То есть, конечно, не совсем война. Так мы называли «военку» (военную кафедру) в институте. Обучались мы танковому делу, по окончании стали лейтенантами командирами танкового взвода. Начальник к моему окончанию стал из полковника генералом. Преподы: полковники и подполковники. Самым ярким представителем наверное является подполковник с фамилией Марькин.
Я, говорит, два раза не повторяю, два раза не повторяю, я зла не помню, зла не помню, я его записываю, записываю. И всё в этом духе. Как то в общаге мехфака с пятого этажа упал один перец – лежит стонет. Подполковник Марькин жил неподалёку в общежитии аспирантов и как раз мимо проходил. Подходит к упавшему парню, и что думаешь, ему сказал? Ни за что не догадаешься, он спрашивает (!!!!!!!) ,- «Вы студент?» Вообще то военка сильно меня не напрягала, даже наоборот, вторник, день «войны», почти как выходной. Однажды после какого-то праздника, кажется 23 февраля, на войне отсыпался в аудитории за столом во время коллективного просмотра какого-то учебно-военного фильма.
Слышу сквозь сон крик препода, - «Кто храпит?».
Оказалось, что я! И сосед растолкать сразу не смог.
Ну, теория это всё не то! Самое интересное было на военных сборах.
Сборы у нас проходили в военной части п. Елань. Вообще-то не совсем в военной части, если быть точнее высадили нас с четырьмя кажется огромными палатками и металлическими кроватями неподалёку прямо на болоте под названием «Гиблая Елань». В каждую палатку вмещалось 20 или 30 двухъярусных кроватей, прибыли мы к обеду, до вечера нужно было всё установить. Я взгромоздился на первую же собранную кровать, достал предусмотрительно взятую с собой 1.5 литровую ПЭТ бутылку, в которую предварительно налил хорошего марочного портвейна «Акстафа». Нам вроде ещё сухпай выдали. Короче, решил должен же кто-то и роль старослужащего играть, раз нет таких в наличии, еще двоих друзей пригласил. Обед растянули до вечера. Оставшиеся кровати собирали без нас.
Особо не заморачивались с устройством туалета. Для этого прокопали траншею и перекинули поперёк через неё штук двадцать досок.
Первую ночь мы с двумя товарищами отмечали новоселье. Четвёртый наш друг был выбран командиром отделения, да и вообще он не очень то любил веселые компании. Пару человек приехали в лагерь на своих машинах, вопрос с выпивкой и закуской решался в течение получаса (до деревни минут десять езды). Через некоторое время появилось ещё пара каналов доставки закуски. У нас установили походную кухню, где можно было выпросить у дежурных поваров хлеба, тушенки или еще чего. А еще один прогнутый пухленький курсантик из нашего отделения и наш же одногруппник подмазался к офицерам-преподавателям в прислугу, подавать еду. Его мы стали постоянно раскулачивать на предмет той же тушенки и сливочного масла. Вопрос вечернего и ночного досуга в виде простенького походного мужицкого застолья был решен. На следующий день пошли в баню, нам выдали форму старого образца с пилотками и кирзовыми сапогами.
Нежные ноги некоторых студентов уже через день после облачения в сапоги стали мозолиться. Разрешили по справкам из медсанчасти сапоги не одевать. Потянулись курсанты в медсанчасть. Медсанчасть начала перегружаться. На справки бумаги стало не хватать. Из-за курсантов солдатам медицинского внимания почти не осталось. У меня вроде мозолей не было, но в сапогах ноги не очень хорошо себя чувствуют – июль месяц, жара. Под шумок в общем переобулся и я в кроссовки.
Дневной досуг постепенно тоже наладили, купались в речке Пышма – мелкая, но всё же лучше чем ничего. Ягоды собирали. Молоко иногда стали брать у местного егеря. Клубника с молоком как в детстве! Загорали голышом на стрельбище. После сборов я был смуглым с головы до ног без пробелов.
В первые же выходные я и ещё двое из нашего взвода пошли в увольнительную на сутки. У одного из парней папа прислал за нами служебную машину, доехали до города быстро и без проблем. Ночью в общаге погудели тоже неплохо. Затарились спиртным и с утра погнали обратно в лагерь. Подъезжаем прямо на утренний развод, думаю – неужели у меня похмелье такое жёсткое, - все курсанты враз посерели. Оказалось, что пока нас не было, всем выдали серые танковые комбезы, в них и было построение.
После общего построения занятия на трёх директрисах (военн. полоса местности войскового учебного центра или артиллерийского полигона для обучения личного состава стрельбе и проведения учений): на одной стрельба из пистолета, на второй из автомата, на третьей из «Утёса».
Из пистолета нормально не стрелялось, рука не слушалась, гуляла из стороны в сторону, всадил все пули мимо мишени, еле в молоко попал, получил тройку.
Из автомата получилось получше и стоя, и сидя, и из положения лёжа по стоящей и грудной мишеням в среднем на четыре.
Танк с установленным на нём крупнокалиберным пулемётом ожидал на третьей директрисе. Инструктор на башне.
Я спрашиваю куда стрелять,
инструктор говорит – «В ближний щит».
Смотрю в оптику, в метрах ста стоит огромный металлический квадратный щит.
«Куда метиться?», - спрашиваю.
«В левый нижний угол».
Стреляю, вижу что попадаю чётко по диагонали (дыры от 19-тимиллиметровых пуль неслабые, видны отчётливо).
Инструктор смотрит в бинокль, говорит «Не попал».
В недоумении пускаю вторую очередь, угол от щита на этот раз вообще отвалился.
Военный орёт – «Ты куда стреляешь?»,
показываю.
«Ближний щит в 1500метрах!!!»
Смотрю в окуляр, вижу серую мутноватую точку вдалеке,
стреляю.
Попал, говорит, Оценка «Три».
Иду к офицеру,
«Сколько?» - спрашивает,
- «Четыре».
Все, кто после меня отстреливались из «Утёса» поражались искореженной мишени, делу моих рук!
Вождение на танке – сказка. Катались мы на Т-80. Управление такое же, как на гусеничном тракторе, только скорость можно побольше развить. В колею входить четко необязательно – небольшие деревья сносятся легко и незаметно. Подниматься в гору и с горы спускаться страшновато, чувствуется тяжесть этой дуры. Обзор только плохой, если смотреть в окошечко, не открывая люк.
Прикольно кидали гранату. Нужно было залезть в башню макета танка с гранатой, закрыть люк, выдернуть чеку, одной рукой держать снятую с предохранителя гранату, второй открыть люк, высунуться из башни и кинуть гранату в цель. Я кинул первый на отлично. Потом все кидали по-разному. Один хлюпик залез в танк, выдернул кольцо и орёт благим матом - тяжёлую крышку поднять не может, я ему помог открыть люк, он еле лимонку выкинул, хорошо граната учебная, не взрывается, только запал как мелкашка пшикает.
-Надо бы, говорит, двойку поставить, встань в строй Нисамутдинов, - три тебе.
Мне после всех подпол дал сделать призовой бросок, я залез на башню и стоя кинул. Надо же в это время генералу мимо ехать!
Остановил машину, офицер к нему побежал.
Возвращается обратно, мне ни каких упрёков,
«Хисамутдинов» - кричит, - «тебе два!».
На тактических учениях водилами были «срочники». Это не по кругу кататься, совершать манёвры, перестраиваться с таким слабым обзором для неопытного курсанта тяжеловато! Мы только командовали. Кто взводом, кто танком. Общались по рации, но и ракеты пускали разных цветов, сейчас уже не вспомнить какого цвета что обозначает. Я почему-то попал в командиры, ракеты были у меня. Все из танков повылазили, идём в расположение. Подпола к начальству вызвали, уходит, я его спрашиваю,
- «Можно ещё одну ракету выпустить?»,
-Нет
-Ну товарищ полковник!
он отвечает, - «Должно остаться две ракеты».
Я заглянул в подсумок, после учения осталось три штуки. Для зрелищности ракету выпустил уже при подходе к расположению. Она улетела на другой берег реки, где стояли палатки химиков – курсантов химфака нашего же института. Тут же ко мне подбегает дневальный, просит подойти в палатку начальника. Долго делали мне внушения. Со слов генерала, выпущенная мной ракета упала на палатку химиков с возгоранием. Погрозились отчислить меня с военной кафедры и лишить звания. Я стоял на своём – в подсумке осталось две ракеты,…
Решение отложили до вечера. Поволновался я, конечно, но в результате генерал попросил меня больше так не делать, этим и закончилось.
После того у некоторых курсантов еще были залеты, в частности на день танкиста ночью в расположении офицеры не оставили ни одного военного и пьяные курсанты гудели всю ночь, жгли костры, орали, кто-то разбил все окна вышки на близлежащей директрисе. Но чтобы звания лишили, я не слышал.
Не помню на сколько километров был марш-бросок в полной амуниции (с автоматами, пайком, плащ-палаткой, противогазами, … обвешаны были всем как елки), в подробности не вдавался, потому что наше отделение в этот день должно было быть дежурным по кухне, а значит мое участие не предполагалось. Но что-то там переменилось и в этот многокилометровый бросок кинули и нас…..
Хреновато было с похмелья, нагруженным как конь Ильи Муромца, бежать за тридевять земель. А особенно если учесть то, что вместо воды во фляжке у меня была водка, вылить ее и налить воду было бы страшным кощунством. Потому терпел, но пёр без жаждоутоления.
Однажды был какой-то образцово-показательный день с проверкой начальства и надо же нам попасть в дежурные именно в этот день! Всю территорию лагеря начали очищать, разравнивать, песочком посыпать. А под нами-то болото, когда люди ходят ещё ничего, а проедет машина в походную кухню или ещё куда, сразу же канава с водой образуется. Нашему отделению была дана задача канавы разровнять, подсыпать песочка. Воду единственной лопатой черпали, ровняли и притаптывали сапогами около часа. Пошли за дежурным офицером, пока тот пришёл, снова проехала машина, и работы как не бывало – всё в рытвинах и лужах. Полковник нас отсчитал, дал задание всё восстановить. Мы подождали пока грузовик уехал, разровняли опять по быстрому, позвали проверяющего, нашу работу удачно приняли. И совсем никому не важно, что через несколько минут снова проехала машина и ситуация вернулась в прежнее состояние, канавы и рытвины образовались снова.
В общем, хоть траву красить и не пришлось, но на военный порядок, стоящий на грани реализации абсурда, насмотрелся воочию.