. Вот здесь мальчишки и подрабатывали. Они для солдат приносили воду, бегали покупать папиросы, а за это их угощали трофейной тушенкой, сгущенным молоком, галетами и конфетами в виде тягучей ириски. Это был праздник. Бывало, когда состав прибывал утром, то старший брат сажал меня себе на спину, привязывал меня накрест ремнями, и я была в безопасности. Он вместе со мной мог даже на ходу запрыгивать на попутную машину и быстрее всех добираться на вокзал.
Когда солдаты давали братьям деньги на покупку каких-либо продуктов или курева, то они могли оставлять меня вместо залога для уверенности, что они не исчезнут вместе с деньгами. Но в этот раз было по-другому.
Я проснулась в воронке, когда уже темнело. Испугавшись, стала плакать. В это время возвращались рабочие спиртзавода со смены. Услышав плач ребенка, они вытащили меня из воронки и спросили:
- Чья ты? Почему ты здесь одна?
- Мамина я.
- А фамилия твоя?
- Я Шуркина, Колькина и Валика.
Ничего не поняв, люди решили забрать меня с собой. Но, пройдя шагов сто, увидели маму и братьев, бежавших в нашу сторону. Увидев меня с чужими людьми, мама бросилась ко мне и, захлебываясь слезами, стала успокаивать меня..
Оказалось, что только вечером, возвратившись домой с трофейными угощениями, узнали, что Валик оставил меня в воронке. А тут и мама возвратилась с работы и, увидев отсутствие меня, бросилась с сыновьями меня искать.
После этого случая братья уже не брали меня с собой. Они на крылечке ставили деревянное корыто, стелили там какую-то дерюгу, усаживали меня там и оставляли мне груши, яблоки, сливы, которые срывали на уцелевших от бомбежек деревьях. Там я и засыпала, наигравшись с гильзами, патронами и портретами Сталина, Ленина и других дядей. Эти портреты ребята притащили из разбитого книжного магазина. Еще они там набрали много стеклянных чернильниц, в которые ставила ромашки и веточки акации.
Крыльцо нашего дома стояло на сваях. Низ был забит досками, и только под ступеньками было оставлено отверстие, где до войны держали гусей. Но пацаны в это время натащили под крыльцо много снарядов, винтовок, патронов и других боеприпасов, которых было в избытке на огородах и речке. Когда после войны саперы миноискателями искали неразорвавшиеся бомбы и снаряды, то, увидев под крыльцом этот арсенал, у них волосы стали дыбом: все снаряды и патроны были боевыми, со взрывателями. Они тут же выселили всех жильцов этого и близлежащих домов, оцепили этот район погрузили боеприпасы в машину с песком и через огороды вывезли за город и там взорвали…
Продолжая свой путь, я вспомнила, что и мои дети преподносили мне нелепые случаи.